Он выбрался из Долины Фей и вернулся в деревню, пройдя больше половины пути пешком, прежде чем поймал попутку до гостиницы. Пообедал в столовой, выпил несколько пинт местного эля, размышляя, что делать. Дождь продолжался, но к полуночи он перешел в легкую изморось - скорее туман, чем дождь.
Владелец гостиницы позволил ему взять свою машину. Росс выехал в Долину Фей и припарковался на небольшой стоянке. Потом прошел еще раз к калитке. Ночь была темной, небо в тучах, вокруг тени и мокрые звуки. Деревья образовали причудливую сеть. Джон осторожно пробирался по тропе. Долина наполнилась звуками потоков, стекавших со склонов, тропинка размокла от воды. Росс долго добирался до нижней точки равнины, вначале он долго озирался вокруг. Но никто не показался, и он подошел к краю потока, глядя на водопад.
Но феи, яркие звездочки, сиявшие в тот раз незабываемым светом, не появлялись. Как и Госпожа. Как и Овэйн Глиндуэвр. Он простоял в темноте под дождем несколько часов в терпеливом ожидании, желая увидеть их, думая о них, как будто мысли могли заставить магические существа воплотиться. Не помогло.
Он вернулся в гостиницу разочарованный, проспал до половины дня, поел, снова ждал, на следующую ночь снова отправился. И опять никто не появился. Он отказывался сдаваться. И каждую ночь в течение недели и дважды в дневное время Джон отправлялся в Долину, уверенный, что вот сегодня… Ну как же так? Не могли они просто проигнорировать его! Его настойчивость должна дать результат!
Но казалось, весь магический мир исчез, перестал существовать. И Госпожа, и феи сгинули безвозвратно. Даже Овэйн не вернулся поговорить с ним. Магии больше не было. Он терпеливо ждал минута за минутой, час за часом, глядя в водную гладь. Неужели они оставили его, когда ему так нужна помощь?! Боль была невыносимой. Они должны почувствовать. Разве он не заслужил, чтобы его хотя бы заверили, что понимают? Дождь продолжал падать на равнины и леса Сноудонии, тенистые, загадочные.
Наконец Джон решил вернуться домой, в Америку. Он был в отчаянии, но, похоже, у него не осталось выбора. Стало ясно, что ему отказали в аудиенции и дальнейших контактах. Он просто тратил время зря. Поэтому Росс собрался, сел в автобус и отбыл в Хитроу, откуда на самолете вылетел домой. Он неоднократно думал вернуться в Долину Фей, попытать счастья снова. Но знал: все напрасно. Своим решением оставить доверенное ему ремесло он просто поставил себя в положение отщепенца. Пожалуй, прав Овэйн Глиндуэвр: раз ты покончил с магией, она тоже покончила с тобой. И он не будет больше ее частью. Даже касаясь украшенной рунами ручки посоха, он не чувствовал в ней биения жизни. Он хотел просто отделаться от магии - и вот, пожалуйста, получилось.
Джон решил, что это как раз то, что нужно, чтобы перестать быть Рыцарем Слова. Что бы ни связывало его со службой Слову - оно теперь разрушено. Магия исчезла, растворилась. Сны больше не тревожили его. Он снова стал нормальным человеком. И мог вести нормальную жизнь.
Но он помнил слова Овэйна Глиндуэвра о том, каково это: быть Рыцарем Слова. Ты изменяешься навсегда, и ничто уже не будет прежним. Он обнаружил, что вспоминает события нескольких лет давности в Хоупуэлле, штат Иллинойс, где Джози Джексон, несмотря на несколько часов кошмарных снов, дала ему почувствовать, каково это - быть любимым. А он ушел, потому что ничего не мог дать ей взамен. Еще Росс вспомнил, как Нест Фримарк в отчаянной надежде спросила его, не отец ли он ей. И Джон изо всех сил желал ответить утвердительно. Если бы он мог…
Он думал об этих событиях и спрашивал себя: а может ли он заново вернуться в нормальную жизнь?
Глава 9
Уже стемнело, когда Джон Росс и Стефани Уинслоу вышли из здания "Фреш Старта" и повернули по Мэйн-стрит к кафе "У Умберто". Заканчивался октябрь, и в воскресенье все часы перевели на зимнее время, чтобы световой день казался более длинным.
Но как ни крути стрелки, а продолжительность дня в Сиэтле в преддверии зимы составляла всего восемь часов. Уличные фонари освещали тротуары, дороги и пешеходные дорожки, в воздухе чувствовалось дыхание зимы. Весь день шел дождь, поэтому то и дело попадались лужи. Было холодно и сыро. Город словно завернулся в призрачный кокон, и машины медленно ползли в тумане.
Росс и Стефани пересекли Вторую авеню и двигались на запад мимо Уотерфолл-парка - странного, потаенного убежища, укрытого за толстыми кирпичными стенами дома, где они жили. Со стены здания в парке низвергался гигантский водопад из множества струй - зазевавшийся прохожий, попав под него, промок бы в мгновение ока. Тропинка шла вдоль ручья, огибая то место, где русло раздваивалось. Между двумя потоками воды располагался каменный павильон, а под деревьями и кустами винограда были расставлены столики и кресла. При хорошей погоде люди из окрестных мест приходили в парк на ленч, чтобы поесть, любуясь водопадом. Джон и Стефани и сами часто так поступали. Из окна спальни они могли наблюдать парк и - наискосок - офисы "Фреш Старта".
К Уотерфолл-парку примыкал Оксидентал-парк, широкое открытое место с оградой из камней, частично отделяющее Мэйн-стрит от Джексон и Йеслер. За ним начинались магазины, рестораны, автостоянки, обслуживающие пространство Пионер-сквер. Новый Сиэтл был построен на месте старого Сиэтла - более ранней версии города, сгоревшей дотла в начале века. Подземная часть старого города начиналась в нескольких кварталах к северу. Если пройти через не поддающиеся описанию двери и спуститься по шаткой, узкой лесенке, вы попадете в прошлое.
А настоящее высилось над землей, и большинство людей предпочитали встречаться с ним. Пионер-сквер состоял из залитых электрическим светом художественных галерей, мастерских, книжных магазинов, баров, ресторанов, лавок сувениров - причудливых, невероятных, скромных и роскошных. Так что Джон, впервые попав сюда, сразу же почувствовал себя дома.
Он приехал в Сиэтл вместе со Стеф больше года назад. Они к тому времени уже несколько месяцев жили вместе, кочевали туда-сюда и, когда прочли о "Фреш Старте", решили: вот хорошее место для работы. Вот и попали в Сиэтл по странной прихоти судьбы, даже не зная, найдется ли для них работа. Но работа отыскалась, правда, не сразу. Они влюбились в город, особенно в Пионер-сквер. Сняли небольшую квартирку, пока не определились с делами. Джон был настроен пессимистически, считая шансы попасть во "Фреш Старт" слишком малыми: ведь им объявили, что вакансий нет, и в ближайшее время не предвидится. Но Стеф только смеялась и велела ему запастись терпением. И действительно, не прошло и недели, как Саймон Лоуренс позвонил ей и сказал, что работа для нее появится через месяц, после того, как она потрудится волонтером. Россу тоже предложили должность на полный рабочий день.
Пока они пересекали Оксидентал-парк, он украдкой бросал взгляды на Стеф. На нем было длинное пальто с большим воротником и толстый шерстяной шарф с бахромой, откинутый за плечо. Прихрамывая и опираясь на свой посох, украшенный рунами, он сильно смахивал на современного Гэндальфа. Стефани приноравливала свою походку к его шагам, и была вся такая гладкая и безупречная, с блестящими черными волосами и длинными ногами. Она смотрелась несколько на фоне старых зданий, античных фонарей и чудаковатого люда. Когда она проходила мимо трамвая, остановившегося на маленьком островке возле "Бумажного Кота", то казалось, будто она случайно попала сюда, держа путь из своего фешенебельного района. Посторонний мог бы решить, пожалуй, что она с благотворительными целями посещала места скопления бездомных, ютящихся возле резных деревянных идолов, на скамейках у павильона.
Но он бы ошибся. Росс твердо усвоил одну вещь относительно Стефани Уинслоу: как бы она ни одевалась, как бы ни выглядела, она везде была своей, везде дома. И всякий, кто судил о ней по виду, попадал впросак. Она так комфортно чувствовала себя сама с собой, что это не могло не восхищать Джона. Стеф оказалась одной из тех редких людей, которые в любой ситуации, в любое время и в любом месте найдут выход. Удачная комбинация выигрышной внешности, души и разума. Вот почему Саймон Лоуренс взял ее на работу. А следом - и его, между прочим. Стефани умела сделать себя незаменимой. Именно поэтому он и влюбился в нее.
Они обогнули здание книжной компании "Эллиотт-Бэй" и прошли по Первой авеню к Кинг-стрит, очутившись у дверей кафе "У Умберто". Хозяйка сверила их заказ, тепло улыбнулась Стеф и сообщила, что столик уже ждет их. Провела их по ступенькам в зал, где остров салатов возвышался перед неоновой вывеской "Il piccolo" (это был соседний бар на углу), потом по проходу, обклеенному объявлениями о событиях в мире искусства Сиэтла. Обеденный зал остался позади; куда же они идут?
В конце прохода обнаружился винный погреб, маленькая комнатка, отделенная железной дверью. Внутри находился единственный столик, сервированный к обеду. Хозяйка открыла дверь и усадила их. Белая скатерть, зеленые салфетки; серебро и фарфор просто сверкали при свете свечи посреди изобилия вин, окружавших приборы.
- Как тебе удалось? - изумленно спросил Росс, когда они остались одни.
Стеф откинула назад волосы, нашла его руку и произнесла:
- Я им сказала, что это для тебя.
Он встретил Стефани примерно через месяц после того, как возвратился из Уэльса. Вернулся он, совершенно упав духом и потеряв надежду. Провалились его попытки поговорить с Госпожой и вернуть посох. Родители его умерли, дом, где прошло его детство - продан. Он потерял контакт с оставшимися родственниками. И ему некуда было податься, да и не к кому. У Росса не нашлось лучшей идеи, чем отправиться из Нью-Йорка в Бостонский колледж, где он обучался много лет назад. Джон подумал, что можно попробовать доучиться, пока он не устроит свое будущее. Ему предложили пройти аспирантский курс по английской литературе, но он попросил время подумать. Джон не знал, хочет ли возвращаться в академию. Чего он на самом деле хотел, так это получить возможность хоть как-то помогать людям, которым требуется помощь. Чтобы подтвердить сам факт своего существования.
Ему было тяжело отвыкнуть от жизни, которую он вел последние годы, и научиться думать о себе не как о Рыцаре Слова. Но он очень старался развить свою новую личность.
Каждый день Джон покупал ленч в студенческом кафетерии, сидел в одиночестве за длинным столом, просматривал книжки и поглядывал в окно. Стояла зима, снег лежал густым слоем, с крыш свисали сосульки, а при дыхании изо рта вырывалось облачко пара. Приближалось Рождество, а ему негде и не с кем было встретить праздник. Он чувствовал себя одиноким, неустроенным.
И тогда он впервые увидел Стефани Уинслоу. Было начало декабря, до Рождественских каникул оставалось немного. Джон не был уверен, приходила ли она раньше или только что появилась. Но, увидев ее, не смог отвести взгляда. Самая прекрасная из женщин, когда-либо виденных им, - экзотическая, ошеломляющая, незабываемая. Он не мог описать словами свои чувства. Просто не сводил с нее глаз весь ленч и остался после, хотя уже пора было идти в класс, - он продолжал сидеть, пока она не встала и не ушла.
На следующий день прекрасная незнакомка появилась снова, одна села за соседний столик. Он наблюдал за ней пять дней, всякий раз думая, что пора уже подойти и заговорить, представиться, завязать знакомство, но продолжал сидеть и улыбаться. Он боялся. Но очень хотел это сделать. Никто не пытался подсесть к ней, никто даже не приближался. Возможно, поэтому он тянул время. Но его влечение к ней было столь сильным, идущим изнутри, что он просто не смог устоять.
Наконец в начале следующей недели он просто встал, подошел к ней, хромая больше обычного и чувствуя себя до крайности неловким со своей тростью, и поздоровался. Она улыбнулась так, будто увидела перед собой самого важного человека в своей жизни, и поприветствовала его. Он представился, она ответила тем же.
- Я наблюдаю за вами уже несколько дней, - сообщил Джон, неловко пожав плечами.
- Я знаю, - она в ожидании подняла брови.
- Может, я слишком многого хочу, - он залился румянцем, - но мне просто интересно: вы учитесь в этом колледже?
Она наклонила голову, отчего ее черные волосы ярко блеснули.
- Нет, я работаю в администрации.
- О, ну а я посещаю занятия, - он не знал, о чем еще говорить. Внезапно он ощутил собственную неуклюжесть. Огляделся. - Я не хотел быть назойливым, просто…
- Джон, - мягко прервала она, привлекая его внимание и удерживая взгляд на себе. - Вы знаете, почему я сижу здесь одна каждый день?
Он отрицательно покачал головой.
- Потому, - ответила она, тщательно выговаривая каждое слово, - что жду, когда же вы подойдете.
Она всегда могла подобрать нужные слова. Джон влюбился в нее с самого начала, и чувства его от времени только усиливались. Он наблюдал, как она делает заказ у официанта, молодого человека с длинными бакенбардами и короткой бородкой, удерживая его внимание своим видом, чудесным голосом, самим фактом своего присутствия. Росс подумал, что официант не оторвал бы от нее глаз, даже взорвись в кафе бомба. Когда заказ был сделан, появился другой официант с бутылкой "пино гриджио", которую Стефани заказала раньше. Налил немного в бокал, чтобы Росс снял пробу, но тот кивнул в сторону Стеф: мол, она отвечает за заказ. Она попробовала, кивнула, и официант наполнил бокалы и удалился.
Они уселись поближе и в свете пламени свечи принялись без слов смотреть друг на друга. Росс молча поднял бокал. Стеф охотно присоединилась. Они мягко сдвинули бокалы и выпили.
- Сегодня что, специальный повод? - спросил он чуть погодя. - Может, я забыл важную дату?
- Забыл, - серьезно отвечала Стеф.
- И ты мне не скажешь, верно?
- Ну разумеется, скажу. Но только потому, что мне невыносимо наблюдать, как ты ломаешь голову. Сегодня ровно год с того дня, как Саймон Лоуренс нанял тебя на работу.
- Ты шутишь.
- Вовсе не шучу, Джон, это правда. Никаких шуток! - Она сделала глоток из своего бокала и облизнула губы. - Дело в церемонии. Кто бы мог подумать, что ты станешь писать речи для Волшебника Страны Оз?
- А кто бы мог подумать, - Росс указал на нее, - что я стану жить с Глиндой Доброй?
- Глинда Добрая? - Стеф в ужасе окрутила таза. - Разве она не была колдуньей?
- Доброй колдуньей. Потому-то ее так и прозвали.
Стеф посмотрела на него с пониманием.
- Джон, я люблю тебя всем сердцем, люблю, как безумная. Но не зови меня Глиндой Доброй. Не зови никакими именами, связанными с "Волшебником Страны Оз" и с Изумрудным городом, Дороти, Жевунами, Дорогой из Желтого Кирпича и так далее. Хватит с меня этого на работе. Наша жизнь не имеет ничего общего с бизнесом Оза.
- Но сегодня день моего устройства на работу. - Он откинулся на стуле с обиженным видом. - Разве в этих обстоятельствах подобная аналогия неуместна?
Вернулся официант с салатами, и они принялись за ужин. Звуки из обеденного зала казались далекими и нереальными в их маленькой обители. Росс подумал обо всех тех годах, когда он с ужасом ожидал надвигающегося сна, зная, что увидит предупреждение о страшном грядущем, которое обязан предотвратить, а иначе как ему жить? Прежде он был уверен: ему никогда не избавиться от этой обузы, а если даже и получится, то тяжелые воспоминания не дадут ему покоя. Стефани спасла его, помогла найти выход из лабиринта прошлого, вернула в мир надежды и возможностей.
- Ты уже закончил речь для Оза? - спросила она. - М-м, какой салат… Мне так нравятся грецкие орехи в сочетании с зеленым сыром!..
- Все готово, - со вздохом отвечал он. - Настоящее искусство. Саймона будут цитировать много недель после окончания церемонии. - Он усмехнулся. - За счет этого я прославлюсь в веках.
- Ну, не знаю, насколько сильно ты хочешь способствовать этому чужому делу, - Стеф подняла бокал с вином и внимательно посмотрела на Джона. - После визита Эндрю Рэна он выглядел встревоженным.
- Правда? - Росс оторвался от салата. - И в чем там дело, ты смогла выяснить?
Она покачала головой.
- В любом случае, для общественного деятеля нет ничего хорошего, когда является репортер, ведущий расследование в связи со звонками.
- Видимо, да.
- Дженни сказала мне, что Саймон попросил отнести Рэну бухгалтерские книги со всеми цифрами по пожертвованиям и расходам. Что это тебе напоминает?
- Финансовое несоответствие. Рэну придется попотеть, прежде чем он раскопает хоть что-нибудь. Саймон - фанатик в области идеального ведения книг. Пересчитывает каждый пенни.
Он вернулся к салату. Стеф изучала бокал, потом, наконец, сделала глоток.
- Мне просто не нравится, как Саймон ведет себя. В последнее время он сам не свой. Как будто его что-то гложет.
Росс перестал жевать и сидел, опустив глаза. Потом заставил себя поднять взгляд и улыбнуться.
- Практически каждого что-нибудь да гложет, Стеф. Важно одно: чаще всего нам самим с этим и разбираться.
Джон Росс видел сон. Тот же самый сон - единственный, который повторялся. Сон о будущем, которое он поклялся предотвратить, словно все еще являлся Рыцарем Слова, но это грядущее с каждым разом становилось все страшнее.
И этот раз не стал исключением.
Он стоит среди холмов южной части Сиэтла, наблюдая, как горит город. Орды прежде-людей и демонов вливаются сквозь пробоины в защитных стенах и оттесняют защитников города к воде, окружая их со всех сторон. Пожиратели же снуют посреди побоища и жадно глотают ужас, оцепенение и ярость раненых и умирающих. Кошмарная сцена. Пылающий, обугленный пейзаж, поливаемый дождем; небо заволокли тучи и полумрак, ужас объял все вокруг. Слышны лишь крики и стоны людей.
Но чувства, наполняющие Росса, не такие, как прежде. Не боль и разочарование, не печаль и отчаяние, как это бывало раньше.
Теперь это просто пустота, лишенная чего-либо, кроме раздражения и легкой скуки. Он стоит в группе уцелевших горожан, но они его уже не заботят. Более того, он вооружен, неуязвим и лишен эмоций. Он даже не знает, как стал таким, но подсознательно понимает: это произошло. Он больше не Рыцарь Слова; он - нечто другое. Люди, стоящие вокруг, перестали быть теми, с кем он чувствовал себя одним целым. Они не встречаются с ним глазами. Неловко себя чувствуют в его присутствии, их плечи бессильно опускаются. Они его боятся. Они просто в ужасе.
И вот появляется старик и шепчет: "Я тебя знаю". Старик помнит его по тем, прежним годам, у него пустой взгляд, голос спокоен и ничего не выражает. Он как будто отделен от собственного тела. Он повторяет знакомые слова. "Ты здесь, в Изумрудном городе! Ты убил Волшебника Страны Оз! Была ночь накануне Дня Всех Святых, и ты нацепил маску смерти! Это был праздник всей его жизни, а ты убил Волшебника!"
Росс грубо отшвыривает старика, тот валится на землю и начинает всхлипывать. Он беспомощно лежит в грязи под дождем, борода и ветхая одежда перепачканы, тщедушное тело содрогается от рыданий.