– С чего все началось?
– Познакомились мы как бы случайно, во дворе у Ленки, когда я ее провожал тайком. Он якобы с собакой своей гулял. Собака была не его, но об этом я уже позже узнал. Короче, познакомились, скорешились так, нормально. И он нас развел на вечеринку на даче у Иванцовых. Ладно, мол, не жмитесь, предки в отъезде, хата свободная и все такое.
– Вас было трое?
– Да.
– Пили?
– Много пили. И он нам какую-то ерунду подсыпал, и тут началось! Мы с Ленкой начали заниматься сексом прямо у него на глазах. Нас будто с катушек сорвало, что мы творили!
– Дальше? Но ведь именно вас фотографии, где вы занимаетесь сексом с девушкой, не могли скомпрометировать, как я понимаю? Ладно – ее, но вас-то?
– С девушкой – да, не могли, а с Валеркой – еще как!
– О как! – поразился Рыков. – Он вас…
– Да, опустил он меня, короче.
– Это был акт насилия?
– Если бы! – Ражев болезненно сморщился, плюнул брезгливо. – Все случилось под воздействием этих препаратов. И мой секс с ним, и Ленкин секс с нами…
– Вы двое – и она одна?!
– Да!
– А это… Это тоже заказал ее папа?!
Да, пожалеть о его кончине мало кто способен, невольно подумал Рыков.
– Нет, Ленку он, конечно, не заказывал. Это Валерка сам уже подстраховался. Короче, старому козлу он представил только те фотографии, где он меня имеет. Все прочее осталось у него.
– У Валерки? – уточнил Рыков, поспешно записывая.
– Да… Потом он мне все это говно показал.
– Иванцов?
– Да… И потребовал, чтобы я от дочки его сам отделался. А что мне оставалось?! Я и… послал я ее, короче, в грубой форме. Так мне Иванцов велел, чтобы у дочки подозрений никаких на его счет не было. И еще, падла старая, заявил напоследок, что я теперь у него на всю жизнь на крючке. Один мой неверный шаг, и… Ну, я и начал жить, как мог! Один жил. Ушел от сестры. У нее семья, тоже не все ладно. Хату снимал до последнего времени.
Рыков смотрел на Николая во все глаза и, стыдно признаться, немного его жалел. Попасть в такую скверную историю мог не каждый, конечно, но – мог. Особенно если кто-то в этой «истории» был очень сильно заинтересован.
– Итак, прошли годы… – задумчиво проговорил Рыков, подследственный замолчал, тупо рассматривая носки своих кроссовок без шнурков. – Как получилось, что история эта вдруг получила свое продолжение?
– Этому старому козлу вдруг понадобились деньги! – с горечью обронил Ражев и затравленно взглянул на Олега. – Он обворовывал собственного зятя в фирме, которую зять создал на свои деньги, но которая по документам принадлежала козлу этому. И тем не менее зятя он своего очень уважал, считал человеком почти безгрешным. Даже замарать его пытался…
– Это зять вам рассказывал?
– Нет, Ленка.
– Вы с ней возобновили встречи?! – ахнул Рыков.
И тут же неприятные мысли про нерастраченные и неугасающие с годами чувства понеслись в галоп. Вдруг…
Вдруг его Женечка кого-то любила больше, чем его, а?! Вдруг это все к ней вернется?! К Иванцовой-Ковригиной – вон, вернулось…
– Нет, не возобновляли мы постельные отношения. Вы что?! – укорил Олега Ражев, посмотрев на него с обидой. – Она хорошая девчонка и верная жена! Нет… Увиделись мы с ней по другой причине… Нашел меня Валерка-то через сестру мою. Она у него в фирме хороший пост занимает. Он ее вызвал и меня велел прислать. А она часто просила за родственников, то за внучку, то за меня… Я пришел, ничего не подозреваю. Думал, он мне из чувства вины работу хочет высокооплачиваемую предложить, а он… Орать с порога начал! Ты, говорит, своего несостоявшегося тестя угомони! Ничего не понимаю, глаза на него выкатил. Он и пояснил. Короче, козлу этому деньги понадобились, срочно. Кинул он там кого-то влиятельного. А денег-то и нет! Он и давай скрести по сусекам. Валерка ему под руку и попался. Компромат-то никто не уничтожал на него! И начал старый хрен тихо так на него давить, на Валерку. А тот взбесился и в собственные закрома полез. Достает те фотки… Себя-то я уже видал, а вот Ленку… Очень она живописно получилась с двумя жеребцами. Я чуть этому Валерке в рожу не дал!
– Отчего же не дал-то? – поддел его Рыков. – Заранее знал, что убьешь?
– Может, знал, а может, и нет, – Николай уставился на Рыкова наглыми злыми глазами. – Короче, я с одной из этих фоток побежал к Ленке, она – в слезы. Говорит, узнает Ковригин – просто уйдет, и все. А она его… Любила она его или нет, не знаю, но потерять боялась. Спрашиваю, как папаше твоему об этом скажем? Она опять в слезы, сама, мол, не могу. Иди ты.
– И пошел?
– А что мне было делать-то?
– Из-за нее пошел? Или как? Только честно, без дураков! Мне просто важно это знать, Николай.
– Черт его знает… – Ражев почесал в затылке, помотал головой, пожал плечами, расправил ладони на коленях. – Черт его знает! Может, ее жалко стало, может, себя. Думаете, я все эти годы жил спокойно, зная, что мой зад в кадре засветился? И у Иванцова эти кадры есть, и у Валерки. Сразу у двоих на крючке, это пережить не каждому возможно. Не знаю, отчего я раньше не сорвался. Надо было сразу их обоих завалить. Козлы!..
– Итак, дальше? Вы пришли к Иванцову, изложили ему суть этой проблемы, и что он сказал?
– Он?! Сказал?! Да он меня слюной забрызгал, этот урод говенный! Он орал так, что у меня уши заложило. Ленке по щекам при мне надавал.
– Она присутствовала?
– Да, я на этом настоял. А то у нее иллюзий очень много насчет папочки имелось. Пора было, пора опускаться на грешную землю! Не все в мехах и бархате ходить, когда-то и баланда за сахар сойдет, – он с тоской осмотрел шершавые стены кабинета, прошелся взглядом по столу, за которым Рыков писал протокол допроса, вздохнул. – Только я ему тоже в тот день в зубы дал. И из-за Ленки, и из-за себя. Все он поломал нам, паскуда!
– Итак, вы повздорили, что дальше?
Олег нацелил кончик авторучки на новую линованную строку и покосился на часы. Если и дальше так дело пойдет, то не очень-то они и задержатся с Женечкой. Пусть не к обеду, но к полднику успеют на дачу. А на полдник Ариша обещала им блинчики с пенкой от клубничного варенья. А вечером они все равно пойдут на рыбалку! Он возьмет старый плед отца, положит в корзинку хрустящие огурцы, сыр, белый хлеб. Они с Женечкой усядутся на бережку, закинут удочки…
– Мы повздорили, и он тут же позвонил Валерке. Тот орал на него, Иванцов – на Валерку. Короче, я подслушал, что Валерка обещал старому хрычу подумать до полудня следующего дня.
– Подумал?
– Да. Как раз совещание было в кабинете у Валерки, когда Иванец ему позвонил. Что-то снова надыбал он на него. То ли у Валерки какой-то контракт намечался, то ли женитьба… Короче, он сказал в трубку, что если Валерка не вернет негативы с Ленкиным участием, то ему – труба полная.
– Откуда такие сведения?
– Сестра моя на том совещании совсем рядом с Валеркой сидела и все слышала, до последнего слова. А потом вообще наглости набралась и вперлась к Валерке в кабинет.
– И?..
О том, что Ражева была у Валерия Юрьевича в кабинете перед тем, как там появилась Игнатова, Олег уже знал. И знал, что Валерий Юрьевич был очень рассержен своей беседой с ней. Не знал только, о чем они говорили.
– А говорила больше она. Она ведь в курсе моей беды была. Я как-то разоткровенничался с ней спьяну… Она меня жалела. Вот и приперла этого Валеру так, что он рассвирепел. Сказала, что не пожалеет Николашу, то есть меня, а фотографии с голым задом Валерки выложит в Интернете, если он не возьмет на работу ее внучку и меня.
– Обещал?
– Обещал. Он вообще уже пожалел обо всем сто раз, – криво ухмыльнулся Ражев, перевернул ладони, уставился на них, несколько раз сжал и разжал пальцы. – Когда я убивал его, он только и успел пробормотать, что зря он все это затеял…
– Как пришло решение убить его? Как вообще появилось это решение – убить Иванцова? Как это вышло? Почему вы там оказались именно в тот момент?
– Сеструха позвонила и сказала, что босс послал с их работы одну девку к старому козлу, с негативами, скорее всего. Девку эту, мол, Валерка специально выбрал для такого поручения. Если она разозлит чем-то Иванцова или на кулак его нарвется – а эта сволочь старая на все была способна – вступиться за нее будет некому. Одна она! Совсем одна! Сколько проработала в их фирме, ни разу ни единого слова не сказала о женихе, о родственниках. Чудная она, говорит, какая-то, все молчит и молчит. Вот он и решил, что такая молчунья как нельзя лучше подойдет для такого дела. Мол, если ты, Коля, не успеешь, то можешь на своей жизни крест ставить. Бери, говорит, свою шалаву, и поезжайте. Я Ленке позвонил, вкратце изложил ей все. Она за мной заехала, но в дом к родителям не пошла, ждала за кустами. Я вошел, и дед сразу начал орать. Я ему в зубы дал и тоже заорал. Требовал я у него негативы эти.
– Он не отдал?
– Ржал, как дурак, хрен, говорит, тебе! Всю жизнь, говорит, будешь в рабах у меня ходить. Я и влепил ему пулю, – равнодушно вымолвил Ражев. И признался, криво ухмыляясь: – Я пистолет не просто так с собой взял, начальник. Я хотел его убить – и убил! Баба его выскочила, заверещала, я – за ней по пятам, догнал в спальне, убил. Поискал, не нашел ничего. Вернулся в машину, кровь на мне, на одежде… Ленка все поняла, заплакала. А я ей велел ехать к Валерке. Меня кондратило всего, я уже остановиться не мог.
– Ржал, как дурак, хрен, говорит, тебе! Всю жизнь, говорит, будешь в рабах у меня ходить. Я и влепил ему пулю, – равнодушно вымолвил Ражев. И признался, криво ухмыляясь: – Я пистолет не просто так с собой взял, начальник. Я хотел его убить – и убил! Баба его выскочила, заверещала, я – за ней по пятам, догнал в спальне, убил. Поискал, не нашел ничего. Вернулся в машину, кровь на мне, на одежде… Ленка все поняла, заплакала. А я ей велел ехать к Валерке. Меня кондратило всего, я уже остановиться не мог.
– Сразу туда поехали?
– Нет. Адреса-то у нас не было. Пришлось сеструху умасливать, она и продиктовала, – Ражев вздохнул и, подняв голову к зарешеченному окну у самого потолка, спросил: – Ей-то хоть ничего не будет?
Рыков промолчал, глянув с проникновенным осуждением на Николая. И занялся бланком протокола допроса. Авторучка его носилась по бумаге со стенографической скоростью.
– Она не знала, что я стариков завалил, потому и адрес Валеркин мне продиктовала! – взвыл Николай, подавшись вперед. – Точно, не знала! Это потом уже… Она приперлась на поминки стариков, незаметно подошла сзади к Ленке и прошептала ей на ухо: доигрались, мол! Хотела вообще там скандал устроить, но побоялась. Поняла, что меня продаст тем самым. Она вообще-то ее во всем винила. Говорила, что все зло из-за этих богатеньких сучек и бывает. Я не согласен… Ленка неплохая была. Я любил ее!
– Любил – и убил, – Рыков покачал головой. – Ее-то за что? Убрал как свидетеля?
– Нет. Какой же из нее свидетель? – фыркнул Николай Ражев со злостью. – Она соучастник! Она знала, что я еду Валерку убивать, и послушно меня повезла. И ждала меня у крайнего подъезда, так же послушно. Свидетель!!! Свидетелем может быть Машка – моя сеструха. А Ленка – соучастница, как ни крути.
– Так за что вы ее убили? Денег просили, а она не дала?
По тому, какой взбешенный взгляд бросил на него Ражев, Олег понял, что догадался он правильно.
– А почему не дала-то, почему?! Жадной была? Хрена! Просто затупила, и все! Я ее и так, и так, и даже готов был уехать вместе с ней, хотя изначально бежать один собирался. Бесполезно! Жди, говорит! Жди, пока я в права наследования вступлю. А это полгода!!! Лен, говорю, я не могу так долго! А она вообще принялась истерить, говорит, мужу все расскажу. Вот я и…
… – Короче, любовью тут, ма, и не пахло, – рассказывал Олег матери двумя часами позже, сидя за обеденным столом на ее даче. – Он просто боялся за себя, за свою репутацию, много лет жил в страхе разоблачения. Психовал… Представь себе, пострадал из-за женщины, которая ему не досталась. И даже компенсации никакой за это не получил! Мерзко… Очень мерзко! Представляю себе реакцию ее мужа.
– Это который тебе не понравился совсем? – поддела мадам Рыкова, легонько улыбнувшись увядшими губами. – Оказывается, не так он плох? Вернее, не он так плох? То есть я…
– Мама-а-а!!! – взвыл Рыков.
Он и так позволил себе лишнее, рассказав ей подробности этой зловещей истории. Рассказал, потому что знал: у матери всегда рот на замке. Потому что Женечка ушла с Аришей в сад. И потому что не хотел, чтобы мать приставала к нему с расспросами об их возобновившихся отношениях.
Он не хотел о них говорить. Он хотел просто жить в них. Наслаждаться, насыщаться счастьем.
– Господи, не кричи на меня, милый, – мать поморщилась, повела плечами, властно ткнула пальцем в отпотевший графинчик с водкой. – А ну-ка, плесни мадам Рыковой, сынок.
Олег послушно налил.
– Я поняла, отчего ты сразу, с порога, начал рассказывать мне о преступнике. Ловко увел разговор от Женечки, так? – Она удовлетворенно улыбнулась, заметив смущение сына. – Но от расспросов вам не отделаться. Я хочу знать все-все о своих любимых детях!
– Зачем? – Олег тоже потянулся к рюмке, нацепил на вилку горку маринованной капусты. – Все хорошо, ма!
– Точно? – Она ловко выпила, ловко выловила огуречное колечко из салатницы, захрустела. – Я могу быть уверена, что у вас все хорошо и так будет и впредь?
– Будет, будет!
В коридоре застучали каблучки летних туфель Женечки. Она ворвалась в кухню, такая яркая, такая милая, такая свежая, что у Олега все тело заныло. Господи, ну зачем он тут сидит? Надо хватать Женьку в охапку и тащить ее к пруду! Там никого нет, там тихо, там никто не помешает ему целоваться с ней и мечтать.
– Ма, мы пойдем с Женей рыбу ловить.
Олег полез из-за стола. Но был тут же остановлен властным стуком пальцев матери по столу.
– Сядь! – приказала мадам Рыкова. Посмотрела на Женечку любовно и чуть тише попросила: – И ты присаживайся, милая.
Они сели плечом к плечу, насторожились.
– Ариша, ты тоже, со мной рядышком присаживайся, – мать дождалась, пока Ариша займет соседний стул, и вздохнула: – Ну, вот и хорошо, дети мои. Вот мы все и вместе! И я перед тем как вы умчитесь в кусты целоваться… Как маленькие, честное слово, будто здесь места нет! Ладно, как хотите. А я хочу… Хочу выступить с просьбой.
Лицо матери вдруг напряглось, глаза сделались огромными, молящими, губы задрожали, поехали куда-то вбок. И неожиданно для всех она расплакалась.
– Мама, ты что? Ну все же хорошо!
Олег расстроился и полез к матери через стол, пытаясь вытереть ей лицо салфеткой. Та отпрянула и резко погрозила ему пальцем:
– Ты меня не утешай, умник! Ты лучше пообещай мне…
– Обещаю! – выпалил он необдуманно и на Женьку обернулся.
У той тоже глаза оказались на мокром месте, и носик покраснел.
– Ну а ты что ревешь? Кого тебе жалко стало? Женщины, ну я не знаю! – взвыл он, когда и Ариша захлюпала носом. – Вы все сговорились, да?! Я вам все на свете пообещаю, только прекратите реветь!!! – Олег плюхнулся на свое место и потянулся к графинчику с водкой. – Перестаньте – напьюсь, так и знайте!
Рев как возник, так же волнообразно и прекратился. Сначала успокоилась мадам Рыкова, следом за ней Женечка, а потом и Ариша унялась. Минуты три-четыре «девочки» сопели, сморкались, вытирали глаза. Потом они настороженно притихли.
– Так-то лучше! – похвалил их Олег и рюмку все же опрокинул. – Так что я должен обещать тебе, ма?
– Не ты, а вы, – мать глубоко вздохнула, вновь посмотрела на сына с мольбой. – Обещайте мне, что, пока я еще жива, вы никогда больше не расстанетесь!!!
– Обещаю! – первой выкрикнула Женечка, поймала его руку и прижала к своей щеке.
– Обещаю, – промямлил Олег.
Он так растрогался, что чуть сам не заревел. Не хватало еще ему носом захлюпать! Схватил вилку, погрузил ее в миску с салатом, начал ворочать там огуречные колечки и помидорные ломтики.
Наказание одно с этими женщинами, честное слово! Плохо им – они в слезы! Хорошо – снова в слезы! А ты сиди и принимай все должным, бесстрастным образом, будто ты деревянный, будто бесчувственный!
– И, пока я жива, обещайте подарить мне внуков, – и не вздумала уняться мадам Рыкова и в ответ на его возмущенный вопль – что это уже вторая просьба – опять хлопнула ладонью по столу. – Обещайте!!!
И снова Женечка первой выкрикнула, что обещает. И застрекотала, застрекотала что-то про числа какие-то и про то, что, возможно, обещание ее не задержится с исполнением. Дамы снова заахали, заохали, Ариша даже в ладоши принялась хлопать и ногами притопывать.
Он-то участия не принимал во всем этом щебете. Он снова выпил, начал закусывать всем подряд и сквозь легкий хмель, ударивший ему в голову, осознал только одно: что-то снова с ним случится, и скоро. Что-то такое, от чего у него дух захватывает и о чем он даже мечтать не смел. Да и не думал никогда. А оно будет, будет, кажется!
Господи! Олег ущипнул себя за ухо. Он что – правда скоро станет отцом?..
Глава 17
Влад Ковригин сидел в шезлонге, подставив лицо яркому полуденному солнцу, и с удивлением ловил себя на мысли, что у него, кажется, дежавю. Так же он сидел в этом самом шезлонге пару месяцев тому назад, нежился под лучами солнца, расслабленно шевелил босыми пальцами ног, сняв мокасины, и думать ни о чем не желал, кроме как о том, что ему сейчас очень хорошо и покойно.
А что было потом? А потом все это нарушилось.
Сквозь ленивую негу он вспомнил, как его потом стали назойливо окликать тесть с тещей, затем сквозь частокол живой изгороди к нему полезла Ленка, начала требовать что-то…
Господи, как в другой жизни, честное слово! Даже вспомнить страшно, что он так жил. Вроде и сыто, но несвободно. Вроде и счастливо, но безрадостно как-то, без огня. Ни ночи новой не ждал, ни утра. Ел, спал, ходил на службу, крутил бизнес, слушал, внимал, слушался, потакал, обнимал жену, ходил с ней куда-то… Бывали гости у них, и они бывали в гостях, но все как-то мимоходом, скорее по необходимости, нежели по потребности.
Сейчас он тоже общался с людьми. И в гости ходил, нечасто, правда, потому что было некогда. Ходил бы чаще, если бы мог. Больно уж люди теперь ему попадались хорошие!
К себе он гостей пока что не звал, Сонечка не велела. Необходимо выдержать траур, строго заявляла она. И не перед людьми – им никогда ничем не угодить, – а перед Богом. Владик не роптал и делал все, как она велит. Он не слушался – нет, он прислушивался к ней.