Уход кардинала освободил место для боя. Было ясно: жестокое столкновение, которого ожидали утром в воскресенье, обязательно произойдет утром в понедельник, а поскольку перемирие кончалось с восходом солнца, бой, скорее всего, должен был начаться рано.
Как уже было сказано1, мы не планируем дать здесь всестороннее описание этой битвы как крупной военной операции. По сути дела, мы лишь слегка коснемся тех ее сторон, которые обсуждали в своих спорах военные специалисты, а затем перейдем к тому, чему было уделено меньше внимания.
1 См. предисловие.
Хотя легенда содержит конкретные указания на то, где находится поле боя, и обнаруженные следы сражения подтвердили легенду, у ученых много лет сохранялись сомнения по поводу того, на каком именно месте сражались армии. Это произошло на расстоянии одного лье (около 5 километров) от Пуатье. Большинство хронистов не сообщают подробностей о месте битвы. Фруассар назвал три ориентира: по его словам, бой произошел «возле Пуатье, в полях Бовуар и Мопер-тюи», но что такое и где находится Мопертюи, ученые не могли определить. Это название означает «плохая дорога», оно достаточно широко распространено (на пути, которым король Эдуард III шел от Л о до Кана,
тоже есть Мопертюи). Это не обязательно название населенного пункта; его можно отнести к группе названий, обозначавших поля, огороженные участки или земли – Мошам, Мокур, Морегар (соответственно «плохое поле», «плохой двор», «плохое направление». – Пер.) и переходы – Mona, Мальпа («плохой проход». – Пер.), а затем ставших названиями населенных пунктов. В середине XIX века многие исследователи прошлого и авторы научных обзоров поняли, что детали рельефа, упомянутые хроникерами, отлично описывают местность к северу и западу от леса Нуайе, и сделали вывод, что селение, которое давно известно под названием Ла?Кардинри, видимо, и есть Мопертюи. Это предположение было отражено на французской штабной карте масштаба 1 : 80 ООО и нашло много сторонников. Позже стали утверждать, что догадка была ошибочной: Ла-Кардинри стоит на «плохой дороге», и в XIV веке слово Мопертюи было названием этой дороги и, возможно, мест, через которые она проходила. Эта дорога идет с севера на юг немного западнее леса Нуайе, пересекает речку Миоссон там, где находится брод Делом, и сливается с дорогой, которая идет от Нуайе к Ле-Рош. Поле битвы находится к востоку и западу от этой дороги Мопертюи1.
Tourneur-Aumont, 239-245 и вид с воздуха в конце книги.
Описывая поле битвы, лучше всего показать его с высоты птичьего полета из точки, расположенной на расстоянии мили к югу от леса Нуайе, глядя на север. Под нами долина Миоссона, русло которого достаточно глубоко врезалось в плоскую возвышенность. Здесь этот ручей течет на запад, но это лишь его общее направление: он образует много излучин. Справа с юга на восток идет дорога Пуатье-Лимож. Тоже справа, но ближе к ручью находится селение Нуайе с укрепленной оградой своего аббатства. Посередине, точно на север от этого селения, находится лес Нуайе, через северо-восточный угол которого проходит дорога на
север. Эта дорога пересекает реку Миоссон по мосту в Нуайе, поднимается на невысокий холм возле нынешней железнодорожной станции, а затем возле Ла?Кар-динри пересекает старую дорогу Мопертюи.
Большие и малые леса по-прежнему покрывают значительную часть той обширной местности, которую наблюдатель видит с высоты, но к северу и западу от леса Нуайе это почти голое поле. Старая дорога Мопертюи идет через эти расчищенные поля на юг, спускаясь в долину Миоссона. Некоторые участки этой долины заболочены, а ее южные склоны покрыты густыми зарослями. Сегодня речку можно перейти по мосту там, где раньше был брод Делом. Участок земли к западу от этого брода, частично охваченный обращенной к югу петлей реки, называется Поле Александра.
В Нуайе дно этой долины находится на высоте примерно 350 футов (свыше 100 метров), а открытое пространство, на котором произошла битва, около 400 футов (свыше 120 метров) над уровнем моря. Поле боя не равнина, но неровности рельефа слишком малы, чтобы служить укрытием или препятствовать движению войск. Однако пологий холм у северного края леса Нуайе поднимается примерно до 440 футов (134 метра), а к юго-востоку от Ла-Кардинри есть длинная и узкая, но очень мелкая впадина.
В то время, когда произошла битва, земля у северного края леса была занята виноградниками, в нескольких местах их разделяли изгороди, лес, возможно, был больше, изгибы реки могли быть немного иными, а через Миоссон в Нуайе переходили не по мосту, а по насыпному переходу.
Перейдем теперь к составу и силе противоборствующих армий. Нужно сказать, что в случае битвы при Пуатье, как и для многих других сражений, оценки современников различаются между собой, а мы не в состоянии определить точные цифры. Даже если не учи
тывать наименее вероятные расчеты, остаются сомнения по поводу двух характеристик, а именно пропорции гасконцев в англо-гасконской армии и численности полуобученных солдат всевозможных разновидностей, которые по различным хорошим или дурным причинам присоединились к той или другой армии.
Современные авторы считают, что в англо-гасконской армии было от 6000 до 8000 человек, которые распределялись приблизительно так: от 3000 до 4000 тяжеловооруженных конников, от 2500 до 3000 лучников, 1000 прочих легковооруженных солдат, которых называют по-разному – биду, «бриганы», сержанты. Все авторы – современники событий утверждают, что французская армия была больше англо-гасконской. Она могла насчитывать 8000 тяжеловооруженных конников, 2000 арбалетчиков и некоторое количество других легковооруженных и недостаточно обученных солдат; всего, вероятно от 11 000 до 16 000 человек.
Английская армия делилась, как обычно, на три «баталии». Авангардом командовали Уорвик и Оксфорд. С ними были капталь де Бюш и многие гасконские отряды. Основной частью армии командовал сам принц. С ним были Одли, Чендос, Кобхем, Бургерш, Фелтон и другие. Арьергард был под началом Солсбери и Суффолка. С ними были некоторые из «германцев» и Дени де Морбек. Вероятно, в каждую «баталию» входило около тысячи тяжеловооруженных всадников, около тысячи английских лучников и несколько сотен легковооруженных гасконских солдат.
Армия короля Иоанна II тоже делилась на три «баталии», но – возможно, как следствие решения, принятого в воскресенье, – в ее структуре было новшество, а именно, четвертая группа, которая должна была стать острием атаки. Первой «баталией» командовал сын короля дофин Карл, который был и герцогом Нормандским; второй – брат короля, герцог Орлеанский, а третьей – сам король Иоанн II. Ударной группой командовали маршалы.
Отступление от обычая – особый отборный отряд для первого натиска, – видимо, было приспособлением атаки французов к английскому способу обороны. Поскольку англичане сражались пешими и очень эффективно использовали лучников, начать бой следовало с того, чтобы заставить противника израсходовать как можно больше стрел, а затем растоптать лучников конницей. Такая тактика означала большие потери в начале сражения, но в результате в рядах англичан появились бы разрывы – путь для следующей атаки, в которую пошли бы уже основные силы французов.
Поскольку мы почти обязаны применять одни и те же термины и склонны применять одни и те же символы при описании средневековых и современных войн, полезно было бы обратить внимание читателя на три особенности средневековых армий в том, что касается частей и соединений армии, дисциплины внутри ее и изображения ее боевых порядков на карте. В феодальную эпоху в армии не было четкой иерархической системы подчинения. Она не «подразделялась» по функциональному принципу и не была «разбита», для более удобного осуществления операций, на части, однородные по составу и одинаковые по размеру. Она и не «строилась» из частей, объединенных в одно целое. Она не была военной машиной, части которой и вся она целиком быстро и точно выполняли желание главнокомандующего. Это было объединение, состоявшее из групп солдат с их военачальниками, которых они узнавали по их щитам или знаменам, и «баталия» была лишь временным объединением малых групп в одну большую.
Во-вторых, настроение такой армии было непредсказуемым, в особенности если она была собрана лишь недавно. Число людей, их умение сражаться, воодушевление и уверенность в себе могли быть велики, но, когда им не хватало сплоченности, умения действовать в группе и дисциплины, это сверкающее оружие могло оказаться не клинком из закаленной стали, а хрупким лезвием.
В-третьих, изображение средневековой армии, построенной для боя, на карте в виде аккуратных и параллельных один другому цветных прямоугольников может ввести в заблуждение того, кто смотрит на эту карту. Такие символы заставляют предполагать такую высокую организованность, однородность и точность расстановки войск, которой не было в действительности.
Но вернемся в утро воскресенья 18 сентября. В темноте вся англо-гасконская армия перешла из Савиньи на северную оконечность леса Нуайе. Там, на низком, обращенном на северо-северо-запад холме, с которого было видно ровное, открытое поле рядом, солдаты этой армии приготовились к бою. В лесу они могли скрыть свой обоз и при необходимости укрыться сами. Живые изгороди и виноградники рядом на равнине тоже в какой-то степени были укрытием. На одном участке обороны поставили повозки так, чтобы они стали препятствием для врага. Лошадей поместили на таком расстоянии, чтобы бойцы при необходимости могли быстро сесть в седло. Лучники заняли места, на которых должны были стоять во время боя, и, хотя в этот день действовало перемирие, укрепили свою позицию рвами. Однако у солдат не хватало еды, а у лошадей корма.
Поскольку враждующие армии (как сообщает «Герольд Чендос») стояли очень близко одна к другой и поили своих лошадей из одной и той же речки, перемирие позволяло солдатам обеих сторон наблюдать за противником и определять, какие у него войска и как они расположены. И они, конечно, не упустили эту возможность. Разведывательный отряд французов изучил позиции английской армии и доложил, что она «сильная» и «умно и умело приведена в порядок», а впереди нее находится серьезное препятствие – живая изгородь, в которой есть лишь один проход. Вдоль этой линии выстроились лучники, а через проход могут проехать на конях не больше четырех рыцарей сразу. Анг
лийские тяжеловооруженные конники спешились; на передовой линии англичане поставили лучников, выстроив их зигзагом.
По желанию короля французы дополнили доклад своими собственными выводами. И вот к какому заключению они пришли. Обычная и любимая рыцарями тактика – мощная, сметающая все на пути атака конницы – здесь не подходит. Подходящим началом был бы один яростный удар трехсот лучше всего вооруженных и наиболее опытных французских конников. Они бы прорвались через английских лучников, и в проделанные ими бреши могли бы войти французские войска. Но этим войскам придется сойти с коней, быстро идти за конницей пешком и вступить в рукопашный бой.
Король Иоанн II поступил согласно их совету. Это было одно из самых важных и самых гибельных решений в его жизни. Французские рыцари, потратив так много средств на обучение бою, снаряжение и коней, теперь должны были вести бой способом, для которого были недостаточно подготовлены, неудачно вооружены и в котором не могли применить своих коней. Правда, англичане сражались так под Халидоном (битва при Халидон-Хилле произошла в 1333 г. Эдуард III со своей армией тогда одержал победу над шотландскими войсками, и благодаря этому Шотландия временно оказалась в подчинении у Англии. – Пер.) (об этом мог рассказать королю шотландский военачальник Дуглас, сражавшийся во французской армии) и при Креси (об этом Иоанн II знал по собственному опыту). Но в тех сражениях были два обстоятельства, которых не было у французов возле Мопертюи: англичане тогда оборонялись, а не атаковали и английские рыцари сражались совместно с лучниками. Если Иоанн II думал, что пешие рыцари – ключ к победе, то он недостаточно понимал предпосылки успеха. Потомки обрушили на него целый град оскорблений, но следует сказать, что его распоряжения общего характера заслу
жили похвалу современников: он не бросился в бой необдуманно и как командующий своей армии был во время этого величайшего испытания, по крайней мере, не худшим полководцем, чем его отец при Креси.
Воскресенье закончилось неудачей переговоров и принесло уверенность в том, что завтра начнется бой. В эту ночь совет принца собрался, чтобы обсудить ситуацию. Попытка прорваться на юг с добытым богатством не удалась. Положение англичан было опасным: обоз сковывал их движения, они были голодны, с них не сводили глаз враги, которых было больше. Французская армия могла навязать англичанам бой, и было несомненно, что она это сделает. Она даже могла окружить их и уморить голодом. С другой стороны, позиция, которую выбрали для боя, была хороша сама по себе, и они еще укрепили ее. Затем они имели более долгий опыт совместных действий и потому знали друг друга лучше, чем их противники. Было необходимо решить, что выбрать – благоразумие или отвагу, отступление (если оно будет возможно) или бой, в котором, как им казалось, победить невозможно, и неизвестно, удастся ли остаться в живых.
Ночные размышления привели к важному решению, которое принц в письме, написанном через месяц, изложил так: «Из-за нехватки продовольствия, – писал он, – а также по иным причинам было решено, что мы пойдем нашим путем, огибая их [французов] с фланга так, чтобы, если они пожелают начать бой или приблизиться к нам в месте, не слишком невыгодном для нас, мы были бы первыми». Смысл этих слов (написанных уже после «невероятной» победы) специально затемнен, но они позволяют не сомневаться в том, что англо-гас-конские военачальники составили план на завтра. Собирались они отступить, как только это станет возможно, или были намерены обороняться на своей позиции и отступить, только если атака станет слишком мощной, или планировали притворное отступление – хотели отвести часть своих войск к югу, чтобы спровоцировать
французов на необдуманные безрассудные действия? Этот вопрос обсуждался много и долго, потому что на следующее утро англичане действительно начали действовать первыми.
В понедельник 19 сентября солнце взошло примерно в четверть шестого, а отсутствие в хрониках замечаний по поводу погоды позволяет предположить, что день был ясный. Очень рано утром Юстас Добриджкур с небольшим отрядом рыцарей из англо-гасконской армии был выслан вперед с поручением приблизиться к армии французов. Возможно, это было прощупывание противника ради информации, но более вероятно, что они должны были отвлечь внимание французов от более важных передвижений, происходивших у них за спиной. В предыдущую субботу Добриджкур отличился в бою возле Ла-Шаботри, в этот раз он попал в плен.
Во время этой схватки часть войск принца перемещалась на юг восточнее и западнее леса Нуайе или через этот лес. Этот первый шаг, осуществленный согласно плану совета, стал началом цепочки тактических приемов, выполненных в течение дня. Авангард (которым командовал Уорвик) сопровождал повозки с добычей, спускавшиеся по склону к Миоссону, к поросшему густым лесом его берегу. В этом лесу добыча будет незаметна; тех, кто станет ее охранять, нельзя будет застать врасплох и окружить, как на дне долины; и добыча, и ее охрана будут ближе к дороге на Бордо.
Относительно этого передвижения исследователи расходятся во мнениях по двум вопросам: полностью ли оно было осуществлено и какова была его цель. Уорвик и его конвой переправились через реку – вероятно, в Нуайе, – оставили возы на дальнем берегу и вернулись на подготовленную позицию, с которой начали движение; вероятно, ручей они перешли по броду Делом. Мы не станем обсуждать вопрос о том, следовали или нет за ними принц и его большая «баталия». О цели передвижения мы тоже скажем коротко. Сейчас общепризнанным является мнение, что оно долж
но было стать началом отступления, если бы отступление было возможным. Но можно считать, что это была военная хитрость и французское командование было обмануто. Провокация с помощью выставленного напоказ небольшого отряда, чтобы заставить противника атаковать армию на той позиции, которую она для себя выбрала, была широко распространенной уловкой. Можно также рассматривать передвижение обоза как сочетание осторожности и смелости, отступления и провокации: с одной стороны, самое громоздкое имущество армии оказалось (или должно было оказаться) поблизости от дороги на Бордо, а с другой, вызывало французов на атаку, к которой (как свидетельствует «Герольд Чендос») было приказано готовиться не только лучникам: все солдаты получили указание быть начеку и готовыми мгновенно вступить в бой, если начнется атака.
Однако нас главным образом интересует реакция противника на это движение. Должно быть, французы далеко не сразу заметили передвижения англичан. А когда заметили, то им, видимо, бросились в глаза две вещи: во-первых, после ухода авангарда основную часть армии (некоторые авторы предполагают, что она шла следом за авангардом) и особенно арьергард легко атаковать; а во-вторых, обладание бродом имеет первостепенную важность. Король находился далеко от места боя, но его маршалы поняли, что должны действовать. Клермон хотел дождаться, пока ситуация станет ясней, д'Одрем желал действовать немедленно. Маршалы командовали «ударными» компаниями, бойцы которых стояли впереди «баталии» дофина со своими, оставленными им конями. Командовали вместе, но поступили по-разному, каждый в согласии со своей точкой зрения: один повел своих конников в атаку против тех англичан, которые уходили и уже исчезали из вида, а другой – против стоявшего на месте арьергарда, которым командовал Солсбери.