* * *
Санька уже спала. Учебный год еще не начался, но Маргарита загоняла дочь в кровать пораньше с целью восстановить в сбитый за лето режим во избежание утренних жалоб на жизнь в первые дни учебного года. На письменном столе в новой рамке, специально для этого купленной в магазине фототоваров на выклянченные у бабушки деньги, красовалась фотография: Маргарита и Магнус у колонны Гранд-Опера - ночь, обилие цветных огней, оба получились красивые как топ-модели, и счастливые, как… И даже вспышка не создала эффекта вампирских красных глаз. Впрочем, этот дефект мог быть исправлен при обработке на компьютере, поскольку снимок был сделан цифровой камерой. Маргарита не помнила, когда он был сделан и кем, вероятно, Санькой, и теперь безобразница и виновница всего происходящего утвердила это напоминание у себя на столе. "Фиксированная память" - сказала себе Марарита. Глядеть на снимок было больно, как дотрагиваться до свежей раны.
Тамара Алексеевна долго разглядывала в рамке свою дочь, подпирающую колонну Парижской Оперы напару с молодым человеком, похожим на "Мужчину с красным шарфом" прежде, чем задала тот единственный вопрос, какой только и можно было задать:
- Это кто?
- Случайный знакомый, - сморщилась та. - Распроси свою внучку, это все ее рук дело. Вернее, ее длинного языка.
Что уж рассказала бабушке Санька, так и осталось секретом, в доме же воцарилась атмосфера "табу": ни дочь, ни мать не задавали вопросов, а вместо этого подолгу шептались в кухне и другой комнате, как две заговорщицы. Магнус смотрел с фотографии на столе, но имени его не упоминалось в разговорах. Маргарита сначала ждала вопросов и боялась их, потом все как-то стабилизировалось, дочь пошла в школу, а сама Маргарита переворошила за август массу литературы по истории средневековой Европы и Востока, в особенности Китая и его единоборств и наук, по сравнению с которым тогдашняя Европа выглядела просто стадом неандертальцев, и теперь просиживала дни напролет за экраном компьютера, создавая новое произведение. К середине сентября барон Амадеус добрался до Китая, где ему многому предстояло научиться, в том числе обращаться с холодным оружием и собственным телом, превратив недостаток своего небольшого роста в преимущество перед противником, а через пару лет вернуться в Палестину, где о нем перестали уже и вспоминать, чтобы посчитаться там со своими христианскими обидчиками из рядов светских рыцарей-крестоносцев, а затем - на родину, в Туманный Альбион, чтобы разобраться там с другими своими гонителями, безмятежно уверенными в том, что Горбун давно уж скормил свои кривые кости грифам в пустыне. Ему предстояло также не только спасти королевскую дочь и предотвратить заточение Флер в монастырь, но и разобраться с ее происхождением и доказать, что она не безродный подкидыш, пригретый из милости в доме знатного вельможи, а дочь от законного, хотя и тайного брака, потрясая перед носом ее отца-благодетеля листком с соответствующей записью из церковной книги, что в свою очередь должно было повлечь за собою событий еще страниц на триста… О-о!..Сэр Амадеус получался очаровательной комбинацией в меру грубого воина и благородного рыцаря, обладателем незаурядного интеллекта и тонкой натуры, глубоко запрятанной под специально для него сплетенной кольчугой. Санька обожала нового героя, с готовностью искала в Интернете, библиотеке и у знакомых информацию по средневековью вплоть до того, какие имена могли даваться детям благородных родителей, а какие - простолюдинам.
- Почему именно Амадеус? - спросила она после прочтения первых страниц.
- Это имя состоит из латинских корней и означает "любимец Богов".
- Ничего себе любимец! Его родной отец чуть насмерть не загнобил в детстве! Если бы не эта отшельница, он бы не выжил. Что это за любовь такая?
- Вот такая. "Кого возлюбят Боги, тому они даруют много счастья и много страданий". Не понимаешь? Ничего, это возрастное, пройдет. Поймешь с годами…
Милый и трогательный свой растерянностью и решительностью швед не забылся, но постепенно превращался в очаровательное воспоминание, причинявшее с каждым днем уже все меньше боли. Поэтому Санькин вопрос прогремел, как гром среди ясного неба, предупреждение и напоминание:
- Что-то уже столько времени прошло, а он все не звонит. Ты правильно номер написала?
- Правильно… - буркнула Маргарита, и вздохнула: "Ах, деточка, если бы ты знала, что я сделала, ты бы… не поняла бы этого. И правильно. Я сама этого не понимаю…"
И вот теперь Санька спала у себя в комнате, а Маргарита смотрела одним глазом в экран - на текст, а другим - на телефон, пододвинув его поближе. "А что, собственно, может помешать ему набрать номер с другого телефона? - подумала она. - С автомата, например? Заблокировать один номер - это наивно. Надо сделать наоборот - оставить доступ нескольким номерам, а остальные заблокировать… Или я хочу, чтобы он дозвонился? Мало ли чего я хочу. Я все время чего-то хочу…" И так и сделала: ввела в память аппарата несколько номеров, от кого согласна была получать звонки - список получился довольно длинным - и заблокировала все остальные. "Ничего, - сказала себе. - Все проходит, и это пройдет. Время лечит…"
"Но время - неторопливый доктор, - вспомнились тут же слова из прочитанной когда-то давно книги. - И лечит он без анестезии…" Много счастья и много страданий… Много - это сколько? И чем оно измеряется?.."
Если бы он набрал этот номер минут на пять или десять раньше, он дозвонился бы. Скорее всего, Маргарита сняла бы трубку и вряд ли бросила бы ее обратно на рычаг, отключив телефон вообще - не хватило бы сил на этот самоубийственный поступок, и разговор бы состоялся, и все стало бы по-другому… Но разговор не состоялся. Магнус обошел несколько телефонов-автоматов, потом разозлился и направился домой, по дороге набрав Суне, который ответил сразу же и вопросом:
- Ну как?
- Никак.
- Хм. Хочешь, я попытаюсь ей позвонить?
- И что ты ей скажешь?
- Ничего. Я позвоню с компьютера так, что ты сможешь слышать и говорить.
- Да? А ты в это время что будешь делать?
- Не считай меня невеждой! Я отключусь.
- Ну, попробуй.
Он слышал гудки набора и следом - короткие сигналы в трубке: номер не отвечал. После нескольких попыток Суне сдался:
- Тоже ничего не выходит. Слушай, ты извини, что лезу в твою жизнь, но… Ты уверен, что она хочет поддерживать знакомство?
- Процентов на восемьдесят.
- Ага. Но, значит, остаются двадцать процентов возможности отрицательного ответа. Может, она заблокировала все входящие звонки, кроме нескольких номеров, самых главных для нее?
- Я уже не знаю, что думать.
- У нее ведь есть еще и и-мэйл.
- Да?
- Не знаю, как это будет выглядеть…
- Никак. Не надо. Тогда она сразу поймет, что я просил помощи у кого-то и этот кто-то, грубо говоря, выкрал информацию.
- Нет, ее и-мэйл я имею вполне законно. Но, конечно, сообщать адрес, когда человек сам этого не делал - нехорошо… Давай попробуем набрать с номера издательства.
- Сейчас? И как ты?..
- Через компьютер наберу.
- А это не взлом системы?
- Да ну, какой там взлом. Так, ерунда…
- Если ее телефон имеет определитель номера, то она должна понять, что в такой час из издательства никто звонить не может.
- Тебе не угодишь. Хотя ты и прав. Хочешь, завтра позвоню в рабочее время?
- И что? Нет, оставь. Извини, я так заморочил тебе голову.
- Брось ты. Это даже интересно. Хочешь, я сброшу тебе всю официальную информацию о ней? И даже сплетни?
- Не надо. Особенно сплетни не надо. Я уже все понял. Или почти все.
- Как знаешь. Ну, хочешь, я пошпионю в твою пользу за этой Маргаретой?
- А что ты сможешь нашпионить?
- Ну, я все-таки кое-что умею по части информатики…
С началом сентября времени стало меньше, поскольку вернулись из отпусков и каникул ученики и начались занятия в Школе иностранных языков. Эту работу Маргарита не бросила: она была не в тягость и служила источником регулярного и относительно стабильного заработка. Начать жить только и исключительно литературным промыслом она не решалась. Швеция была далеко, а от родной страны можно было ожидать чего угодно, несмотря на все заверения о стабилизации, изливающиеся с экранов телевизоров.
В один из серых и тоскливых дней начала октября позвонила Татьяна и порадовала сообщением, что "Замок" и "Призрак" поступили в продажу. Потом как-то странно и нетипично для нее замялась и наконец после многих вздохов объяснилась:
- Ромашка, я выхожу-таки замуж.
- И что тебя смущает? - удивилась и встревожилась Маргарита. - Помнится, ты была полна энтузиазма…
- Да я и сейчас его полна, - не очень убедительно заверила подруга. - Но все-таки боязно. Была я свободная женщина, а теперь…
- И чем ограничится твоя свобода? У тебя контракт и зарплата, легальное положение в стране.
- Да, все это так… Ладно, это мелочи. Я вот что тебя прошу: будь моим свидетелем на свадьбе.
- Я?
- А кто? Кого же мне еще приглашать в свидетели? Я тут одна, как не знаю кто. Если бы в мэрии регистрировались, то можно было бы отнестись так себе. А тут - в церкви, куча народу будет, все его родственники, коллеги… приезжай!
- Таня, ну… А виза?
- Так у тебя же многократная виза на год! До мая следующего года можешь въезжать-выезжать хоть каждый день!
- Ой, Таня, ты последнее время так меня озадачиваешь. Когда торжественное событие?
- Через две недели. В субботу.
- Ну… Конечно, я приеду.
Конечно же, она не смогла бы отказать подруге. Какие отговорки, какие аргументы можно привести, чтобы отказать в подобной просьбе? Тем более, как вспоминала она теперь, Татьяна никогда ее ни о чем не просила. Они вообще настолько редко просили друг друга о чем бы то ни было, что трудно было вспомнить о просьбах. Разумеется, следовало приехать в Стокгольм заранее, а не пятницу вечером, чтобы иметь достаточно времени на поиск подходящего платья… "Опять заморочки, - вздыхала Маргарита, подпирая щеку и глядя в экран компьютера. - Я же никогда не была свиделем на свадьбе, тем более по лютеранскому или какому там обряду. Я вообще ни разу не была на свадьбе, даже гостем…"
Все эти затруднения показались ей сущей мелочью, как только она подумала о том, что Магнус находится, вероятно, в отпуске, положенном ему осенью, как он сам говорил тогда в Париже ("Тогда! В Париже!!" О, Господи, как это звучит…) и что нет уверенности, что он не проводит его дома, после двух с половиной лет отсутствия. Несмотря на то, что он не хочет или боится туда ехать и что отпуск его заканчивается через… а как раз через две недели и заканчивается. Так что риск столкнуться на Дроттнингатан в Стокгольме невелик. И даже если и велик этот риск, все равно…
"А может, я даже хочу этого? А что ему тогда скажу? Чем оправдаю свое глупое поведение?.. А куда я задевала номер его мобильника, нацарапанный им в последний момент? В сущности, мальчик ведь мил. Весьма… И Стокгольм - такой славный городок. Будто ненастоящий… "
Тогда же пришло это - не просто славный, а "ее" город, где с первого дня почувствовала она себя так легко и комфортно, словно прожила там всю свою предыдущую жизнь, и какая досада, что мы не помним наши предыдущие жизни, иначе, возможно, не метались бы так по свету… В отличие от шумных, суетных, крикливых Рима и Милана, загазованных автомобильными выхлопами, где каждым деревом кичатся, как великим достижением и никто не умеет говорить шепотом, в Стокгольме всякий так называемый городской шум тонет в парках, каналах и речках, столько воды и зелени, что будто и не в городе ты, люди разговаривают тихо, улыбаются все, как блаженные, но это не раздражает, и хочется вернуться туда, как домой после долгого отсутствия, пройтись по набережным, погладить гранит парапетов, попытаться выучить зубодробительные названия улиц… И даже в Париж так не тянуло…
О том, что нет человеку худшего врага, чем он сам, Маргарита знала давно. Что никто не в состоянии поломать человеку жизнь настолько основательно, насколько он сам в состоянии управиться, и помощников не требуется. И вспоминался рассказ Тургенева, как молодой и неглупый офицер любил красивую добрую девушку из хорошей семьи, причем чувство их было взаимно, а женился на другой - не красивой, не умной, не особо доброй, не из лучшей семьи, разбив жизнь себе и той, первой… "Может, она очень богата?" - недоумевали его товарищи, пытаясь найти хоть какое-то, пусть и нелицеприятное объяснение его поступку. "Да нет же, - отвечали те, кто знал. - и не богата…." "Тогда почему?!" "А просто…" Она чувствовала себя этим офицером верхом на лошади, закусившей удила и несущейся в пропасть, где оба и разобьются неминуемо насмерть. Ведь так просто было раскрыть записную книжку, где и был записан номер, и сказать: "Я буду в Швеции такого-то числа…." Даже не предлагать ему приехать, не предлагать встретиться, даже не начинать разговора, просто сказать: "Я буду там-то тогда-то", и больше ничего, создать атмосферу загадочности или притвориться, что телефонная связь с ее экзотической страной по-прежнему работает отвратительно. Так просто… И не сделала этого.
Об этом сообщил ему Суне. Телефон зазвонил, когда Магнус уже находился в аэропорту Афин, чтобы вернуться в Милан. Он собрался-таки с духом и поехал, ткнув наугад пальцем в список вояжей, предлагаемых первым попавшимся на пути агенством, и попал на строчку "Афины". Ему было все равно, куда ехать. Пусть будут Афины, какая разница. От пляжей на Эгейском море отказался сразу, выбрав маршрут по местам, связанным с мифами и преданиями. Смотрел на Парфенон и думал: "Я хочу смотреть на него вместе с тобой! Бродить по этим улицам, держа тебя за руку, чтобы не потерялась! Что мне все эти мифы и руины, если…"
- Да…
- Музыкант? Слушай внимательно: есть проверенные сведения, что эта подруга твоей Маргареты выходит замуж и приглашает твою даму себе в свидетели. Венчание в следующую субботу. Я, как участвовавший в подготовке книги твоей дамы, которую эта подруга, кстати, очень удачно проиллюстрировала, приглашен на церемонию и банкет. И я готов обменять это приглашение на билет на твою премьеру в Швеции. Это неудачная шутка: я и так его тебе отдам.
- Оно именное?
- Какая разница? Я даже не знаю. Да это и не важно, кто в толпе будет читать имена?
- Спасибо.
- Не за что. Так ты приедешь? Или мне идти все-таки покупать костюм?
- Я приеду…. - звонок застал его как раз под табло с расписанием рейсов, готовящихся к отлету. - Вылет через полтора часа… если есть билеты…
- А ты где находишься-то? - удивился Суне, но телефон уже отключился. - Эх, Музыкант, вечно ты во что-то встрянешь. Сразу видно, что у тебя русские в роду…
Санька что-то чувствовала. Дети часто интуитивно чувствуют то, что взрослые уже не воспринимают или даже не видят в упор в бинокль. Ничего не говорила, не комментировала, не задавала вопросов, но выглядела обиженной. Маргарита подумала, что воспитала дочь в чрезмерной честности и та не догадалась пошариться в маминой сумке, раздобыть номер со странички на букву "М" и позвонить самой - и тогда бы все выяснилось и… И что? И ничего. Все дружно накричали бы на нее, довели бы друг друга до истерики, потом утерли бы слезы, а такие две деятельницы, как Санька и Тамара Алексеевна, еще и догадались бы послать ему гостевое приглашение и он вообще приехал бы, как снег на голову, и тогда - отступать некуда, пришлось бы сдаваться в плен. Не сказать, что плен этот не представлялся сладким и что она была категорически против того, чтобы кто-то другой решил бы за нее все проблемы и своей решительностью и последовательностью избавил бы от страхов, как сэр Амадеус в отношении Флер, когда над ее головой уже заносили ножницы для пострига… Был бы хэппи-энд, и все были бы счастливы. Все - и она в первую очередь…
* * *
Телефон зазвонил наутро, когда Суне спешил на работу:
- Суне, я в Стокгольме. Хотел бы поговорить с тобой.
- Приходи э-э… к началу перерыва, к двум. Записывай адрес…
- Ты разве не пойдешь обедать?
- А ты разве не хочешь порыться в нашей базе данных насчет кое-кого?
- Ладно. Спасибо.
Суне удивлял своим пониманием ситуации и готовностью помочь. Они не встречались и не разговаривали годами, а теперь выяснялось, что не к кому больше обратиться. Да и кто еще мог бы добыть подобную информацию, не задавая лишних вопросов и не болтая об этом на всех углах?..
- Слушай, - сказал тот, едва обменялись рукопожатиями. - Эта Маргарета прибывает в Стокгольм в среду днем. Если она так странно себя ведет, то лучше тебе поймать ее в таком месте и в такой момент, когда не сможет удрать. Вынырнуть из-за угла и потребовать объяснений. Только не устраивай сцены в церкви. Дождись начала банкета…
- Это я и сам понимаю, - перебил его Магнус. - Во сколько начало?
- В три часа. Там ходи с толпой и старайся, чтобы она тебя не заметила до времени.
- Ты думаешь, что она будет выискивать кого-либо глазами в зале? До этого ли ей будет?
- Ну… Мало ли… - Суне состроил загадочную гримасу и тронул несколько клавиш. - На, полюбуйся. Фотограф издательства сделал ей тогда несколько снимков. Для книги выбрали этот. Замотали ее в какую-то черную сатиновую драпировку, на спине булавками закрепили, а каменный пол - это монтаж, я сам подбирал фон. Говорят, она сказала, что этот образ ей очень нравится, что именно такой ей всегда хотелось быть и никогда не получалось. Все говорят, интересная она штучка. Я бы не решился…
На экране развернулась та самая фотография, что уже была у него, только на этот раз качество изображения было получше. Потом фотография уменьшилась и отползла в правый верхний угол, и появилась другая, почти закрыв ее, потом еще одна и еще - всего четыре штуки выстроились на экране, сделавшись одинакового размера. Потом их сменили по очереди обложки "Рыцаря", "Призрака" и "Замка", вступительная статья на две страницы к первой книге и к последующим - несколько слов напоминания о новом имени для тех, кто этого имени еще не запомнил.
- Эта ее подруга, - звучал откуда-то голос Суне, - выходит замуж за генерального менеджера Пи-Ар-Агенства "Пронус". Я думал, это-то агенство ее и раскручивает уж не знаю за какие деньги. А тут недавно узнал, что они замолвили за нее слово, не без того, но не особо и старались. Как-то все само уладилось. Они принесли ее рукописи, уже подготовленные для печати, в издательстве их почитали и загорелись. Ну и, конечно, тот факт, что подготовительных работ практически не потребовалось. Вобщем, ей здорово повезло. Хочешь, я дам тебе этого "Рыцаря" в распечатке? Эй!
- А? - вздрогнул он, как вынырнул из воды. - Что? Нет, спасибо. Я куплю. Он есть в продаже?
- Есть еще. Планируют второй тираж. Вот приедет, как раз и обговорится вопрос. Она разбогатеет… Пойдем обедать?
- Пойдем…
- Может, распечатать тебе эти снимки?
- Не надо. Я куплю книги. В каком магазине?..