– Единственное, что известно достоверно, они пришли из галактики, открытой Галантом Верном. Потому, кстати, их галантами и назвали. Британцы отправили к ней экспедицию во главе с самим Верном, но о ней до сих пор нет никаких известий.
– Не понял, – поднялся на локоть Борк, – Как британцы могли отправить экспедицию в такую даль? Вернее, как они собирались вернуться? Сколько миллионов лет оттуда пилить своим ходом?
– Экспедиция была отправлена на крупном армейском транспорте, загруженном всем необходимым для постройки малого генератора прокола. Сырье для строительства должны были добыть на месте. Риск, естественно, не малый, но таков удел всех первопроходцев.
– Так может, еще вернутся? – предположил я.
– Вряд ли. Уже почти четверть века прошло. Да и есть предположение, что именно по их следам нагрянули галанты. Первый раз рой пришельцев заметили из обсерватории, расположенной близ звезды-одиночки за западным пределом нашей галактики. Оттуда сообщили, что в одном из ранее пустынных секторов неожиданно появилось медленно дрейфующее скопление малых космических тел. Что это были за тела, из-за большого расстояния не определили. Однако наблюдение продолжили. Через полтора месяца рой исчез и появился гораздо севернее. Тогда и предположили, что это армада гигантских космических кораблей, способная к самостоятельным проколам пространства. А когда, спустя несколько месяцев, рой совершил очередной прыжок, проявившись теперь южнее, в этом предположении убедились окончательно.
В течение года рой совершил еще несколько прыжков, продолжая двигаться зигзагом, будто прочесывая пространство.
Понимая, что путь его лежит к нашей галактике, и контакт в конце концов неизбежен, Совет Конфедерации решил отправить к Галантам – их тогда уже так назвали – разведывательный зонд. Зонд отправили с той же обсерватории после того, как галанты прыгнули в южном направлении. Последовало несколько прыжков роя в сторону обсерватории, и связь с ней прекратилась. Теперь уже ближние обсерватории заметили рой у той звезды-одиночки, где находилась замолчавшая станция.
Несомненно, армада прыгнула по следу отправленного зонда. Потому отправлять еще один остереглись.
Армию Конфедерации привели в боевую готовность и объявили срочную мобилизацию. Британия и Русская Империя тоже спешно выводили космические флотилии на рубежи.
Теперь, вероятно следуя направлению, откуда был отправлен зонд, галанты двинулись к северному сектору галактики. Прыжки по прежнему совершались на одно и тоже расстояние, а промежутки между ними составляли от одного до трех месяцев. С чем это связано, неизвестно. Возможно с необходимостью накопления энергии для очередного прыжка.
В конце концов, галанты оказались у русских рубежей, и те выдвинули навстречу свой флот, который бесследно исчез в одночасье. Император обратился к человечеству с просьбой объединиться в борьбе с агрессором. Однако, видя участь русского флота, Конфедерация и Британия предпочли бросить все силы на укрепление своей обороноспособности. О прочих мелких государствах, владеющих одной-двумя планетами и говорить нечего. Кстати, многие из них поспешили примкнуть к Конфедерации.
Тем временем рой совершал прыжки от одной русской звезды к другой, и по мере его продвижения всякая связь с населением поглощаемых им планет прекращалась. Началось массовое паническое бегство. Конфедерация все же выделила транспортные корабли для эвакуации русского населения и организовала на своей территории пункты приема беженцев.
Теперь к Галантам постоянно отправлялись автоматические корабли с предложением контакта. Был послан и пилотируемый челнок с добровольцами. Результат один – никакого результата. Пришельцы продолжали захватывать человеческие миры, игнорируя любые попытки контакта.
По мере продвижения захватчиков появилась и начала усиливаться паника в Конфедерации. Теперь уже Совет обратился к парламенту Британской Империи с предложением объединить силы. Но британцы не спешили с ответом. Ведь если интервенция будет продолжаться с такой же скоростью, то пройдет более десяти лет, прежде чем рой приблизится к их границам. А за это время может всякое случиться.
И вот, когда от Русской Империи осталось всего лишь несколько не захваченных и практически покинутых населением планетных систем, галанты остановились. И остаются на достигнутых рубежах уже почти полтора десятка лет.
С тех пор Конфедерация продолжает наращивать военную мощь, одновременно продолжая попытки наладить хоть какой-нибудь контакт с галантами. Однако по прежнему никаких успехов. Единственное, что стало известно – их корабли имеют форму идеально гладкой капсулы, не имеющей абсолютно никаких надстроек… Эй, а кому я все это рассказываю?
Гергерт окинул взглядом спящих товарищей. Заметив, что слушаю только я, сказал:
– Ты-то, русский, все это и без меня знаешь.
Я промолчал. Было стыдно признаться, что ничего не знаю об истории оккупации галантами моей родины.
– Пятая рота, строиться на плацу!
Сквозь навалившуюся дрему соображаю, что пятая рота – это наша. Тут же чувствительный толчок в бок и голос капрала Шевела окончательно стряхивают с меня сонливость.
– Первый взвод, строиться на плацу! – кричит капрал, положив одну ладонь на рукоятку пристегнутой к поясу дубинки и протирая второй заспанные глаза.
Глава – 6
Первые дни учебного периода
– Кроме нейро-сенсорного управления тепловым сканером так же имеется возможность… Курсант. Курсант, вы сейчас пробьете носом экран планшета. Встать!
Крик офицера-преподавателя подбрасывает меня, словно хороший пинок.
– Курсант Новиков – представляюсь, вытянувшись в струнку и старательно задирая брови кверху, чтобы не дать сомкнуться тяжелым векам.
Ну не могу я с собой ничего поделать – после обеда засыпаю буквально на ходу. Причина, вероятно, в том, что сутки на этой планете на два часа длиннее суток на Кинге. Вот и сказывается разница во времени. И лишние два часа нагрузок дают знать. Да еще каких нагрузок, будь он неладен, этот Юрай…
– Вероятно, мой голос навевает на вас сон, курсант? – осведомляется офицер.
– Никак нет, господин капитан!
Борьба с веками продолжается. Понимаю, что со стороны это выглядит смешно, но если ослаблю сопротивление, то они непременно закроются.
– Упор лежа принять! – командует офицер, понаблюдав некоторое время за движением моих бровей, – Отжаться пятьдесят раз!
Сзади слышится ехидный смешок.
– Курсант, встать!
Продолжаю отжиматься, понимая, что команда отдана не мне.
– Курсант Яцкель!
– Упор лежа принять и двадцать пять раз отжаться – устало отдает команду преподаватель.
– За что? – в голосе стефана явное возмущение.
– Двадцать пять за насмешку над товарищем, и пятьдесят за пререкание с офицером. Упор лежа принять! Приступить к выполнению!
– Курсант Новиков отжимания закончил! – докладываю, под возмущенное пыхтение Яна.
– Далее слушайте стоя, курсант, – говорит преподаватель и продолжает рассказывать о характеристиках легкой пехотной брони «Кираса». Закончив, командует: – Взвод встать! Теперь мастер-сержант выдаст каждому из вас бронекостюм, и дальнейшее занятие мы продолжим в спортгородке.
В первую неделю учебного периода нас и близко не подпустили к боевым машинам. Зато капралы, а иногда и взводный сержант, часами гоняли взвод по строевой подготовке. Пару раз стреляли из полученного личного оружия, и ежедневно тренировались в его разборке и сборке. Значительное время уделялось физической подготовке. Каждый день начинался с многокилометровой пробежки под руководством капрала Юрайя, прозванного между нами Утренним Кошмаром. За час до ужина кто-нибудь из капралов, в основном Шевел, сгонял с нас остатки невыжатого за день пота в спортгородке. Иногда занятия посещал взводный сержант. Тогда мы всем взводом ложились на спины, закладывали руки за голову, ноги поднимали под тридцать градусов от земли, представляли перед ногами клавиатуру планшета и, под диктовку взводного сержанта, печатали на ней послание девушке. Вероятно со стороны забавно было наблюдать, как курсанты, краснея и кряхтя от натуги, тыкают в воздух вытянутыми вперед носками ботинок…
До мобилизации, регулярно занимаясь на тренажерах, я считал себя достаточно физически развитым, и был уверен, что в армии в этом плане проблем у меня не будет. Как бы не так…
Во-первых, питание. Первое время я мало что мог есть из местного солдатского рациона – и внешний вид, и запах вызывали отвращение. А если на столе оказывалось что-то приемлемое, то попросту не успевал съесть свою порцию за отведенное на прием пищи время. При таком питании и при изматывающих нагрузках за первую же неделю сгорели все мои подкожные запасы, и значительно уменьшились в объеме мышцы.
Во-вторых, дома я занимался спортом в легких тапочках. Здесь же приходилось прыгать на турник с тяжелыми армейскими ботинками на ногах.
Страдай так же все курсанты – было бы не так обидно. А то те же Логрэй с Борком при посещении столовой сметали из своих мисок все подчистую, словно утилизаторы. Да и стефаны от них не отставали. Зато Уиллис исхудал так, что было удивительно, как только он еще на ногах держится.
Не менее тяжким испытанием являлись теоретические занятия, которые с нами проводили офицеры. Когда физически измученный взвод рассаживался за столы и начинал слушать нудное повествование о предназначении Армии Конфедерации, или перечисление пунктов Устава, большая половина курсантов непременно начинала клевать носом. Потому постоянно кто-то отжимался, кто-то приседал. К концу занятия половина личного состава слушала стоя. При этом те, кто ухитрялся засыпать даже в таком положении, стояли на одной ноге, держа, вернее, пытаясь держать вторую ногу параллельно полу.
Еще в первую неделю выяснилось, что нас угораздило попасть служить в караульный взвод. Это значило, что каждые девятые сутки – в полку девять рот – наш взвод будет нести караульную службу по охране особо значимых объектов.
– Разрешите вопрос, господин лейтенант? – обратился к взводному Уиллис, когда тот сообщил нам эту новость.
– Я вас слушаю, курсант.
– Извините, сэр, но для чего нужен этот бессмысленный караул, если самая захудалая электронная охранная система справится с подобной задачей куда надежнее самых опытных солдат?
– Своим вопросом, курсант, вы выражаете мнение о некомпетентности как ваших командиров, так и верховного командования. А потому, Взвод! Встать! Упор лежа принять. Под счет курсанта Уиллиса приступить к отжиманиям! Громче считайте, Уиллис! Запомните раз и навсегда – любое выражение недоверия к армейскому порядку, воинскому уставу и приказам и распоряжениям командиров приравнивается к саботажу, и является воинским преступлением, наказываемым в мирное время на усмотрение непосредственного командира, в военное – расстрелом. От себя добавлю: даже в самых, на ваш взгляд, бессмысленных порядках и приказах есть смысл хотя бы в том, чтобы приучить солдата беспрекословно следовать этим порядкам и, не задумываясь, выполнять приказы командира. Представьте такую ситуацию – наш взвод находится в джунглях на вражеской планете. Неожиданно среди ночи выходит из строя охранный комплекс. Я отдаю приказ бойцам заступить в охранение, а курсант Уиллис начинает выяснять, чем вызвано такое нелепое, по его мнению, распоряжение? Разумеется, я сразу пристрелю Уиллиса. Но если охранку вывел из строя враг, то этих потерянных нами мгновений ему может вполне хватить, чтобы приступить к уничтожению нашего подразделения. Взвод, встать! Курсант Уиллис, у вас еще есть вопросы по целесообразности караульной службы?
– Никак нет, сэр!
– В таком случае приступим к изучению Устава Караульной Службы. Взвод, садитесь.
– Рота, подъем! Тревога!
На ходу одеваясь и сталкиваясь друг с другом, спешим к оружейному боксу. Облачившись в легкие бронекостюмы, получив карабины и подсумки с магазинами, спешим к выходу.
На освещенном прожекторами плацу поспешно строится весь полк. Слышатся отрывистые команды. Где-то в темноте рычит, урчит и лязгает боевая техника.
О выходе по тревоге мы знали заранее. Информация пришла от капралов, которые накануне вечером замучали не только наш взвод, но и всю роту, тренировкой «подъема по тревоге». Однако о том, что тревога будет сегодняшней ночью, они промолчали. Потому, когда нас подняли, я решил, что это очередная репетиция. И лишь когда увидел строящийся на плацу полк, понял, что дело серьезное.
Вот на дорогу выползает и останавливается колонна амфибий разведроты.. Следом еле слышно шелестя антигравами подходят танки, громыхая траками едут сложенные по походному БПРы, подтягивается прочая бронетехника.
Поротно полк выходит на дорогу. Как только первая рота подходит к амфибиям, те, лязгнув сочленениями, трогаются. Курсанты следуют за металлическими монстрами пешком.
– Ну ладно мы ноги бьем, – шепотом возмущается Борк, когда и наша рота пристраивается в разрыв между колонной БПРов и марширует, морщась от поднятой дорожной пыли, – Но почему разведку на их каракатицы не погрузят?
– Заткнись, – советует Яцкель, – Забыл, как из-за Уиллиса весь взвод отжимался?
До самого рассвета колонна движется меж угрюмых сопок, не сбавляя и не прибавляя темпа. Останавливаемся лишь перед прохождением периметра с вышками, на которых установлены ультразвуковые излучатели, отпугивающие крупное зверье. Офицеры проводят короткий инструктаж, что следует предпринять, в случае нападения хищников, сказав в завершении, что на такое скопление людей и работающей бронетехники не нападет даже самый отмороженный зверюга, и колонна снова начинает двигаться.
Некоторое время курсанты до рези в глазах всматриваются в сумрачные заросли, тянущиеся вдоль обочины, вероятно, пытаясь разглядеть притаившегося хищника. Но монотонный ход колонны успокаивает, и вскоре все вновь погружаются в собственные мысли, остановив взор на спине впереди идущего товарища, и автоматически переставляя ноги.
Обращаю внимание на тот факт, что ротные офицеры шагают рядом со своими подразделениями, и проникаюсь к ним некоторым уважением.
Сразу после рассвета небо заволокло облаками, и заморосил мелкий дождик, быстро, однако, закончившийся, не прибив как следует пыль и не освежив воздух. Поднявшееся солнце припекало даже сквозь неплотную облачную завесу.
Я шел, истекая потом, и думал о несовершенстве пехотной брони. Оснащенная всевозможными сканерами и навигаторами, «Кираса» так же имела устройство внутреннего кондиционирования и микроклимата. Но работало это устройство лишь при задраенном гермошлеме, что предусматривалось лишь в агрессивных средах и многократно увеличивало нагрузку на элементы питания «Кирасы». Как объяснял офицер-преподаватель, их заряда хватает на двадцать пять лет при пассивном использовании «Кирасы», на сорок часов при активации системы внутреннего жизнеобеспечения, и, при полной зарядке, на десять минут после включения режима «активной брони».
Вообще-то операторам БПРов хоть и полагалась броня, но ее использование, как и использование личного карабина, предполагалось лишь при выходе из строя боевого робота. Из откровений капралов мы знали, что после тревожного выхода, оденем личные «Кирасы» еще только один раз. Правда, по какому случаю это будет, капралы говорить отказывались, заставляя особо любопытных приседать, отжиматься, а иногда и «строиться на перекладине».
Наконец, когда солнце уже перевалило на вторую половину небосвода, полк свернул с дороги и вышел на зажатое со всех сторон сопками небольшое поле.
Выведя на свободное пространство, офицеры построили личный состав. Техника рассредоточилась по периметру. Несколько БПРов встали с колен и, закрыв бронещитами траки, отправились в боевое охранение.
И вот, когда командир полка объявил с торжественными интонациями в голосе, что часть прибыла в запасной район вовремя, не потеряв ни единого человека, и приведя всю, до последней единицы, боевую технику, и поблагодарил от своего имени весь личный состав, ротный приказал командирам взводов, вести подразделения на обед.
При упоминании об обеде послышались вздохи облегчения. Мало того, что с завтраком мы сегодня пролетели, так еще и не было никаких сил находиться на ногах. Не будут же нас кормить стоя? А еще нестерпимо хотелось пить. Встроенная в «Кирасу» емкость была опустошена еще на полпути – интересно, как при таком мизерном запасе воды можно продержаться сорок часов в автономном режиме?
И еще интересно, где и чем нас будут кормить? Этот вопрос прояснился, как только взвод, миновав замершие БПРы, углубился в лес и тут же вышел на большую поляну, посреди которой источала умопомрачающие ароматы полевая армейская кухня на базе амфибии.