Те, вероятно, уже успели нащупать общие темы. По крайней мере, разговор об отсутствующих хозяйках сам собою затих, а Мерил Борке яростно тыкал в огромную металлическую трубу на четырех ножках:
— Ну что, Бен, как тебе нравится моя печка?
— Ну, большая…
— Большая? Не то слово! Она мне стоила месячной зарплаты. Но я, знаешь, не жалею. Я в ней такие шашлыки готовлю — по двадцать долларов за порцию — и то покупали бы.
— Неужели?
— Я понимаю, на тебя это не произвело особого впечатления. Ну, конечно — тебе ведь, наверное, жена готовит.
— Вообще-то, я тоже не женат. Мы недавно разошлись.
— И что, тебе достался ребенок? Ха, удачная договоренность. Моя из пяти троих забрала, мне только девчушек-двойняшек оставила. А мальчишка — не дай бог. Я считаю, тебя крупно надули.
— Нет, почему же.
— Но согласись, с ним ведь тяжело одному.
— Ну, не спорю — вдвоем легче.
— Не волнуйся, ставлю 50 против одного, что в этом городе тебе повезет… — и Мерил Борке довольно потянулся в кресле, похлопал себя по освободившемуся от последней пуговицы брюшку. — Главное, правильно начать осаду. А бабенки тут есть ничего…
Малыша начала раздражать самоуверенность не в меру расходившегося соседа. Он требовательно обратился к отцу:
— Пап, пойдем, они тут настоящие жлобы.
Мистер Борке вскочил с кресла, как ужаленный. Критически обведя малыша взглядом, он вдруг изогнулся в иронично-вежливом поклоне и запищал:
— Ах, извините, ваше высочество. Я не сразу понял, что такой простой человек, как я, да и все мое семейство недостойно вашего высочества. Может, мне зайти в дом и переодеться: из последних запасов на подобный случай я сберег шелковый смокинг, а потом, когда вы снизойдете до моей персоны, мы откроем шампанское и попробуем эскарго…
«Странно, почему так бывает: едва только начинаешь вести себя миролюбиво, как тебе тут же норовят сесть на шею и приходится опять показывать, что ты умеешь «кусаться».
Зная способности сына, о которых пока не подозревал ироничный господин Борке, Маленький Бен строго предостерег Джуниора:
— Сынок, постарайся вести себя повежливее! Мы все-таки здесь гости.
— Хорошо, папа.
Желая окончательно загасить конфликт, мистер Хилли отвернулся от своего сына и обратился к новому приятелю:
— Извини, пожалуйста!
— Да, ничего, старик.
Если бы Маленький Бен не поспешил начать мирные переговоры с хозяином печки-шашлычницы, он конечно, обратил бы внимание на зловещую ухмылку сына, который рассматривал устройство железной трубы на тоненьких ножках. Ухмылка тронула губы малыша, едва только он заметил три здоровенных баллона с грозной надписью: «Осторожно, газ "Пропан"»! Улыбка быстро исчезла, как облачко в ясную погоду, уступив место сосредоточенному сердитому выражению лица: мальчуган свирепо откручивал все три крана, пуская газ в шашлычницу. Его вид никак не подтверждал фразы отца:
— Понимаешь, Мерил, мы долго ехали, мальчик просто устал.
— Да ничего, я так ведь, просто пошутил. Ничего страшного. Ну, все, забыли. Пойдем, поможешь мне. Сейчас сделаем шашлык-объедение!
— Шашлык — это прекрасно! Что мне делать?
— Так, — по-хозяйски распоряжался вошедший во вкус мистер Борке. — Сходи в дом за уксусом. Он на кухне, в левом шкафу — такая красная бутылочка. Найдешь?
— Найду.
Мистер Хилли скрылся в доме и зазвенел кухонными ящиками. Секунду Мерил Борке прислушивался, потом деловито направился к печке, приговаривая:
— Так, сейчас начнем, и будет очень вкусно. Все будет просто замечательно.
Спичка — редкий случай даже в Америке — вспыхнула сразу. Дав хорошенько разгореться маленькому костру, мастер-шашлычник швырнул ее на камни своей чудо-печки. Но ожидаемого эффекта не получилось — огонек погас. Погасла еще одна, потом еще одна спичка.
— Черт, что такое?
Мерил Борке взял сразу три спички, чиркнул ими о коробку. Факел выглядел довольно внушительно, но все равно система не хотела работать: очевидно, газ просто не поступал в печку.
Так, наверное, там какой-нибудь камушек мешает. Ага, вот так.
Пропан довольно долго не поддавался на провокации и не желал вступать в реакцию горения, переходящую во взрыв. Но три баллона… В конце-концов взрыв просто должен был состояться, если учесть настойчивость мистера Борке.
Вспышка и оглушительный грохот заставили застыть на пороге кухни нашедшего укус Маленького Бена. Он, онемев от удивления, оторопело вглядывался, пытаясь уловить все фазы замысловатой траектории, по которой гостеприимный хозяин перелетал от переставшей существовать печки к озеру. Нет, не к большому озеру, поблескивающему метрах в ста от дома, а к маленькому надувному детскому бассейну, в котором купали своих кукол двойняшки мистера Борке.
* * *Занятия в школе, как известно, могут быть отменены только в чрезвычайном случае. Самой большой катастрофой, случившейся этим летом В Нортвиле, был взрыв печи во дворе Мерила Борке, который при этом отделался легким испугом — и, следовательно, никаких оснований для переноса начала учебного года не было.
С утра к школе устремилась череда блестящих на солнце автомобилей — родители подвозили своих недорослей к храму знаний. Уже упомянутая выше характерная черта демографической ситуации в Нортвиле делала экзотичным экипаж семейства Хилли: одинокий отец и его малыш тут же оказались в центре внимания обитательниц окрестных улиц. Женщины здесь были не только неплохими кулинарками, но и вполне самостоятельно могли вести машину по мостовым родного городка.
Восторженное внимание зрительниц еще более усилилось, когда «форд» затормозил у ворот школы. Мистер Хилли, как всегда, элегантно вышел из машины и теперь ждал, пока его сын соизволит выбраться наружу. Но пауза затягивалась — мальчик словно прикипел к сидению.
— Ну же, Джуниор. Я тобой горжусь! Ты у меня умница.
— Знаешь, папа, не хочу сегодня в школу.
— Что? Сын, сейчас же вылезай из машины. Ты пойдешь в школу!
— Не пойду, лучше пусть меня вымажут в смоле.
Неожиданно жесткое сопротивление сына заставило отца изменить тактику. Мистер Хилли захлопнул свою дверцу и, обойдя машину, склонился к стеклу, из-за которого на него поглядывали бойкие глаза Джуниора.
— Джуниор, опусти стекло! Вот так. Сынок, ты пойми, третий класс — это класс, в котором закладывается основа хорошего образования. Надо идти.
— Нет, не пойду.
— Не пойдешь, тебе же хуже будет.
— Да, один не пойду!
— Открой дверь! Ну, хватит. Я — твой отец, и ты должен делать то, что я тебе говорю. Не пойдешь, так я тебя сам отнесу в школу, — с этими словами мистер Хилли с корнем вырвал сиденье машины и вместе с замершим от негодования Джуниором потащил кресло ко входу в школу.
— Ну ладно, пойду. Поставь кресло! Вот, посмотри, что ты наделал — проводки всякие порвал. Я, может, и так пошел бы.
— Ага, пошел бы так просто! Не заливай. Возьми вот это с собой — тут колбаса, пицца, несколько помидоров и банка «коки». До свидания. Желаю удачи!
Джуниор молча выслушал наставления и обиженно поплелся в школу, забросив в тощий рюкзачок пакет с завтраком.
Бен Хилли почувствовал, что стал объектом поклонения всех без исключения собравшихся вокруг женщин.
Свидетельницы столь решительного мужского поступка загалдели, выражая одобрение педагогическому приему, недоступному для них. Не поняв причины оживления, возникшего вокруг его персоны, Бен Хилли извиняющимся голосом произнес:
— У него сегодня первый день в новой школе. Понимаете ли, он немножко волнуется.
Женщины не перестали, конечно, от этого восхищаться решительным поведением настоящего мужчины в скромном костюме. Да, именно такой отец нужен и их непослушным чадам.
Спеша удалиться от нестихающего воркования, Бен Хилли не совсем вежливо метнул кресло вглубь просторного салона и поспешил завести машину.
* * *Джуниор был настолько поглощен самоедством по случаю вынужденного похода в школу, что утратил свою обычную наблюдательность. Он не заметил в стайке прелестных девчушек ту белокурую фигуристку на роликовых коньках, которой он метко продырявил воздушный шарик в утро приезда. Естественно, малышка была без роликовых коньков и воздушного шара. Не было в ее руках и портфеля. Зато в глазах светился мстительный огонек: девочка явно узнала своего обидчика.
Ах, это он! И желтая кофточка замелькала вслед широко шагающим серым штанишкам, стремясь не отстать от них в бурых водоворотах школьных коридоров.
Малыш пару раз останавливался и спрашивал дорогу к кабинету директора. Мальчишки, которым он задавал вопрос, вздрагивали, пугливо озирались и молча показывали, в каком направлении следовало шагать дальше.
* * *В то время, как к дверям кабинета директора школы все ближе и ближе подходил Джуниор Хилли, голос мистера Дибати становился все более и более громким. Причем здесь мистер Дибати? А притом, что именно он уже полгода являлся директором шестилетней школы в Нортвиле.
В то время, как к дверям кабинета директора школы все ближе и ближе подходил Джуниор Хилли, голос мистера Дибати становился все более и более громким. Причем здесь мистер Дибати? А притом, что именно он уже полгода являлся директором шестилетней школы в Нортвиле.
— Ты говоришь, малышка, что я напрасно взялся за это дело? Нет, нет, смена карьеры — это самый умный шаг в жизни.
На другом конце трубки кто-то не согласился с высказыванием директора, и мистер Дибати напряженно вслушивался в аргументы собеседника. Потом он решительно взмахнул рукой:
— Нет, ты не права. Это действительно умный шаг. Да, конечно, тяжеловато на первых порах. Но мне нравится быть директором школы, потому что я терпеть не могу детей. Я их ненавижу, и у меня есть для этого причины.
Мистер Дибати выслушал еще одно замечание собеседницы и уточнил:
— Да, именно потому, что ненавижу детей, я и стал директором школы. Это же здорово: я на них рявкну — и они сделают все, что угодно. Прикажу ползать на животе — будут ползать на животе. Скажу, «выпрыгивай из окна» — они только заплачут: «Конечно, господин директор, слушаюсь!» — и тотчас же в окно.
Разглагольствования злостного воителя, в этот момент напоминавшего предков-самураев, прервал громкий вызов по селекторной связи:
— Господин директор, к вам новый ученик!
Необдуманно резко включив на селекторе кнопку обратной связи, мистер Дибати надолго обнадежил и озадачил 45-летнюю секретаршу миссис Элизабет Горди. Она услышала слова директора, предназначенные телефонной абонентке, и восприняла все на свой счет.
— Послушай, дорогая и желанная, мы с тобой договоримся позже, я тебе обязательно перезвоню.
Тут директор опомнился и резко хлопнул по кнопке селекторной связи. Дальнейшие слова слышали уже только на другом конце провода.
— Мне нужно сейчас расправиться с одним из этих маленьких сопляков! Чао!
Нежно положив трубку на рычаг, мистер Дибати еще несколько секунд с мечтательной улыбкой вслушивался в воцарившееся в кабинете молчание, потом вновь утопил кнопку селектора:
— Пусть этот чудный малыш заходит.
Осчастливленная только что услышанным из уст красавчика-директора признанием, секретарша поспешила избавиться от мальчишки, молчаливо прохаживавшегося по приемной. Он не позволял выявить всю полноту охвативших ее чувств! Широко распахнув двери, Элизабет впихнула Джуниора в кабинет мистера Дибати. Малыш пролетел метра три и застыл, как вкопанный посреди комнаты. Звуконепроницаемая дверь тут же захлопнулась за его спиной.
Только поэтому миссис Горди не слышала зверского вопля почуявшего смертельную опасность мистера Дибати. Она мечтала о том моменте, когда господин директор позвонит ей, как обещал…
— А-а-а-а-а-а!
Ужасному воплю мистера Дибати, казалось, не будет конца. Будто не в силах слушать свой же крик, директор обхватил голову руками и нервно раскачивался над заваленным бумагами столом.
Джуниор Хилли с интересом рассматривал давнишнего знакомого: тот явно не утратил былого богатства оттенков своего голоса.
— Ой, мистер Дибати, вы, конечно, извините, что я вас перебиваю! Вы тянете просто великолепно. Но мне интересно, а вы чего тут делаете?
— Что я тут делаю? — на миг директор школы, в не таком далеком прошлом руководивший монашками приюта «Трех сестер— францисканок» в Сент-Луисе, опешил. Но сразу же оправился: — Что ты тут делаешь? Здесь мое место, а твое место в скверном Сент-Луисе. Мы же все еще в Нортвиле? Я закрыл глаза и ткнул указкой в карту, попал сюда. Я уехал, чтобы не видеть твоей негодяйской физиономии.
— Ой, как интересно. Я тоже закрыл глаза и ткнул в карту, но я не тыкал указкой.
— Что ты здесь делаешь? Ты собрался учиться в этой школе? Нет, тебя здесь нету — это единственный ответ. Ха, конечно, тебя здесь нет, тебя нет. Ты — плод моего воображения.
Такой обиды малыш Хилли стерпеть не мог. Это его-то обзывают привидением, плодом горячей фантазии!
— Да, но если я плод вашего воображения, то как вы отреагируете на вот это!
— Ой, ну и вонища. Тебя что, дома только редькой и горохом кормят?
Чем похожи все семилетние мальчики и девочки? Не ищите напрасно ответа: он очень прост. Конечно, они одинаково склонны пукать в комнате. О том, что отвадить от этой скверной привычки нелегко, да и вряд ли подобное обучение идет несмышленышам на пользу, говорит пример из повседневной жизни: с этим мог столкнуться каждый. Представьте, что в вашем купе на очередной станции появилась очаровательная, милая, интеллигентная женщина и ее воспитанный сынуля. Но малыш недавно ел горох! И вскоре малыш начинает проситься у мамы:
— Мама, я хочу пукнуть. Можно я в коридор выбегу.
— Беги, сынок.
Через секунду малыш, сделав свой трубный звук в коридоре, ныряет в тесноту купе. Подобное повторяется раз двадцать. И тогда вы идете на пролом:
— Мамаша! Лучше пусть ваш сын тут трубит, а потом в коридор выбегает и там сидит!
В данном случае Джуниор не выказал никакого желания покинуть кабинет директора хотя бы на секунду.
Естественно, лобовой газовой атаки мистер Дибати не выдержал.
— Ой! Ой! Противогаз мне! Ой, задохнусь! Да уберешься ты отсюда?!
— Нет, не могу. Мне сказали в школу ходить!
— В школу ходить? Да ты что, кому это нужно? Ведь по улицам бегать куда веселей.
— Нет, в школе необходимо учиться, чтобы вырасти умным.
— Ты нудный, противный ребенок. Ты даже не мальчик — ты ходячий химический завод. Боже мой, какой устойчивый запах! Здесь придется ремонт делать! Завтра же велю все побелить и перекрасить.
Мистер Дибати вдруг вздрогнул и вкрадчиво спросил у своего давнего юного друга:
— Послушай, Джуниор, ты в каком сейчас классе?
— В третьем.
— В третьем? Это значит, что ты будешь учиться еще четыре года. Послушай, Джуниор, это ошибка. Это крупная ошибка. Потому что ты у нас — гений.
— Я — гений?
— Ну конечно! Ты ведь умный мальчик. В этом не может быть никаких сомнений. Любой, кто способен так испортить воздух, должен быть просто гением. Поэтому я тебя зачисляю сразу в шестой класс, и через год ты уже окончишь школу.
— Но мой папа сказал, что в третьем классе закладывается основа образования.
— Ах вот что сказал твой папа!… Он, наверное, считает себя самым предусмотрительным папой на Земле. Ха-ха-ха.
Мистер Дибати поднялся из кресла и попытался нависнуть ледяной глыбой над малышом, чтобы произвести на того большее впечатление. Узкие плечи и рост не выше 160 сантиметров не позволили добиться требуемого эффекта, и тогда директор школы до отказа крутанул регулировку громкости своего голоса:
— Твой папа — кретин! Он — кретин! Ты знаешь, что такое кретин? Не знаешь? Это твой папа! Понял! Другими словами, тебе не место в третьем классе, будешь ходить в шестой, потому что ты гений, мой мальчик, ты гений! Все, можешь забирать документы!
Мистер Дибати смачно прихлопнул печатью направление, выписанное своему новому ученику и старому приятелю. Потом подумал и от руки приписал огромными буквами: «Взять в шестой класс! И без всяких пререканий. Директор школы — я, а со мной не спорят!»
Приписка предназначалась классному руководителю в шестом Джимми Бонсу. Отставной наставник из Норфолка, ранее обучавший морских пехотинцев премудрости китайского языка, ныне с удовольствием возился с малышами. При этом он не повысил уровень своего интеллекта, не изменил системы обучения и не набрал лишнего веса. По-прежнему считал самой лучшей прической полное отсутствие всякой растительности на голове. Но в исполнительности подобного педагога можно было не сомневаться: получив подробную резолюцию шефа, Джимми Бонс воспримет как должное появление девятилетнего ребенка в шестом классе. Так что с этой стороны опасностей для себя мистер Дибати не предвидел.
Он расслабленно застыл в кресле, как только дверь за Джуниором захлопнулась. Поговаривают, что в этот день у директора не хватило сил отразить последовавшую вскоре атаку своей любвеобильной секретарши.
* * *Малыш, спешащий на занятия по опустевшим школьным коридорам, извлекал, как учил его отец, уроки из того, что произошло в кабинете директора. Главный вывод, однако, был сформулирован при этом весьма необычно: «Сразу в шестой класс. Вот здорово! На будущее надо усвоить: нужно почаще пукать в кабинетах!»
Не спрашивая ни у кого дорогу — звонок давно уже прозвенел, и никто, кроме Джуниора во всем Нортвиле, не мог опоздать на урок — малыш довольно долго плутал по светлым, широким коридорам новой школы. Здание выглядело снаружи не таким уж внушительным — всего три этажа. Но первый же обход новых владений удовлетворил мальчугана: не меньше 80 аудиторий, подземный этаж, бассейн, тир, два спортзала!
Наконец, Джуниору наскучило шатание по коридорам и он остановился у дверей с табличкой «Шестой класс». Честно говоря, он пробегал мимо них уже раз пять. С сознанием честно исполненного долга и с глубоким душевным трепетом малыш перешагнул порог аудитории.