Она беспомощно посмотрела на Дере.
— В каком суде?
— Ну как же? Суд над вашим любовником! Как скоро он состоится?
— Это не мне решать. Ведется следствие.
— Ну так вы будете выступать с речью?
— Разумеется, будет! — заверил Дере.
— А заседание будет открытым или закрытым?
— Конечно, открытым! — продолжал отвечать за обоих супруг.
— Но ведь пикантные подробности ваших отношений…
— Без комментариев! — отрезал Дере. — Вот когда суд начнется, тогда и поговорим!
— Надеюсь, журнал «Звездная пыль» может рассчитывать… — защебетала журналистка.
Остальные репортеры жадно ловили каждое слово.
— Может. — Дере кивнул. — Все могут.
Давид внимательно следил, чтобы никто не задел хозяйку. Одного особо ретивого товарища оттер широченным плечом. Вертлявая девица в алом топе подскочила к нему и пискнула:
— Приветик! Что, старая любовь забыта?
— Исчезни, — мрачно сказал Давид. — Я на работе.
— Ха-ха! А ты не теряешься! Ну и как дела в суде?
— В каком суде? — Маргарита резко обернулась.
— А вы разве ничего не знаете? — Девица сделала удивленное лицо.
— Исчезни, — повторил Давид.
В это время подошли знакомые дамы. Начался ритуал обмена любезностями и поцелуями.
— Как ты замечательно выглядишь!
— Постройнела!
— Похорошела!
— Какое платье!
— Какая прическа!
— Колье!
«В каком суде?» — напряженно думала Маргарита, косясь на Давида. Но ее уже закрутило. Народу было много, зал полон. Солировала, разумеется, именинница. Ноги-циркуль размечали сцену, не прерываясь ни на секунду. Гремела музыка, звучал тоненький голосок Дэвы, многократно усиленный микрофоном. На фальшивые ноты внимания никто не обращал, спиртного было залейся, и причем разного. Всем гостям презентовали новый диск певицы и еще пакет с подарками. Угощение было отменным и щедрым: икра ведрами, мясо, тушенное в вине, тазами, красная и белая рыба -блюдами размером с колесо внедорожника. Гуляли широко.
— А сколько ж лет? — спросил один из гостей.
— Юбилей, — ляпнул кто-то.
— Как юбилей? Круглая дата? А сколько?
«Сорок», — усмехнулась про себя Маргарита.
— Ах, тридцать лет, это так грустно! — соловьем заливалась Дэва. — Была девушка, стала женщина!
— Когда она стала женщиной, боюсь, я еще не родился, — сказал кто-то в шаге от Маргариты Мун. Она обернулась: парень лет двадцати. Льняные кудри, ангельские глаза, знакомое лицо. Актер? Он не так уж и неправ. Если Дэве стукнуло сорок…
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дере, на минуту оказавшись рядом. — Я уже оговорил твой скорый отъезд. Ранение, мол, и стресс, полученный от известия о смерти лучшей подруги.
— И когда я смогу уехать?
— Еще чуть-чуть.
— Хорошо…
Разбились на группы. Застолье перемежалось обменом любезностями в положении «стоя с бокалом в руке». Со всех сторон слышалось: «Потрясающе выглядишь!», «Твой последний диск супер!», «Шикарный костюм!» Она держалась рядом с людьми солидными, своими ровесницами и теми, кто постарше. Дэва же тянулась к молодежи. Выглядела она намного моложе своих лет и была худа, как все модели. Ходили слухи, что у нее гастрит или того хуже — язва желудка, отсюда и болезненная худоба. Сама Дэва категорически это отрицала. Как и большинство присутствующих здесь «випов», она чуралась бедности и болезней, всячески подчеркивая свою элитарность. Это, мол, не про нас. Мы, люди преуспевающие, рождаемся с песней на устах, а не с воплем, идем за путеводной звездой, а не туда, куда укажут, денег столько тратим потому, что этого добра завались, а не затем, чтобы заметили. И все мы такие независимые и элитарно-утонченные…
— Я телевизор не смотрю, газет не читаю. Пошлость, мерзость, сплошная грязь. Окна занавешиваю, думаю о возвышенном. — Она обернулась. Известная актриса, дама в возрасте. — Как раньше было хорошо! Все думали о высоком. Тянулись к культуре, ловили каждое твое слово. А сейчас? Как низко пали женщины! Они не имеют понятия о правилах хорошего тона! Из окна, — которое занавешено, отметила Маргарита, — я увидела вчера трех девиц. Одетых — вы только подумайте! — в облегающие платья! Короткие юбки! Туфли на шпильках! И везде блестки! На волосах лак! В таком наряде надо ходить в рестораны, на приемы. А они? Белым днем! Я уже не говорю о том, что все три были ярко накрашены!
— Да, да, да, — закивали соседки.
Она не выдержала.
— А вы не допускаете мысли, что ресторан им не по карману, а на приемы их просто не зовут? Но ведь красиво одеться хочется! Они женщины, и они молоды!
— Но не в магазин же! Не днем!
— А куда? Если больше некуда! И в магазин, и на работу. Всем хочется праздника, и им тоже. Не все живут так, как вы. Некоторые ходят пешком. И пользуются общественным транспортом. Вы удивитесь, но таких людей очень много.
— Но ведь для яркого макияжа есть вечер!
— Вечером они валятся на диваны от усталости, если одиноки, или встают к кухонной плите, если замужем. Идут в ванную стирать. Потому что утром снова на работу. А в праздники строгают салаты и моют горы грязной посуды после гостей. И пусть они днем ходят на шпильках, если силы есть!
— Но есть правила хорошего тона…
— Главное из которых — не завидовать.
— Чему же я, по-вашему, завидую? — вскинулась актриса. — Их вульгарности?
— Их молодости.
Маргарита поймала на себя осуждающие взгляды: как это бестактно напоминать женщине о возрасте! А не бестактно осуждать народ, за счет которого живешь? Обвинять в пошлости и глупости только потому, что на твои спектакли не ходят? А понять их не пробовали? В метро потолкаться, в маршрутном такси проехаться, на оптовый рынок сходить. Глядишь, и нужные слова найдутся. Хорошие манеры от хорошей жизни. И это придет. Но потом…
— Лучше уж этой молодостью пользоваться, -ехидно сказал кто-то.
— Покупать, — поддакнула актриса.
— Что я покупаю? — Она побагровела.
— Известно что: любовь.
— А потом в нас за это стреляют. Бедный мальчик!
— Да уж, не у всех хватает наглости делать себе пиар, рассказывая о постельных отношениях с юным любовником.
— На двадцать лет моложе!
— О сексе втроем.
Она резко развернулась и отправилась искать Дере. Никто не верит, что они с Сеси любили друг друга. Одни говорят: пиар. Другие думают как Давид: звезды распущенны, не стесняясь изменяют направо-налево. Заводят интрижки с прислугой. Она обернулась.
— Давид?
— Я здесь. Рядом.
— Поедем домой.
— Обиделись?
— Нет.
— Обиделись. Не связывайтесь с ними. Заклюют.
— Я здесь чужая.
— Ничего, привыкнете.
— Я хочу домой.
— Это как скажете.
— Алик! — крикнула она.
— Ну, что?
Дере был недоволен, что его отвлекли. Он беседовал с дамой в умопомрачительных бриллиантах. Кажется, они нашли общий язык.
— Я еду домой!
— Что так скоро?
— Устала.
— Ну, хорошо. С именинницей попрощайся.
Дэва на минуточку спрыгнула со сцены, уступив место девичьему трио. Клацнули каблуки, в полу наверняка образовались две дырки.
— Уезжаешь?! Так скоро?!
— Да, неважно себя чувствую! Плечо болит!
— Но Алик остается?!
— Конечно! Меня шофер отвезет!
Обе старались перекричать музыку.
— Мы так и не поболтали!
— Что говоришь?
— О Кларе! О тебе!
— Я тебе позвоню.
— Как приятно было тебя увидеть!
— Шикарно выглядишь! Даже не скажешь, что тебе тридцать!
— А сейчас! Подаррррок для именинницы! Новая песня! В честь несрррррравненной Дэвы!
На эстраде уже был знаменитый на всю страну баритон.
— Уррррра!!!
ВОЛОСЫ
В сопровождении Давида она вышла на воздух. Накрапывал дождь.
— Подождите, я принесу зонт, — вызвался телохранитель.
— Зачем?
— Ваша прическа. Она окаменеет.
Он метнулся к машине. Маргарита начала медленно спускаться по ступенькам. Что прическа? Тут все окаменело. И это называется успех! Человек даже не успевает понять, что это такое, успех? Не замечает, когда он приходит. Ему все время кажется, что другие более удачливы. Чем больше о нем говорят, тем больше он сравнивает. А что говорят и пишут о других? Как часто? Насколько восторженно? О том, что это и был успех, узнают только когда он проходит. Когда наступает тишина. И молчит телефон. Еще не так давно звонил без перерыва, а теперь молчит.
Тишина. Она замерла у светлых «Жигулей» десятой модели. Давид спешил к хозяйке с зонтом.
— Идите в машину, Маргарита Ивановна. Промокнете.
— Подожди.
— Вы простудитесь!
— Нет, нет… — Она не трогалась с места.
— Что случилось?
— Эта машина… Да, именно так. Эта машина стояла у мотеля в тот день, когда в меня стреляли!
— Таких «Жигулей» в столице пруд пруди, — заметил Давид.
— А номер?
— Вы что, запомнили номер?
— Я очень хорошо помню тот день, — сказала она медленно. — Любую мелочь. Может быть, потому, что чуть не умерла? Как второе рождение. Я помню последний день своей прошлой жизни до мелочей. И вообще: у меня хорошая память на цифры. И сочетание букв… «ОПА». Мысленно я тогда добавила: «Америка, Европа». И даже улыбнулась. Я еще подумала: Клара приехала не одна. С любовником. Она все время смотрела на окна мотеля. Те, что на втором этаже. Я подумала, что она хочет показать его мне.
— Показать? Зачем?
— Это сложно объяснить. Из-за Сеси. Мол, у меня тоже есть, и даже лучше. Мы всегда были соперницами. Как выяснилось, из-за Дере. Ведь он мог стать ее мужем!
— Вы это серьезно?
— Да. Как выяснилось, Клара сделала от него аборт. Разумеется, она не считала, что Алик — хорошая партия. Потому и сделала. Но ведь как все могло повернуться! Она могла стать Кларой Дере, а я… Сама не знаю, кем бы я могла стать…
— Как вышло, так вышло. Сейчас не об этом. Вы уверены, что машина принадлежит любовнику Гатиной?
— Я уверена, что именно эти «Жигули» видела у мотеля, — твердо сказала она. — Насчет любовника нет. Не уверена. Но этот человек там был!
— Тогда надо срочно найти владельца. Если он даже и не любовник Гатиной, то ценный свидетель. А если он до сих пор не объявился… Значит, была веская причина. Он нам нужен.
Давид направился к охраннику, чья коренастая фигура маячила у дверей. Какое-то время они переговаривались, потом Давид полез в карман и достал портмоне. «Деньги», — догадалась она. Сунув в свой карман пару купюр, охранник отправился на переговоры со швейцаром. Давид спустился к ней.
— Все в порядке. Охранник не знает, но выяснит. Остается подождать.
Прошло минут десять. Она начала нервничать. Вышел тот самый охранник, кивнул издалека: все в порядке. Но ничего не происходило. Они с Давидом топтались у светлых «Жигулей». Накрапывал дождь.
— Не волнуйтесь так, — сказал Давид, высоко поднимая зонт.
— Я не…
Вдруг из дверей ресторана вылетел кудрявый парень в потрепанных джинсах. Тот самый актер, который пошутил о возрасте Дэвы. Когда, мол, она стала женщиной, я еще не родился. И был недалек от истины. Парень подбежал к машине, у которой они с Давидом стояли, пискнул сигнализацией, открыл переднюю дверцу, закрыл, снова включил сигнализацию и со злостью сказал:
— Дурацкая шутка!
— Какая шутка?— спросила она.
Похоже, парень со всеми был на «ты», независимо от возраста и положения, потому что пожаловался, обращаясь к Маргарите:
— Представляешь, конферансье объявил: «Владелец "Жигулей" номер такой-то, ваша машина мешает проехать кортежу мэра»! Все как начали ржать!
— Зачем же ты вышел? — улыбнулась она.
— А вдруг правда? У ее мужа столько бабла, что и мэр может приехать!
— Это твоя машина?
— Ну, моя! — с вызовом ответил парень. — На «мерс» еще не заработал. И нечего ржать.
— У нас к тебе пара вопросов. — Давид цепко взял его за локоть.
— Что такое? — задергался парень. — Ты кто?
— Лера, модель, — вспомнила вдруг Маргарита Мун. — То есть теперь жена бизнесмена. Она сказала: «Клара Гатина увела у подружки парня». Подруга, как я понимаю, тоже модель. Она еще сказала: артист, снимается в популярном сериале.
— Ты снимаешься в сериале? — строго спросил Давид у юной звезды.
— Ну вы даете! Меня все в лицо знают!
— В жизни ты другой, — улыбнулась она. — Не такой, как на экране.
— А все говорят: похож! А ты Маргарита Мун, да?
— Она самая.
— Здорово! В сериалах не снимаешься, а популярность зашкаливает! И все криминал! Любит народ кровушку!
— Ты был любовником Гатиной? — в упор спросил Давид.
— Чего пристали? Ты вообще кто?
— Это мой телохранитель, — сказала Маргарита.
— А чего лезешь?
— Я лезу. — Она ткнула себя пальцем в грудь. -Это в меня стреляли. И я хочу знать, кто.
— Так все говорят… Ну… Этот, как его? Парень, с которым ты жила!
— Слушай, артист мыльного жанра! — Давид надвинулся на него огромной черной тучей. — Маргарита Ивановна с тобой на брудершафт не пила.
— Да пошел ты…
Давид взял красавчика за грудки, легко приподнял и прижал к машине. Завыла сигнализация. Охранник, стоящий в дверях ресторана, не тронулся с места. На его лице блуждала улыбка.
— Слушай сюда, — ласково сказал Давид. — Связываться со мной не стоит. Я тебе все кости переломаю. Матом не ругаться. К женщине относиться уважительно. На вопросы отвечать правду.
— Да по…
Давид сжал покрепче; парень захрипел и закашлялся. Маргарите даже послышался хруст костей. Лапищи у Давида были огромные, да и вес немалый. Он притиснул парнишку к машине и как следует тряхнул. Красавчик обмяк, словно тряпичная кукла.
— Давид! Отпусти его!
Тот кивнул, разжал руки и отошел. Парень шмякнулся на землю.
— Подбери!
— Сам встанет.
Артист, кашляя, поднимался с асфальта.
— Я… заявление… кхе-кхе… Милиция…
— А что случилось?
— Ты меня…
— Синяки где?
— Свидетель…
— Кто? Где?
Охранник демонстративно отвернулся и не отрываясь наблюдал за паркующимся джипом -словно это была летающая тарелка, а не машина.
— Ты все понял? — ласково спросил Давид. -Звезда? Правда на твоей стороне, а сила на моей. Я тебя действительно маленько помял. Чуть-чуть. Если урока не понял — будет действительно больно. Но таких как ты народ терпеть не может. Я не имею в виду сопливых девочек, которые по тебе умирают. А ты думаешь, дурак, что это и есть слава. Ты не сеял, не пахал, спину не ломал, а ездишь на новой машине, по дорогим кабакам ходишь. И пальцы загибаешь. Нет у тебя свидетелей. И не будет. А если ты, дурашка, в милицию пойдешь со своим заявлением… Иди! Попробуй на зуб, что это такое. Меня только милицией не пугай. Мальчик.
— Чего… вы… хотите?
— Так-то лучше. Пойдем выпьем.
Давид хлопнул парнишку по плечу. Тот покачнулся, но на ногах устоял.
— Сигнализацию отключите, — поморщилась Маргарита.
— Глухой? Женщина попросила выключить музыку. Танцы отменяются.
Артист кивнул и полез отключать сигнализацию. Теперь он был послушен, как ребенок, получивший шлепок от строгого, но справедливого воспитателя.
— В холле есть бар, — заискивающе сказал он.
— Вот и отлично! Посидим в баре, и ты нам все расскажешь. В зал, к гостям, возвращаться не будем. Там шумно. У Маргариты Ивановны голова болит.
Артист снова кивнул и стал подниматься по ступенькам.
— А ты зверь, — тихо сказала она Давиду.
Тот только могучими плечами пожал. Работа такая.
Когда проходили мимо охранника, тот обменялся с Давидом многозначительным взглядом. Кудрявый парень плюхнулся на высокий табурет у барной стойки и бросил:
— Виски!
Она заказала сок. Махом опрокинув стакан, артист сказал:
— Еще!
Они с Давидом переглянулись. Маргарита сделала движение бровями: а не много ему? за рулем?
— Это меня не касается, — сказал Давид. — Манерам я его научил, если хочет застраховать жизнь, это не ко мне. Врежется в столб — либо умрет, либо протрезвеет. И больше уже глупостей делать не будет. Пей, мальчик. Пей.
— К делу, — сказала она. — Итак, ты был любовником Клары Гатиной. Как вы познакомились?
— На презентации. Бутик открывали. Меня сейчас везде зовут. Я же зве… — Он покосился на Давида. Помолчал. — В общем, у меня была девушка.
— Модель? — уточнила Маргарита.
Парень тряхнул кудрявой головой: да.
— А сам откуда? — поинтересовался Давид.
— А… — Парень махнул рукой. — Издалека.
— А лет тебе сколько?
— Двадцать восемь.
— Хорошо сохранился. — Давид усмехнулся. -А я думал — мальчик! Ну, расскажи нам свою биографию. Только коротко.
— А чего там рассказывать? Ну, приехал в Москву. Артистом хотел стать. Внешность подходящая. С первого раза не поступил. Год болтался без дела. Потом подфартило. Приглянулся дамочке из приемной комиссии, имя называть не буду, она протолкнула. Вроде бы дело пошло. Закончил училище. Взяли в заштатный театр на «кушать подано». Думал — труба. Помру с голоду. Пить-есть надо? А жить где? Даже общагу не дали, сволочи! Домой засобирался. Но опять подфартило. Прошел кастинг. Дали роль второго плана в сериале. Друг главного героя. Никто не думал, что будут такие рейтинги. Иначе мне бы там не светило. А оно пошло. Мою роль раздули. Сериал растянули. В общем, на квартиру зарабатываю. Потому и иномарку не покупаю. Жмусь. На еде экономлю, по презентациям хожу да на именины, где бесплатный хавчик. Мелочевку какую-нибудь сунешь -мол, я сам подарок! Еще серий сто… — мечтательно сказал парень.
— И много вам платят? — поинтересовался Давид.