«Ты читаешь ее мысли – а может быть, просто чувствуешь их. Как бы то ни было, ты знаешь, что ее приятеля зовут Адам, – шептали мне Вы, пока Венди рассуждала о том, как произвести впечатление на женщину, и говорила что-то об умении слушать, размахивая руками у себя перед лицом и прячась за своими большими черными очками. – Ты думаешь, Бартоломью, что сходишь с ума. Этого ты боишься больше всего. А ты проверь свой ум. Произнеси: „Адам“ – и понаблюдай за ее реакцией. Попробуй. Доверься мне. Просто скажи Венди: „Адам“, и тогда она поймет, что ты обладаешь этим даром. Она ведь никогда не называла тебе его имени. Она увидит, что ты отлично понимаешь ее проблемы и что ей нет необходимости притворяться перед тобой. Как помог тебе я, раскрыв твой дар, так же и ты можешь помочь ей».
Я боялся проверять свои способности, так как подозревал, что я умалишенный, а если даже и нет, то сам этот странный дар пугал меня.
Неизвестно, что хуже.
Что мне делать с этим даром?
И что, если я только сваляю дурака перед Венди?
«Идиот! – воскликнул человечек у меня в желудке и дал мне пинка. – Никто, кроме законченного идиота, не станет мысленно разговаривать с Ричардом Гиром! А когда ты проблеешь перед Венди: „Адам“, она уж точно сочтет тебя дебилом. Нет у тебя никакого особого дара и необыкновенных способностей. Ты просто кретин, который прожил всю жизнь с мамочкой, пока не обрюзг и не превратился в недоразвитого урода с дурацкими галлюцинациями».
Венди тем временем размахивала руками все энергичнее, разглагольствуя о том, что каждой женщине нужен обходительный мужчина и что обходительные мужчины очень сексуальны. Прячась за свои каплевидные очки. Притворяясь, что она не сломлена, не избита и не напугана. Притворяясь ради меня. Ради себя. И ведь это меня она называла обходительным гигантом. «„Обходительный гигант“ – это просто эвфемизм, заменяющий слово „дебил“!» – завопил маленький сердитый человечек. «Пора довериться своим инстинктам, Бартоломью. Я буду повторять у тебя в уме слово „Адам“, пока ты не произнесешь его», – прошептали Вы, Ричард Гир.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам.
Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам. Адам.
Адам. Адам.
Адам.
Адам. АДАМ. АДАМ. АДАМ. АДАМ. АДАМ! АДАМ! АДАМ!
– Адам, – произнес я, не в силах больше выдержать это.
Венди тут же замолчала, ее руки упали вниз, как будто какие-то невидимые гигантские ножницы перерезали нити, дергавшие марионетку. «Не теряй времени! Наблюдай за ее лицом», – сказали Вы. Рот ее был приоткрыт, а лицо стало быстро бледнеть, словно кто-то опустил белую штору, закрыв залитое солнцем окно.
– Почему вы сказали: «Адам»? – спросила Венди в панике.
Бодрая добросердечная девушка, желавшая, чтобы я выпил пива в баре с друзьями подходящего возраста, куда-то исчезла. «Видишь? – возбужденно воскликнули Вы, Ричард Гир. – Видишь? Это все доказывает!»
– Это ведь Адам сделал, правда? – сказал я уже более уверенно. – Он выкручивал вам руки и поставил синяк под глазом.
«Смотри, она дрожит! – сказали Вы. – Помоги ей. Раскрой секрет. Прояви сочувствие».
Венди хотела было что-то сказать, но затем встала, схватила свое цветастое пальто и бросилась к двери.
– Простите меня! – сказал я, следуя за ней. – Простите. Возможно, мне не следовало…
– В чем дело? – спросил молившийся в гостиной отец Макнами, глядя на убегающую Венди. Он повернулся ко мне: – Что произошло?
«Идиот! – кричал сердитый человечек у меня в желудке. – Дебил!»
Я весь взмок, меня стало тошнить. А Вы куда-то исчезли, Ричард Гир.
Испарились.
Я слышал только свое тяжелое дыхание.
– Не волнуйся, Бартоломью, – сказал отец Макнами. – Давай выйдем на улицу и подышим свежим воздухом.
Он открыл дверь, и я вышел на промерзшую улицу.
Отец Макнами вышел вслед за мной.
Я осмотрел всю улицу, но Венди не было видно. Наверное, она шла очень быстро, даже бежала, подозреваю.
Я старался все обдумать.
Что означала ее реакция?
Что я доказал?
«Ричард Гир!» – мысленно позвал я Вас, но Вы не отозвались. Как будто я кричал в пустой пещере и слышал в ответ только эхо.
– Дыши глубже, – говорил отец Макнами. – Вдох – выдох, вдох – выдох. Может быть, принести тебе виски?
Я помотал головой.
– Что случилось? – спросил он.
Морозный воздух охладил мою грудь и успокоил меня. Подумав с минуту, я рассказал ему все, что произошло на кухне, не упоминая, понятно, Вас, Ричард Гир. Не сказал я ему и о сердитом человечке у меня в желудке – в основном потому, что не хотел произносить слово «дебил».
Когда я начал говорить о том, что мысленно слышал имя «Адам», отец Макнами посмотрел на меня так, будто я ударил его по лицу, и сказал:
– По синякам на запястье и темным очкам в помещении любой понял бы, что кто-то грубо обращается с нашей Венди, но вот угадать имя этого человека – это нечто. Если бы была хоть малейшая вероятность того, что она уже упоминала это имя в разговоре с тобой, она не вылетела бы отсюда так, словно мы одержимы бесами, верно?
– И как вы это объясняете? – спросил я.
– Не знаю, не знаю. Несколько лет назад я отделался бы фразой: «Пути Господни неисповедимы, Бартоломью» – и не задумывался бы об этом. Но теперь я не могу это так оставить.
В его глазах опять было такое выражение, будто его взломали и ограбили. Он отвел взгляд и спросил:
– Ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы отправиться с миссией?
– С миссией?
– Независимо от моего кризиса веры и твоего таинственного дара угадывать имена ясно как божий день, что наш друг Венди нуждается в помощи.
– Что вы собираетесь сделать?
– То же, что сделал бы любой порядочный человек. Так что хватаем пальто, да?
Мы оделись и вышли на улицу. Отец Макнами шел очень быстро, я едва поспевал за ним.
– Куда мы идем? – спросил я.
– К источнику информации.
– Но как я все-таки мог узнать, что приятеля Венди зовут Адам?
– Прежде я ответил бы: «Тебе уже тридцать девять, и все эти годы ты ходил в церковь. Должен ли я объяснять тебе, откуда берутся чудесные силы?» Но сегодня я не могу так ответить тебе, Бартоломью. Я больше не являюсь твоим духовным наставником по весьма веской причине.
Я задумался над тем, что мог бы значить его ответ, и пожалел, что Вас, Ричард Гир, не было в тот момент со мной. Мне очень Вас не хватало. Я хотел бы знать также, что посоветовал бы далай-лама. Меня это очень интересовало. Было ясно, что в ближайшем будущем никаких ответов от отца Макнами я не получу.
Отец Макнами подошел к одному из домов в ряду других таких же и, поднявшись на три ступеньки, позвонил в звонок. Я стоял позади него на тротуаре. Дверь открыла женщина средних лет в розовом пеньюаре, с бигуди в волосах и сигаретой в зубах. Ее голые голени отсвечивали бледно-голубым цветом, как айсберги.
– Отец Макнами! – воскликнула она, просияв. – Какой сюрприз! Куда вы пропали? Мы все чуть с ума не сошли от беспокойства. Отец Хэчетт говорит, что у вас нервное расстройство! Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – ответил он. – Устал, по правде говоря. Но пришли мы по другому поводу.
Женщина бросила на меня беглый взгляд и спросила:
– Может быть, зайдете?
– Вы, должно быть, встречались с Бартоломью Нейлом на мессах, – сказал отец Макнами, игнорируя ее приглашение. – Бартоломью, это Эдна, мать Венди.
Для Эдны он добавил:
– Венди консультирует Бартоломью, это ее аспирантская практика.
Я поднял руку и улыбнулся ей.
Эдна улыбнулась в ответ и сказала:
– Да, я помню вас по субботним мессам. Я обычно сижу в одном из первых рядов слева.
Я кивнул, хотя не помнил ее, мы никогда не разговаривали (в церкви я, как правило, смотрю на витражи в окнах, а не на окружающих).
– Нам нужно узнать адрес, по которому Венди живет сейчас, – сказал отец Макнами.
– Почему? Что случилось?
– Мы пока точно не знаем, – ответил он.
Эдна уставилась на отца Макнами, словно не понимая его, и произнесла:
– Я плохая мать.
– Я уверен, что это не так…
– Нет, правда-правда. Венди переехала к своему приятелю. Он вроде бы доктор, старше ее. – Глаза Эдны покраснели и заблестели. – Я даже ни разу не видела его, и это меня беспокоит, особенно если учесть, что Венди как-то изменилась. Стала жестче. Я чувствую себя виноватой, но как я могла оплатить ее аспирантуру? Я с трудом нахожу деньги, чтобы выплатить ипотечный кредит. Я говорила ей, что хотела бы встретиться с ним, но она сразу меняет тему, как будто наказывает меня. А сама, похоже, все время в плохом настроении – с тех пор, как поселилась у него. Вам кажется, что все это нормально, отец Макнами?
Отец Макнами подошел к одному из домов в ряду других таких же и, поднявшись на три ступеньки, позвонил в звонок. Я стоял позади него на тротуаре. Дверь открыла женщина средних лет в розовом пеньюаре, с бигуди в волосах и сигаретой в зубах. Ее голые голени отсвечивали бледно-голубым цветом, как айсберги.
– Отец Макнами! – воскликнула она, просияв. – Какой сюрприз! Куда вы пропали? Мы все чуть с ума не сошли от беспокойства. Отец Хэчетт говорит, что у вас нервное расстройство! Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – ответил он. – Устал, по правде говоря. Но пришли мы по другому поводу.
Женщина бросила на меня беглый взгляд и спросила:
– Может быть, зайдете?
– Вы, должно быть, встречались с Бартоломью Нейлом на мессах, – сказал отец Макнами, игнорируя ее приглашение. – Бартоломью, это Эдна, мать Венди.
Для Эдны он добавил:
– Венди консультирует Бартоломью, это ее аспирантская практика.
Я поднял руку и улыбнулся ей.
Эдна улыбнулась в ответ и сказала:
– Да, я помню вас по субботним мессам. Я обычно сижу в одном из первых рядов слева.
Я кивнул, хотя не помнил ее, мы никогда не разговаривали (в церкви я, как правило, смотрю на витражи в окнах, а не на окружающих).
– Нам нужно узнать адрес, по которому Венди живет сейчас, – сказал отец Макнами.
– Почему? Что случилось?
– Мы пока точно не знаем, – ответил он.
Эдна уставилась на отца Макнами, словно не понимая его, и произнесла:
– Я плохая мать.
– Я уверен, что это не так…
– Нет, правда-правда. Венди переехала к своему приятелю. Он вроде бы доктор, старше ее. – Глаза Эдны покраснели и заблестели. – Я даже ни разу не видела его, и это меня беспокоит, особенно если учесть, что Венди как-то изменилась. Стала жестче. Я чувствую себя виноватой, но как я могла оплатить ее аспирантуру? Я с трудом нахожу деньги, чтобы выплатить ипотечный кредит. Я говорила ей, что хотела бы встретиться с ним, но она сразу меняет тему, как будто наказывает меня. А сама, похоже, все время в плохом настроении – с тех пор, как поселилась у него. Вам кажется, что все это нормально, отец Макнами?
– Нет, не кажется.
– В чем там дело? Может быть, он плохо обращается с ней?
– Мы хотим помочь ей, и для этого нам нужен ее адрес, – сказал отец Макнами.
Женщина покачала головой, посмотрела на свои руки, что-то пробормотала, может быть молитву, и вышла. Она отсутствовала несколько минут, и за все это время отец Макнами ни разу не обернулся ко мне, так что я начал нервничать.
Эдна вернулась и отдала отцу Макнами кусочек картона, оторванный от сигаретной пачки. На обратной стороне был написан адрес.
– Венди хорошая девушка, – сказала Эдна. – У нее доброе сердце, но большие амбиции. Я для нее, похоже, просто одно из окружающих лиц. Неужели действительно все так ужасно и я в этом виновата? – Она вытерла глаза и шмыгнула носом. – Нам никто особенно не помогал. Надеюсь, вы поможете ей.
– Постараюсь, – сказал отец Макнами, кивнув для убедительности, и обнял Эдну.
Она тоже обняла его за шею, и над головой отца Макнами появилось облачко дыма от ее сигареты.
– Я понимаю, что вы больше не священник, – сказала Эдна, когда они высвободились из взаимных объятий, – но, может быть, вы прочтете молитву за меня? Совсем небольшую?
Отец Макнами склонил голову и произнес:
– Отче наш, благослови эту женщину, Твою дочь, и даруй ей мир в ее сердце, который Ты обещал. Не покидай нас сегодня, Иисус. Пойми нас, несмотря на все загадки нашего индивидуального бытия, и помоги нам разглядеть исконную красоту нашей натуры, постоянно находящейся в замешательстве. Аминь.
– Аминь, – торжественно повторила за ним Эдна. Протянув руки, она обняла ладонями красные щеки отца Макнами и произнесла: – Боже, благослови вас.
Отец Макнами прочитал адрес и мысленно наметил маршрут, а вокруг него витал явственный затхлый запах сигаретного дыма. Затем мы быстрым шагом двинулись в путь.
– Вы вправду верите в красоту нашей натуры, находящейся в замешательстве? – спросил я, подумав, что вдруг во мне все-таки есть что-то красивое. Замешательства-то всегда хватало.
– Да, верю, – ответил он.
– Это как яркие лепестки цветов, спрятанные поначалу в стебле?
Отец Макнами остановился, улыбнулся мне сквозь бороду и сказал:
– Красота есть в каждом из нас, Бартоломью. Но иногда она в самом деле прячется.
Мы шли и шли, причем довольно быстро. Я вспотел, несмотря на то что вечер был холодный.
Наконец мы подошли к трехэтажке на пересечении Южной и Третьей улиц. Отец Макнами нажал кнопку звонка и держал ее довольно долго.
– Не обязательно трезвонить беспрерывно, – раздался мужской голос.
– Адам? – произнес отец Макнами в переговорное устройство.
– Кто это? – спросил голос после паузы.
– Друзья Венди. Вы нас не впустите?
Опять наступило молчание.
Отец Макнами позвонил еще раз.
– С кем я разговариваю? – спросил Адам.
– С друзьями Венди.
– А как вас зовут, друг Венди?
– Бартоломью Нейл, – ответил отец Макнами, к моему удивлению.
– Отец Макнами? – спросила Венди.
Это, несомненно, был ее голос. Я мысленно видел ее оранжевые брови и белую, почти прозрачную кожу.
– Я больше не отец, я сложил с себя сан, как вы помните. Но да, это я.
Спустя несколько секунд дверь открылась и перед нами предстала Венди в своих каплевидных темных очках, черных брюках в обтяжку и темно-бордовой футболке университета Темпл, которая была слишком велика ей.
– Заходите, – сказала она.
Я прошел вслед за отцом Макнами в комнату на первом этаже, где были коричневый кожаный диванчик, стеклянный кофейный столик, мохнатый черный ковер, похожий на собаку, большой железный бар с десятками бутылок и огромное кожаное кресло для настоящих мужчин. Сразу было видно, что это дом богатого человека.
– Как вы узнали этот адрес? – спросила Венди.
– Ваша мать дала мне его, – ответил отец Макнами.
– Зачем?
– Я попросил ее.
– Но зачем?
– Мы с Бартоломью тревожились. Вы так быстро покинули нас…
– Прошу прощения. Я в тот момент плохо себя почувствовала.
Отец Макнами вздернул свои кустистые белые брови.
– Почему бы вам не подняться и не познакомиться с Адамом? – сказала Венди.
– Вы говорите, с Адамом? Так зовут этого счастливчика? Адам?
– Не такое уж редкое имя на самом деле, не правда ли? – отозвалась Венди с принужденным смешком. – Давайте поднимемся к нему.
Мы поднялись вслед за ней по винтовой железной лестнице в кухню-столовую. Красивый мужчина в небесно-голубом хирургическом костюме встал из-за стола, когда мы вошли. На вид он был моего возраста – как минимум на десять лет старше Венди. На столе стояли две тарелки и два бокала с вином. Они ели мясо с редисом и спаржей.
У Адама были голубые глаза и светло-каштановые волосы, аккуратно подстриженные, но встрепанные, как у Вас, Ричард Гир. Венди представила нас. Его рукопожатие было чересчур жестким, мне стало чуть больно.
– Я много слышал о вас, – сказал он. – Приношу вам соболезнования в связи со смертью вашей матушки.
Я кивнул и уставился на свои коричневые шнурки. По-моему, Венди не должна была бы говорить с кем бы то ни было о наших сессиях, это нарушает конфиденциальность. Я подумал, что, наверное, не стоило ей рассказывать о себе вообще ничего.
– Может быть, выпьете? – спросил Адам.
Мы уселись за большой деревянный стол с бокалами вина в руках.
Вино на вкус было дорогим – или, может быть, мне так только казалось, я ведь практически совсем не разбираюсь в винах.
– Так чему мы обязаны такой честью? – спросил Адам. По его тону можно было понять, что он предпочел бы спокойно есть мясо с редисом, он тут же и принялся за него. – Не хотелось бы, чтобы такой хороший кобэ-стейк совсем остыл, – добавил он, словно читая мои мысли. – Если бы я знал, что вы придете, я бы…
– Мы беспокоимся за Венди, – сказал отец Макнами.
– Почему? – спросил Адам, продолжая жевать мясо с абсолютно невозмутимым видом.
– Наверное, потому, что она выглядит так, будто выдержала десять раундов бокса с чемпионом в тяжелом весе, чье имя я не помню, но он способен разбить человеку лицо и придать ему такой вид, какой у Венди сейчас.
– Ну, вы же знаете Венди. Она ни в чем не уступает мужчинам и даже превосходит их. Она способна переиграть в софтбол любого мужчину! – Адам улыбнулся ей. – У нее такой высокий боевой дух, что в опасном положении она даже погасила удар противника собственным лицом. Пусть пригибаются другие. Восхитительно, вы не находите?
Венди улыбнулась в ответ, но ничего не сказала. Выглядела она, как вырезанный из картона портрет самой себя.