– Сорок воинов, вот их имена, – сказал офицер такому же офицеру из Тёсю и поклонился. – Ничего нового для сообщения нет.
– Хорошо. Вы оба, пожалуйста, пройдите со мной. – Офицер Огамы миновал кордон из своих людей и повел прибывших по коридору, изучая на ходу список имен. Дверь, за ней пустая комната, закрытая дверь в противоположной стене. Офицер постучал в нее, потом открыл. Внутренняя комнатка была голой, не считая низкого столика и татами на полу. Огама стоял у окна, вооруженный, настороженный, но один. Оба офицера отошли в сторону и поклонились.
Асигару снял свою большую шляпу и превратился в Ёси. Он молча передал свой длинный меч своему офицеру, короткий оставил при себе и вошел в комнату. Дверь закрылась за ним. Оба офицера выдохнули. Оба были покрыты потом.
В комнате Ёси поклонился.
– Благодарю вас за то, что вы согласились на эту встречу.
Огама поклонился и знаком пригласил Ёси сесть напротив.
– Что случилось такого срочного и к чему такая секретность?
– Плохие новости. Вы сказали, что партнеры должны делиться особо важной информацией. Прошу прощения, Нори Андзё назначен тайро.
Это известие заметно потрясло Огаму, и он внимательно выслушал все, что Ёси рассказал ему. Когда Ёси заговорил об императорском приглашении, часть его гнева растаяла.
– Какая честь, и признание! Ииии, и в самое время.
– Вот и я подумал то же самое. Пока не вышел из дворца. Тогда мне открылась вся глубина этой западни.
– Какой западни?
– Заполучить правителя Сацумы, Тосы, вас и меня – всех в одном месте и в одно время! В церемониальных облачениях! Внутри дворцовых стен. Без оружия или охранников!
– А что мог бы предпринять Вакура? Любой из них? У них нет самураев – ни армий, ни денег, ни оружия. Ничего!
– Да, но подумайте: когда мы четверо окажемся все вместе перед Сыном Неба, это будет идеальный момент для кого-нибудь – Вакуры, принца Фудзитаки, Сёгуна Нобусады или принцессы – предложить, чтобы «в этот столь удобный час в качестве подарка Божественному четыре величайших даймё страны выразили ему свою преданность, предложив ему свои державы».
Лицо Огамы потемнело.
– Ни один из нас не согласился бы, ни один! Мы бы тянули время, изворачивались, даже солгали бы и…
– Солгали? Сыну Неба? Никогда. Слушайте дальше: предположим, принц-советник, до церемонии, тайно, скажет вам что-нибудь вроде: «Князь Огама, Сын Неба желает усыновить вас, сделать вас принцем Огамой, капитаном императорской стражи, военным хранителем Врат, членом Нового императорского совета десяти, который будет править вместо Сёгуната Торанаги, незаконно захватившего власть. Взамен…»
– А? Что за Совет десяти?
– Подождите. «… взамен, вы просто признаете его тем, кто он есть: Сын Неба, император Ниппона, хранитель священных регалий – Меча, Зеркала и Ожерелья – ведущий свое происхождение от богов и возведенный надо всеми людьми; взамен вы посвятите свое княжество и своих самураев его службе и его желаниям, которые будут выполняться через Императорский совет десяти!»
Огама неподвижно смотрел на него, капли пота выступили на верхней губе.
– Я… я никогда не отдам Тёсю.
– Может быть. Может быть, нет. Возможно, императорский вестник скажет: кроме того, император утвердит вас в вашем княжестве как правителя Тёсю, победителя гайдзинов, хранителя проливов, отвечающего только перед ним и перед Императорским советом десяти.
– Кто еще войдет в этот Совет? – хрипло спросил Огама.
Ёси вытер пот с собственного лба. Весь этот замысел вдруг отчетливо представился ему, когда он достиг своих казарм. Этому помогло случайно оброненное генералом Акедой замечание о том, насколько коварны люди в Киото, будто сам воздух здесь питает их злокозненные мысли, и то, что в первый миг представляется даром, через мгновение оборачивается удавкой.
Ему тогда стало физически плохо, потому что он понимал, что его можно было бы соблазнить так же легко, как любого другого, так и случилось сегодня, несколько мгновений назад, когда он, убаюканный, поверил в ложь, что ему ничего не грозит, и чувствовал бы себя в безопасности до тех пор, пока не очутился бы в полной изоляции и не получил бы приглашения в мир иной.
– Вот видите, Огама-сама, вы уже почувствовали искушение. Кто еще войдет в этот Совет? Словно их посулы имели бы какое-то значение. Вы оказались бы один против тех, кого они назначат, и Сандзиро тоже. Первый канцлер Вакура и ему подобные возобладали бы над всеми и стали править.
– Мы бы не согласились. Я бы ни…
– Прошу прощения, вы бы согласились – они способны нагородить почестей, которые соблазнят даже камни – и самым большим искушением будет то, что они притворятся, будто заменяют Сёгунат Торанаг Сёгунатом Совета десяти! Разумеется, мне не предложат места в Императорском совете, как и никому из нашего рода, за исключением Нобусады, а он уже и так всецело принадлежит им из-за этой принцессы, как я и предупреждал. – Ёси сплюнул от злости. – Андзё – их первый ход.
Чем больше они размышляли о других ходах и тонкостях этого плана, тем отчетливее виделись им колья в бесчисленных ловчих ямах впереди.
– Празднества продлятся несколько недель, а то и дольше – мы будем обязаны устраивать пиры для двора и для друг друга. Можно было бы воспользоваться медленными ядами.
Ёси содрогнулся. Всю жизнь он носил в себе глубинный страх, что его отравят. Его любимый дядя умер в страшных мучениях, от «естественных причин», как сказал врач, но его дядя был острой занозой в боку враждебного бакуфу и его смерть была очень удобна. Возможно, его отравили, возможно, нет. Смерть предыдущего Сёгуна в тот год, когда вернулся Перри: в один день он был здоров, на другой – скончался; опять так удобно для тайро Ии, который ненавидел его и хотел посадить на его место пустоголовую куклу – Нобусаду.
Одни только слухи, никаких доказательств, но отравление было древним искусством в Ниппоне, и в Китае. Чем больше Ёси успокаивал себя – что, если смерть от яда была его кармой, – тем тщательнее он следил за тем, чтобы его повара были людьми надежными, и ел всегда с большой осторожностью. Только это все равно не избавляло его от панического страха, который время от времени овладевал им.
Огама вдруг сжал руку в кулак и ударил им в ладонь другой руки.
– Андзё тайро! Я не могу в это поверить.
– Я тоже. – Посылая человека с письмом, чтобы договориться об этой тайной встрече, он подумал, какая ирония заключается в том, что теперь ему и Огаме на самом деле придется действовать заодно, если они хотят выжить. Порознь это стало невозможным. В данный момент.
– Как нам остановить все это? Я вижу, что они смогли бы совратить меня. – Огама с отвращением сплюнул на татами.
– Они могут совратить кого угодно, Огама-доно.
– Они как волки-ками, это я понимаю. Мы в ловушке. Если Божественный пригласит нас, его гнусные приспешники уничтожат нас. Давайте схватим тех, о ком вы говорили, или… я пошлю за Басухиро, у него ум змеи!
– Мы окажемся в ловушке только в том случае, если примем приглашение завтра. Я предлагаю нам обоим покинуть Киото сегодня ночью, тайно. Если нас здесь не будет… а? – На лице Огамы вдруг расцвела серафическая улыбка, но она так же быстро погасла. Ёси понял почему и добавил: – Такой ход потребует от нас большого доверия друг к другу.
– Да, да, именно. Что вы предлагаете, чтобы уберечь нас от… от любых ошибок?
– Я не могу предугадать все варианты, но это будет лишь на время: мы оба выскользнем из Киото сегодня ночью, согласившись не возвращаться по меньшей мере двадцать дней. Я немедленно отправлюсь в Эдо и разберусь… или нейтрализую Андзё и останусь там, пока это не будет сделано. Генерал Акеда, как обычно, останется вместо меня. Он скажет, что мне неожиданно пришлось вернуться в Зуб Дракона, тяжелая болезнь в семье, но он скоро ждет меня назад. Вы отправитесь в Фусими и проведете ночь там. Завтра на закате, после того как приглашение не сможет дойти до вас, – потому что никто, даже Басухиро, не будет знать, где вы, а?
– Слишком опасно не предупредить его, но продолжайте.
– Я предоставляю это на ваше усмотрение, но завтра на закате вы доставите послание принцу Фудзитаке, приглашая его встретиться с вами наедине на следующее утро, скажем, у развалин Моноямы. – Это была одна из любимых достопримечательностей для жителей Киото. – Встретившись с ним, вы притворитесь, что поражены этим Приглашением, и выразите сожаление, что отсутствовали и потому не смогли принять его. А тем временем ему лучше позаботиться, чтобы до вашего возвращения никаких приглашений больше не было. «А когда это случится?» Вы не знаете точно. Гайдзины угрожают высадиться в Осаке. Вы должны прибыть туда и решить, что предпринять, на месте. И во время разговора дайте ему ясно понять, что вам не нужны никакие неожиданные императорские приглашения – сколь смиренно бы вы ни ценили оказанную вам честь, – пока вы не решите, что готовы их принять.
Огама фыркнул. Он неподвижно смотрел на татами, погруженный в мысли. Потом сказал:
– А как быть с Сандзиро, и Ёдо из Тосы? Они-то прибудут, с церимониальным отрядом, но все же с отрядом.
– Скажите Фудзитаке, чтобы он добился отсрочки их приглашений – он должен подсказать Божественному, что солнцестоянию в этом году сопутствуют дурные знамения.
– Прекрасная мысль! Но если приглашения не отложат?
– Фудзитака проследит, чтобы отложили.
– Если это так легко, почему не остаться, даже и с приглашениями? Я просто скажу Фудзитаке, чтобы он упомянул о дурных предзнаменованиях. Празднества будут отменены, а? Это предполагает, что Фудзитака имеет власть предлагать или отменять предложения.
– Вместе с Вакурой, имеет. Мне кажется, что коварство Киото растворено в воздухе, которым мы дышим… нас заманят в силок. – Больше он ничего не мог сделать. То, что Огама останется здесь один, никак не отвечало его целям, а ведь оставалась еще проблема Дворцовых Врат.
– Я мог бы пробыть в Фудзими или в Осаке двадцать дней, – медленно произнес Огама. – Я не смог бы вернуться в Тёсю, это оставило бы… это оставило бы меня открытым для нападения.
– С чьей стороны? Не с моей – мы союзники. Хиро здесь не будет, Сандзиро тоже. Вы могли бы отправиться в Тёсю, если бы пожелали. Басухиро можно было бы доверить охранять здесь ваши позиции.
– Ни одному вассалу нельзя доверять настолько, – желчно проговорил Огама. – Как быть с сиси?
– Басухиро и мой Акеда продолжат преследовать их – наши шпионы бакуфу не прекратят их выискивать.
Огама выругался.
– Чем больше я думаю об этом, тем меньше мне все это нравится. Слишком много опасностей, Ёси-доно. Фудзитака обязательно сообщит мне, что ваше приглашение тоже не было вручено.
– Вы будете искренне удивлены, я предлагаю вам сказать ему, что моя отговорка про болезнь в семье должна быть не более чем прикрытием и я, вероятнее всего, лечу в Эдо, чтобы решить, что можно сделать, дабы не дать гайдзинам осуществить свою угрозу прибыть в Киото и проследить, чтобы они ушли из Иокогамы. – Его лицо стало жестким. – Они не уйдут.
– Тогда мы их заставим, – грубо ответил Огама.
– В свое время, Огама-доно. – Ёси посуровел еще больше. – Сбылось все, что я предсказывал. Поверьте мне, гайдзинов не прогнать силой. Пока еще нет.
– Но когда же?
– Скоро. Эту проблему должно пока оставить. В первую очередь мы обязаны защитить себя. Два условия: мы должны уехать вместе и вернуться вместе. Мы остаемся тайными союзниками, пока официально, лицом к лицу и наедине, не решим иначе. – Огама рассмеялся, но ничего не сказал. – Последнее, пока меня не будет, наше соглашение относительно Врат остается в силе.
– Ваш разум скачет, как кот с колючками в лапах. – Огама прочистил горло и поменял положение колен, чтобы было удобнее. Может быть, я соглашусь, может быть, нет. Это слишком важный вопрос, чтобы дать ответ немедленно. Я должен поговорить с Басухиро.
– Нет. Поговорите со мной. Я могу дать лучший совет, потому что знаю больше и, что очень важно, в этом деле ваши интересы являются и моими тоже… и я не вассал, который ищет грошевых милостей.
– Только больших. Вроде Врат.
Ёси рассмеялся.
– Это маленькая милость в сравнении с теми, которые вы окажете мне, а я вам, когда вы станете тайро.
– Тогда подарите мне одну, пока я им еще не стал: голову Сандзиро.
Ёси посмотрел на него, скрывая удивление. Он не забыл того, что Инэдзин, владелец постоялого двора на дороге к Зубу Дракона и его шпион, рассказал ему об Огаме и «Багряном Небе». Инэдзин говорил о том, как, при поддержке Сандзиро или хотя бы его невмешательстве, Огама одержит верх над Сёгунатом, прибегнув к древней тактике, столь любимой даймё: скрытому нападению.
– А яйца его вас не устроят? – спросил Ёси и выложил план, который оттачивал в течение месяцев.
Огама начал смеяться.
Колонна стражников, сменившихся с караула, двигалась к дому по четыре человека в ряд; Ёси шел среди них, по-прежнему переодетый пешим воином. Хотя их предупредили заранее, чтобы они обращались с ним как с таковым, солдатам было трудно не бросить на него взгляд украдкой или не извиниться, когда они оказывались слишком близко. Один из солдат по имени Ватака был осведомителем сиси. Он никак не мог предупредить их об этой редкой возможности устроить засаду.
Ёси устал, но был доволен. В конце концов Огама согласился на все, поэтому теперь он мог оставить Киото: Врата будут в безопасности в руках Сёгуната и сам Сёгунат будет в безопасности.
Некоторое время – достаточное время, подумал он. Я иду на огромный риск, и мой план пестрит дырами, которые встревожат Огаму, если он их заметит. Это не важно; ясно, что он все равно собирается меня предать. Ладно, это было лучшее, что я мог сделать, и все должно сработать. Мне никак нельзя принимать приглашение.
День стал ярче, солнце сражалось с облаками за обладание небом. Он едва замечал это и то, что происходило вокруг; его голова была занята деталями сегодняшнего отъезда, кого посвятить в этот план, как быть с Койко и генералом Акедой, кого взять с собой и самая главная забота – успеет ли он вовремя, чтобы исправить вред, нанесенный Эдо?
Сначала ванна и массаж, решения потом…
Он отвлекся от раздумий, все вокруг вновь обрело очертания, и он стал видеть улицы, по которым они шли, прохожих, лавки, лошадей, кага, паланкины, дома, лачуги, палатки, детей, продавцов рыбой, торговцев с тележками, гадальщиков, писцов и всю толчею рынков. Это было совершенно новое для него ощущение: оказаться одним из многих, человеком без имени в колонне воинов, и он начал наслаждаться этим чувством, столь отличным от всего, к чему привык. Вскоре он уже разевал рот, как какой-нибудь крестьянин, на картины, звуки и запахи города, каких никогда не видел раньше. Он испытывал желание смешаться с толпой, почувствовать ее изнутри, узнать, о чем эти люди думают, что делают, что едят, где спят.
– Солдат, – обратился он шепотом к молодому человеку рядом с ним. – Куда ты ходишь, когда не стоишь в карауле?
– Я, г-г-господин? – заикаясь, пробормотал тот и едва не выронил копье, цепенея от ужаса, что высочайший заговорил с ним, и желая тут же упасть на колени. – Я… я иду и выпиваю, господин…
– Не зови меня «господин», – прошипел Ёси, пораженный тем внезапным смятением, которое его вопрос вызвал во всех, кто шел рядом: некоторые из самураев сбились с шага и едва не расстроили ряды. – Веди себя обычно… не смотри на меня! Все не смотрите!
Солдат забормотал извинения, а остальные постарались делать все, как было приказано, обнаружив, что это им почти не под силу теперь, когда их повелитель Ёси разрушил окружавший его покров невидимости. Сержант обернулся и встревоженно поспешил к ним.
– Все в порядке, господин? Что…
– Да, да, сержант. Возвращайтесь на место!
Сержант механически поклонился и подчинился, солдаты снова подхватили ритм и двинулись дальше – до казарм оставалась сотня метров. Ёси с облегчением заметил, что это небольшое замешательство осталось незамеченным для толпы, которая низко кланялась, когда колонна проходила мимо.
Но на него обратили внимание два человека дальше по улице. Это были соглядатай сиси Идзуру и пришедший сменить его молодой ронин из Тосы по имени Русан, который только что вошел в палатку на улице перед воротами резиденции Торанаги.
– Я что, пьян, Русан? Сержант кланяется пешему солдату. Сержант?
– Я тоже видел это, Идзуру, – прошептал второй. – Посмотри на этого солдата. Вот, теперь его хорошо видно, вон тот высокий ближе к хвосту колонны, посмотри, как он несет свое копье. Он не привык это делать.
– Верно, только… Что это с ним такое, а?
– Смотри, как остальные смотрят на него, не поворачивая головы!
С возрастающим волнением они пристально всматривались в асигару, пока колонна приближалась. Хотя вооружение солдата было самым обычным, как и одежда и все остальное, нельзя было не заметить большой разницы: в походке, осанке, физических качествах этого человека, как бы прилежно он ни сутулился.
– Князь Ёси, – вырвалось у обоих одновременно, и Русан тут же добавил: – Он мой.
– Нет, мой, – возразил Идзуру.
– Я первый его увидел! – прошептал Русан, приняв решение. Его охватило такое нетерпение, что он едва мог говорить.
– Если мы нападем вместе, у нас будет больше шансов.
– Нет, говори тише. Один человек за раз, таков был приказ Кацуматы, и мы все согласились. Он мой. Дай мне знак, когда нападать! – Чувствуя, как колотится сердце, Русан начал осторожно пробираться через прохожих и других посетителей палатки, чтобы занять более удобную позицию для атаки. Они вежливо кланялись, принимая его за одного из многих – обыкновенного самурая низкого звания из какого-нибудь церемониального гарнизона, отдыхающего от службы, – и больше не обращали на него внимания, готовясь склониться перед приближающейся колонной.