– В девяноста процентах можете ориентироваться на грызунов, – пояснял капрал, – Как правило, они питаются вполне приемлемыми для человеческого желудка плодами. И никогда не берите пример с травоядных. Они могут запросто пожирать грибы, или объедать ягоды, употребив которые вы скончаетесь в течение часа.
Несмотря на слякоть, утренние многокилометровые пробежки с Юрайем не прекратились. Однако, вероятно из-за того, что капралу самому не доставляло удовольствия месить грязь на раскисшей дороге, взвод теперь носился по скользким от дождя травянисто-каменистым склонам сопок. Надо ли говорить о том, что количество синяков и ссадин на телах курсантов, а так же швов и заплат на обмундировании резко увеличилось?
В одно такое хмурое дождливое утро мы выбежали из казармы и с удивлением обнаружили, что вместе с нами строится вся пятая рота. На построении присутствовали все ротные капралы, сержанты и офицеры.
Построившись, рота миновала плац и вышла на дорогу. В это время со стороны парка показались сложенные по походному БПРы. Одиннадцать роботов в сопровождении одной санитарной амфибии и машины технической помощи на базе тяжелого танка проехали мимо нас в сторону обратную полигону, основательно перемешав дорожную грязь. Мы двинулись следом, с трудом выдергивая ноги из засасывающей жижи и кляня судьбу, бронетехнику, командиров и всех, до кого могли мысленно дотянуться.
Через пару километров колонна свернула на давно неезженую дорогу, основательно заросшую травой и мелким подлеском. Хоть траки БПРов и сдирали местами дерн до камня, но все же на целине не образовывалось много грязи. Идти стало легче. Кое кто начал перешептываться, выясняя цель похода. Однако среди курсантов сведущих не оказалось, а капрал Юрай, когда Логрэй осмелился спросить у него, приказным тоном посоветовал заткнуться.
Перейдя вброд небольшую речушку, двинулись вдоль берега вниз по течению, то удаляясь, то вновь приближаясь к извилистому руслу. Вскоре, после слияния с несколькими ручьями, речка стала более полноводной. Затем гранитная скала разделила русло пополам, и далее два рукава так и текли отдельно, пока через пару километров не влились в по настоящему полноводную реку, до противоположного берега которой было не менее пятисот метров.
Рота прошла еще немного по следам бронетехники вниз по течению и, обогнув подступающую вплотную к обрывистому берегу рощу крупных деревьев, спустилась на обширный песчаный пляж, на котором уже застыли в ожидании БПРы.
– Интересно, какая здесь рыбка водится? – мечтательным голосом тихо вопросил Борк, глядя на мрачную речную воду, исходящую рябью от мелкого дождика, и, переведя взгляд на низкое серое небо, добавил: – В такую погоду клев должен быть отменный.
– Вот и червячок для наживки прополз, – криво ухмыльнулся Яцкель, кивая на песок у воды.
Там в реку уходил извилистый след шириной в полметра, будто бы кто-то протащил волоком тяжелый мешок. По краям след был окаймлен пунктиром ромбовидных вмятин от трехпалых когтистых перепончатых лап.
– Впечатляющий червячок, – согласился Борк и передернул плечами, – Пожалуй здесь мирно с удочкой не посидишь.
– Тебе действительно доставила бы удовольствие рыбалка в такую мерзкую погоду? – спросил Отто.
– Тебе этого не понять, – с искренним сожалением посмотрел на Гергерта рыбак. Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент перед строем вышел командир роты и наконец-то объяснил цель нашего похода – отработка форсирования водной преграды отделением БПРов.
Взводные провели инструктаж и разбили подразделения по отделениям, каждое второе из которых переправилось на амфибии на противоположный берег.
Моему отделению как обычно предстояло первым пройти испытание. Залезая в рубку боевой машины, вспомнил первые стрельбы и подумал о том, что если в этот раз в качестве наказания за неудачное форсирование заставят ползать по пластунски, то пока отстреляется вся рота, можно будет превратиться в то чудище, чьи следы уходят в воду.
– Отделение, доложить о готовности! – слышится команда капрала из наушников шлемофона, когда боевые машины въезжают на базы, и курсанты, заняв места в рамах, поднимают роботов.
– Первый к выполнению боевой задачи готов! – докладывает Логрэй.
– Шестой к выполнению боевой задачи готов! – кричу, дождавшись своей очереди.
– Отделение, в направлении реки, цепью – марш!
Держа строй, синхронно делаем первый шаг. Система звукоизоляции настроена на пятидесятипроцентное шумоподавление, и происходящее снаружи кажется нереально тихим. Так как стрельб и грохота разрывов не предвидится, провожу по сенсору, прибавляя звук. Рубку заполняет скрежет мокрого песка под подошвами многотонных титанов.
Когда первый БПР, ступает в воду, в десяти метрах от берега вздымается фонтан брызг, и нечто большое, на краткий миг показавшись из воды, стремительной тенью уходит в глубину.
– Четвертый, не рвись вперед! Держи строй! – окорачивает вырвавшегося вперед, наблюдающий с берега командир взвода.
Вода скрывает коленные щитки, и теперь уже начинает чувствоваться ее сопротивление. К тому же, чем дальше от берега, тем сильнее становится течение.
Вдруг, хоть и замедливший шаг, но так и оставшийся впереди четвертый, резко заваливается по течению и, подняв тучу брызг, уходит под воду.
– Отделение, стой! – командует капрал.
– Смотрите на экраны сонаров, идиоты! – выдает рифму командир роты.
– Четвертый, помощь требуется? – кричит Шевел, шагая с правого фланга к месту падения БПРа.
– Никак нет, сэр, – отзывается Борк, и предупреждает: – осторожно, здесь дно резко вниз уходит.
Его БПР поднимается на пару метров дальше того места, где упал, но вода там доходит роботу уже почти до пояса.
В первый момент мне показалось, что Борк поймал какое-то подводное чудище. Возможно он так думал и сам. Однако в его левой клешне оказался всего лишь почерневший от воды ствол дерева, увенчанный раскидистыми корнями, словно гигантская гидра щупальцами. . – Брось бяку, четвертый! – раздается в наушниках голос ротного, и Борк, энергично махнув манипулятором, отшвыривает дерево, словно гигантский дротик, к середине реки.
Отделение продолжает переправу. В шаге впереди дно действительно резко опускается на полтора метра – не такой уж высокий порог для голенастой пятнадцатиметровой громады, будь это на поверхности. Здесь же, учитывая течение, надолго отрывать одну из ног от грунта чревато вполне предсказуемыми последствиями. Потому спускаемся боком, повернувшись лицом навстречу течению, медленно приседая на левой ноге и скользя правой по отвесному склону.
Далее дно понижается более полого, однако из-за все усиливающегося течения идти становится труднее. Мешают и разбросанные по всему дну огромные валуны. Несколько раз на экране эхолота вижу, как из-за очередного валуна выскальзывает нечто огромное, примерно в полтора-два человеческих роста, и уносится в глубину. Разглядеть что-либо через камеры совершенно невозможно из-за поднимаемой нами мути.
Взвод миновал середину реки, а уровень дна продолжает понижаться. Чтобы уменьшить парусность тел роботов, поднимаем манипуляторы над рубками, а корпус разворачиваем навстречу течению и слегка наклоняем вперед. Двигаться приходится приставным шагом, практически не отрывая подошвы от грунта. Небольшие волны уже захлестывают площадку с боевой машиной, а брызги попадают на обзорную панель.
Восьмой БПР вдруг заваливается – как впоследствии оказалось, робот споткнулся о незамеченный валун – и, подхваченный течением, сбивает седьмого. Понимаю, что теперь их несет на меня, наклоняюсь навстречу и вытягиваю вперед манипуляторы, готовясь принять толчок на них. За ту секунду, в которую это все происходило, я не успел подумать об отрицательной плавучести боевых роботов, а потому не рассчитывал, что удар придется по ногам у самого дна, и, получив его, ухнул на незадачливых товарищей в непроницаемо мутную воду.
Повинуясь рефлексам, выработанным еще в доармейских играх на симуляторе, как только стало невозможно что-либо рассмотреть через обзорную панель, машинально опустил забрало виртуального обзора, изображение на которое проецируется благодаря суммарным данным всевозможных камер, сканеров и датчиков. Похоже, оператор восьмого БПРа по каким-то причинам не сделал тоже самое, и я вижу, как он слепо барахтается, придавленный седьмым. Седьмой пытается сползти с товарища, упираясь манипуляторами в грунт, но тот подбивает их своими. Я, благодаря встречному течению, продолжаю медленно падать на них. Проклятия, ругань и одновременные противоречивые команды всех командиров, от капрала, до капитана, мешают принять какое бы то ни было решение. На ум приходит прием опять же из доармейских игр. Врубаю ранцевый прыжковый ускоритель в надежде перелететь через барахтающихся товарищей. Но второпях выбираю неверное направление – нужно было отскочить вбок, по ходу движения цепи, а я ринулся напрямик против течения, чья сила лишь немногим уступала силе реактивной тяги прыжкового ранца. В итоге мой БПР завис, буквально по сантиметру продвигаясь вперед и одновременно поднимаясь вверх.
Повинуясь рефлексам, выработанным еще в доармейских играх на симуляторе, как только стало невозможно что-либо рассмотреть через обзорную панель, машинально опустил забрало виртуального обзора, изображение на которое проецируется благодаря суммарным данным всевозможных камер, сканеров и датчиков. Похоже, оператор восьмого БПРа по каким-то причинам не сделал тоже самое, и я вижу, как он слепо барахтается, придавленный седьмым. Седьмой пытается сползти с товарища, упираясь манипуляторами в грунт, но тот подбивает их своими. Я, благодаря встречному течению, продолжаю медленно падать на них. Проклятия, ругань и одновременные противоречивые команды всех командиров, от капрала, до капитана, мешают принять какое бы то ни было решение. На ум приходит прием опять же из доармейских игр. Врубаю ранцевый прыжковый ускоритель в надежде перелететь через барахтающихся товарищей. Но второпях выбираю неверное направление – нужно было отскочить вбок, по ходу движения цепи, а я ринулся напрямик против течения, чья сила лишь немногим уступала силе реактивной тяги прыжкового ранца. В итоге мой БПР завис, буквально по сантиметру продвигаясь вперед и одновременно поднимаясь вверх.
Гомон в наушниках резко усилился. Даже не представляю, что подумали командиры, увидев вдруг вскипевшую воду над тем местом, где скрылись три БПРа. Искренне удивляюсь как витиеватости отпускаемых ротным фраз, так и замысловатости их конструкций.
Запас топлива в ранце рассчитан на несколько коротких маневров и вот-вот должен кончиться. Тогда я либо все же упаду на товарищей, либо, если поднимусь выше, буду отброшен течением дальше, и собью с ног следующий БПР
И тут восьмому удается сесть, но при этом он опять мешает отползти в сторону седьмому, свалив того себе на колени. Течение поддевает их, и они кубарем откатываются в сторону.
На последнем выхлопе ранца опускаюсь на освободившееся место и вцепляюсь в дно всеми четырьмя конечностями. После секундного размышления открываю бронещитки траков, складываю робота в походное положение и, отключив силовые поля рамы, выпрыгиваю из нее в кресло. Траки надежно вгрызаются в грунт, и теперь никакое течение не сможет перевернуть или сбить с пути мою машину.
Разворачиваюсь и, подцепив клешней одного из барахтающихся роботов, сдергиваю его в сторону. Он тут же следует моему примеру и складывает свою машину.
Вероятно, я в суматохе пропустил какую-то команду, ибо, осмотревшись, замечаю, что все отделение тоже опустилось на траки.
БПР капрала проехал вдоль цепи, вернулся на правый фланг, и мы вновь двинулись вперед. Только когда отделение прошло не менее четырех сотен метров, дно перестало понижаться и, наконец, пошло вверх. Однако течение оставалось сильным, и взвод оставался на гусеничном ходу.
– Логрэй, отпусти его! – слышится команда капрала.
– Это он сам в меня вцепился, сэр, – отвечает курсант.
– Кого вы там поймали? – Интересуется ротный.
– Второй футболоида зацепил, – докладывает командир отделения.
– Он сам на меня из-за камня прыгнул, – снова оправдывается Логрэй.
Я пытаюсь рассмотреть, кого там поймал правофланговый, но ничего не вижу через корпуса разделяющих нас БПРов.
– Эту гадость отпустите, – приказывает ротный, – Если двухвоста поймаете, того тащите.
– Двухвоста вряд ли поймают, господин капитан, – вставляет один из взводных, – Это футболоид, когда кладку охраняет, может даже на атомоход кинуться.
Так на гусеничном ходу и выезжаем из воды, и поднимаем БПРы на ноги лишь для того, чтобы взобраться на двухметровый обрыв.
Передаем роботов второму отделению и, когда те начинают форсировать реку в обратном направлении, привлекая этим процессом внимание командиров, обступаем Логрэя с расспросами о футболоиде.
– Да он под камнем лежал, – сбивчиво рассказывает тот, – А я еще думаю, что за тряпка такая на дне валяется? Чуть не наступил на него. А он как взлетит и хвать меня за коленный щиток. А я нет чтобы из пушки засандалить ему очередь в пасть, цапнул его правой клешней и тяну. А он вдруг ка-ак раздулся в такой шар – метра три в диаметре, не меньше. У меня клешня сразу с него соскользнула. Ну, короче, его течением сразу и унесло.
– Подробнее можешь обрисовать, какой он из себя был-то, этот монстр? – заинтересованно спрашиваю товарища.
– Да я же и не видел толком. Говорю же, на проекции будто тряпка какая-то была. А потом как пасть откроет… А я его клешней. А он как раздуется…
Глава – 9
Зимний экзамен
Белое покрывало зимы опустилось на землю как-то неожиданно. Еще вечером моросил противный дождик, а уже утром вместо зарядки курсанты очищали от снега территорию части.
Снег сыпал несколько дней, и вот, когда прекратился, наконец-то впервые более, чем за два месяца выглянуло солнце, озарив мир ослепительно-ярким сиянием, отражающимся в каждом хрусталике снежного покрова и заставляющим слезиться глаза. Только в отличие от летнего, зимнее светило вместо нестерпимой жары посылало со своим светом на землю довольно чувствительный мороз.
К счастью, выдвинутое Уиллисом предположение, что теперь нас будут учить, как потеть голышом на морозе, не оправдалось – нам выдали термокомбинезоны из особо прочной ткани, что в свою очередь избавило курсантов от вечной штопки вконец изношенного летнего обмундирования.
Для многих курсантов, как снег, так и морозы оказались в новинку, и, несмотря на инструктажи капралов и сержантов, в первые дни случилась прямо-таки эпидемия обморожения носов и ушей, что в свою очередь вызвало недовольное бурчание привыкшего к безделью персонала полковой санчасти. Не знаю, случайность ли это, или особенности каждого отдельного организма, только обмороженными ходили те же курсанты, которые сильно обгорали летом на солнце. В частности, у стефанов вновь были опухшими уши, и шелушились носы и щеки.
С прекращением снегопадов возобновились утренние кроссы. Только теперь Юрай гонял взвод по местам, где толщина снежного покрова достигала не менее полуметра. Правда, назвать бегом то, как мы, пыхтя и высоко задирая ноги, скакали по сугробам, можно было лишь с большой натяжкой.
Когда после пары дней относительно теплой погоды снежный покров оделся в жесткий сантиметровый наст, продвигаться по нему стало еще труднее. Только благодаря прочным комбезам мы не раздирали в кровь ноги. Но ссадин и синяков хватало.
Однажды Логрэй в сердцах высказался, что ползти по такому насту было бы гораздо проще и, скорее всего, быстрее.
– Да? – Юрай прищурил и без того узкие глаза, – А если тебе, курсант, вдруг понадобится быстро встать, чтобы встретить атакующего противника?
– Встану, пожал плечами курсант, не понимая, в чем подвох.
– Ползи! – отдал команду капрал, и Логрэй, плюхнувшись на живот, шустро пополз, извиваясь всем телом, словно большая ящерица.
– Встать! – вдруг проорал Юрай так, что с ближайших веток осыплся снег, а наблюдающие за представлением курсанты вздрогнули.
Логрэй с перепугу попытался резко вскочить и оттолкнулся руками от наста, который тут же с хрустом проломился. Незадачливый пластун рухнул с высоты своих длинных рук лицом в шершавую словно наждак ледяную корку.
– Ё-о-о, – протянул я вместе с другими впечатлительными курсантами, живо представив ощущения пострадавшего товарища.
А он снова и снова пытался подняться, каждый раз непременно проваливаясь и орошая снег каплями крови из разбитого носа.
– Курсант Логрэй, замри! – решил наконец прекратить страдания подчиненного Юрай, и тот затих, лежа ободранной щекой на снегу и загнанно дыша.
– Повернись на спину и раскинь руки в стороны, – продолжил отдавать команды капрал, – Теперь встань так, как ты встаешь с кровати.
Логрэй повернулся вправо, и легко встал, проломив наст ногами.
– Быстро встать, когда лежишь на глубоком снегу не так-то просто, – назидательно заявил Юрай, – Даже если знаешь, как это правильно сделать. Поэтому у находящегося на ногах противника всегда будет преимущество.
Как оказалось, не зря мы так упорно носились по заснеженным сопкам. Вскоре, после очередного караула, нам второй раз за службу приказали надеть «Кирасы». Недоумевая, облачились в броню. Неужели в ней пойдем на ужин? А почему не сдали карабины? Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе.