Денис ненадолго отлучился. Похоже, скоро у нас у всех мозги отлучатся.
Ирина вдруг убрала от лица руки, на ее лице заиграла улыбка. Секунду она всматривалась куда-то в лес, помахала рукой, а потом тихо запела. Вит побледнел, но выражение его лица не изменилось. Гуфи попятился, в испуге глядя на девушку.
– Мой маленький и глупый Дэ-э-ни-и-и!.. Не огорчай свою Иришку и приходи вовремя к ланчу, я приготовила черничный пирог. Мой маленький и глупый Дэ-эни-и!.. Не огорчай свою Иришку и убери за собой игрушки. Дэ-эни-и!.. – монотонно напевала она, небрежно швыряя в яму один за другим цветы. Ярко-желтые, необычайно красивые цветы. Потом снова приветственный взмах рукой и опять песенка.
С трудом борясь с подступающей тошнотой, я чувствовал, что никогда еще в жизни мне не было так страшно.
* * *Костер потух. В это утро так никто и не позавтракал. Ольга с посеревшим лицом убрала гречневую кашу в термос. Пока она убирала нетронутую посуду, я и Вит вытащили наружу рюкзаки, все лишнее мы оставили в доме. Вчера в хижине Клима мы нашли замок, который и повесили на дверь нашего жилища. Затем мы с Гуфи сходили к ручью и наполнили несколько пластиковых бутылок водой. Диана закрутила волосы в узел и облачилась в старые джинсы и ветровку. Я обратил внимание, что она сидела на рюкзаках, а не за столом, где находилась Ирина.
Сама же Ира сидела за столом, с удивлением рассматривая свои руки, словно видела их впервые. Несколько раз Ольга порывалась заговорить с ней, но та едва ли слышала ее, находясь в каком-то своем иррациональном мире; с таким же успехом можно было спрашивать у дерева, как пройти к морю. В конце концов я попросил Ольгу оставить Линицкую в покое. Оставалась надежда, что она сейчас находилась в шоке и это пройдет. Вит нетерпеливо поглядывал на часы.
Рядом со мной сидел на поводке Ральф, он фыркал, переводя взгляд с меня на видневшийся сквозь деревья дом Климентия. Гуфи с задумчивым видом поглаживал собаку, но она едва ли испытывала от этого удовольствие.
«Куда он ушел? Где мой хозяин, люди?» – вопрошали глаза Ральфа. Во время сборов никто не проронил и слова. Я обратил внимание, что овчарка с каким-то суеверным страхом смотрит на Ирину.
(Ральф что-то чувствует…)
«Она не жилец», – я был готов поклясться, что овчарка хочет сказать именно это.
Среди деревьев раздалось карканье. Я не мог не отметить, что вороны регулярно давали о себе знать, причем в последнее время это происходило все чаще и чаще.
«Странно, почему мы нашли столько мертвых животных, а на ворон это не действует?» – подумал я. В самом деле, если рассказанная Климом легенда каким-то непостижимым образом связана с этими невероятными событиями, то нужно играть по чужим правилам. А иными словами – представить себе, что ты, то есть я в частности, и все мы являемся героями очень страшной сказки, в конце которой нас ждет приз – жизнь. В случае проигрыша… Интуиция подсказывала мне, что простая смерть была бы для нас большим подарком и благодатью, и от этих мыслей мне стало жутко.
Кто выкопал Дениса? В сотый раз я задавал себе этот вопрос, параллельно думая о том, кому это было нужно? Сам факт того, что, возможно, кто-то ночью раскопал могилу и вытащил Дениса, мешал мне трезво смотреть на реальные вещи. Но если это не мог сделать никто из нас, то кто?
«Естественно, никому из вас это не было нужно. Это было нужно кое-кому другому. Хочешь узнать кому – прогуляйся к болоту. А если ты и дальше будешь изображать из себя слепца, считая, будто все происходящее здесь – чья-то неудачная шутка, то вскоре окажешься рядом с Дэном. Если не веришь, разыщи то, что осталось от Клима, и спроси».
Меня передернуло. «Может быть, Дэн выбрался сам?» – хохотнул я про себя и сам испугался. Воображение тут же нарисовало мне сгорбленную разлагающуюся фигуру, которая бродит вдоль ручья в поисках своего шнурка для волос, обиженно квакая при этом.
Вит предпринял еще пару попыток дозвониться до мест, где есть цивилизация, но все было напрасно. Как ни странно, это никого особенно не удивило. Мы двинулись в путь.
Из дневника Ольги Соломатиной.22 августа, 8:13«Мы шли уже почти три часа без перерыва, Ральф бежал впереди и иногда нетерпеливо оглядывался на нас, помахивая хвостом.
Сначала собака ни в какую не хотела покидать обжитое место. Ральф недовольно фыркал и просительно заглядывал всем нам по очереди в глаза. Он словно хотел сказать, чтобы мы немного подождали, его хозяин должен вернуться с минуты на минуту, нельзя уходить вот так вот сразу… Дима даже снял с него поводок.
Но когда мы собрали все вещи и двинулись в путь, Ральф не выдержал. Он молча догнал нас и пошел рядом с Игорем. Все давно заметили, что в нашей компании собака почему-то предпочитает держаться около него.
У каждого было по одному месту, Вит также нес ружье. Мы прошли в сторону моря по вытоптанной нами за эту неделю тропинке и, не доходя метров тридцати до берега, свернули налево, прямо в лес. Нам повезло, что рядом с берегом растительность была не такая густая, что позволило нам практически все время видеть при ходьбе море. Поверхность земли была неровной – нам постоянно попадались глубокие овраги и холмы, под ногами шелестела трава, иногда уступая место обширным участкам горных пород из сланца.
Процессия растянулась примерно на двадцать метров – впереди шел Виталий, за ним, спотыкаясь, Игорь с тяжелой сумкой. Далее понуро шла Ирина, за ней Диана, потом я, и замыкал шествие Дима. Вещей оказалось немного, но поскольку Ирина вообще ни на что не реагировала, то предлагать ей что-то нести было бесполезно.
Теперь ее рюкзак тащил Дима, правда, перед тем, как взвалить его себе на плечи, он пробурчал, что с великим удовольствием выбросил бы его, так как, с его точки зрения, ничего ценного, за исключением котелка и ложек с вилками, в нем не находилось. «Жрать нам все равно нечего, так зачем лишний хлам нести?» – добавил он рассудительно.
Оглядываясь назад, я с горечью думаю о том, что те минуты, проведенные с Димой в лесу, были самыми счастливыми в моей жизни, я всегда буду помнить их, и воспоминания будут только светлыми и добрыми.
Он был необычайно нежен и, узнав, что я еще девушка, смутился только на секунду. После этого он спросил меня, действительно ли я хочу этого, а услышав «да», сказал, что постарается не причинить мне боли.
Сейчас я все чаще ловлю себя на мысли, что, несмотря на то что Дима страдает многими недостатками, я испытываю к нему непреодолимое влечение. Я никогда не думала, что он сможет мне понравиться, да и он, собственно, никогда особенно не обращал на меня внимания.
Я часто ловлю на себе неприязненные взгляды Дианы, мне становится обидно, что за все время пребывания на море она ни разу не заговорила со мной, лишь формально обращалась: «Привет, пока, передай, пожалуйста, соль» и так далее.
Уже хочется есть. Вообще-то, есть хочется уже почти два дня, но сегодня утром никто из нас даже не притронулся к еде.
Сейчас мы устроили небольшой привал. Игорь робко предложил перекусить, все промолчали. Я достала ложки, термос с гречневой кашей и пустила его по кругу. Каждому досталось примерно по пять-шесть ложек, Ирина есть отказалась.
Она сидела на корточках, направив в море безучастный взгляд. В руках она вертела серебряное колечко, подарок Дэна. Виталий несколько раз пытался заговорить с ней и даже попробовал кормить ее, но она вдруг с неожиданной злостью выбила из его руки ложку, рассыпав с нее гречку, и с такой ненавистью посмотрела на Вита, что он отшатнулся.
Дима, надевая ее рюкзак, сказал назидательным тоном, что она сама сообщит нам, если захочет есть, и чтобы ее оставили в покое. Пока мы собирались, Ира тихо смеялась, бессмысленно таращась на свои руки. Я начинаю пугаться ее. Господи, как я хочу домой!»
* * *После скромного обеда (если то, что мы ели, вообще можно считать обедом) наша компания продолжила путь.
«Приехали мы всемером, уезжаем (вернее, уходим или даже убегаем) вшестером. Сколько останется нас к концу пути? Цепь разорвалась – одно звено (Дэн) уже выпало», – думал я.
Уходя, я обернулся в сторону, где только вчера мы его закопали, и мысленно попрощался.
«Прости. Прости, но нам нужно идти».
Отгоняя воспоминания о Дэне, я пытался сосредоточиться на том, сколько шагов в среднем я делаю в минуту. Однако уже через двадцать минут я плюнул на эту затею, поскольку из-за холмистой местности это делать очень сложно – вот ты идешь обычным шагом, затем перед тобой глубокая канава, либо пригорок, либо заросли, которые нужно обойти. К тому же мои мысли постоянно перескакивали с одного на другое.
Сквозь деревья мелькал солнечный диск, в его многочисленных лучах, пробивающихся сквозь ветви, поблескивала паутина в крошечных капельках росы. Вскоре роса высохла, и паутину стало почти не видно – о ее существовании мы запоздало догадывались лишь тогда, когда она обволакивала наши лица. Иногда по дороге нам попадались грибы, преимущественно сыроежки, которые я складывал в целлофановый пакет. К привалу их было уже пять штук, сейчас я нашел еще один гриб.
Сквозь деревья мелькал солнечный диск, в его многочисленных лучах, пробивающихся сквозь ветви, поблескивала паутина в крошечных капельках росы. Вскоре роса высохла, и паутину стало почти не видно – о ее существовании мы запоздало догадывались лишь тогда, когда она обволакивала наши лица. Иногда по дороге нам попадались грибы, преимущественно сыроежки, которые я складывал в целлофановый пакет. К привалу их было уже пять штук, сейчас я нашел еще один гриб.
Справа мелькало море. Выбрав в качестве основного и единственного ориентира море, мы старались не удаляться глубоко в лес, но в то же время не приближаться к краю, поскольку горы в этих местах представляют собой нагроможденные друг на друга огромные валуны сланца, который чрезвычайно хрупок и легко крошится под ногами.
Скоро лямки моего рюкзака (рюкзак Ирины я нес попеременно на обоих плечах) стали натирать мне кожу, и мне пришлось вновь надеть жилетку. Ноги тоже устали, но все равно настроение у меня было хорошее, и оно было вызвано двумя причинами.
Во-первых, погода стояла преотличная, нежаркая, ярко светило солнце, с моря дул свежий солоноватый бриз. Во-вторых (что немаловажно), я обратил внимание, что лес снова ожил: вокруг перекликались птицы – сначала робко, словно перед важным концертом, репетируя особо сложные голосовые партии, затем все уверенней и громче.
Я догнал Игоря. Завидев меня, он спросил:
– Что будем делать, если вдруг появится лодка?
Я грустно улыбнулся. Дурачок, он все еще надеется на невозможное. Лодка не придет ни сегодня, ни завтра. Она вообще никогда не появится в этих местах, в том смысле, что никто спасать нас не будет. Я знал это. Но вместо этого я сказал:
– Что делать, спрашиваешь? Я думаю, если мы увидим лодку, то снимем штаны и сделаем салют из наших задниц, – сказал я.
Гуфинедовольно покосился на меня.
– Твое чувство юмора прогрессирует с каждым днем, – сказал он.
Я специально отстал от него, чтобы поторопить начинавших замедлять ход девчонок. Правда, это не относилось к Ирине – она брела, словно подержанный робот, механически поднимая и опуская ноги в запыленных кроссовках. Лицо ее было опущено, банданы на голове не было – очевидно, потеряла в дороге, ее красные волосы уже не были такими привлекательными и в беспорядке торчали в разные стороны. В руках она все так же держала подаренное ей Денисом колечко, медленно перебирая его между пальцами. Губы ее беззвучно шевелились, она изредка поднимала вверх голову и, жмурясь от солнечных лучей, чему-то улыбалась, и улыбка эта мне совсем не нравилась.
Виталий чуть замедлил шаг и подождал, пока с ним поравняется Диана. Тело ее сгорбилось, дыхание было свистящим, грудь тяжело вздымалась. Она мельком взглянула на него, после чего не без труда поправила сползающую с плеча лямку сумки:
– Когда будет следующий привал?
– Нужно пройти еще хотя бы час. Ты сильно устала?
– А ты как думал? – в голосе проскользнули истерические нотки.
Они пошли вместе.
– Я хочу пить, – капризным голосом сказала девушка, и Виталий с готовностью полез за флягой.
– Ты знаешь, Ди…
Сделав несколько жадных глотков, она закрыла флягу и отбросила с лица прядь волос, при этом болезненно поморщившись. Вит присмотрелся и увидел, что на лбу Дианы красуется широкая царапина, а про себя отметил, что ее волосы уже давно не выглядят так потрясающе, как раньше. Сейчас они свисали беспорядочными прядями неопределенного цвета, возле уха застрял репейник.
«Волосы шлюхи», – мелькнуло у него в уме.
– Ну что? – она окинула его равнодушным взглядом.
Виталий с сочувствием смотрел на девушку.
– Я хотел попросить у тебя прощения за то, что был груб с тобой. Я был взвинчен… Ты понимаешь. Не знаю, что на меня нашло.
– Мне без разницы.
– То есть как – без разницы? Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду то, что говорю, и говорю только то, что имею в виду, ясно? Сейчас я вообще не хочу с тобой разговаривать.
– Я чем-то смертельно обидел тебя? По-моему, я имею право знать. – Виталий выглядел растерянным.
– А по-моему, ты выбрал не самое лучшее время для выяснения отношений. Я устала, у меня болит спина, ноют ноги, я грязная, как свинья, я хочу есть, я хочу в нормальную постель, в конце концов! И это твое обещанное «обалденное место»?! Место, где люди сходят с ума и вешаются на деревьях?! Я премного благодарна тебе и никогда не забуду эти каникулы, Виталик.
– Прекрати истерику. – Лицо Вита окаменело.
– А то что? – В глазах девушки заплясали бешеные огоньки. – Ты ударишь меня? Валяй, Сосновцев. Ты ничем не лучше Стропова, с того хоть спрос меньше – у него с башкой не все в порядке, но от тебя я этого не ожидала.
– Ожидала чего? – Вит уже устал от этой бессмысленной перепалки и жалел, что решил заговорить с Дианой. – Мы сейчас все в одинаковом положении. Или ты считаешь, Ольге с Ириной не хочется принять душ и нормально поесть?
– Похоже, Линицкой уже все фиолетово. Я не удивлюсь, если у нее тоже шарики за ролики заехали. Если ты уж так беспокоишься обо мне, возьми мою сумку.
Вит вздохнул:
– Давай сюда.
Когда сумка Дианы перекочевала на плечи Вита, отчего он ссутулился еще больше, лицо девушки оживилось.
Дорога тем временем пошла круто вниз, открыв нам на обозрение небольшой овражек, поросший буйными зарослями ежевики. В ботинки набилось разной дряни, на левой ноге появилась мозоль.
– Может, отдохнем немного? – задыхающимся голосом спросил Гуфи. На него было жалко смотреть – пот крупными градинами скатывался по его вискам, синяя футболка промокла насквозь, став черной, глаза лихорадочно блестели, руки тряслись, как у какого-нибудь жалкого пьянчужки, очнувшегося от жуткого похмелья.
«Этот поход – самое лучшее средство сбросить тебе лишний вес, Гуфи», – подумал я, глядя на него.
Вит оглядел холм, на который нам предстояло взобраться. Я присел на корточки и достал из кармана рюкзака бутылку с водой. Вода была еще прохладной, и я с трудом удержался, чтобы не выпить ее всю.
– Я предлагаю осилить этот пригорок и искать место для более длительного привала. Тем более, – Вит посмотрел на часы, – уже семь часов. Скоро начнет темнеть, поэтому если искать, то уж сразу такое место, где можно устроить ночлег.
Однако его никто не слушал – все, за исключением Ольги и Ирины, которая стояла столбом, тупо уставившись на свои кроссовки, побросали вещи и с радостными восклицаниями набросились на кусты ежевики. Обдирая в кровь пальцы, мы судорожными движениями срывали ягоды, некоторые из них были недоспелые и по вкусу напоминали лимон, но это не особенно нас волновало.
– А ты чего не ешь? – спросил я Ольгу, но она скривила губы:
– У меня аллергия от этой кислятины. Уже проверено.
– Смотрите не переусердствуйте. – Вит закинул в рот несколько розовых ягод и, поморщившись, сказал: – Не хватало, чтобы кого-нибудь из нас еще пронесло по дороге. Заканчивайте, и полезли.
– Давайте подождем хотя бы десять минут, – закапризничала Ди, – я не подниму этот рюкзак наверх.
Виталий с покорным выражением лица взял вещи Дианы, и от моего внимания не ускользнуло, как победно загорелись ее глаза. Вит, кряхтя, начал взбираться на склон, мы последовали за ним. Ирина некоторое время с недоумением наблюдала за нами, после чего загадочно улыбнулась, словно у нее была какая-то своя маленькая тайна, о существовании которой никто не догадывался, и начала подниматься за нами.
Восхождение на холм окончательно вымотало всех, хотя оно было и непродолжительным. Щебень крошился под ногами, едкая пыль забивала горло, вызывая надсадный кашель, несколько раз я поскальзывался и чудом не скатился вниз. Сердце бешено колотилось в груди, норовя вырваться наружу, пот ручьями стекал по лицу.
Вит, тяжело дыша, дрожащими руками достал из кармана маленький сверток, из которого бережно извлек измятый окурок темно-серого цвета. Он обращался с ним, как с драгоценным камнем, и в этот момент на его лице было написано, что при желании он отдал бы все сокровища мира за одну пачку «Беломора».
Ольга с Ди без сил опустились на выгоревшую от солнца траву, я последовал их примеру. Гуфи выглядел так, словно его под дулом автомата заставили бежать три километра с рюкзаком кирпичей за спиной, – волосы слиплись от пота, панамка съехала набок, придавая ему смешной и вместе с тем жалкий вид. Сбросив с плеча сумку, он на трясущихся ногах сделал пару шагов и рухнул на землю, как куль с овсом, в легких у него клокотало. Он дышал, как раненый кит, выброшенный на берег.
Я взвесил в руках его сумку и издал звук выпускаемого из автомобильной камеры воздуха.
– Что у тебя там?
Гуфинепонимающе уставился на меня, затем махнул рукой и сплюнул.
Я расстегнул «молнию», и моему взору предстали книги. Много книг. Про компьютеры. Не говоря ни слова, я вытряхнул их на землю, оставив только палатку, спальный мешок и куртку Игоря. Все безмолвно следили за моими движениями, лишь Вит продолжал невозмутимо докуривать бычок. Гуфи ошалело смотрел на меня, рот его открылся в безмолвном крике протеста.