Он поднял глаза на Койко. Она смотрела в пространство, погруженная в мечты, которыми, он знал, она никогда с ним не поделится.
– Койко?
– О. Да, господин?
– О чем вы думали?
– Что листья шепчут листьям.
Заинтригованный ее ответом, он заметил:
– Это зависит от дерева.
Она мило улыбнулась.
– Клен, кроваво-красный клен.
– В какое время года?
– Девятый месяц.
– Если они наблюдали за нами, они прошептали: «Скоро мы опадем, чтобы никогда уже не вернуться. Но они благословенны. Они растут на древе жизни. Их кровь наша кровь».
Она захлопала в ладоши, улыбаясь ему.
– Превосходно. А если бы это была сосна весной?
– Не сейчас, Койко-тян, позже.
Увидев, как он вдруг посерьезнел, она тоже стала серьезной.
– Плохие вести, господин?
– И нет, и да. Я уезжаю на рассвете.
– В Зуб Дракона?
Он заколебался, и она спросила себя, уж не сделала ли она ошибку, задав этот вопрос. Но он размышлял о том, как ему быть с ней. Ранее, взвесив необходимость еще одного форсированного марша, он решил не брать ее и предоставить ей следовать за ним так быстро, как она только сможет. Ее паланкин будет сдерживать их. Она умела ездить верхом, но недостаточно хорошо, а подобное путешествие будет очень трудным.
В любом случае план, на котором они остановились с Акедой, останется прежним:
– Первый отряд из сорока человек с моим двойником в моих легких доспехах выедет из ворот сразу перед рассветом и, без спешки и не скрываясь, направится к Северной дороге. Проделав половину пути к Эдо, они повернут назад и вернутся сюда, а мой двойник исчезнет. Второй отряд, мой, из тех людей, что я привел из Эдо, отправится вскоре после первого и устремится к Токайдо. Форсированный марш под командованием того же капитана – я переоденусь обычным конным самураем и останусь в этом обличье, пока благополучно не достигну замка Эдо.
– Очень опасно, господин, – тяжело произнес генерал Акеда.
– Да. Вы должны присматривать за Огамой и надеяться. Ему на руку, чтобы я преуспел в обуздании Андзё.
– Да. Но, оказавшись снаружи, вы превращаетесь в мишень, и в легкую мишень, к тому же это искушение, перед которым нельзя устоять. Вспомните, что случилось сегодня. Позвольте мне поехать с вами.
– Невозможно. Послушайте, если Огама решит нанести удар, он будет атаковать прежде всего здесь – вам лучше быть готовым к этому. Вы должны отразить его нападение, чего бы это ни стоило.
– В этом я не подведу вас, господин, – сказал старый генерал.
А я обязательно доберусь до Эдо, подумал Ёси с той же уверенностью. Что же до сегодняшнего нападения, оно лишь напоминает мне, что оно не было первым и не будет последним.
Он заметил, что Койко наблюдает за ним. Мне легче сохранять равновесие, когда она рядом со мной. Свет лампы блестел на ее губах и в ее глазах, он видел изгиб ее скул и колонну шеи, иссиня-черные волосы, безупречно заложенные складки ее кимоно и нижние кимоно, чуть заметные на фоне ее белой кожи. Нежные изгибы, безупречная поза, кисти рук на коленях, как цветы поверх бирюзового шелка.
Ей придется путешествовать налегке. Никаких прислужниц. И довольствоваться тем, что смогут предложить придорожные постоялые дворы. Это расстроит ее, потому что она любит совершенство во всем. Возможно, она воспротивится такой суровой и, в ее случае, ненужной спешке. Он вспомнил, как предложил ей нечто подобное в первый раз.
Это случилось не так давно, сразу после того, как он решил оставить ее исключительно для себя и сказал ее маме-сан, Мэйкин, отправиться с ней в Зуб Дракона, чтобы немедленно договориться обо всем с его женой – Хосаки справедливо полагала, что будет разумно, если она сама встретиться с мамой-сан и Койко, поскольку финансовые обязательства будут огромны.
Мэйкин ответила ему, что по крайней мере неделя уйдет на подготовку такого путешествия, Койко, разумеется, возьмет с собой свою собственную парикмахершу, массажистку и трех прислужниц.
– Это смешно, – нетерпеливо заявил он. – Для такого короткого переезда вовсе не нужна такая свита, это лишь повлечет ненужные расходы. Вы обе выедете немедленно.
Они подчинились тут же. Без слуг. Им понадобилось три дня, чтобы добраться до первой придорожной станции за пределами Эдо, еще три, чтобы добраться до второй. Разозленный, он проделал тот же путь верхом с рассвета до наступления темноты.
– Князь Ёси, – радостно встретила его Мэйкин, изображая удивление. – Как приятно вас видеть.
– Почему все эти задержки?
– Задержки, господин? Нам было приказано выехать немедленно. Мы в точности выполняем ваш приказ.
– Но почему вы едете так долго?
– Так долго, господин? Но вы же не приказывали совершить форсированный марш.
– Вы поторопитесь, – резко бросил ей он, заметив, как она упирает на слово «приказать». – Скажите Койко, что я желаю видеть ее.
Мама-сан поклонилась и поспешила в комнаты Койко, оставив его кипящим от гнева. Вернувшись после продолжительного отсутствия, она радостно объявила:
– Койко-сан почтет за честь принять вас, господин, незамедлительно, господин, сразу же, как только сможет найти подходящую прислужницу, чтобы помочь ей уложить волосы. Она сожалеет, но было бы неприлично принимать вас, не подготовившись должным образом, ибо столь досточтимый и почетный гость, как вы, не может ожидать меньшего, и смиренно добавляет, пожалуйста, будьте так добры подождать, когда служанки прибудут, она закончит прическу так быстро, как это только возможно…
Он досадливо уставился на нее, зная, что сколько бы он ни настаивал, ему все равно придется подождать. Единственное, что он мог сделать, – это ворваться в комнату Койко силой и полностью потерять лицо и вместе с ним все надежды на то, что в будущем она хотя бы раз будет для него доступна.
Да кем она себя возомнила? – хотелось зареветь ему.
Он не заревел. Он улыбнулся про себя. Когда ты покупаешь редкий меч, ты ждешь, что он окажется сделанным из прочнейшей стали, с лучшей режущей кромкой и своим собственным огнем внутри. Он холодно кивнул.
– Пошлите за ее собственными прислужницами, а также за массажисткой и парикмахершей из Эдо, и очень быстро. Это ваша вина, что их здесь нет, вы должны были сказать мне, что они важны для госпожи Койко. Она права, что не принимает меня в неподобающем виде. Я ожидаю, что в будущем такого никогда не повторится!
Мэйкин обрушила на него целый поток извинений и проводила униженными поклонами, а он хохотал всю дорогу до Эдо, перехитрив их, заставив потерять лицо и твердо предупредив обеих: не пытайтесь еще хотя бы раз играть со мной.
Глаза Койко ни на миг не отрывались от его лица, наблюдая и выжидая.
– Когда вы улыбаетесь, господин, это делает меня очень счастливой.
– А чему я улыбаюсь?
– Мне, господин, – ответила она просто. – Я думаю, потому что я помогаю вам смеяться над жизнью, и хотя земной срок человека – лишь короткая охота в поисках укрытия от дождя, прежде чем он прольется, вы позволяете мне время от времени давать вам укрытие от дождя.
– Да, это так, – сказал он умиротворенно. Если я оставлю ее здесь, я не увижу ее несколько недель, а жизнь лишь цветок вишни во власти бродяги-ветра, который не знает хозяина, – моя жизнь, ее, вся жизнь. – Я не хочу оставлять тебя здесь.
– Будет хорошо снова вернуться домой.
В самой глубине сердца он подумал о Мэйкин. Я не забыл, что она собирает сведения для сиси, как это делала твоя служанка. Глупо, что мама-сан рискует тобой, заставляет меня думать, что ты тоже имела отношение к этим подлым головорезам.
– Кто-нибудь из твоих прислужниц ездит верхом, Койко?
– Я не знаю, господин. Думаю, по крайней мере одна ездит.
– Если ты поедешь со мной, тебе тоже придется ехать верхом, всего лишь с одной прислужницей. И путешествовать налегке, паланкин будет задерживать меня. Я без труда могу устроить так, что ты проделаешь этот путь приятно и неторопясь со всей своей свитой, если тебе это больше по душе.
– Благодарю вас, но поскольку вы предпочли бы, чтобы я была с вами, ваше выбор, разумеется, и мой выбор. Если я стану обузой, тогда вы легко сможете принять решение. Я почитаю за честь, что вы спросили меня.
– Но есть ли прислужница, подходящая прислужница, которая при этом ездит верхом? Если нет, то ты должна выехать следом за мной как можно скорее, – сказал он, снова давая ей возможность отказаться, не обидев его.
– Да, есть одна, господин, – ответила она, поддавшись внезапному порыву, – новая майко, не совсем прислужница, но ученица и немного сверх того. Ее зовут Сумомо Фудзахито, она дочь госи из Сацумы, воспитанница старого друга, клиента, который был добр ко мне много лет назад.
Он выслушал все, что она рассказала ему о Сумомо, и слишком хорошо знал обычаи Плывущего Мира, чтобы расспрашивать ее о другом клиенте. Заинтригованный, он послал за девушкой.
– Итак, Сумомо, твой отец не одобряет вашего будущего брака?
– Нет, господин.
– Это непростительно не подчиняться воле родителей.
– Да, господин.
– Ты будешь послушна им.
– Да, господин. – Она без страха посмотрела на него. – Я уже сказала им, смиренно, что подчинюсь их воле, но умру, прежде чем выйду замуж за другого.
– Твой отец должен был отправить тебя в монастырь за подобную дерзость.
После паузы она пробормотала:
– Да, господин.
– Почему ты здесь, в Киото, а не дома?
– Я… меня послали к опекуну, чтобы он перевоспитал меня.
– Он отнюдь не преуспел в этом, не так ли?
– Мне очень жаль, господин. – Она коснулась лбом татами, вежливо и грациозно, но, он был уверен в этом, без тени раскаяния.
Почему я попусту трачу свое время, подумал он. Возможно, потому, что я привык к беспрекословному повиновению ото всех, кроме Койко, которой я должен управлять, как неустойчивой лодкой в бурном море. Возможно, потому, что меня может развлечь обуздание этой юной особы. Почему не приучить ее к перчатке, как едва оперившуюся соколицу, какой она мне кажется, не использовать ее клюв и когти для моих целей, а не для ее повелителя вселенной, Оды.
– Что ты будешь делать, когда этот Ода, этот госи из Сацумы, в конце концов решит подчиниться своим родителям, как велит ему долг, и возьмет в жены другую женщину?
– Если он примет меня как супругу, даже без интимности, я буду довольна. Как женщину, к которой станет приходить время от времени, я буду довольна. Когда я надоем ему или он прогонит меня, прошу прощения, это будет день, когда я умру.
– Ты глупая молодая женщина.
– Да, господин. Пожалуйста, извините меня, это моя карма. – Она опустила глаза и замерла неподвижно.
Забавляясь, он бросил мимолетный взгляд на Койко, которая ждала его решения.
– Скажем, твой суверенный правитель, князь Сандзиро, прикажет тебе выйти замуж за другого человека и прикажет не совершать сеппуку.
– Я самурай, я подчинюсь без возражений, – гордо ответила она, – как подчинюсь и моему опекуну и Оде-саме. Но по дороге на свадебный пир может произойти печальное происшествие.
Он фыркнул.
– У тебя есть сестры?
Она вздрогнула от удивления.
– Да, господин. Три.
– Они такие же глупые и трудные, как ты?
– Они… нет, господин.
– Ты умеешь ездить верхом?
– Да, господин.
– Достаточно хорошо, чтобы совершить путешествие до Эдо?
– Да, господин.
– Койко, ты уверена, что она сумеет услужить тебе, если я соглашусь?
– Думаю, что да, господин. Я только боюсь, что могу подвести вас из-за своей неопытности.
– Ты никогда не сможешь подвести меня, Койко-тян. Итак, Сумомо, ты уверена, что сумеешь услужить госпоже Койко?
– Да, господин, и я буду охранять ее ценой собственной жизни.
– Согласны ли ты также исправить свои манеры, стать менее высокомерной, более женственной и менее похожей на Дому Годзэн? – Это была знаменитая женщина-самурай, возлюбленная Сёгуна, не знавшая жалости убийца, которая, столетия назад, неслась в битву вместе со своим столь же жестоким любовником Сёгуном.
Он увидел, как глаза ее округлились и она стала еще моложе.
– О, я не похожа на нее, господин, совсем не похожа… Я бы отдала все, чтобы быть хоть самую капельку походить на госпожу Койко. Все на свете.
Он скрыл свой смех, наблюдая, как алчно Сумомо вцепилась в этот первый кусочек, который он ей бросил.
– Ты можешь идти. Я приму решение позже.
Когда они остались одни, он весело хмыкнул.
– Предлагаю заклад, Койко. Новое кимоно за то, что Сумомо будет обучена к тому времени, когда мы достигнем Эдо… если я решу взять вас обеих с собой.
– Обучена в каком отношении, господин?
– Она спокойно согласится вернуться к своим родителям и подчиниться их воле и выйти замуж без сеппуку.
Койко с улыбкой покачала головой.
– Прошу прощения, каков бы ни был заклад, я боюсь, что вы проиграете, господин.
То, что она могла подумать, будто он способен ошибиться в человеке, отчасти испортило ему настроение.
– Кимоно против услуги, – резко проговорил Ёси, не собираясь быть таким резким.
– Я принимаю, – тут же сказала она со смехом, – но только при условии, что подарив мне это кимоно, вы примите в ответ ту услугу, о которой намеревались попросить.
Его глаза прищурились от восхищения тем, как она обратила его промах в ничего не значащую любезность. Ошибкой было предлагать этот заклад, вообще любой заклад. И ошибается тот, кто уверен, что сможет разгадать все женские уловки – это верный путь к гибели.
38
Деревня СаконоситаСуббота, 6 декабря
На Токайдо, примерно в сорока милях к востоку от Киото, в горах, стояла Шестая придорожная станция, деревня Саконосита, и когда начало темнеть, последние путешественники и носильщики, сгибаясь навстречу студеному ветру, спешили миновать дорожную заставу прежде, чем она закроется. Все они устали, и всем не терпелось добраться до горячей еды, подогретого саке и уютного тепла комнат, даже полудюжине стражников-самураев, которые притопывали на месте, чтобы разогреть окоченевшие в соломенных сандалиях ноги, и проверяли бумаги лишь выборочно.
– К ночи пойдет снег, – проворчал один из них. – Как я ненавижу зиму, ненавижу холод, ненавижу этот пост.
– Ты все ненавидишь.
– Нет, не все. Я люблю есть и люблю совокупляться. В следующей жизни я хочу родиться сыном торговца рисом из Осаки, дающего деньги в рост. Тогда я смогу есть и пить и крыть все только самое лучшее, и быть в тепле, пока мой отец покупает мне звание хиразамурая или по крайней мере госи, – не просто вонючего асигару, на которого все плюют.
– Мечтай больше! Ты возродишься безземельным крестьянином или подставляющим свой зад мальчиком в борделе десятого ранга. Закрывай барьер.
– Еще не стемнело.
– Пусть отставшие замерзают или платят, как обычно.
– Если капитан тебя услышит, в миг очутишься на Северном острове, где, говорят, член отмерзает, когда попробуешь помочиться. – Стражник посмотрел на дорогу, убегавшую к Киото. Теперь она была пуста; над нею зловеще хмурилось темнеющее небо. Порыв ветра дернул их накидки из соломы. – Потарапливайся, олух! – нетерпеливо крикнул он последнему человеку, полуголому носильщику, который тяжело прошлепал мимо, сгибаясь под тяжелой ношей. Стражник опустил первую перегородку, чувствуя лицом уколы ветра, потом вторую, закрыв заставу, и повернул к караульному помещению и горячему супу.
– Эй, погляди-ка! – Из-за дальнего поворота показалась шеренга всадников. – Открывай!
– Пускай подождут. Они опоздали. – Стражник тыльной стороной ладони вытер под носом, из которого постоянно текло, и прищурился от ветра, вглядываясь в даль. Вместе с остальными стражниками он пробежал глазами по всадникам; человек тридцать-сорок, прикинул он, слишком уставший, чтобы пересчитывать их. Знамен нет, стало быть, мелкая сошка. Все заляпаны грязью, лошади в мыле. Всадники ехали, плотным кольцом окружив двух женщин в середине. Женщины путешествовали верхом и были в одежде из толстой материи и широких шляпах с вуалью, подвязывавшейся под подбородком. Он рассмеялся про себя. Сегодня ночью комнат им не раздобыть и уютного сна не видать, деревня полнехонька. Ну и черт с ними.
Когда отряд подъехал к заставе, капитан Абэ впереди крикнул:
– Эй там, открывай!
– Иду, иду, – проворчал стражник, лениво переставляя ноги, и тут же пожалел, что не был более расторопен. Абэ в один миг соскочил с лошади. Удар – и стражник рухнул как подкошенный.
– Немедленно открыть заставу! – проскрежетал Абэ. Два всадника спешились рядом с ним, один из них Ёси, его лицо было замотано шарфом, другой – Ватаки, которого Ёси наградил за то, что тот помог спасти его жизнь. Из караульного помещения выбежал офицер и, разинув рот, уставился на своего человека, не подававшего признаков жизни.
– Что здесь происходит? Вы арестованы!
– Открывайте заставу!
– Вы арестованы.
Абэ обошел заставу сбоку; его грозный вид не оставлял сомнений в его намерениях.
– Открывайте заставу. Пошевеливайтесь. – Стражники бросились выполнять приказ, но их офицер выпалил:
– Предъявите проездные бумаги и…
– Слушай, обезьяна. – Капитан Абэ круто повернулся к нему лицом, и тот застыл на месте. – К важным гостям следует обращаться вежливо и не задерживать их в холодный вечер; к тому же и солнце еще не зашло. – С этими словами он ударил его кулаком сбоку по голове, офицер пошатнулся и после второго сокрушительного удара упал. Абэ рявкнул опешившим часовым: – Передайте этому болвану, чтобы пришел ко мне на рассвете, или я разыщу его и изрублю, как чучело, и вас всех заодно! – Он махнул своим людям рукой, чтобы те проезжали, вскочил в седло и легким галопом поспешил за ними следом.