Игорь почувствовал, как во рту пересохло, а по спине холодным слизнем скользнула струйка пота.
– Что ты знаешь?
Взгляд Бориса на секунду сделался брезгливым, незнакомым – настоящим. Но тут же он спохватился, собрал лицо в щенячьи складки.
– Знаю, что надо слушать мамочку, и будет добре…
Игорь с силой оттолкнул его. Заперся в ванной, включил воду.
Сердце билось тяжело и быстро. Он чувствовал себя словно путник, который в темноте сбился с дороги, остановился закурить и вдруг, чиркнув спичкой, обнаружил, что стоит на краю обрыва. Теперь он был почти уверен, что Борис не случайно появился в его жизни. Закрыв глаза, он вспомнил слова Майкла, которые слышал во сне.
Борис крикнул через дверь своим прежним, веселым тоном, немного виновато:
– Эй, заяц, выходи! Ну чего ты, русалочка? Дурак ляпнул спьяну, а он уж обиделся. Ну прости засранца! Эй, мама хочет пи-пи…
«Нужно сделать вид, что все нормально, – сообразил Игорь. – Не давать ему повода… не показывать, что боюсь». Умывшись, выждав какое-то время, он скинул с двери задвижку.
– Ну, ты чего? Плакал? – пробормотал Борис с фальшиво-растроганным видом. – Хиба ж я тебя обижу? Я ж по тоби збожеволив…
Он сделал движение, чтобы обнять, но Игорь отстранился. Спросил:
– Что ты распинаешься, раз я такая шлюха?
– Тю, ну сболтнул лишнего. – Борис шлепнул себя по губам. – То не я, то мистер Биг…
Стараясь казаться обиженным, чтобы не выдать своего страха, Игорь натянул футболку и раздвинул кровати к противоположным стенкам, поставил между ними тумбочки.
– Я ложусь спать.
– Як кажешь, – пробормотал Борис примирительно. – Да ляжь хоть рядом, я к тебе не дотронусь.
Игорь лег в постель, накрылся с головой, пытаясь заставить себя успокоиться и трезво оценить ситуацию.
Что было нужно от него Борису или тем, кто его послал? Как это связано с убийством Майкла? Зачем Калтаков повез его к морю, разыгрывая влюбленного, и чем должен был закончиться этот спектакль? В который раз он пытался убедить себя, что все в порядке, что он просто выдумал страхи, для которых нет основания. Но, вспоминая сцену на балконе, он чувствовал, что оснований вполне достаточно.
Он знал, что Борис тоже не спит, обдумывая происходящее. И в самом деле через какое-то время он услышал скрип кровати и шлепанье босых ног.
Сумрачная тень нависла, сдерживая дыхание, но распространяя запах пота, и в эту минуту Игорь ощутил, что возвращается в прошлое, в свою детскую комнату, и к нему приближается страшный, ночной дядя Витя, оборотень в теле человека. Поджимая колени к животу, Игорь натягивал на голову одеяло, застывал всем телом, останавливал сознание, превращаясь в спящую подо льдом лягушку. Чтобы наутро все забыть, ждать своей очереди в ванную, сонно завтракать за кухонным столом с матерью и отчимом, привычно выпрямляя спину на окрики «не сутулься», «убери локти со стола»…
Всё то же он испытывал с Майклом – отвращение к нему и к себе, стыд, терпеливую покорность. В последний год он научился представлять на месте Коваля кого-то другого и позволял себе несколько минут больного наслаждения. Но сейчас почему-то он знал, что, если разрешит Борису коснуться себя, линии его судьбы сомкнутся где-то в небесных сферах, навечно заключив его в круг прошлого. «Попробуй тронь увидишь, что будет», – мысленно обратился он к сумрачной тени, готовый вскочить и ударить. Страха больше не было, только злость и обида, и Борис словно почувствовал его решимость.
– В душ пойду, чего-то я весь спытнилый, – сказал он, кашлянув. – Слыхал присловицу: краще семь раз вспотеть, чем раз покрыться инеем…
Он ушел в ванную, насвистывая.
Игорь сел на постели, обдумывая, не лучше ли ему прямо сейчас натянуть джинсы и, покидав свои вещи в рюкзак, бежать. Но здравый смысл подсказывал, что, только оставшись с Борисом, он сможет узнать, чего именно хочет этот человек. И даже если Калтаков окажется именно тем, за кого себя выдавал, сбегать от него сейчас было недальновидно. Нужно было уехать с побережья, добраться до Парижа или другого большого города и уже там устраивать жизнь как-то по-новому.
В сумке Бориса Игорь нашел свой паспорт и спрятал в щель между спинкой и диванной подушкой. Потом закурил сигарету и вышел на балкон, прислушиваясь к новым ощущениям внутри себя и к нежным звукам ночи, воцарившейся над городом.
Меланхолия
Как мне кажется, заслуживает упоминания все, что делают люди высокой нравственности – не только при занятиях серьезных, но и во время забав.
Ксенофонт АфинскийВладлен Василевский, приходившийся племянником высокому чину в структурах госбезопасности, сам лет десять прослужил в органах. По слухам, он входил соучредителем в фонды-бенефициары нефтяных и газовых концернов, представляя интересы высокопоставленной семьи. Его собственная фирма специализировалась на лесозаготовках, но попутно он занимался строительными и дорожными делами, торговал щебнем и металлопрокатом, держал сеть спортивных магазинов. Деловая активность и разнообразие интересов нового партнера восхищали Маркова – в разговорах Саша представлял Владлена этаким Юлием Цезарем, помнившим в лицо и по именам всех своих солдат. Георгия же то, что он слышал об этом человеке, пока лишь настораживало. При личном знакомстве это чувство не исчезло, но словно бы изменило тональность от минора к мажору.
Владлен Иосифович, плотный, коренастый, круглоголовый, с бодрым ежиком некогда рыжих, теперь же бурых с проседью волос, с первого взгляда располагал к себе улыбкой, крепким рукопожатием, густым зычным голосом. Георгий почувствовал, что тоже понравился ему с первого взгляда, и оба вспомнили, как уже не раз встречались – на форуме, на комитетских мероприятиях, в Москве, куда Василевский в свое время переехал из Мурманска. В Петербурге он жил и работал всего три года, но успел уже обрасти нужными связями, обустроить вторую семью и отстроить загородный дом на живописном берегу реки Вуоксы.
Несмотря на возникшую с первого взгляда симпатию, Георгий неохотно принял приглашение провести выходные в его усадьбе. Причин тому было несколько: незнакомая компания, дальность расстояния, предполагавшая ночевку в гостях, а также повод – собирались отмечать день рождения годовалого сына Василевского от любовницы, бывшей актрисы и модели из агентства Фреда. Марков, жертва обаяния Владлена, потратил немало красноречивых слов на то, чтобы уговорить старого друга поверить в искренность нового.
– Ты же сам решил, что не хочешь влезать в бизнес Макса! И тут я согласен – парень взялся, только пошли результаты… А мы, взрослые дяди, игрушку отнимем. Нам нужна новая сверхзадача, чтобы начать с нуля, как в чистом поле. Это ж твои слова, что любую проблему можно использовать как драйвер роста… А Василевский готов инвестировать, у него масса идей, за ним админресурс. И нам, и ему только польза – мы хотим подняться, он хочет людей, которые могут нормально работать и честно делиться.
Георгий не отказывался, но и не торопился обсуждать конкретику, а Маркову казалось, что недостаток энтузиазма с их стороны может обидеть новоиспеченного партнера. Поворачивать и шлифовать грани этой мысли Саша продолжал и по дороге в поместье Василевского, на поворотах пальцем выкручивая руль японского джипа с мощным гидроусилителем.
– Понимаешь, народ массово хочет пузырями мыльными торговать. Ноутбук, два стола, три стула, все на аутсорсинге. А Влад идет в реальный сектор. Во-первых, потому что промышленность меньше проседает в кризис, во-вторых – у него такой патриотический настрой, ты послушаешь. И все по делу говорит, без лишнего пафоса.
– Да он деловой парень, кто против, – вяло соглашался Георгий.
– А как он своих в офисе гоняет, это же песня! Он только зашел – все навытяжку. Приказы вообще не обсуждаются, сразу бегут выполнять. И отмазки не канают, типа как у нас: «Я не я, это Вася налажал». Виноват – ответишь по полной! Не можешь заставить людей пахать – иди копай траншею сам.
– Слушай, – сказал Георгий, – если все так позитивно, что вы без меня не замутили? У тебя свои ресурсы… Все возможности.
Марков цыкнул зубом.
– Нормальное мнение о лучшем друге… Значит, я должен втихую от тебя крутить свои дела?
– Зачем, крути в открытую.
– Странно ты стал мыслить. То есть я вижу возможность снова подняться, сам хватаюсь, а тебя с Казькой – по борту?
– Ну, начал бы, а мы бы подключились по обстановке.
Не сбрасывая скорости, Саша круто повернул с шоссе на проселок.
– Егор, я чего-то не понимаю. Мы вместе или у тебя другие планы?
– Никаких планов, – ответил Георгий. Он хотел добавить еще, что просто отвык доверять людям в погонах, но вместо этого протянул Маркову сигарету.
Каменный дом в два этажа, вместительный, простой по планировке, стоял на высоком месте, но видеть реку можно было, наверное, только из окон чердака – усадьбу окружал глухой забор. К дому примыкал гостевой флигель. Метрах в ста, на берегу пожарного пруда, вился дымок над срубом. По дороге Марков, предвкушая услады плоти, успел рассказать, что баня обустроена по всем правилам старинной русской парной.
Каменный дом в два этажа, вместительный, простой по планировке, стоял на высоком месте, но видеть реку можно было, наверное, только из окон чердака – усадьбу окружал глухой забор. К дому примыкал гостевой флигель. Метрах в ста, на берегу пожарного пруда, вился дымок над срубом. По дороге Марков, предвкушая услады плоти, успел рассказать, что баня обустроена по всем правилам старинной русской парной.
Хозяин вышел встретить их на крыльцо в домашнем спортивном костюме. Его крепкую шею обхватывали дужки наушников для стрельбы.
– Тут у меня в подвале спортзал и тир, – пояснил он с улыбкой. – Держим форму, как говорится. А то думают: купил ствол, и все, защищен. Ты купил себе проблему, которую нужно осваивать. Примешь неверное решение, и твой же ствол будет направлен тебе в живот… Вот у меня хорошая подготовка, но все равно раз в месяц стараюсь пострелять. Новичку надо и с психологом поработать…
Он пригласил их в дом, усадил на диван в просторной гостиной. Георгий успел заметить на столике возле дивана очки в стариковской пластиковой оправе, растрепанную книгу – карманный детектив, с обложки которого смотрело искаженное ужасом женское лицо.
– Ну что, сейчас по одной за встречу, и погреем косточки? – подмигнул хозяин, вынимая из бара рюмки. – Первый парок самый забористый. А молодежь вторым эшелоном, от них шума больше, чем толку… Да и вообще, предлагаю посидеть своей компанией, а то с ихним детским садом ни поговорить нормально, ни поесть.
Живым подтверждением его слов через комнату, смеясь, пронеслись две легконогие модели, одной из которых Владлен успел дать шлепка под зад. Георгий решил было, что это и есть его подруга, но тут в комнату заглянула русоволосая красавица с младенцем на руках. Представилась: «Марина».
– А вот и виновник торжества. – Владлен подхватил ребенка, осторожно подбросил в воздух, пощекотал. Мальчик залился пронзительным смехом.
– Перестань, Владик, он только что поел, – остановила папашу озабоченная мать.
Марков вручил подарки – две монеты царской чеканки младенцу «на зубок».
– Кто что пьет? – спросил хозяин, когда мать унесла ребенка. – Я беленькой, по-русски.
– Да раз уж баня, надо по-русски, – поддакнул Саша.
Василевский ушел на кухню и вернулся с запотевшей бутылкой, с нехитрой закуской на тарелке.
– Но если охота пострелять, так на трезвую голову…
– Мы люди мирные! – Оглянувшись на Георгия, Саша шутливо поднял вверх ладони. – Как-то привыкли решать без этого.
– Ну, вообще правильно, – одобрил Василевский. – Не готов применять, лучше за оружие не браться. С другой стороны, столько отморозков вокруг, по городу противно стало ездить… Дети гор, дикий народ. Подрезал кто-то или гаишник остановил, так он же это как смертельное оскорбление принимает. В багажнике у него труба, в кобуре – травматика. А ты против него с голыми руками. Вот в Америке, особенно в западных штатах, разрешено ношение короткоствола. Берешь справку, что ты не псих и не алкоголик, покупаешь официально. Но у них традиции, уважение к оружию. У нас, конечно, нельзя. Шпана устроит беспредел…
Георгию не нравился этот разговор. Он поднялся с места и подошел к окну, за которым росли молодые сосны, виднелась просторная беседка с дощатым полом, с мангалом для шашлыков.
– Живописное место. И река близко.
– Участок лично выбирал! – похвастался хозяин, разливая водку. – Обосновался, как видишь… Мы же на «ты»? Мне в Питере нравится, возможностей много, и жизнь спокойная относительно. Москвичи хоть и воротят нос – мол, климат, болото, нам-то, мурманским, не привыкать. Считай, в Заполярье вырос… Я человек простой, как на ладони. Из рабочей семьи. Отец по горячей сетке на пенсию ушел. Тридцать лет на верфи. Мать там же, экономистом. Женат, дети, уже самостоятельные оба. Дочка в Японии, преподает, а сын на Северном флоте. Недавно третьего внука мне родил. Ну и здесь тоже наследник… За встречу?
– За встречу. – Саша крякнул, опрокидывая в рот рюмку, расправил усы, как опереточный гусар. – Эх, хороша!
Василевский, нагнув голову, снял с шеи золотой крест на цепочке.
– Ну, пошли? Там девчонки приготовили – халаты, полотенца, закусить. Как говорил мой бывший шеф, Россию можно спасать и в бане.
– Это точно! – хохотнул Марков, нервно оглядываясь на Георгия, словно сваха на смотринах невесты. – Нам, кстати, багажник надо разгрузить, привезли тоже кое-чего к столу.
– А это напрасно, – хозяин укоризненно качнул головой, – ко мне в гости со своим не ездят.
– Мы с пустыми руками не привыкли, – возразил Марков. – Давай организуй, кто там на хозяйстве, пускай несут на кухню.
– Ну, это недолго, – тут же согласился Владлен.
Разгружать багажник вышли два долговязых паренька, сопровождаемые смешливой девичьей компанией. Один бойко поздоровался, стрельнув глазами, и Георгий вдруг поймал в очертании скул, в разлете бровей сходство с лицом, которое давно пора было забыть. Парень, кажется, хотел продолжить разговор, но его приятель, брюнет цыганского типа с толстыми черными бровями, красный от смущения, сразу подхватил сумки и повернул обратно в сторону крыльца. Георгий вспомнил, как Василевский назвал компанию своей подруги детским садом, и теперь в словах хозяина послышалась провокация: «детский Содом».
В бане, устроенной с разумной простотой, оборудованной финской каменной печкой, которой никак не мог нахвалиться Марков, к ним присоединился Константин – водитель, повар, охранник и «фактически брат», как представил его Василевский. Это был молчаливый мужчина с крепкими кулаками, с простоватым чухонским лицом. Позже выяснилось, что они с Владленом школьные товарищи, после окончания учебы разошлись и снова встретились лет пятнадцать назад. С тех пор Константин так и переезжал за хозяином с места на место, выполнял функции сторожа, курьера, помощника и, очевидно, числился номинальным собственником какой-то части семейных активов.
– Знаете, за что я не люблю Петра Великого? – разговорился Василевский, когда они вчетвером уселись за накрытый стол после второго захода в парную.
– Построил город на болоте, а нам тут жить, – сразу поддержал тему Марков.
– И это тоже… Но, главное, все его реформы – на костях, на кровушке народной. Хотя бы Петербург. Согнали мужичков со всей России; силой гнали, как на казнь, потому что за год-два сгорал человек на этой работе, один из тысячи выживал. Зато тебе и гранитные набережные, и каменные площади, и дворцы. А под каждый камень жизнь человеческая положена… Знаешь, что мне это напоминает? Да наши реформы девяностых. Тоже не жалели жизней, бросили народ под колеса истории, как солому. А теперь жалуемся – обезлюдела Россия, обнищала, спилась…
Марков, налегая на квашеную капусту, всем потным лицом изображал согласие.
– Ну а когда у нас по-другому было? И в революцию, и в войну. Народ несчитанный, кидали, как в топку.
– Нет, был период, когда мы шли правильным путем, – возражал Владлен. – Это столыпинские реформы. Начали возводить богатое трудовое государство, на православных нравственных основах. Как бы мы сейчас жили, если б не сотня бомбистов, студенты-народовольцы! Которыми, по сути, манипулировали евреи, чтобы отменить свою черту оседлости. Из-за этой ерунды и разрушили великую империю… И сейчас мы в исходной точке, опять противоборствуют две силы. Одни стоят за созидание, за русского мужика, за постепенное возрождение духа и тела страны через каждодневную пахоту. А другие снова хотят все взорвать и перевернуть в целях личных амбиций и наживы… Как будто мы не проходили в школе, к чему ведет их гуманизм! Нет, господа с двойным израильским гражданством, России нужна стабильность, трудовые честные руки, а не ваш интеллигентский треп о демократии. Дело надо делать, а эти могут только лить говно на митингах и в Интернете. Работать надо! Крутить планету в другую сторону…
– Если б каждому дали возможность просто работать и отдавать не в чужой карман, а на общее благо с учетом приемлемых социальных обязательств, у нас давно была бы не страна, а город-сад, – не удержался от замечания Георгий.
– О чем и речь! – поддержал Василевский. – Богатые ресурсы, талантливый народ, а уровень жизни, как в Нигерии… Бороться надо с этим ненормальным положением. Чтоб элита, чиновники, все это падло батистовое, не только свое брюхо набивали, а дали и людям вздохнуть. Но действовать надо в рамках системы, а не извне. Надо мусор прибрать в головах, отличить здоровую фауну от плесени. Потому что кто-то взял на хапок, отнял у соседа, кинул партнера и загорает в Куршавеле, а кто-то пашет с утра до вечера, поднимает страну… А это такие, как мы, простые русские парни, соль земли, а не московская дешевая школота.
– Извини, – прервал его наконец Георгий, – все это правильно и важно, но из области абстрактных идей. Саша мне сказал, будет конкретный разговор… Возможно, повод для сотрудничества.