— Да, но это не решит проблемы, где нам жить все это время, правда?
В обеденный перерыв Франческа перешла через Арчуэй-роуд и продала два флакона из граненого стекла за семнадцать с половиной фунтов. Все эти такси разоряли ее, а если Мартин, как и обещал, поведет ее на ужин в «Мирабель», то ей понадобится новое платье. Она должна наскрести денег на бордовое платье из крепа, которое Кейт Росс, владелица цветочного магазина, уже несколько недель пыталась продать за двадцать пять фунтов.
У Мартина вошло в привычку звонить в магазин в десять утра. В среду без двух минут десять он позвонил и взволнованным голосом сообщил, что у него появилась замечательная идея, о которой он расскажет сегодня вечером. Франческа пошла в заднюю комнату и примерила платье из бордового крепа, которое принесла Кейт, а затем уговорила хозяйку уступить его за двадцать три с половиной фунта.
Около пяти пошел снег, огромные снежинки, похожие на гусиный пух. Кейт всегда уходила домой на полчаса раньше, потому что не брала выходных и работала в субботу после обеда. У Мартина перехватило дыхание при виде Франчески в темно-красном платье, с поднятыми вверх волосами, которые украшала красно-белая пятнистая орхидея. Он с восхищением смотрел на женщину. Эти его эмоции раздражали Франческу, хотя она сознавала их искренность. Она предпочитала реакцию в виде похоти, как у Рассела Брауна и других мужчин, которые были у нее до Тима, которая — особенная, не такая, как у остальных, — нравилась ей в Тиме. Тем не менее Франческа улыбнулась, сделала вид, что смутилась, и тихо спросила:
— Как я выгляжу?
— Франческа, ты такая красивая… Просто слов нет. Жаль, что я плохо умею выражать свои мысли; мне бы хотелось посвящать тебе стихи.
— Надеюсь, я не замерзну, — сказала Франческа, намекая на норковую шубку, но Мартин заверил ее, что на улице она будет ровно столько времени, сколько требуется для пересечения тротуара.
— И что же это за чудесная идея, о которой ты говорил? — спросила женщина, когда они сели в машину. Мартин ответил, что расскажет только после того, как они поужинают.
У Франчески был великолепный аппетит, и она могла много выпить. Они с Тимом принадлежали к той породе очень худых людей, которые могут есть столько, сколько хотят, при этом не толстея. Однако с Мартином она никогда не ела и не пила вдоволь — это не соответствовало образу. Сегодня она собиралась начать с кнелей из омара[41], поскольку кнели — из чего угодно — были ее любимым блюдом. В качестве аперитива прекрасно подошло бы бренди с содовой. Франческа попросила сухой херес.
За едой Мартин сделался еще более робким и неловким. К тому моменту как Франческа приступила к жареному фазану, он дошел почти до косноязычия, и хотя ее это вполне устраивало, она невольно гадала, что же это за чудесная идея, которая так на него действует. Внезапно, словно человек, признающийся в грехе, который давно отягощал его совесть, Урбан заговорил. Она завороженно смотрела, как румянец медленно заливает его лицо.
— Я никому об этом не говорил, кроме родителей. В ноябре я выиграл сто четыре тысячи фунтов в футбольный тотализатор. Нет, ничего не говори, дай мне закончить. Я решил половину оставить себе, а половину раздать: ты вполне можешь представить причины, по которым я захотел так поступить.
Франческа не могла, но благоразумно промолчала. Она ощущала странное волнение, от которого перехватывало дыхание, словно перед ней должно было открыться нечто очень важное. Хотя всего лишь получила подтверждение того, о чем все время говорил Тим.
— Понимаешь, я чувствовал благодарность… не знаю, судьбе, или Богу, или чему-то еще за такое везение. И решил помочь людям, испытывающим трудности с жильем, но у меня не очень получилось. Это гораздо сложнее, чем кажется, — убедить людей принять деньги. Пока мне удалось только оплатить операцию на сердце одному мальчику.
— Это не относится к трудностям с жильем, — заметила Франческа.
— Нет, это было единственным исключением. Кроме того, в качестве кандидатуры я рассматриваю невестку своего уборщика, у которой случился нервный срыв из-за постоянного шума в квартире, где она живет. И мне удалось уговорить на ссуду молодую супружескую пару с низким доходом.
Мартин несмело улыбался ей, наклонившись вперед и ожидая одобрения. Франческа беспомощно смотрела на него. Ей пришло в голову, что он, должно быть, не в своем уме. Хотя нет, он просто невинен, он не знает, что родился… Предположим, она отдастся на милость Мартина, расскажет о себе, о том, что Тим — ее любовник и отец Линдси, что они вынуждены жить в еще худших условиях, чем те люди, о которых он говорил? Нет, у нее не хватит смелости. Это невозможно. Мартин снова наполнил ее бокал.
— Вот я тебе и рассказал. Не хочу иметь от тебя никаких секретов. — Будто признался в каком-то немыслимом извращении, подумала Франческа. — Но дело в том… понимаешь, я был полным идиотом. Волновался, как купить дома для других людей, переживал, где ты будешь жить, когда уйдешь от Рассела, — но до вчерашнего вечера мне не приходило в голову, что мне не нужно продавать свою квартиру или брать ипотеку. За вычетом того, что я собираюсь подарить, у меня остается пятьдесят тысяч. Моя половина выигрыша.
— И в чем же состоит твоя чудесная идея? — осторожно спросила Франческа.
— Купить квартиру для тебя и Линдси. — Он умолк, но Франческа ничего не ответила. — Я хочу сказать, это решит все проблемы, правда? У Линдси будет своя комната, Рассел не сможет тебя обвинить в безнравственности, а через два года мы продадим обе квартиры и купим дом. Как тебе? Я не собираюсь ставить никаких условий, Франческа. — Мартин улыбнулся и взял ее за руку. — Я только надеюсь, что иногда смогу оставаться у тебя, и я буду самым счастливым человеком в мире, если ты выберешь квартиру недалеко от моей.
— Таким образом, в субботу мы займемся осмотром квартир. Он уже на седьмом небе, выбирает цветовую гамму и беспокоится о каких-то кубических футах, — сообщила Франческа Тиму.
— Мисс Урбан всегда была очень домовитой. Какому-то парню повезет, и она станет ему прекрасной женой… Что вы ели?
— Кнели из лобстера, жареного фазана, печеный картофель, брокколи, жареные в масле грибы, спаржу и какое-то суфле с шартрезом[42] и сливками.
— Ты должна была попросить бумажный пакет и сказать, что хочешь взять немного домой для престарелого родственника.
Франческа хихикнула. Она села на колени к Тиму, вынула у него изо рта сигарету и затянулась.
— Но если серьезно, Тим, что делать после того, как он купит мне квартиру? Я не буду в ней жить. Но не могу придумать другого способа выпутаться из этой ситуации, кроме как прямо сказать, что не уйду от мужа.
— Предположим, я попрошу подождать всего две недели? До понедельника, двенадцатого февраля? Если он собирается купить моей сладкой малышке любовное гнездышко, ему придется его обставить, так? В наши ужасные времена на мебель и все остальное уйдет никак не меньше пяти кусков.
— Он сказал, что я могу взять плетеные кресла из его гостиной.
— Вот злодей! — воскликнул Тим. — Но ты ведь на это не согласишься, правда? Ты слишком благородна. На тебя следует потратить пять тысяч в «Хилз»[43].
— Милый. — Франческа зевнула во весь рот. — Я постараюсь, сделаю все, что смогу, но ни минутой позже двенадцатого февраля.
Глава 14
Франческа не знала, то ли остановиться на первой квартире, которую они посмотрят, в надежде пораньше вернуться домой, то ли сделать вид, что ее ничего не устраивает, чтобы до назначенного срока дело не сдвинулось с мертвой точки. Однако ей не пришлось делать ни того, ни другого, поскольку Мартин был твердо убежден, что в практических делах решающее слово принадлежит мужчине. В данном случае, а также во всех вещах, серьезнее выбора одежды или блюд в ресторане, он считал само собой разумеющимся, что решения принимает он, а ее одобрения спрашивал исключительно из вежливости.
Два дня после их ужина в «Мирабель» Мартин обзванивал агентов по продаже недвижимости, изучая особенности каждой выставленной на продажу квартиры в районе Хайгейт и Крауч-Энд, и уже посмотрел несколько штук. Результатом стал короткий список, который затем еще сократился, а к субботнему вечеру в нем остался один пункт. Квартира, о которой шла речь, была не так близко от Кромвелл-корт, как хотелось Мартину, но во всех остальных отношениях подходила как нельзя лучше, и он решил, что на этот небольшой недостаток можно не обращать внимания.
Франческа не ждала от себя ни энтузиазма, ни отвращения. Она думала, что ей будет просто скучно. Но, переступив порог квартиры, очень удивилась своим чувствам. Она никогда не жила в просторном, элегантном или даже просто привлекательном доме. Сначала это была квартира в особняке в Чизике — большая, холодная, с преобладанием темно-коричневых тонов, потом меблированная комната на Шепердс-Буш, потом маленький домик Рассела, потом подвал в пустующем доме, где она жила с мужчиной, который пришел на смену Расселу, потом три комнаты в Страуд-Грин. Дом для Франчески всегда был местом, где она могла укрыться от дождя, где имелся стол, чтобы за ним поесть, и кровать, в которую можно забраться с тем, кто ей нравится. Но тут все было иначе. Пятый этаж, пентхаус, Суон-Плейс, Стэнхоп-авеню, Хайгейт — это совсем другое дело.
Гостиная была очень большой, а в ту часть, которая предназначалась для столовой, вела арка. Натоплено так, что Франческе стало жарко даже в тонкой куртке — тут можно ходить голой. Выглянув в окно с зеркальными стеклами, выходящего на горбатые улочки, пятна зелени и заснеженные крыши, а затем осмотрев бледно-голубую кухню и пастельную абрикосовую ванную, женщина подумала, что ей понравилось бы тут жить, очень понравилось. Ей было до слез жаль, что это невозможно или что за это пришлось бы заплатить слишком высокую цену. Потому что ей… очень хотелось. И Линдси понравилось бы, и Тиму тоже, хотя насчет него никогда нельзя знать наверняка. Ужасно, что жить в этой квартире можно только в качестве содержанки старомодного Мартина… Интересно, сколько она может стоить?
— Что скажешь? — спросил Мартин, когда они вернулись в машину.
— Красивая.
— Я рад, что тебе понравилось, дорогая, потому что, хоть ты и вправе назвать меня своенравной свиньей и олицетворением мужского шовинизма, я уже сказал агенту, что покупаю квартиру, и внес залог.
— А что бы ты делал, — с любопытством спросила Франческа, — если бы мне не понравилось?
— Я знал, что тебе понравится. Я тебя уже довольно хорошо изучил.
— Сколько она стоит, Мартин?
— Сорок две тысячи фунтов.
Франческа умолкла. Когда она представляла такую сумму, в голове у нее все путалось и плыло. Мартин сказал, что это выгодная инвестиция, сегодня лучше всего вкладывать в недвижимость, и перед тем, как они поженятся, он продаст обе квартиры и купит дом. Рынок недвижимости, как ему сказали, весной ждет новый крутой подъем. Если повезет, обе квартиры принесут неплохую прибыль.
Они вернулись на Кромвелл-корт, где у Мартина к чаю были шоколадные эклеры и торт «Баттенберг». Франческа отдала должное и тому и другому. Ужасно жаль, что Мартин ее ни капельки не привлекал. Если бы он ей хоть немного нравился, ради этой чудесной квартиры она смогла бы вытерпеть скуку, от которой сводило скулы, бухгалтерские разговоры и напыщенность. Но Мартин ей не нравился совсем, что на самом деле было странно, потому что, подобно Тиму, он был высоким и темноволосым, хотя и не таким красивым, но моложе и чище и без этого вездесущего запаха сигарет «Голуаз». Франческа с некоторым сожалением размышляла о странностях сексуального влечения, а Мартин в это время читал ей лекцию о владении недвижимостью, о регистрации земельных участков, о гербовом сборе, о проверке сделок и о секретах составления нотариальных актов о передаче имущества.
Франческа съела еще один шоколадный эклер. Мартин был из тех мужчин, кому даже в голову не придет отправиться в постель посреди дня, — он посчитал бы это извращением. Она позволила ему держать ее руку, лежавшую на диванных подушках.
— Наверное, пройдет не один месяц, пока ты станешь собственником квартиры? — спросила женщина.
— Вовсе нет. Понимаешь, я плачу наличными. Мой друг Норман Тремлетт — ты встречалась с ним здесь — в понедельник проверит сделку. Я уже советовался со своим адвокатом — еще один друг, мы вместе учились в школе, и он говорит, что при условии положительных результатов контракт может быть готов к подписанию в понедельник следующей недели, двенадцатого февраля. Тогда я как можно быстрее завершу сделку, скорее всего, за три недели, и ты сможешь переехать.
Франческа вспомнила, сколько трудностей и препятствий встали у них с Расселом на пути, когда они попытались купить дом. Первые два, которые они выбрали, были проданы через их головы, пока жилищно-строительный кооператив раздумывал, давать ли Расселу ипотеку. Получение ссуды на тот дом, куда они в конечном итоге переехали, заняло несколько месяцев, почти год, наполненный надеждами и разочарованиями. Разумеется, у них не было ни денег, ни кучи друзей. Но это уже не имело значения, это уже принадлежало истории — прошло десять лет, унесенных в вечность океаном воды под мостом. Франческа улыбнулась Мартину.
— А как насчет мебели, милый?
— Я подумал, что следовало бы составить отдельный договор с владельцем насчет ковров, занавесок, мебели в спальне, холодильника и плиты. Он согласен продать. Конечно, если ты хочешь чего-то особенного, в следующую субботу мы можем вместе поехать по магазинам.
Есть ли смысл ждать 12 февраля? Нет, за исключением того, что она пообещала Тиму. Похоже, Мартин считал само собой разумеющимся, что теперь она будет каждый вечер проводить с ним. Франческа заметила, что пока живет с Расселом, она не может каждый день вечером уходить из дома и поручать Линдси заботам мужа. Возможно, ей удастся выкроить еще один день недели, кроме понедельника…
— Я хочу познакомить тебя с моими родителями, — сказал Мартин.
Франческа настаивала, что в шесть поедет домой, а Урбан настаивал, что отвезет ее. В этот раз он не стал высаживать ее в ста ярдах от дома, а остановился прямо перед номером 54 и стал ждать, пока она войдет внутрь. Франческа стояла у белых железных ворот и нетерпеливо махала рукой, чтобы Мартин ехал, а он сидел в машине, отказываясь уезжать, пока она не войдет. Через несколько секунд Франческа поняла, что это бесполезно. Либо нужно сделать так, будто она входит в дом, либо выходить из игры.
В холле горел свет, но остальные окна были темными. Франческа откинула щеколду белых ворот и быстро пошла к боковому входу, деревянной двери в шестифутовом заборе. Сумерки сгущались, но было еще не совсем темно. Франческа храбро взялась за ручку деревянной двери, а когда та повернулась, толчком открыла дверь и очутилась на узкой бетонной полоске заднего двора. Было бы ужасно, подумала она, хотя и довольно забавно, если кто-то увидит ее крадущейся по двору и вызовет полицию. Через какое-то время Франческа услышала, как отъезжает машина Мартина, после чего открыла дверь, поспешно выскочила со двора и бросились бегом по боковой улице, на которую выходил сад дома номер 54.
И только во время следующей встречи женщина узнала, что Мартин вернулся, «чтобы посмотреть, все ли с нею в порядке». Как из машины на улице можно было определить, в порядке она или нет, Мартин не уточнил. Но, сидя там, он видел, как из дома вышел Рассел Браун и направился в сторону Колдфолл-Вуд.
Первым делом Урбан рассказал ей, что был так счастлив из-за новой квартиры и их будущего, что решился (как он сам выразился) на рискованное предприятие и нанес визит мисс Уотсон. Там, в доме ее работодателя на Херст-авеню, он объяснил то, что, вероятно, не сумел объяснить в письмах, и убедил пожилую даму в своих добрых намерениях. В слезах и в некоторой растерянности она согласилась взять десять тысяч фунтов, на которые купит маленький стандартный домик в одном из городов Линкольншира, где живет ее замужняя сестра.
— Таким образом, потрачены уже двадцать пять тысяч. Как ты считаешь, не будет ли неправильным с моей стороны, если я отдам еще двадцать, а не двадцать пять? Понимаешь, на твою квартиру придется потратить больше, чем я думал.
Франческа абсолютно искренне сказала, что не считает, что это будет неправильно. Каждый раз, когда Мартин говорил о своем намерении подарить деньги людям, которых она не знала и знать не хотела, приходилось отворачиваться, чтобы он не видел отвращения и растерянности на ее лице. Она повернулась к нему спиной и стала выбирать красные тюльпаны и синие ирисы из ваз на полу, чтобы сделать букет для его матери.
— Я должен сказать тебе кое-что еще. Я видел Рассела.
Франческа медленно повернулась, не выпуская из рук цветы. Мартин улыбался торжествующей улыбкой.
— Он ждал тебя, чтобы уйти самому, правда? Должен признаться, я испытал странное чувство, когда его увидел. Он выглядит старше своего возраста, тебе не кажется?
— Не знаю, Мартин.
— Больше, чем на тридцать пять, я думаю. Тебе нравятся кроличьи шубы на мужчинах? В этом сезоне последний крик моды. Могу купить себе такую.
— Значит, Рассел был в кроличьей шубе? — осторожно спросила Франческа.
— Когда я его увидел, то вспомнил, что он с тобою сделал, и мне захотелось выйти из машины и ударить его. Разумеется, я сдержался. Подумал, что ты очень расстроишься. Он пошел в сторону парка или Норд-Серкулар.
— У него друзья на Коппетс-лейн, — подтвердила Франческа.
Захватив цветы, они вышли к машине.
— Я немного рассказал родителям о тебе. Боюсь, пришлось чуть-чуть погрешить против истины. Мне показалось, что так будет разумнее.
Ложь зашла уже так далеко, подумала Франческа, что признаться во всем сегодня представлялось невозможным.
— Я дал им понять, что ты уже не живешь с мужем, — сказал Мартин. — Назвал тебя своей невестой.
— Тогда мне нужно кольцо, — заметила Франческа.
— Боюсь, ты не будешь его носить, как не носишь обручального кольца Рассела. Или я должен его купить после твоего развода, чтобы ты надела его в бюро регистрации браков?