"Вечно у тебя на уме шуточки да прибауточки! Так я и поверил, что ты забыл про свой день рождения! Любой нормальный человек на твоем месте занимался бы домашними приготовлениями - ведь ты не хочешь выглядеть, как оборванец, на праздничном ужине? У тебя хоть белые кроссовки-то есть? Если нет, купи или займи, пока есть время. Не знаю, зачем советую - по доброте душевной, наверное".
Глоуэн покосился на Арлеса, но драить поручень не перестал: "Даже если я босиком приду, никто не заметит".
"Ха! Глубоко заблуждаешься! Никогда не следует недооценивать качество обуви. Девчонки первым делом обращают внимание на ботинки".
"Гм... Действительно, мне это не приходило в голову".
"Вот увидишь - так оно и есть. Соблазнительные пташки-милашки по-своему очень даже сообразительны - с первого взгляда назначают тебе цену! Если у тебя, скажем, сопли текут, ширинка расстегнута или обувь неспортивная, они тут же друг другу нашептывают: "Не связывайся с деревенщиной, только время потеряешь"."
"Ценные рекомендации, - отозвался Глоуэн. - Я их, несомненно, учту".
Арлес нахмурился. Никогда нельзя было сказать с уверенностью, следовало ли воспринимать замечания Глоуэна как насмешку. В данный момент Глоуэн, по-видимому, проявлял должные внимание и почтительность. Отбросив сомнения, Арлес продолжал еще более покровительственным тоном: "Наверное, не стоило бы об этом упоминать, но я разработал целое руководство, перечень безотказных способов завоевывать благорасположение прекрасного пола... сам понимаешь, что я имею в виду, - Арлес похотливо подмигнул. - Руководство основано на изучении женской психологии и каждый раз, как по волшебству, обеспечивает желаемый результат!"
"Удивительно! И каким же образом?"
"Подробности не подлежат разглашению. На практике, однако, достаточно распознавать сигналы, невольно посылаемые прелестными созданиями, неспособными не подчиняться инстинкту, и реагировать на них согласно рекомендациям, приведенным в руководстве. Только и всего".
"И твое руководство доступно всем желающим?"
"Ни в коем случае! Оно совершенно секретно и распространяется исключительно в избранном кругу "бесстрашных львов". Если экземпляр попадет в руки девчонкам, те сразу догадаются, в чем дело!"
"Они уже прекрасно знают, в чем дело - им твое руководство ни к чему".
Арлес надул щеки: "Многие, конечно, уже разобрались в жизни - в таких случаях мое руководство рекомендует особые, неожиданные стратегии".
Глоуэн распрямился: "Судя по всему, мне придется отрабатывать свои собственные приемы - хотя они вряд ли пригодятся на сегодняшней трапезе клана. Хотя бы потому, что там и девчонок-то никаких не будет".
"Как так? А Фрэмма и Пэлли?"
"Они гораздо старше меня".
"Ну и что? Одна помоложе, другая постарше - не все ли равно? Тебе пора записаться в труппу "Лицедеев". Вот где можно познакомиться с настоящими красотками, глаз не оторвешь! У них в этом году будет танцевать Сесили Ведер - просто конфетка!"
"У меня нет театральных талантов".
"Ничего страшного. Маэстро Флоресте найдет тебе самое лучшее применение. У Керди Вука тоже нет никаких талантов - между нами, ему медведь на ухо наступил. И ничего, играет себе роль живой декорации, так сказать. В "Эволюции богов" и ему, и мне поручили изображать первобытных бестий. В акте "Зарождение пламени" я представляю землю и воду, в меня ударяет молния. Потом я переодеваюсь, и мы с Керди снова выходим на сцену в костюмах мохнатых бестий, стонущих под бременем невежества. Но огонь просвещения крадет Линг Диффин, исполняющий Прометея. А Сесили Ведер танцует "Птицу вдохновения" - из-за нее-то я и настрочил руководство. Даже у оболтуса Керди при виде нее слюнки текут".
Глоуэн вернулся к прилежной зачистке ютового поручня. Сесили Ведер - очаровательное проворное создание - он уже встречал, но познакомиться с ней поближе еще не успел: "И Сесили уже познала волшебную силу твоей методики?"
"До сих пор не представился случай. Недостаток моей системы, надо признаться".
"Существенный недостаток... Что ж, мне тут еще много чего осталось надраить".
Арлес уселся на скамью и принялся наблюдать. Через некоторое время он заметил: "Надо полагать, такая работа помогает тебе успокаивать нервы".
"Почему бы мои нервы нуждались в успокоении? Пока что мне голодать не приходится".
Арлес ухмыльнулся: "Твоя ситуация не улучшится от того, что ты околачиваешься на пристани и возишься со всякой дрянью, согнувшись в три погибели. Твой показатель уже рассчитан, и ты ничего с этим не можешь поделать".
Глоуэн только рассмеялся: "Если бы я мог с этим что-нибудь поделать, то не околачивался бы на пристани, совершенно верно".
Усмешка сползла с физиономии Арлеса: как поколебать невозмутимость этого нахала? Даже мать Арлеса, Спанчетта, считала Глоуэна самым отвратительным недорослем, какого можно было себе представить.
"Возможно, сегодня тебе действительно лучше никому не попадаться на глаза, - с наигранной задумчивостью произнес Арлес. - Наслаждайся тишиной и покоем, пока есть такая возможность - потому что с завтрашнего дня ты станешь кандидатом, и целых пять лет тебе придется зубрить и выслуживаться".
Глоуэн опять покосился на собеседника с беспредельно раздражавшим Арлеса язвительно-каменным выражением: "Ты тоже кандидат. Тебя это очень беспокоит?"
"Я - совсем другое дело! Мой показатель - шестнадцать, мне волноваться не о чем".
"У твоей тетки Смонни тоже был отличный показатель. Как у тебя дела в лицее? Все в порядке?"
Арлес помрачнел: "Разговор не обо мне, в любом случае. Если мне нужно будет исправить оценки, я об этом позабочусь без посторонних напоминаний".
"Будем надеяться".
"Можешь быть уверен. Вернемся к обсуждаемому вопросу - и я не имею в виду мои оценки... Мне известно гораздо больше, чем ты предполагаешь, - Арлес поднял глаза к сине-зеленому стеклянному навесу. - На самом деле - хотя говорить об этом, пожалуй, не следовало бы - мне уже сообщили, в частном порядке, твой показатель статуса. Должен с прискорбием заметить, что он не внушает оптимизма. Предупреждаю только для того, чтобы объявление за ужином не стало для тебя неприятной неожиданностью".
Глоуэн снова покосился на отпрыска Спанчетты: "Мой показатель не известен никому, кроме Фратано, а с тобой он откровенничать не станет".
Арлес многозначительно рассмеялся: "Помяни мое слово! Твой показатель приближается к тридцати. Не назову точную цифру. Двадцать девять тебя устроит? Или даже тридцать один?"
Глоуэн наконец потерял самообладание. "Неправда! - закричал он и спрыгнул на причал. - Кто тебе рассказывает небылицы? Твоя мамаша?"
Арлес внезапно понял, что не вовремя распустил язык. Он нахохлился, чтобы скрыть замешательство: "Как ты смеешь говорить в таком тоне о моей матери?"
"Ни ты, ни твоя мать не должны ничего знать о моем показателе статуса".
"Почему нет? Мы тоже умеем считать, а твое происхождение зарегистрировано. Точнее говоря, не зарегистрировано".
"Любопытная оговорка", - подумал Глоуэн. Вслух он спросил: "Как понимать последнее замечание?"
Арлес снова догадался, что допустил промах: "А никак. Понимай, как хочешь".
"Странно. Можно подумать, что у тебя есть сведения, никому другому не доступные".
"Перед бесстрашными львами открываются любые сокровенные тайны! Ты даже представить себе не можешь, какие скандальные подробности мне известны! Знаешь ли ты, например, какая престарелая особа пыталась затащить Фогеля Лаверти к себе в постель на прошлой неделе, почти насильно?"
"Не имею представления. И Фогель никак не способствовал попыткам затащить себя в постель?"
"Ни в малейшей степени! Он младше меня - о чем ты говоришь? А еще, например, я мог бы сию минуту назвать некую особу помоложе, у которой скоро будет ребенок, а от кого - пока что не установлено".
Глоуэн отвернулся: "Если ты сюда явился, чтобы выяснить этот вопрос, можешь быть уверен - я тут ни при чем".
Согнувшись пополам, Арлес застонал от смеха: "А у тебя, оказывается, есть чувство юмора! Ничего забавнее я сегодня еще не слышал". Отпрыск Спанчетты поднялся на ноги: "Время бежит. Вместо того, чтобы лакировать лодку, тебе следовало бы вернуться в квартиру, почистить ногти и отрепетировать позы перед зеркалом".
Глоуэн взглянул на пухлые белые пальцы Арлеса: "Мои ногти, надо сказать, будут почище твоих".
Арлес нахмурился и засунул руки в карманы: "Не забывай о манерах, с сегодняшнего дня ситуация изменилась! Если я с тобой заговорю за столом, ты должен отвечать "Да, господин Арлес" или "Нет, господин Арлес". Таковы правила хорошего тона. А если у тебя возникнут сомнения по поводу того, как вести себя за столом, бери пример с меня".
"Спасибо, но с ужином я, наверное, как-нибудь справлюсь сам".
"Дело твое", - Арлес развернулся на каблуках и прошествовал по причалу на берег.
Глоуэн смотрел ему вслед, кипя от раздражения. Арлес прошел между двумя героическими статуями, обрамлявшими вход в английский парк Клаттоков и скрылся из виду. Глоуэн размышлял: показатель, равный 29 или 31? Через пять лет кандидатуры он может снизиться до 25, что означало статус "временного наемного работника" и переселение из пансиона Клаттоков в общежитие для наемных работников. Потеряв право занимать постоянную должность на станции, ему предстояло разлучиться с отцом и отказаться от множества приятных и удобных преимуществ.
Глоуэн повернулся к водам лагуны. Со времен основания станции Араминта судьба сыграла такую же мрачную шутку с тысячами лишних потомков "отцов-основателей", но возможность трагедии неудачного происхождения впервые затронула его самого.
Что подумают девушки? Глоуэн придавал значение мнениям прекрасного пола. Например, его интересовала Эрлина Оффо, уже вступившая на долгий и славный путь разбивания сердец. Как отнесется к его провалу Тиция Вук - изящная благоухающая блондинка, хрупкая, как цветок левкоя, но гордая и отстраненная, как все Вуки? Кроме того, утренний разговор живо напомнил ему о веселой Сесили Ведер, в последнее время относившейся к Глоуэну с заметным дружелюбием. Молодой человек с показателем статуса, равным 30, не имел никакого будущего - ни одна красавица не взглянула бы на него дважды!
Покинув причал, Глоуэн уныло побрел вслед за Арлесом наверх, к пансиону Клаттоков - худощавая темноволосая фигура, незначительная на фоне роскошного прибрежного парка, но достойная самого пристального внимания с точки зрения Глоуэна и его отца, Шарда.
Вернувшись в пансион, Глоуэн поднялся в свою квартиру на восточном конце галереи второго этажа. К его величайшему облегчению, отец уже был дома.
Шард сразу подметил смятение, овладевшее сыном: "Ты что-то рано начинаешь нервничать".
"Арлес заявляет, что ему известен показатель моего статуса, и что он равен двадцати девяти или тридцати одному", - ответил Глоуэн.
Шард поднял брови: "Двадцати девяти? Даже тридцати одному? Каким образом? Ты бы оказался в числе наемных работников, еще не поступив на службу!"
"Вот именно".
"На твоем месте я не обращал бы внимания на Арлеса. Он просто хотел тебя расстроить - и, по-моему, ему это удалось".
"Он утверждает, что слышал эти цифры от Спанчетты! И еще он что-то проворчал по поводу того, что мое происхождение не зарегистрировано".
"Даже так? - Шард задумался. - Что он имел в виду?"
"Не знаю. Я ему сказал, что ему не может быть известен мой показатель, а он говорит: почему нет? Говорит, что мое происхождение - точнее говоря, отсутствие происхождения - позволяет рассчитать мой статус любому желающему".
"Хм, - пробормотал Шард. - Кажется, я догадываюсь, в чем дело... Хотел бы я знать..." Помолчав, Шард подошел к окну и заложил руки за спину: "Действительно, вся эта история попахивает происками Спанчетты".
"Она может изменить мой показатель?"
"Любопытный вопрос. Спанчетта работает в отделе A, у нее есть доступ к компьютеру. Но она не посмела бы подделывать записи - за это полагается смертная казнь. Надо полагать, она придумала какой-то законный способ повлиять на результат - если она вообще что-нибудь придумала".
Глоуэн недоуменно покачал головой: "Зачем ей вообще заниматься такими вещами? Какое ей дело до моего статуса?"
"Мы еще не знаем, пытался ли кто-нибудь изменить результаты расчетов. Если такая попытка имела место, ниоткуда не следует, что это дело рук Спанчетты. Но если это проделки Спанчетты, ответ на твой вопрос очень прост: Спанчетта никогда ничего не забывает и не прощает. Я расскажу тебе историю, которую ты, наверное, никогда не слышал.
Давным-давно Спанчетта вознамерилась выйти за меня замуж и успела, по-видимому, тайком договориться с домоправительницей и с кастеляншей Лилианой. Так или иначе, правление стало серьезно рассматривать возможность такого брака, не посоветовавшись со мной. Однажды вечером мы играли в ипенг. Спанчетта тоже решила поиграть - бегала по площадке, кричала, ругалась, распоряжалась, размахивая руками и становясь в позы, объявляла аут, когда шар попадал в сетку, путала серые шары с розовыми и яростно отрицала проигрыш, когда не успевала отбить подачу. Короче говоря, привлекала к себе внимание всеми способами. В связи с чем Вилмор Ведер, оказавшись рядом со мной, заметил: "Держись, Шард! Похоже на то, что твоя женитьба станет настоящим испытанием".
"Какая женитьба? - спрашиваю я. - От кого ты слышал о моей женитьбе?"
"Разве ты не женишься? Все только об этом и говорят!"
"Странно, что никто не удосужился посвятить меня в эту тайну. И кому же посчастливилось стать моей невестой?"
"Спанчетте, кому еще? Если верить Карлотте, день свадьбы уже назначен".
"Не следует верить Карлотте - у нее язык без костей. Я не женюсь на Спанчетте! Ни сегодня, ни завтра, ни в прошлом году, ни после второго пришествия Пулиуса Файстершнапа! Короче - никогда и ни при каких обстоятельствах! Я достаточно ясно выражаюсь?"
"Куда уж яснее! Теперь тебе осталось только одно - убедить в этом Спанчетту, стоящую у тебя за спиной".
Я обернулся - в двух шагах, тяжело дыша, стояла побагровевшая Спанчетта. Все расхохотались, а Спанчетта попыталась заехать мне по голове битой, отчего все просто повалились со смеху.
Таким вот образом. С досады она женила на себе размазню Миллиса, а заодно стала любовницей Намура. Но мне она никогда не простила.
Примерно через год я женился на твоей матери в Сарсенополисе, на Девятке Аль-Фекки. Когда мы вернулись в Араминту, нам стали устраивать всевозможные "случайные" неприятности. Марья их игнорировала, я тоже. Потом родился ты. Спанчетта ненавидит тебя втройне: из-за меня, из-за твоей матери и из-за того, что у Арлеса нет твоих способностей и твоего характера. Вполне может быть, что теперь она нашла возможность каким-то образом выместить свою злобу".
"Невероятно!"
"Вполне вероятно. Спанчетта - странная женщина. Подожди здесь. Пойду, наведу кое-какие справки".
2
Шард направился прямиком к новому зданию управления, где располагались помещения отдела A. Там, в качестве начальника полиции, он смог провести расследование, не встречая никаких препятствий.
Времени оставалось мало - через два часа, с неизбежной регулярностью вращения Лорки вокруг Синга, начиналась торжественная трапеза клана. Вернувшись в пансион Клаттоков, Шард явился в комфортабельные апартаменты с высокими потолками, занимаемые домоправителем Фратано.
Заходя в приемную, Шард чуть не столкнулся со Спанчеттой, выходившей из внутренней гостиной. Оба остановились, как вкопанные - и для Шарда, и для Спанчетты эта встреча была крайне нежелательным поворотом событий.
"Что ты здесь делаешь?" - резко спросила Спанчетта.
"Тот же вопрос можно было бы задать и тебе, - отозвался Шард. - Как бы то ни было, у меня срочное дело к Фратано, связанное с расследованием в управлении".
"Уже поздно. Фратано переодевается к ужину, - Спанчетта с подозрением смерила Шарда глазами с головы до ног. - И ты собираешься сидеть за трапезным столом в повседневной форме? Впрочем, зачем я спрашиваю? Твое пренебрежение приличиями общеизвестно".
Шард мрачновато рассмеялся: "Ничего не признаю́, ничего не отрицаю! Не беспокойся, однако - когда начнут разносить суп, я буду на месте. А теперь прошу меня извинить - нужно кое-что обсудить с Фратано".
Спанчетта неохотно повернулась, чуть освободив проход: "Фратано занят и не хочет, чтобы его отвлекали. Могу передать ему сообщение".
"Как-нибудь справлюсь без твоей помощи", - Шард протиснулся мимо Спанчетты, задержав дыхание, чтобы не чувствовать исходивший от нее теплый, тяжелый аромат духов и женского плодородия. Входя в частную гостиную Фратано, он тщательно прикрыл за собой дверь перед самым носом увязавшейся за ним Спанчетты.
Фратано, в свободном домашнем халате, полулежал в кресле, возложив длинную бледную ногу на мягкую обивку скамейки - служанка-островитянка массировала ему голень и ступню. Нахмурившись, домоправитель вопросительно взглянул на посетителя: "В чем дело, Шард? Ты выбрал неудачное время для визита".
"Самое удачное - и ты в этом убедишься, как только меня выслушаешь. Попроси служанку удалиться - разговор не для посторонних ушей".
Фратано капризно щелкнул языком: "Неужели это так важно? Пазза не интересуется нашей болтовней".
"Вполне возможно. Но я заметил, что Намур все обо всех знает. Нужны дополнительные разъяснения? Пазза, будьте добры, выйдите и закройте за собой дверь!"
Покосившись на Фратано, служанка встала, одарила Шарда прохладной полуулыбкой, прихватила горшочек с мазью и покинула гостиную.
"Что случилось? - пробурчал Фратано. - Из-за чего потребовалось прервать мой массаж?"
"Сегодня Глоуэну исполняется шестнадцать лет, он становится кандидатом".
Фратано моргнул, на лице его сразу появилось озабоченное выражение: "И что же?"
"Тебе сообщили его показатель статуса?"
"Разумеется, - Фратано прокашлялся. - Что дальше?"
"Тебе его сообщила Спанчетта?"
"Ну и что? Так или иначе, показатели сообщают из отдела A. Как правило, бумаги приносит Льюта. Сегодня их принесла Спанчетта. Показатель от этого не меняется".
"Разве Спанчетта когда-нибудь раньше этим занималась?"
"Нет. А теперь говори напрямик: в чем дело? Не наводи тень на плетень!"
"Думаю, ты прекрасно знаешь, в чем дело. Ты видел показатель Глоуэна?"
"Конечно - почему нет?"
"И каков этот показатель?"
Фратано попытался выпрямиться в кресле: "Этого я не могу сказать! Показатели статуса строго конфиденциальны!"