Когда Диана присмотрелась к своим соседям, ей самой захотелось кричать и плакать.
Олежка, Олег, где же ты?!
7
Олег возвращался на войну снова и снова.
Утром он порезал щеку, пока брился. Маленькая красная капелька проступила рядом с парой легких, уже подживших царапин, оставленных вчера ногтями разлюбезной Дианки, и Олег подумал: зачем? Зачем он ей что-то пытается запрещать, как-то ее контролировать? Стоило ли получать ранение, восстанавливаться несколько месяцев в госпитале, демобилизоваться, добиваться высшего образования, трудиться в поте лица и достичь успеха на «диком» российском рынке, чтобы сейчас, спустя столько лет, вновь продолжать войну — но уже с любимой женщиной?
Да, ему очень не нравилась эта ее «идея фикс» с посещением военной базы где-то в лесной глухомани, далеко за городской чертой. Однако что он имеет теперь, попытавшись высказать свое «вето»? Ссору с взаимными обвинениями, глупое и жалкое ощущение «брошенности» и — еще большее беспокойство за Диану.
Олег так привык просыпаясь чувствовать тепло ее тела рядом… Вчера он напился, когда она ушла, громко хлопнув дверью на прощанье, всем своим видом демонстрируя абсолютную независимость. И ведь хотел остановить ее, крикнуть «да я же люблю тебя, дура!», но вместо этого — выпил в одиночестве бутылку водки и банально вырубился. Хорошо хоть голова поутру не болела, спасибо тренированному, закаленному организму — о бурно проведенном вечере свидетельствовала только чуть припухшая кожа под глазами, да эти царапинки.
Ее мобильный телефон был выключен и он терялся в догадках весь день — где она, с кем, чем занимается?
Олег понимал, что первой Диана не позвонит. Гордость — не это ли всегда его и привлекало в этой девушке? А еще свойственная ей ирония, ум, и та самая независимость во взглядах и решениях, на которую он сам вчера покусился.
«Дурак», — подумал Олег. Был бы умней, просто составил бы компанию в поездке, и сейчас не нервничал бы так сильно из-за нее. И за их отношения волноваться бы не пришлось…
Позвонив заместителю с домашнего телефона, он сообщил, что сегодня в офис не приедет. У него были дела поважнее. К обеду Олег принял решение: одевшись, он выбежал из дома, сел в джип и отправился прямиком в редакцию.
Там подтвердили его худшие ожидания.
— Диана на задании, Олег Петрович. Разве она вам не сказала? — в маленькой комнатке, выполнявшей функции редакторского кабинета воняло сигаретным дымом. Сама редакторша — маленькая пухленькая женщина с неприятным писклявым голоском, имя которой он от волнения позабыл, — попивала растворимый кофе из соответствующей размерам хозяйки миниатюрной чашечки и хитро косилась в его сторону.
— Говорила, — процедил Олег. — Но… мы поссорились, и я беспокоюсь. Всерьез беспокоюсь за нее.
— Да ну что вы, ей богу, ничего с ней не случится! Дианочка весьма самостоятельная особа, из тех, что умеют о себе позаботиться.
«Ну конечно!», — хотелось ему плюнуть в сторону висящего на стене рекламного плаката «Аномалии». — «Разве вас тут волнует, что с ней может произойти! Послала девчонку черт знает куда, черт знает за чем, а сама тут сидит, кофеи распивает да сигаретки покуривает!»
Но, сдержавшись, вслух он сказал:
— Ее телефон почему-то выключен. Вам это не кажется странным?
Редакторша улыбнулась. Зубы у нее оказались испачканы следами кофе.
— Может быть, села батарейка. Или… — она окинула его взглядом, в котором читалась смесь сочувствия и плохо скрываемого за ним удовлетворения, — вы ведь сами сказали, что поссорились с ней?
Олег не был глупцом. Он прекрасно понял, что эта женщина хотела ему сказать. «Девушка бросила тебя и отключила телефон специально, чтобы ты не мог дозвониться». Если бы было так, если бы он точно знал об этом, у него на душе стало бы намного легче.
— А вы не подумали, что телефон у нее могли отнять?! — возмутился Олег. — Кроме того, есть и худшие варианты. Что вам известно о военной базе, на которую она отправилась?
— Ничего, кроме того, что она хорошо охраняется. Собственно, это была идея самой Дианы: выяснить что там к чему. У нас это называется «провести журналистское расследование».
— А когда я служил в армии, это называлось «лезть не в свое дело», — отрубил Олег. — Ни вы, ни Диана не представляете, насколько это может быть опасно.
Редакторша помолчала. Олег терпеливо ждал, когда она поразмыслит над его словами и примет решение, хотя ему и казалось, что каждая минута на счету. Наконец, она поставила чашку на стол и наклонилась ему навстречу:
— Вот что. Я вам скажу, где расположена эта база, и даже карту вам набросаю, как туда проехать. Но только не рассказывайте Диане, что это я… сообщила. Ладно?
— По рукам, — кивнул Олег и приготовился внимательно слушать.
8
«Стоп», — сказала себе Диана. Не волноваться. Не паниковать. Держать себя в руках. Это какая-то нелепая ошибка, чья-то провокация, крайне неудачная шутка господ военных. С ней такого точно произойти не может! Как говорится, не в этой жизни…
Диана глядела в свое отражение в стекле. Непослушные черные локоны все столь же эффектно обрамляли овал лица с правильными чертами. Даже повязка на лбу и полное отсутствие косметики не могли по-настоящему испортить гармонии этого лица. Диане хотелось разрыдаться.
«Красота спасет мир»? К черту, Федор Михалыч! Кто спасет саму красоту?..
Когда в коридорчике между стеклянными клетками, в одной из которых оказалась заперта ее красота, появились две фигуры в белых халатах, Диана посмотрела на них с надеждой. Врачи? Это же, черт побери, что-то вроде госпиталя, да? Ее просто положили для обследования и сейчас, несомненно, идут сюда, чтобы сказать «все в порядке», извиниться за доставленные неудобства и выпустить из заключения.
Но по мере того, как люди приближались, огонек ее надежды все больше и больше угасал, а внутри, готовое в любой момент возродиться, притаилось холодное отчаяние.
Впереди шел пожилой доктор в маленьких круглых очках на горбатом носу. Его лицо показалось Диане знакомым и, чуть напрягшись, она вспомнила: именно этот старичок разговаривал с солдатами возле казармы, мимо которой проезжали (час? день, два, неделю тому назад?) они с…
Капитан шел чуть сзади. Халат совсем на нем не смотрелся, тем более, что правая пола характерно топорщилась у пояса: пистолет.
Доктор что-то сказал в металлическую коробку, непонятно как прикрепленную к стеклу с недоступной для Дианы стороны. «Замок, реагирующий на речь», — догадалась журналистка, когда прозрачная стена вдруг завибрировала, и часть ее вдруг плавно ушла в пол аккурат перед капитаном.
Максим Иваныч вошел внутрь. Следом проскользнул доктор.
— Только без глупостей, гражданка Самарина, — предупредил капитан, доставая оружие.
— Это вы мне говорите о глупостях? — с трудом улыбнулась Диана. Суровое выражение лиц посетителей ей совсем не нравились.
— Именно, что вам. Или вы думаете, я до сих пор остаюсь в неведении о месте вашей работы? О настоящем месте.
Прекрасно! Лучше не придумаешь, блин… Поймана с поличным на секретном объекте и заперта в камере из стекла, как какая-нибудь подопытная мышь!
— Что же меня ждет? Судебное разбирательство? Военный трибунал?
Вперед выступил старик в очках:
— Боюсь, кое-что похуже. Принудительное лечение.
— Позвольте представить, — махнул пистолетом в сторону доктора Максим Иваныч, — наш главный специалист. Разработчик, теоретик и практик лепры-икс-на-два, доктор биологических и каких-то там еще наук — Арсений Дмитриевич Померанцев.
— Интересная фамилия. А что значит «разработчик»?
— Не важно, — поморщился доктор. — Я бы на вашем месте думал сейчас о другом.
— О чем же? О принудительном лечении? — Диана осторожно потрогала бинт на голове. — Сначала калечим — потом лечим, да, мужчины?
— Похоже, желтая пресса даже и не представляет, в какой переплет попала, — усмехнулся капитан. — Арсений, почему бы тебе не заняться тем, для чего ты сюда пришел?
— Да-да. Конечно, — доктор поправил очки, хотя они и так отлично сидели на горбинке носа. — Вы не могли бы раздеться? Мне надо вас осмотреть.
— Еще чего! Да пошли вы оба знаете куда?!
— Боюсь, особого выбора у вас нет, Диана.
В ответ она бросила на капитана поверх направленного в ее сторону ствола взгляд из разряда своих самых испепеляющих и отвернулась с гордым видом. Должны же эти мужланы оценить всю степень нанесенного ей оскорбления?
— Диана, — послышалось сзади. — Вы должны благодарить того бойца, который вас обезвредил. Потому что я бы на его месте выстрелил вам в лицо…
Она задохнулась от возмущения.
Она задохнулась от возмущения.
— …И если вы думаете, что я не смогу сейчас выстрелить вам в затылок — вы ошибаетесь. Это моя работа.
9
— Ну что, удовлетворили свое нездоровое любопытство? И вы еще после этого меня называете больной? — Она набросила на плечи мешковину, не глядя на мужчин.
— Не более чем осмотр, — промямлил старик, в очередной раз поправляя очки. Круглые стеклышки запотели.
— Послушайте, — сказал капитан. — Мы не можем вас выпустить, поскольку вы находились в непосредственном контакте с зараженным. Подобные осмотры будут продолжаться и впредь, хотите вы того или нет. Кроме того, завтра утром у вас возьмут кровь для анализов и так далее, все процедуры на усмотрение Арсения Дмитрича. А насчет нездорового любопытства… никто вас сюда силком не тащил, не так ли?
— Что здесь у вас? По-моему, это не совсем нормальный… лепрозорий. Я права? — Диана усилием воли подавила подкравшийся к горлу истерический смешок: «Кажется, это неправильные пчелы, и они делают неправильный мед».
— У нас здесь — не совсем нормальная лепра, — ответил капитан с мрачным весельем. — До свиданья, Диана.
Чертовы подонки ушли, оставив ее наедине с мыслями и догадками, в истинность которых жутко не хотелось верить.
Научный эксперимент? Биологическое оружие, вышедшее из-под контроля? Это многое объясняло… и было бы жутко интересно для ее читателей.
Она вспомнила солдат, хоронивших странные белые свертки в одной большой общей могиле. Что это было? Или — кто?… Несчастные, которым не повезло узнать слишком много или те, кто, подобно тому странному созданию, пытались вырваться из этой кунсткамеры?
Бежать. Надо бежать при первой же возможности, пока они не превратили ее в такое же мерзкое отвратительное существо, как тот человеко-ящер…
Или как другие, ему подобные, обитатели стеклянных «палат».
10
Это была действительно безлюдная местность.
Олег тащился на своем джипе по дороге, которая об асфальте могла только грезить в далеком детстве времен, наверное, еще царских. Узкая ухабистая, поросшая травой колея петляла вдоль кромки хвойного леса, выглядевшего столь же мощно и неприступно, как крепостная стена. Иногда дорога ныряла в самую чащу, в месиво грязи из земли и гнилой хвои, в котором даже внедорожник рисковал застрять надолго.
Ближе к вечеру он выбрался на опушку. Впереди простиралось изрядное пространство, заросшее травой и кустами поле, а за ним, на горизонте, отчетливо виднелось ограждение, созданное людьми. Олег мысленно поздравил себя с прибытием на место.
Остановив машину, он достал из бардачка бинокль. Кроме бинокля, на заднем сиденье машины, спрятанный под мешковиной, лежал дробовик, а в специальном чехле у пояса висел армейский нож — Олег тщательно подготовился к возможному штурму.
Колея вела через все поле прямиком к воротам в ограде. В бинокль он увидел двоих вооруженных солдат, охранявших вход на территорию Лепрозория. Путь перегораживал полосатый шлагбаум, сбоку примостилась небольшая будка. По прикидкам Олега, там должен был находиться телефон для связи с начальством гарнизона, пульт управления шлагбаумом. Могли там прятаться и еще солдаты — но не больше двух.
Итак, минимум бойцов, с которым ему придется столкнуться в случае штурма — двое, максимум — четверо, все наверняка вооружены. Не самый лучший расклад.
С другой стороны, прикидывал Олег, у него есть преимущество — он на машине. Старик «Хаммер» не подведет, если что случится. Опять же, в его пользу играет эффект неожиданности. Ну и старый спецназовский опыт…
На самом деле, смущало одно: он не мог поручиться в необходимости планируемого штурма. Никаких следов того, что Диана посетила территорию, не было. Там ли она? Что с ней? Может, он и правда слишком уж паникует. Возможно, она сейчас берет интервью у какого-нибудь сержантика, или даже вообще с минуты на минуту с той стороны ограды появиться ее «Нива», держа курс на город, а на сиденье рядом с водительским валяется любимый Дианкин блокнот с черновиками будущей статьи.
Вряд ли, конечно — военные не любят выдавать свои секреты. Или так было во времена его службы? Столько лет прошло, государство изменилось. Говорят, и армия изменилась. Особисты стоят у власти, но это уже не те люди, что когда-то вели «холодные» войны.
«Приятель, ты можешь допустить самую большую ошибку в своей жизни», — шепнул ему внутренний голос. — «Разворачивал бы лучше оглобли! Дома еще осталось немного водки, так почему бы тебе не плюнуть на все и не вернуться к „напитку богов“? К твоему любимому напитку»
И бросить Диану на произвол «зеленых человечков»? Нет, так он поступить не мог.
Олег убрал бинокль и переложил дробовик с заднего сиденья себе на колени. Завел мотор и медленно поехал к воротам.
Стремительно темнело. Близилась ночь.
11
Сейчас Максим Иваныч не испытывал ничего, кроме злости и усталости. А если учесть, что за время руководства в Лепрозории он уже давно привык к двум этим чувствам, практически сроднился с ними, то можно сказать, что и совсем уже ничего не ощущал.
Красный служебный телефон, плотно привинченный грубыми металлическими болтами к стене кабинета, словно издевательски подмигивал ему своей единственной зеленой кнопкой, отвечавшей за звонки столичному руководству.
— Здорово, мудак, чтоб тебя, — поприветствовал Максим Иваныч аппарат, закрыв за собой дверь, и прошел к столу.
Он недолюбливал свое начальство. Особенно тех, кто обычно беседовал с ним по этому телефону. Он насчитал пять или шесть различных голосов. Обладатели некоторых были ему знакомы по прежней службе. Бок о бок с этими людьми он когда-то, еще сопливым мальчишкой, участвовал в спецоперациях под Кандагаром и у Джафета. А ныне кое-кто из его боевых товарищей достиг весьма почетных высот на карьерной лестнице.
Но когда они разговаривали с Максимом Иванычем по красному телефону, то чаще всего выступали в качестве посредников между ним и кем-то еще. Кем-то, чей тихий, но не терпящий возражений голос капитан слышал лишь пару раз за все то время, что возглавлял гарнизон в Лепрозории. Обладателя этого голоса капитан про себя прозвал «москвой». Он представлялся ему высоким гладко выбритым мужчиной средних лет, в омерзительном деловом костюме с каким-нибудь омерзительно подходящим этому костюму галстуком. Капитан испытывал отвращение к голосу москвы. Возможно оттого, что понимал: если что-то случится, тип «на том конце провода» почти наверняка окажется «не причем». Выработанная годами безотказная схема: начальство, санкционирующее нечто не вполне законное, в случае неудачи прикрывается телами «исполнителей». И капитану не нравилось ощущать себя в роли такого прикрытия для человека, который с ним по телефону от силы двумя словами перебросился за все время!
Открыв один из ящиков, Максим Иваныч достал фляжку со спиртом. Привычным движением открутил крышку и с мрачным наслаждением присосался к горлышку. Жгучая жидкость проскользнула в желудок, и там разлилось благословенное успокаивающее тепло.
Его раздражала и собственная несообразительность. То, что он пошел на поводу у этой девчонки, было непростительной ошибкой. И именно эта ошибка давала повод для возмущения старому очкарику Померанцеву.
Ученый также не вызывал у него симпатий. Он терпел выходки этого гражданина только потому, что так приказал голос. Но, будь его воля…
В дверь тихо постучали.
— Войдите! — крикнул капитан, убрав фляжку на место.
Дверь открылась, и в кабинет не столько вошел, сколько вполз с виноватым видом один из солдат. Голова низко опущена, глаза уперлись в дощатый пол, гимнастерка обвисла на безвольном теле, как половая тряпка на швабре.
Максим Иваныч ненавидел свою работу.
— Ну здравствуй, Петров. Дверь-то закрой.
Солдат молча подчинился.
Капитан встал из-за стола и медленно подошел к посетителю.
— Понимаешь, зачем я тебя вызвал, Петров?
Тот кивнул, все также не подымая глаз от пола.
— На старшего смотреть, боец! — заорал, взорвавшись, Максим Иваныч и одним мощным ударом сбил солдата с ног.
— Ты что же, Петров, детство вспомнил, ты решил, что я тебя в угол здесь ставить буду, да?! Встать!!!
Мальчишка начал медленно подниматься, но очередной расчетливый удар — на сей раз ногой, тяжелым армейским ботинком под ребра — заставил его вновь отлететь к стене. Он закашлялся, а широко раскрытые глаза заблестели от слез.
— Ты, еп твою мать, что же думаешь — мы тут, на территории, бабочек что ли ловим?! — еще одним пинком капитан разбил солдату губы и сломал нос.
— Встать, сука! — он выхватил из кобуры оружие.