– Они скоро будут ими, сэр. Скоро вам будет достаточно сказать «дерьмо», и весь совет директоров сядет на корточки и спустит штаны. Все это, разумеется, должно сохраняться в глубочайшем секрете. Каковы ваши планы после дуэли?
Малкольм не колебался ни секунды, находя очень странным то, что мог с такой быстротой довериться этому человеку. Он рассказал ему о «Гарцующем Облаке».
– Это предполагает, что я выйду победителем или не буду серьезно ранен. Как только я доберусь до Гонконга, я смогу замять шум, который поднимется, – произнес он доверительным тоном.
– Как вы намерены стрелять? Я имею в виду, вам же необходимы палки?
– Одной будет достаточно, чтобы не упасть, за такой промежуток времени. – Малкольм холодно улыбнулся. – Я практиковался.
– Теперь, я предлагаю хитрость, чтобы избежать судебного преследования в том случае, если один из вас будет убит. Она хорошо срабатывала в Виргинии, должна сработать и здесь. Вы оба пишете друг другу письмо, которое будет доставлено вечером накануне дуэли и помечено той же датой. В письме вы напишете, что пришли к взаимному согласию отменить дуэль «при встрече завтра на Ничейной Земле, где вы оба примите, как джентльмены, взаимные одновременные извинения друг от друга». – Горнт улыбнулся. – Мы, секунданты, засвидетельствуем, что когда вы показывали друг другу свои пистолеты, один из них по трагической случайности выстрелил.
– Тонко придумано. Норберт согласился?
– Да. Я доставлю вам его письмо во вторник, пошлите ему свое с мистером Макфэем, но лучше держать все в секрете, я имею в виду, что это лишь уловка.
В голове у Малкольма не умолкая звучало «вторник, вторник…», но он заставил себя не думать об этом. Горнт продолжал, словно говорил о чем-то самом обычном:
– После дуэли – будет лучше всего, если вы убьете его, а не раните – я отправлюсь на клипер вместе с вами. В обмен на письменный контракт я подробно объясню вам, как вы можете полностью разрушить сеть, гарантирующую финансовое благополучие Брока, сопроводив рассказ пакетом официально заверенных копий писем и документов, достаточных для любого суда, а также другие, которые вложат в вашу руку хорошую дубину в разговоре с «Викторией».
Малкольм почувствовал поднимающееся из глубины теплое сияние.
– Почему не сейчас, зачем ждать до среды?
– Мистер Грейфорт может убить вас, – спокойно ответил Горнт, – тогда эта информация окажется растраченной впустую, а я подвергну себя напрасному риску.
Помолчав немного, Малкольм спросил:
– Скажем, он меня убьет или тяжело ранит, как вы тогда осуществите свою месть?
– Я поговорю с миссис Струан, сэр, безотлагательно. Я ставлю на то, что это не понадобится. Я ставлю на вас, а не на нее.
– Я слышал, вы не играете в азартные игры, мистер Горнт.
– В карты на деньги, нет, сэр, никогда – я понял бесполезность этого, глядя на своего отчима. С жизнью? По самым большим, предельным ставкам. – Горнт почувствовал на себе чей-то взгляд и сказал тихо: – Кто-то наблюдает за нами. – Он обернулся. Это была Анжелика, выходившая из фактории Струана напротив. Она помахала рукой. Малкольм помахал ей в ответ и поднялся. Оба мужчины смотрели, как она приближается к ним.
– Привет, Эйнджел, – тепло приветствовал ее Малкольм; слова адмирала плясали у него в голове. – Позволь представить тебе мистера Горнта из кампании Ротвелла в Шанхае. Моя невеста мадемуазель Ришо.
– Мэм! – Горнт поднес к губам ее руку и галантно поцеловал.
– Мистер Горнт, – пробормотала она, читая его взгляд. В следующий момент возникло странное молчание, потом без всякой видимой причины все трое громко расхохотались.
– Что это? – спросила она, и сердце ее учащенно забилось.
– Joie de vivre,[5] – ответил Горнт.
Она посмотрела на него; ей понравилось то, что она увидела, его улыбка согревала ее, потом она взяла Малкольма под руку, уже мысленно пересказывая эту встречу в письме, которое прервала:
Признаюсь, дорогая Колетта, я подсмотрела их на променаде, поэтому надела свой самый красивый капор, и застала их врасплох и взяла моего Малкольма под руку (ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬ СЕБЯ), потому что этот прибывший джентльмен высок и красив, с самым озорным блеском в глубине глаз, который я тут же заметила, хотя Малкольм наверняка его не разглядел, иначе был бы еще ревнивее, чем обычно, милый мой бедняжка! Я хотела встретиться с этим высоким незнакомцем как бы случайно. У него легчайший акцент южанина, широкие плечи, узкая талия, – вероятно, фехтовальщик – и он божественно танцует. Я от души надеюсь, что он станет другом, они так нужны мне здесь…
– Ла, cheri, – сказала она и обмахнулась веером, тут же почувствовав, как внутри разливается приятное тепло – неосознанная кошачья реакция на мужское обаяние Горнта. – Извините, я не хотела прерывать важную встречу…
– Ты ничего не прервала, Эйнджел, – возразил Малкольм.
– Я как раз собирался уходить, – добавил Горнт. Он счел ненужным скрывать всю глубину своего восхищения. – Для меня большое удовольствие познакомиться с вами, мэм. – Он поклонился. – Всего доброго, сэр, я свяжусь с вами.
Они проводили его взглядом.
– Кто он, этот мистер Горнт?
Он объяснил ей, но не сказал ни слова о настоящем мистере Горнте. Сознание его было затуманено мыслью о вторнике.
– Еще свинины в бобовом соусе, Младшая Сестра? – предложила А Ток, пережевывая кусочек рыбы.
– Спасибо. – А Со вытянула руку и палочками наполнила свою чашку, потом ловко подхватила отборную, обжаренную в масле креветку, на которую уже давно зарилась. – Пожалуйста, продолжайте, Старшая Сестра.
Обе женщины сидели в комнате А Ток, их обед был разложен на многих блюдах, под рукой стоял чайник со свежим жасминовым чаем.
– Ай-й-йа, это очень трудно. Светлейший Чен не прислал никаких четких указаний.
– Это на него не похоже. – А Со взяла несколько кусочков сочной говядины в устричном соусе. – Никак не похоже, просто совсем.
– Я согласна, но, наверное, его новая наложница, эта шлюха из Сучжоу, забирает себе все его внимание.
– Ай-й-йа! Это правда, что ей четырнадцать лет и на лобке у нее еще нет волос?
А Ток взяла еще один костистый кусочек рыбьей головы и с удовольствием принялась обсасывать его.
– Только Чесночные Люди из страны Чосон не имеют волос на лобке. – Она сплюнула кости на пол и выбрала новый кусочек.
– Интересно. Неужели это все из-за чеснока, который они едят? Можно мне перечитать его письмо, Старшая Сестра?
Оно гласило:
Приветствую тебя, А Ток, Шестая Сестра Во Втором Колене, ты поступила очень правильно, тут же обратившись ко мне за советом. Пробка бутылочки обнаружила явные следы Лунной Тьмы, что может быть только Изгонителем Собачьей Земли в Восточном Море. Выкидыш! Эта шлюха поступила мудро и не мудро, что воспользовалась им, господин поступил мудро и не мудро, что посоветовал это. До тех пор, пока мы не узнаем, сам ли он принял это решение или она сделала это без его ведома, вы не должны ничего предпринимать. Сестра, послушай за ним, когда он спит – он всегда разговаривал во сне, с самого детства, – возможно, ты узнаешь еще что-нибудь. Скажи А Со, чтобы она поступила так же, и будьте обе как летучие мыши. Беспрекословно подчинитесь.
– Ай-й-йа, что он хочет этим сказать: «быть как летучие мыши»? – раздраженно спросила А Со. – Летучие мыши не разговаривают, но они пищат. Они могут летать в темноте, но ничего не видят днем. Ночью они невидимы, днем – беспомощны. Их помет имеет большую ценность, но от него разит до Небес. Что он имеет в виду, хейа?
– Держи глаза, уши и ноздри открытыми, как у летучей мыши, и смотри, куда роняешь свой помет! – весело осклабившись, прокудахтала А Ток. – Десять тысяч лет жизни Чену из «Благородного Дома», без него мы бы не узнали, что ее Нефритовые Врата висели на двери моего сына!
– А откуда мы знаем, что это был он? – спросила А Со, звучно рыгнув. – Откуда мы знаем, что это был господин, а не еще кто-нибудь? – Она понизила голос и огляделась вокруг, словно опасаясь чужих ушей, и палочки А Ток замерли в воздухе. – Кто-нибудь вроде Длинного Острого Носа, чужеземный дьявол того же рода, что и она, хейа? Эти двое неразлучны, как вошь и промежность нищего. И разве это не он утопил бутылочку и все улики в море, помнишь?
А Ток уже больше не смеялась.
– Фан-пи! – выдохнула она, воспользовавшись этим редким ругательством. – Так вот от чего предостерегал нас Светлейший Чен! Летучие мыши никогда не летают прямо, никогда не садятся на первую же ветку и даже когда садятся, висят головой вниз. Он приказывает нам узнать, какой ян обладал этой инь! Ай-й-йа, да, я согласна, это возможно, возможно, что Длинный Острый Нос заставил моего сына носить зеленую шляпу!
– Наш господин обманут! – А Со возвела глаза горе. – Это правда, Длинный Острый Нос проводил в ее комнате достаточно времени, чтобы… – Она охнула. – Ай-й-йа! Помнишь, много недель назад, когда она отослала меня, а потом закричала, потому что ей показалось, будто кто-то лезет к ней в комнату снаружи, а оказалось, что это только ветер стучал ставнями? Я теперь вспомнила, я тогда примчалась к ней быстрее летучей мыши, но Длинный Острый Нос уже был там и оба они… да, да, я припоминаю, оба они были белее, чем мертвец на пятый день! Неужели в тот самый раз его ян…
– Когда это было, Младшая Сестра? В какой день? Когда?
– Это было… это было на следующий день после того, как к господину приводили эту туземную шлюху из борделя по ту сторону канала.
Обе женщины принялись высчитывать, цифры щелкали в их головах, как костяшки на счетах. Сегодня был двенадцатый месяц, пятый день.
– Получается… получается десятый месяц, восемнадцатый или девятнадцатый день, Старшая Сестра.
– Не выходит. Пожалуй, времени получается недостаточно, разве что эту Лунную Тьму принимают раньше. – А Ток рассеянно взяла в рот новый кусочек рыбьей головы, задумчиво пососала его, потом с убежденным видом выплюнула кости: – Должно быть, они спали вместе до этого. Возможностей у этой блудодейки было сколько угодно, хейа? Она всегда была в доме этого варвара, еще до того, как вы обе там поселились.
– Ты права, ты права, как всегда, Старшая Сестра! Мы должны немедленно известить Светлейшего Чена.
– Но зачем ей отдавать свои Нефритовые Врата такому уродливому чужеземному дьяволу, когда мой сын уставился на них, пуская слюни?
А Со картинно пожала плечами.
– Варвары! Кто знает, что у них на уме? Мы должны рассказать господину!
Слабея от возбуждения, А Ток посмотрела на свой бар. Мадера, виски, бренди.
– Нам нужны силы! – Она выбрала виски и налила две щедрых порции. – За работу! Мы должны разработать план, интригу и придумать, как сделать так, чтобы эта шлюха и ее любовник раскрыли правду!
– Хорошо, очень хорошо! Вместе мы добьемся этого!
– Но ни намека моему сыну, с нашей стороны будет неразумно, если мы принесем ему дурные вести. Раньше, чем будем уверены. – Они чокнулись бокалами. – Клянусь всеми богами, большими и малыми, я никому не дам обмануть моего сына, заставить его носить зеленую шляпу и при этом самому жить долго и счастливо!
– Добрый вечер, отец Лео, – вежливо приветствовала священника Анжелика, опустилась на колени и поцеловала ему руку, чувствуя, что ей с трудом удается сдержать отвращение, которое вызывала исходившая от него вонь. Они были одни в маленькой церкви, неф был тускло освещен, горело только несколько свечей, свет умирающего солнца проникал через маленькое, плохо сработанное витражное окно. Католиков в Поселении было мало, доход церкви – мизерный, но и в этом случае алтарь и распятие были богатыми. Снаружи, в закатных сумерках, ждал Варгаш, чтобы проводить ее домой.
– Вы хотели меня видеть? – спросила она с невинным видом, зная, что снова пропустила мессу в это воскресенье. Ее розовый капор был подобран специально к случаю, как и длинная кашемировая шаль поверх ее самого скромного девичьего дневного платья из неяркого шелка. – Как хорошо вы выглядите, святой отец.
– Я рад видеть вас, сеньорита, дитя мое, – ответил он с тяжелым португальским акцентом. – Вы опять не приходите к мессе.
– Это все ваперы, святой отец. Я еще не вполне оправилась после расстройства… доктор Бэбкотт предписал покой, – ответила она, раздумывая, что ей надеть сегодня на банкет, посвященный дню рождения русского министра, и что можно придумать, чтобы Малкольм не скучал в течение вечера. – Я уверена, что к следующей неделе я буду чувствовать себя лучше.
Я рад, моя юная и совсем не столь обессилевшая лгунья, подумал отец Лео, сокрушаясь о вероломстве человечества. Это нечестиво – танцевать по ночам и вскидывать ноги так, что становятся видны ничем не прикрытые исподние части.
– Ладно, я выслушаю твою исповедь сейчас.
Анжелика едва не зевнула, он был так предсказуем. Она смиренно проследовала за ним в исповедальню, опустилась на колени и начала привычный обряд, радуясь тому, что их разделяет ширма, бездумно бормоча литанию, успокоенная тем пактом, который заключила с Девой Марией, как всегда с жаром повторяя слова, истинное значение которых было понятно им одним: –… и, святой отец, я забыла попросить прощения у Благословенной Матери в своих молитвах.
Она быстро получила отпущение, скромную епитимью из нескольких «Богородиц» и почувствовала себя лучше. Она начала подниматься с колен…
– А теперь, личный вопрос, дитя мое. Два дня назад мистер Струан послал за мной, частным образом, и попросил меня поженить вас.
Она охнула, потом расцвела в улыбке.
– О, святой отец, как чудесно!
– Да, дитя мое, да. «Пожалуйста, обвенчайте нас как можно скорее», сказал юный сеньор Струан, но это по-настоящему трудно. – День и ночь он боролся с этой проблемой. В тот же день срочное послание отправилось к епископу Макао, духовному главе католиков в Азии, в котором отец Лео молил о совете, столь же срочном. – Очень трудно для нас.
– Почему, святой отец?
– Потому что он не католик и…
– Но он же согласился, что наши дети будут воспитываться в истинной вере, он обещал.
– Да, да, дитя мое, он обещал, обещал, он и мне сказал то же самое, но он еще слишком молод, чтобы жениться, не получив разрешения, как и вы, но я хотел сказать вам, что и в этом случае я все равно испросил у его преосвященства разрешения провести церемонию к вящей славе Божьей, даже так – с… одобрения вашего отца или без него. Я слышал, что ваш отец… что он пропал, где-то во Французском Индокитае, или Сиаме, или еще где-то. – Детали мошенничества и подлогов, совершенных ее отцом, и его побег облетели Поселение, но из уважения к ней новость раздувать не стали, как не стали сообщать ее Струану. – Если его преосвященство даст свое согласие, я уверен, что сеньор Сератар, in loco parentis,[6] он тоже согласится, несмотря ни на что.
Стеснение в ее груди не прошло.
– Сколько времени понадобится его преосвященству, чтобы ответить, дать свое одобрение?
– До Рождества, около Рождества, может быть, раньше, если он в Макао, а не путешествует, навещая истинно верующих в Китае, и если на то будет воля Божья. – Как обычно, он сидел, отвернувшись от ширмы и приблизив к ней ухо, чтобы слышать шепот, повествующий о сокровенном, но сейчас он взглянул сквозь решетку и смутно увидел ее лицо. – Я бы хотел обсудить с вами, приватно, один вопрос, речь пойдет об обращении сеньора.
Она опять тихонько ахнула.
– Он сказал, что готов обратиться?
– Нет, он еще не увидел Свет, как раз об этом я и хотел поговорить. – Отец Лео наклонился ближе к ширме, наслаждаясь близостью девушки, задыхаясь от желания, которое, как он знал, было нечистивым и посланным сатаной, того же самого желания, с которым он денно и нощно, на коленях, вел отчаянную борьбу – как, испытывая те же муки, он сражался с ним с тех самых пор, как стал принадлежать Церкви.
Господи, укрепи меня, помилуй меня, Господи, думал он, едва не плача, страстно желая протянуть руку и ласкать ее груди и всю ее, скрытую от него ширмой, и шалью, и одеждой и гневом Господним.
– Вы должны помочь, помочь ему принять истинную веру.
Анжелика отодвинулась от ширмы как можно было дальше. С огромной осторожностью она приоткрыла занавеси, чтобы уменьшить чувство клаустрофобии, которое вызывала в ней эта тесная кабинка. Таинство исповеди никогда не было для нее таким тяжелым, подумал она, содрогнувшись всем телом. Все началось лишь после того… после того, чего никогда не было.
– Я помогу, святой отец, помогу, как только смогу, обязательно, – проговорила она, нервничая все больше и больше, и вновь приготовилась уйти.
– Подождите!
Резкость окрика поразила ее.
– Святой отец?
– Пожалуйста… подождите, прошу вас, дитя мое, – ответил голос, теперь уже мягко, но мягкость эта звучала принужденно, и Анжелика почувствовала страх, ибо это был уже не голос служителя церкви, священный в священном месте, но голос чужого человека. – Мы должны поговорить об этом браке, и о его обращении, дитя мое, и остерегаться дурных влияний, да, мы должны… обращение – это обязательное условие, обязательное условие как первый шаг к… к вечности.
– «Обязательное условие», святой отец? – пробормотала она. – Не собирались ли вы сказать: «обязательное условие как первый шаг к браку»?
– К… к вечности, – повторил голос.
Она впилась взглядом в тень позади ширмы, уверенная, что он лжет, в ужасе от того, что подобная мысль могла даже прийти к ней в голову, не говоря уже о том, чтобы она поверила в нее.