– Господь Всеблагой и Всемогущий, – выдохнул Джейми. Он в ужасе доковылял назад и опустился на колени рядом с телом.
– Боже мой, сэр, я не знал, что делать, о Боже, Боже, сэр, мистер Грейфорт, он собирался выстрелить вам в спину, а я только и сделал, что… о, Боже мой, мистер Макфэй, вы же сами его видели, правда, я крикнул вам, но… он собирался выстрелить вам в спину… неужели мы ничего не можем сделать? Он намеревался убить вас… – Так легко убедить Макфэя, который, слепо щурясь, побрел прочь звать кого-нибудь на помощь.
Оставшись один и в безопасности, Горнт протяжно выдохнул, довольный собой. В восторге от того, что сумел провидеть в тот миг, как поведет себя Норберт, и поставил на это свою жизнь.
«Когда рискуешь, выбор момента и выполнение должны быть безукоризненны, – без конца, как молитву, твердил ему его отчим, обучая искусству карточной игры. – Иногда человеку выпадает шанс, юный Эдди, подарок судьбы. Она дарит тебе нечто особенное, ты берешь это и кончаешь со всем одним ударом. Ты срываешь банк. Проиграть невозможно, если этот шанс тебе действительно подарен, время она выбирает безошибочно. Только смотри не дай дьяволу обмануть себя – он прикрутит тебя к кресту намертво, карты он сдает те же, но они другие, ты почувствуешь разницу, когда они попадут к тебе в руки…»
Горнт криво усмехнулся. Отчим не имел в виду убийство, говоря о том, чтобы покончить со всем одним ударом, но для него именно так все и сложилось. Его даром судьбы был Норберт.
Идеально выбранный момент, идеальное убийство, идеальное алиби.
Норберта следовало отправить к праотцам по многим причинам. Во-первых, он мог оказаться способным отвратить от Броков часть надвигающейся катастрофы, развернув ее против дома Струанов. Кроме того, старик Брок приказал Норберту убить Струана любым способом, каким получится; и самое главное – Норберт был простолюдин, без манер, без утонченности, без чувства чести, и не джентльмен.
Мухи уже роились вокруг них и садились на труп. Горнт отошел в сторону и закурил сигару. Его взгляд внимательно окинул пустырь, проникая сквозь туман. По-прежнему никаких чужих глаз, никакого шевеления. Рассветные лучи едва пробивались через густой слой низких облаков. Стоя там в ожидании, он вынул холостые патроны из второго пистолета, пистолета Малкольма, на которых настоял Норберт. Горнт улыбнулся про себя. Он поменял бы их, подсунув хлопушки Норберту, если бы тот все же решил драться, а не отменить дуэль, как они договорились.
Каким же Норберт был ублюдком, подумал он. Поделом ему. А вот Малкольма мне жаль. Ладно, теперь я отправляюсь в Гонконг и заключаю сделку с его матерью – так безопаснее и лучше. Норберт был прав, она настоящий тайпэн. Я предложу ей то, что собирался передать Малкольму: подлинные средства и вещественные доказательства, которые уничтожат компанию «Брок и Сыновья», раздавят Моргана, этого дьявола во плоти.
Оставь месть мне, сказал Господь. Но это не для меня. Не для меня, Эдварда Горнта, сына Моргана. Ах, отец, если бы ты только знал, как упоительна будет месть, как праведно отцеубийство! Плата за «Я женюсь на этой шлюхе, если…»
Какая ирония, Морган: ты потратил половину жизни, чтобы разорить свою единственную сестру и ее семейство, твой отец пытается сделать то же самое со своей единственной дочерью, а я, твой единственный сын и возмездие, защищаю ее, чтобы погубить тебя.
С Тесс безопаснее иметь дело, чем с Малкольмом, лучше. Она отдаст мне компанию Ротвелла в Шанхае, и подпишет займы в банке «Виктория», в которых я нуждаюсь, и введет меня в совет директоров. Нет, это нет, она справедливо сочтет подобное угрозой для себя, кресло директора придет позже. А до тех пор я займусь следующим номером в списке: компанией Купер-Тиллман.
Тем временем что мне делать сейчас? Как можно скорее лететь в Гонконг. Любопытно: Норберта нет, и Малкольма тоже. Странно.
Умер на боевом посту? Интересно. Какая смерть!
Устранив Малкольма, судьба преподнесла мне еще один дар. Анжелику. Она теперь свободна и богата, богата, как «Благородный Дом». Шесть месяцев – как раз тот срок, какой мне нужен: его вполне достаточно для траура, и я успею привести свои дела в порядок. К тому времени Тесс Струан будет рада сплавить ее подальше от Гонконга, с глаз долой – из сердца вон. И замужем за кем-нибудь. А если она беременна? Я позабочусь насчет этого «если». Что так, что эдак – разница не велика: я заполучу «Благородный Дом» еще быстрее, чем это уже запланированно.
Его приглушенный смех слился с жужжанием мух.
– Доктор Бэбкотт ждет снаружи, сэр Уильям, – доложил Тайрер.
– Впустите же его, ради Бога! Джордж, доброе утро, черт, что случилось с этим беднягой – какая ужасная новость! Что с Анжеликой, как она, вы уже слышали о Норберте? Этот подлый сукин сын попытался выстрелить Джейми в спину пару часов назад!
– Да, да, мы слышали. – Бэбкотт был небрит и явно расстроен. – Хоуг отвез Анжелику во французскую миссию, мы приехали на берег все вместе – она отказалась возвращаться в факторию Струанов.
– Это я могу понять, трудно ее винить, как она себя чувствует?
– Она, разумеется, в шоке. Мы дали ей успокоительное. Ужасно жаль ее – она столько ужасов пережила здесь: сначала Токайдо, потом этот чертов убийца-ронин, теперь это. Как судьба наказывает ее, ужасно. Она сильно потрясена.
– О. Это… это может повлиять на ее рассудок?
– Надеюсь, что нет. Трудно сказать. Она молода и сильна, но… трудно сказать. Клянусь всем, что есть в мире святого, я надеюсь, что нет. – Оба они были глубоко встревожены. – Какой ужас, что с ними могло случиться такое. Паршивое это дело, я чувствую себя совершенно беспомощным.
Сэр Уильям кивнул.
– Должен признаться, я чертовски разозлился из-за этой женитьбы, но с другой стороны, когда мне сообщили сегодня утром… знаете, я отдал бы все на свете, чтобы этого не случилось. – Его лицо посуровело. – Вы осматривали тело Норберта?
– Нет, Хоуг займется этим сразу же, как только позаботится об Анжелике. Я подумал, что мне следует прийти прямо сюда и доложить.
– Совершенно справедливо. Итак, что случилось с Малкольмом?
Несмотря на душевную боль, Бэбкотт заставил свой голос звучать бесстрастно:
– Кровотечение. Артерия или вена разорвалась или лопнула. Ночью, пока он спал, без всякой боли и судорог, иначе он разбудил бы ее, жизнь по капле вытекла из него. Я произведу вскрытие, это необходимо для оформления свидетельства о смерти.
– Хорошо, если вы так считаете. – Сэр Уильям перестал думать об этом мрачном деле, находя его тошнотворным, кроме того, ему не нравилось быть рядом с врачом, любым врачом, на их одежде всегда оставались пятна крови, тут и там, и их всегда окружал едва уловимый запах лекарств и карболки, как бы чисто они сами ни мылись. – Бедный Струан. Ужасно. Так он просто истек кровью и умер?
– Да. Как бы там ни было, Малкольм… за всю жизнь я не видел другого лица, которое выглядело бы таким невероятно умиротворенным после смерти, словно она была для него желанна…
Сэр Уильям поиграл крышкой чернильницы на своем столе.
– Джордж, а мог бы он… могло бы завершение – я имею в виду… ну, вы понимаете… – могло бы… могло бы это послужить причиной? Я хочу сказать, если бы он был крайне возбужден?
– Вероятно, именно это и произошло. Не сам акт, но то неконтролируемое напряжение, которое ему сопутствует, без труда могло бы разорвать ослабленные ткани или вызвать разрыв сосуда. Его гениталии были в полном порядке, но вот брюшная полость была в целом ослаблена. Я ушил часть толстой кишки и сшил несколько артерий, там образовались не очень хорошие спайки, и он выздоравливал не совсем так быстро, как мне бы хотелось, его печень…
– Да, ну, мне не нужны сейчас эти подробности, – слабым голосом проговорил сэр Уильям, уже почувствовавший легкую дурноту. – Боже мой, юный Струан! Это кажется невозможным… а потом еще Норберт! Если бы не Горнт, у нас сейчас было бы убийство на руках. Этот парень заслуживает медали. Он, кстати, сказал, что Джейми спровоцировали и Норберт заслужил полученную трепку. Вам известно, что Малкольм и Норберт должны были стреляться сегодня в Пьяном Городе?
– Я узнал об этом минуту назад. Филип рассказал мне. Сумасшедшие, что тот, что другой. Черт подери, ведь вы же предупредили их!
– Да, предупредил. Чертовы дураки, хотя Горнт поклялся, что оба согласились принять извинения друг друга, но он также добавил, что Норберт сказал ему сегодня утром, что передумал и собирается убить Струана. Вот ведь мерзавец! – Сэр Уильям взволнованно передвинул вещи на столе, поправил бумаги и маленький портрет на серебряной подставке. – Что нам теперь делать?
– С Норбертом?
– Да, предупредил. Чертовы дураки, хотя Горнт поклялся, что оба согласились принять извинения друг друга, но он также добавил, что Норберт сказал ему сегодня утром, что передумал и собирается убить Струана. Вот ведь мерзавец! – Сэр Уильям взволнованно передвинул вещи на столе, поправил бумаги и маленький портрет на серебряной подставке. – Что нам теперь делать?
– С Норбертом?
– Нет, с Малкольмом, сначала с Малкольмом.
– Я сегодня же вечером произведу вскрытие. Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы тело перевезли в Канагаву – там это легче будет сделать. Хоуг будет ассистировать, и к утру вы получите отчет. Мы подпишем свидетельство о смерти, все это пройдет вполне нормально.
– Я имел в виду тело, – раздраженно заметил сэр Уильям.
– Вы можете похоронить его, когда сочтете удобным. При такой погоде можно не спешить, оно не станет разлагаться.
– В самом деле? У нас есть время, чтобы послать «Гарцующее Облако» в Гонконг и выяснить, что его… что хочет сделать миссис Струан? Я к тому, что она, возможно, пожелает похоронить его там, а…
– Бог мой, не хотел бы я принести ей эту весть.
– Я тоже. – Сэр Уильям потянул за воротник и закрутил головой. В кабинете было по обыкновению прохладно, угли в камине горели слабо и почти не грели, из щелей в окнах тянуло холодом. – Хоуг их семейный врач, он мог бы поехать. Но, Джордж, я хочу сказать, он… то есть тело пролежит так долго? Чтобы известить ее, вернуться обратно и увезти тело с собой, если именно этого она пожелает?
– Вам лучше сразу принять решение: похоронить его здесь или отправить домой. Мы поместим его на лед, обложим льдом гроб, поставим на палубе под навесом, он прекрасно сохранится.
Сэр Уильям кивнул, судорожно сглотнув.
– Филип, – крикнул он в дверь. – Попросите Джейми немедленно прийти ко мне! Джордж, я считаю, самым мудрым решением, при условии, что он… э… что он долежит, было бы отослать его домой. Что вы посоветуете?
– Я согласен с вами.
– Хорошо, благодарю вас, держите меня в курсе относительно Анжелики и не забудьте про сегодняшний ужин. Как насчет нашей партии в бридж?
– Лучше отложить и то и другое на завтра.
– Хорошо, прекрасно, так и сделаем. Еще раз спасибо… черт, чуть не забыл! Как быть с Норбертом?
– Скорые похороны, быстрое забвение и никаких сожалений.
– Мне придется провести расследование. Эдвард Горнт – американец, иностранный подданный… он готовит письменное заявление. Хорошо еще, что Адамсон в отпуске, иначе он непременно пожелал бы принять в этом участие. Он ведь адвокат, не так ли, помимо того, что является американским поверенным в делах?
– В любом случае это не имеет значения. Хоуг и я можем дать медицинское заключение. – Бэбкотт поднялся и добавил холодно: – Но вот «выстрел в спину»? Не очень-то хорошая реклама для Иокогамы.
– Целиком с вами согласен. – Лицо сэра Уильяма сморщилось. – Целиком с вами согласен. Не хотелось бы мне, чтобы ветер разносил о нас такие новости.
– Вы имеете в виду наших хозяев?
– Да. Их придется проинформировать, таковы правила. Я не могу официально сообщить им, что в точности произошло, ни в том, ни в другом случае. Очевидно, что смерть Норберта была несчастным случаем. Но Струан?
– Расскажите им правду, – ответил Бэбкотт, взбешенный этой смертью и в ярости на себя самого за то, что его работа оказалась недостаточно хорошей и что, уже не как врачу, ему отчаянно хотелось сжать Анжелику в объятиях и защитить ее от всего этого. – А правда состоит в том, что эта никому не нужная, ранняя смерть прекрасного молодого человека напрямую связана с теми ранами, которые были нанесены ему во время неспровоцированного нападения на него на Токайдо.
– Нанесены подлыми убийцами, которые до сих пор разгуливают на свободе, – с горечью добавил сэр Уильям. – Вы правы.
Он проводил Бэбкотта до двери, взмахом руки отпустил Тайрера, потом подошел и встал у окна, расстроенный своим нынешним бессилием. Я должен быстро привести бакуфу к покорности, или нам конец, и наши надежды открыть Японию миру растают как дым. Сами они этого не сделают, поэтому мы должны им помочь. Но они обязаны вести себя как цивилизованные, законопослушные люди… а время между тем уходит. Я сердцем чую, что однажды ночью они нападут на нас, придадут нас огню и тогда все, конец. Уж это будьте покойны!
О да, они понесут наказание – и многие погибнут. А я тем временем не выполню своего долга, все мы будем мертвы, а это действительно очень тоскливое умозаключение. Если бы только Кеттерер не был так туп. Как мне, черт возьми, подчинить этого упрямого ублюдка своей воле?
Он вздохнул, зная ответ: первым делом тебе стоит помириться с ним!
Их бурная беседа вчера поздно ночью по поводу вызывающего пренебрежения, с которым адмирал отнесся к просьбе миссис Струан и его собственному совету – он не подозревал о подлинной причине, пока, чуть раньше, клещами не вытащил ее из Джейми Макфэя, – переросла в открытую ссору, оба перешли на крик:
– Это было неразумно позволять Марлоу…
– Я счел это наилучшим решением! А теперь послушайте, что я вам ска…
– Наилучшим? Черт возьми меня совсем, я только что узнал, что вы сочли наилучшим глупо вмешаться в дела политики и торговли, попытавшись выторговать неосуществимое соглашение у претендента на трон Струанов и тем самым превратили в нашего непримиримого противника подлинную главу компании! – в бешенстве выпалил он. – Не так ли?
– А вы, сэр-р, вы вмешиваетесь в дела, которые являются исключительной прерогативой парламента – объявляете войну – и подлинной причиной того, что вы так неразумно выбираете выражения, сэр-р, и так расстроены, является то, что я не стану начинать войну, которую мы не в состоянии выиграть, не в состоянии поддерживать с нашими наличными силами, если вообще вести, а, по моему мнению, любое нападение на столицу будет справедливо расценено туземцами как акт войны, ни как не случайность. Честь имею кланяться!
– Вы согласились помо…
– Я согласился побряцать оружием, дать несколько учебных залпов, чтобы поразить воображение туземцев, но я не соглашался подвергать обстрелу Эдо, и, говорю это в последний раз, не собираюсь этого делать, пока вы не представите мне письменные полномочия на это, одобренные адмиралтейством. Желаю здрав…
– Военный флот и армия подчиняются и получают указания от гражданских властей, клянусь Богом, а власть здесь – я!
– Да, вы и есть, клянусь Богом, если я соглашусь, – проревел адмирал, побагровев лицом и шеей, – но моими кораблями вы не командуете, и пока я не получу иных приказов, одобренных адмиралтейством, я буду управлять своим флотом так, как считаю нужным. Желаю здравствовать!
Сэр Уильям сел к столу. Он еще раз вздохнул, взял в руки перо и написал на официальном бланке миссии:
Дорогой адмирал Кеттерер! Многое из того, что вы говорили вчера вечером, справедливо. Пожалуйста, извините мой неразумный выбор некоторых слов в пылу беседы. Не будете ли вы так добры, чтобы заглянуть ко мне сегодня днем. Вы уже, без сомнения, слышали о печальной смерти юного Струана, которая, по словам доктора Бэбкотта, «напрямую связана с ранами, полученными во время неспровоцированного нападения на Токайдо». Я буду вынужден подать новую, более серьезную жалобу бакуфу по поводу смерти этого прекрасного английского джентльмена и был бы крайне рад выслушать ваш совет относительно того, как следует распорядиться этой ситуацией. За сим, мой дорогой сэр, примите мои самые искренние уверения в совершеннейшем к вам почтении.
– Чего только я не сделаю для Англии, – пробормотал он, потом крикнул: – Филип! – подписал послание и посыпал его сверху, чтобы высохли чернила.
– Да, сэр.
– Снимите копию и отошлите с посыльным к адмиралу Кеттереру.
– Только что прибыл Джейми, сэр, и пришла депутация с просьбой к вам объявить сегодняшний день Днем ангела, днем траура.
– В просьбе отказано! Джейми пусть войдет.
Джейми появился весь в кровоподтеках, плечо ему уже перевязали.
– Джейми, вы чувствуете себя лучше? Хорошо. Джордж Бэбкотт был у меня с отчетом. – Он рассказал ему все, что говорилось о теле Малкольма. – Каково ваше мнение?
– Мы должны отослать его домой в Гонконг, сэр.
– Хорошо, я подумал о том же. Вы сопроводите те… его?
– Нет, сэр. Миссис Струан… боюсь она больше не одобряет моей особы, и если бы я вернулся, это только усугубило бы и без того поистине ужасное положение, в котором она оказалась, бедная женщина. Строго между нами, меня увольняют в конце месяца.
– Боже милостивый, за что? – Сэр Уильям был потрясен.
– Это не имеет значения, теперь уже нет. Анжелика, наша миссис Струан, разумеется, поедет, и доктор Хоуг – вам известно, что она передумала и решила остановиться в своих старых комнатах у нас, а не во французской миссии?