– Хеллой, тайпэн.
Это был Чен, его бой номер один, со своей широкой зубастой улыбкой, которая всегда ему нравилась, – Чен ухаживал за ним с незапамятных времен, столько же, сколько А Ток была его амой; и тот и другая были абсолютно преданы, бескомпромиссно ревнивы и всегда на ножах друг с другом. Китаец был приземист и очень силен. На спине лежала роскошная косичка, тщательно умащенная и заплетенная. На круглом лице застыла постоянная улыбка, хотя глаза улыбались не всегда.
– Твой пир был достоин императора Куна.
– Ай-й-йа, – тут же с досадой отмахнулся Малкольм, поняв намек старика. – Пусть великая небесная корова помочится на твоих детей и детей их детей. Займись лучше работой и держи свое мнение при себе и не старайся вести себя так, словно ты родился под знаком Обезьяны. – Это был знак Зодиака, отмечавший умных людей.
Пустой комплимент Чена, как и большинство китайских фраз, имел двойной смысл: император Кун, правивший Китаем почти четыре тысячелетия назад, прославился тремя вещами: эпикурейскими вкусами, щедрыми пирами, которые он устраивал, и своей «книгой».
В те времена книг как таковых не существовало, только свитки. Император заполнил один свиток подробным исследованием, первая в истории человечества «книга о постели», ставшим первоисточником для всех остальных, которые по определению касались соединений мужчины с женщиной и содержали все связанные с ними возможности и опасности, советы как продлить момент высшего наслаждения, названия различных поз с их мельчайшими деталями, описания приспособлений, лекарств, техники – глубокие толчки и мелкие, – советы, как подобрать идеального партнера. Среди прочих мудростей книга говорила:
… воистину, мужчине, чей Одноглазый Монах имел несчастье уродиться маленьким, не следует вступать в поединок с Нефритовыми Вратами, подобными Вратам кобылы.
Да запомнят на все времена, боги положили так, что эти части, хотя и кажутся глазу одинаковыми, никогда таковыми не бывают, но имеют меж собой великие различия. Должно соблюдать крайнюю осторожность, дабы избежать ловушки, уготованной богами, которые, наградив мужчину средством, а также и надобностью, столь же сильной и постоянной, как у иглы, ищущей Северную Звезду, вкусить Небесной Радости на Земле – таково мгновение Облаков, Пролившихся Дождем, – в то же время для собственного развлечения, расставили многие препятствия на пути Яна к Иню. Некоторых из них избежать легко, большинства – невозможно, и все они сложны. Поелику мужчина должен вкусить на Земле от Небесного Блаженства столько, сколько возможно – кто знает, поистине ли боги являются богами – тао, Путь к Лощине Восторга, надлежит изучать, исследовать, разбирать с упорством большим, нежели превращение свинца в золото…
Чен суетливо заходил по комнате, обиженный, хотя и довольный познаниями господина. Он лишь исполнял свой долг, привлекая внимание к силе инь, особенно сегодня вечером, к тому, как она выставляла себя напоказ, к танцам и поцелуям, дразнящим ян господина, на каковой счет император высказывался очень определенно:
Нервничающий Ян, чей голод не утолен, в любом доме, если он принадлежит Господину, нарушит покой всех домашних, посему домочадцам следует делать все, дабы избавить мучащегося от мучений.
А наш дом в смятении, с отвращением подумал он. С А Ток ладить еще труднее, чем всегда, А Сом ворчит, что прибавилось работы и забот, повара жалуются на его пропавший аппетит, слуги стонут, что его ничто не радует, и все из-за этой, подобной корове, варварской шлюхи, которая не желает просто выполнить то, что является ее обязанностью. Все слуги в доме единодушно соглашались, что у нее, должно быть, одно из тех Ненасытных Ущелий, против которых предупреждал император Кун:
Есть такие, стенки которых боги выстлали демонами, их притягательная сила настолько велика, что сводит мужчин с ума и заставляет их забывать бессмертную правду о том, что один Инь стоит другого, когда надобность велика, и что хуже, когда наконец одно такое Ущелье раскрывается, дабы принять Ян, сия Небесная Радость становится Адской Мукой, ибо утоление не наступает никогда.
– Ай-йа, Тайпэн, – сказал Чен, помогая ему раздеться. – Этот человек говорил только, что ваш банкет всем понравился.
– Твой господин и повелитель в точности знает, что ты говорил. – Малкольм с трудом выбрался из рубашки. Его дядя, Гордон Чен, которым он очень дорожил, прочел ему лекцию об этом труде императора Куна, сказав, что все это и много других столь же важных сведений о яне и ини должно остаться между ними и держаться в секрете от его матери.
– Ты чудовищно нахальный сукин сын, – сказал Малкольм по-английски: это была его главная защита в спорах с Ченом и А Ток. Ему, пожалуй, ни разу не удалось переспорить их на кантонском, но они буквально выходили из себя, когда он заговаривал с ними на английском. – И я знаю, что ты пытался поизвить насчет госпожи, но, клянусь Богом, тебе лучше прикусить язык.
Круглое лицо перекосилось.
– Тайпэн, – произнес Чен на своем лучшем кантонском, помогая ему улечься в кровать, – этот человек заботится в первую очередь об интересах своего господина.
– Ай-й-йа! – насмешливо фыркнул Малкольм. – Слова, слетающие с раздвоенного языка, столь же драгоценны, как заплесневевшие рыбьи кости для умирающего с голоду. – Он заметил на бюро конверт, поставленный там вертикально. – Это что такое?
Чен поспешил принести его, радуясь, что перестал быть темой из разговора.
– Какой-то чужеземный дьявол приходил сегодня вечером повидать вас. Наш меняла Варгаш говорил с ним. Этот чужеземный дьявол сказал, что письмо срочное, поэтому меняла попросил этого человека поставить его здесь, на тот случай если наш светлейший господин пожелает прочесть его.
Почерк был незнакомый.
– Который из чужеземных дьяволов?
– Я не знаю, Тайпэн. Что-нибудь еще?
Малкольм покачал головой, зевнул, положил конверт на столик рядом и отпустил его. Бутылочка с лекарством манила.
– Не буду, – твердо сказал он и начал уворачивать фитиль в лампе, потом передумал и вскрыл письмо с неожиданной надеждой, что оно могло быть от Небесного Нашего или даже от отца Лео.
Дорогой мистер Струан: Позвольте мне представиться вам, Эдуард Горнт, служащий компании Ротвелла в Шанхае, уроженец Виргинии, в настоящий момент нахожусь здесь, в Иокогаме, на стажировке у мистера Норберта Грейфорта по просьбе сэра Моргана Брока.
Мистер Грейфорт обратился ко мне с просьбой быть его секундантом в том частном, хотя и весьма настоятельном вопросе дуэли, на которую вы его вызвали. Возможно, я мог бы посетить вас завтра? Устроит ли вас утро, скажем, в полдень или около этого? Имею честь быть, сэр, вашим почтительнейшим слугой, Эдуард Горнт.
Подпись была так же аккуратна, как и остальные, словно выгравированные, строки.
35
Вторник, 2 декабря
– Доброе утро, мистер Горнт. Позвольте представить вам мистера Макфэя, главу японского отделения дома Струана. Прошу вас, располагайтесь, присаживайтесь… Джейми, вы тоже. Кофе, чай, шерри, шампанское?
– Ничего, благодарю вас, мистер Струан.
– Мистер Макфэй – один из моих секундантов. Полагаю, детали должны оговариваться между секундантами. Да?
– Да, сэр. Я встретился с мистером Сывородиным, но ничего с ним не обсуждал, согласно пожеланиям мистера Грейфорта.
Оба молодых человека изучали друг друга. С первого мгновения оба испытали одно и то же странное ощущение: сильную симпатию друг к другу. Каждый думал: как это странно, когда некоторые люди нравятся тебе с первого взгляда, без какой-либо определенной причины, тогда как другие, наоборот, не нравятся, некоторые вызывают отвращение, многие просто остаются незамеченными. Впрочем, и в этом случае ни тот, ни другой не сомневались, что как бы сильно ни разгорелась сначала их привязанность друг к другу, она ничего не изменит. Скоро – сегодня, завтра, даже через несколько минут – что-нибудь столь же быстро вернет их к нормальности, к привычной и удобной старинной вражде, которая связывает их фирмы и продлится века, и они отмахнутся от промелькнувшего между ними дружелюбия как от некоего непостижимого отклонения от нормы.
– Чем я… мы… можем быть вам полезны? – спросил Малкольм.
Улыбка Горнта была искренней; зубы у него были белые, как у Малкольма. Он был примерно такого же роста, но более легкого сложения, не так элегантно одет, волосы темные, в отличие от рыжевато-каштановых волос Струана и глаза карие, а не голубые, как у шотландца.
– Господин Грейфорт хотел подтвердить день, оружие и так далее.
– Господин Грейфорт хотел подтвердить день, оружие и так далее.
– Вам известно, что все это противозаконно, мистер Горнт, – сказал Джейми, – и что сэр Уильям официально запретил эту дуэль?
– Да, мистер Макфэй.
Джейми неуютно пошевелился в кресле. Ему как никогда было противно, что он оказался замешанным в это дело, и еще больше его беспокоила странное настроение, установившееся в комнате. Он никак не мог в нем разобраться. Вместо естественной вражды и ледяной холодности все было больше похоже на придворную церемонию, причудливо приятную и заранее предопределенную.
– Раз с этим все ясно, что у Норберта на уме?
– Сегодня вторник. Через неделю от сегодняшнего дня вас устроит?
– Я бы предпочел среду, десятое, – тут же ответил Малкольм. В предрассветные часы у него возник план. Сон бежал от него. Он сражался с драконом, который жил в маленькой бутылочке, и одержал победу, хотя борьба не прошла бесследно и утренняя доза исторгла у него глубокий вздох облегчения.
«Гарцующее Облако» прибудет в воскресенье и должно отправиться в обратный путь в среду вечером. Он тайно договорится с капитаном выйти в море сразу же, как только сумеет попасть на борт после дуэли. К тому времени он уже либо проведет Анжелику на корабль, либо организует все так, чтобы Джейми сопровождал ее домой на следующем корабле – это решение будет принято в последнюю минуту. Возможно, будет лучше всего, если Джейми приедет с Анжеликой. Он послушно выполнит одно из желаний матери, и это отчасти погасит ее гнев в отношении Джейми и, будем надеяться, заставит ее отменить приказ о его увольнении – он был в долгу перед Джейми и обязательно испробует все, чтобы защитить его. Если Анжелика окажется на борту, может быть, ему и удастся найти способ уговорить капитана Стронгбоу забыть о распоряжении его матери.
Вероятность невелика, подумал он, очень невелика, но с трусливым сердцем красавицы не завоюешь, а большего я сделать не могу. Йосс.
– Я бы предпочел среду.
– Полагаю, возражений не будет, сэр. Что же до места, мы предлагаем на рассвете на Ничейной Земле между деревней и Пьяным Городом. Не на ипподроме, поскольку там слишком людно: первые всадники и так далее.
Малкольм рассмеялся, сам не зная почему.
– Хороший выбор, – сказал он, прежде чем Джейми успел открыть рот. Гораздо удобнее для меня, там спокойнее, ближе к морю, гораздо проще проскользнуть на клипер с причала Пьяного Города, чем с нашего. – Мне очевидно, что вы уже много знаете о Иокогаме, а ведь вы здесь всего один день.
– Это было предложение мистера Грейфорта, но я сегодня рано утром побывал и там и там. Ничейная Земля лучше, безопаснее.
– Значит, об этом мы договорились. Мне будет трудно пройти мои десять шагов. Я предлагаю, чтобы мы сразу заняли свои позиции и по чьему-нибудь слову, вашему, если пожелаете, прицелились и выстрелили.
– Я проконсультируюсь с мистером Грейфортом.
– Что еще?
Горнт нерешительно помолчал, потом взглянул на Джейми.
– Мы можем оговорить детали позднее, как участники прибудут на место дуэли, какими маршрутами, кому из врачей мы можем доверить присутствовать и так далее. И наконец, последнее…
– У меня сложилось впечатление, что вы хорошо осведомлены о правилах дуэлей, мистер Горнт, – натянуто произнес Джейми. – Вам доводилось участвовать в одной?
– В нескольких, мистер Макфэй. Один раз в качестве участника и дважды секундантом, пока я учился в Ричмондском университете. – Опять эта улыбка, теплая, дружеская и искренняя. – Мы на юге очень серьезно относимся к вопросам чести, сэр.
Приятная нереальность этих вопросов и ответов и уверенность Джейми в том, что Грейфорт подставил тайпэна, несмотря на все упрямство Малкольма, заставили его потерять контроль над собой.
– Тогда вы должны знать, что Норберт был неправ, – сердито заговорил он. – Норберт из кожи лез, чтобы спровоцировать тайпэна, оскорбил его несколько раз, и нет никакого сомнения в том, что ему следует извиниться, и тогда мы сможем прекратить все эти глупости.
– Джейми! – резко остановил его Малкольм и приказал бы ему выйти, если бы не вчерашний день. Вчерашний долг был огромен и бессрочен, поэтому он обратился к нему как к настоящему другу, каким Джейми был для него: – Это не ваша забота, и мне известны ваши чувства. – Он повернулся к Горнту. – Он, знаете ли прав, поведение Норберта было очень трудным. – Горнт промолчал, Малкольм пожал плечами и улыбнулся. – Йосс. Вас это также не должно заботить, мистер Горнт. Так значит, вы один раз были дуэлистом и дважды секундантом. Ясно, что вы победили. А ваш противник?
– Я не убил его, сэр, не пытался убить его. Я просто ранил его.
Они смотрели друг на друга, оценивая один другого.
– Тогда мы обо всем договорились, – нервно произнес Джейми.
– Да, кроме оружия. Мистер Грейфорт выбирает сабли. – Малкольм ошеломленно раскрыл рот, а Джейми побледнел.
– Мы договорились о дуэльных пистолетах, – сказал Джейми. – Договорились.
– Прошу прощения, сэр, такой договоренности не было. В качестве стороны, получившей вызов, мистер Грейфорт имеет право на выбор оружия.
– Но мы согла…
– Джейми, позвольте я сам с этим разберусь, – прервал его Малкольм, поражаясь собственной отрешенности, ожидая подвоха от Норберта. – Всегда считалось, что мы джентльмены и будем драться на пистолетах.
– Прошу прощения, но я получил иные указания, сэр. Что же до ваших слов о джентльменах, мой участник считает себя таковым и предпочитает защищать свою честь саблей, что является вполне обычным.
– Это явно невозможно.
– Мистер Грейфорт также сказал – должен признаться, я этого не одобряю, о чем ему и заявил, – он также сказал, что, если вы пожелаете, он согласится на ножи, мечи или боевые цепы.
Джейми начал было подниматься, но Малкольм остановил его.
– В моем нынешнем состоянии это невозможно. – Малкольм собрался с мыслями и твердо добавил: – Если это трюк, с помощью которого Норберт намеревается приобрести лицо, унизить меня и добиться отмены дуэли, то я плюю ему в глаза и буду продолжать плевать и впредь.
Джейми вспыхнул от этой бравады, восхищаясь и ненавидя ее, потом вдруг осознал, что это может явиться идеальным предлогом для обоих противников, чтобы избежать дуэли и сохранить лицо.
– Тайпэн, вам не кажется…
– Нет. Мистер Горнт, совершенно очевидно, что я не могу, в данное время, даже пользоваться саблей. Пожалуйста, попросите Норберта согласиться на пистолеты.
– Что ж, сэр, я, разумеется, попрошу. Без сомнения, первым долгом секунданта является попытаться примирить противников, и мне кажется, что в Азии довольно места для вас обоих, джентльмены. Я попрошу его.
– Мистер Горнт, – сказал Джейми, – я буду здесь. Если я могу что-то сделать, чтобы остановить это безумие, только скажите.
Горнт кивнул, начал вставать, но остановился при словах Малкольма.
– Не мог бы я поговорить с вами наедине, мистер Горнт? Вы ведь не будете возражать, Джейми, не правда ли?
– Конечно, нет. – Джейми пожал руку Горнту, потом повернулся к Малкольму. – Сегодня в полдень в клубе собрание всех торговцев для обсуждения этой бомбы, которую нам подкинул сэр Уильям.
– Я приду, Джейми, хотя большого обсуждения там не будет, одни вопли да пьяная горячность.
– Согласен. До встречи, Тайпэн. – Джейми вышел.
Оставшись одни в изящном кабинете, молодые люди еще раз посмотрели друг на друга.
– Вы уже в курсе очередной глупости, придуманной нашим парламентом?
– Да, сэр. Все правительства глупы.
– Не выпьете ли вы со мной бокал шампанского за компанию?
– Есть повод?
– Да. Не знаю почему, но мне приятно знакомство с вами.
– А, значит, и вы почувствовали то же самое? Как-то неправильно, вам не кажется?
Малкольм покачал головой и позвонил в колокольчик. Появился Чен и, когда шампанское было открыто, он разлил его в бокалы и вышел; молодые люди сидели молча, и его маленькие глазки метались от одного к другому.
– Ваше здоровье!
– Ваше здоровье, – ответил Горнт, смакуя охлажденное вино.
– У меня было впечатление, что вы хотите поговорить со мной приватно.
Горнт рассмеялся.
– Я и вправду хотел. Опасно, когда противник способен читать твои мысли, а?
– Очень, но нам не обязательно быть противниками. Комапния Ротвелла – хороший клиент, ненависть и кровная вражда между Струанами и Броками вовсе не обязательно должна касаться и вас тоже, что бы там ни говорили Тайлер или Морган.
Горнт опустил глаза на граненый хрусталь и пузырьки вина, спрашивая у них, прав ли он, считая, что момент настал, или ему следует подождать. Карие глаза внимательно посмотрели на Струана. Он решил забыть об опасности.