Порядок фотографий примерно соответствует изложению родословной в первой части, но отчасти нарушается, поскольку на многих из них изображены сразу несколько членов семьи, рассказ о которых ведется по отдельности поочередно. Кроме того, иногда смещается временной порядок – просто в силу разной ориентации кадра (горизонтальная и вертикальная), отчего не всегда удается расположить их на листе последовательно. Однако при необходимости всегда можно разобраться по подписям, где точно указано, кто именно изображен на каждой фотографии. Добавлены также переснятые заметки из газет, хотя и не все: пара статей с портретами деда Александра (хотя в архивах их много) и статья про деда Алексея (опущены статьи о музее-подлодке). Нет никаких фотографий дяди Сергея и брата Сергея, хотя они порой упоминаются в тексте, но полной картины их судьбы пока нет.
Акцент сделан на наиболее ранние фотографии, поскольку их меньше всего, тогда как из поздних произведена тщательная отборка, ведь их огромно количество. Более того, историческую ценность они будут иметь еще спустя полвека, а пока это личное. Точно также дается всего несколько моих детских фотографий, поскольку в молодости я старалась все уничтожить и ничего не фотографировала до 33 лет (2004 год), где и завершается этот том.
Николаевские солдаты (один из них – прапрадед Николай)
Приговор прапрадеда Николая о разделении на два дома (1880 г.)
Пропуск прадеда Василия на оружейный завод
Дед Александр в детстве с родителями и бабушкой (нач. XX в.)
Дед Александр в школьном возрасте с матерью и бабушкой
Разрешение прадеда Александра на въезд в революционный Петроград (1917) (наружный и внутренний развороты)
Статья и фото деда Александра в газете «Псковский набат» (1 ноября 1925)
Фото деда Александра в газете «Псковский пахарь» (29 янв. 1926)
Дед Александр (сидит) на военных сборах (1927) и (сидит в центре) в Карамышево Псковской области (1930)
Дед Александр (слева) – зампредседателя месткома СТС
Удостоверение деда Александра – кандидата в члены президиума (1931)
Статья и фото деда Александра – управляющего конторой «Заготлён» в газете «Знамя колхозника» (10 февраля 1933)
Пропуск деда Александра на свободный выход из изолятора
Дед Александр (слева) на Финской войне
Дед Александр (слева) – в память о боях на реке Тойпален Иоки (24 февраля 1940)
Дед Александр (справа) – сержант на Финской войне
Дед Александр – управляющий в «Главвторцветмете» (фев. 1962)
Дед Александр (в центре) – Всесоюзное совещание «Главвторцветмета» (15 января 1979)
Дед Александр с матерью в деревне на Псковщине (~ 1920-е)
Предположительно, родители бабушки Розы (прадеды автора). Надпись на обороте рукой бабушки Розы: «Умерла мама. 28 декабря 8 часов утра» (год не указан)
Бабушка Роза в молодости (без даты)
Дед Александр (сидит справа) и бабушка Роза (стоит) – Бюро комсомольской ячейки г. Острова Псковской области (авг. 1928)
Дед Александр и бабушка Роза (декабрь 1929)
Дети Володя и Тоня, погибшие в блокаду Ленинграда зимой 1941-42 гг. (довоенное фото 12 июля 1939) Четвертый и единственный оставшийся в живых ребенок – мой отец (послевоенное фото 6 января 1946 года)
Дед Александр и бабушка Роза (после войны)
Отец с родителями (июнь 1953)
Отец с родителями на даче (примерно 1959-60)
Прадед Арсентий Лукич Царёв в Петрограде (без даты) – отец моего деда Алексея Арсентьевича по материнской линии предков
Прапрадед Лука – дед моего деда Алексея Арсентьевича Царёва Прабабушка Мария Савельевна (слева) – мать моего деда Алексея
Дед Алексей до войны в Ленинграде (1935) и вместе с младшей сестой Евдокией
Евдокия Арсентьевна Царёва – младшая сестра деда Алексея с мужем полковником Григорием (послевоенные фотографии)
Павел Арсентьевич Царёв – старший брат деда Алексея, на комсомольской и партийной работе (до войны).
Павел Царёв в Ленинграде (2 июля 1929) и с женой у фонтана в Петергофе (7 июня 1932)
Павел Царёв с женой (1932) и друзьями (слева) до войны
Павел Царёв после войны (1947) и с дочерью (1961)
Дед Алексей с братом Павлом в Усть-Славянке (родовое гнездо) Павел Арсентьевич Царёв в пожилом возрасте
Дед Алексей Арсентьевич Царёв (1939)
Дед Алексей на Кировских Островах после боевого похода (Ленинград, 3-18 ноября 1944)
Дед Алексей (крайний справа) – фото военного времени
Дед Алексей во время войны и в конце войны (г. Либава 19 октября 1945)
Дед Алексей (сзади) на островах Кирова в Ленинграде (1944) Дед Алексей с боевыми друзьями (фото жене на память)
Боевые друзья деда Алексея (без него) в июле 1943 г.
Экипаж подлодки «Лембит» без деда Алексея (был в госпитале)
Дед Алексей – фото военного времени
Пропуск деда Алексея на подводную лодку «Лембит» (1941)
Дед Алексей с наградами.
Дед Алексей – фото с Доски Почета завода им. Коминтерна
Удостоверение деда Алексей – Управляющий делами Народных судов Октябрьского района города Ленинграда (период работы: 1947–1953)
Дед Алексей с дочерью и сыном на демонстрации (сер. 1950-х)
Дед Алексей (второй справа) на демонстрации (7 ноября 1960)
Дед Алексей (4-й слева) на встрече с боевыми друзьями (1965)
Дед Алексей (в центре) на встрече с боевыми друзьями (Кронштадт, 1970)
Дед Алексей с боевыми друзьями в корпункте «Известий» (1970)
Дед Алексей (второй справа) в президиуме собрания ветеранов
Дед Алексей (в центре). Надпись на обороте: «Тов. Цареву A.A. на память от [капитана] Матиясевича (9 мая 1965, Кронштадт)».
Дед Алексей (2-й справа) на открытии музея «Лембит» (1985)
Дед Алексей у своего торпедного аппарата на открытии музея подлодки Лембит (Таллин, 1985)
Дед Алексей (7-й справа) на открытии музея «Лембит» (1985)
Дед Алексей (3-й слева) на открытии музея «Лембит» (1985)
Дед Алексей с сыном Сергеем на подлодке «Лембит» (1985)
Дядя автора Сергей Алексеевич Царёв в армии (1969) и в пожилом возрасте со своим внуком (2000-е)
Прабабушка Ариша и прадед Захар (до войны)
Прабабушка Ариша и ее сын Фёдор Брыль (после войны)
Фёдор Захарович Брыль – брат-близнец бабушки Евдокии на фронте (без даты) и перед гибелью (1955); с семьей (1951)
Похороны подполковника Фёдора Брыль в Закавказье (1955)
Похороны подполковника Фёдора Брыль в Закавказье (1955)
Похороны подполковника Фёдора Брыль в Закавказье (1955)
Похороны подполковника Фёдора Брыль в Закавказье (1955)
Вдова с сыном Фёдора Брыль на его могиле в Закавказье (1955)
Фото на память сестре Евдокии от Фёдора Брыль (Венгрия, 1944) Бабушка Евдокия с боевой подругой в МПВО (после войны)
Бабушка Евдокия (вторая справа) в начале Блокады (28.09.1941),
в МПВО (в центре верхнего ряда) во время Блокады (01.05.1943)
Бабушка Евдокия (крайняя слева во 2 ряду) в батальоне ПВО.
Бабушка Евдокия (крайняя справа в 1 ряду) в батальоне ПВО.
Красноармейская книжка бабушки Евдокии (1943)
Партийный билет бабушки Евдокии (с 1945).
Вдова с сыном Фёдора Брыль на его могиле в Закавказье (1955)
Фото на память сестре Евдокии от Фёдора Брыль (Венгрия, 1944) Бабушка Евдокия с боевой подругой в МПВО (после войны)
Бабушка Евдокия (вторая справа) в начале Блокады (28.09.1941),
в МПВО (в центре верхнего ряда) во время Блокады (01.05.1943)
Бабушка Евдокия (крайняя слева во 2 ряду) в батальоне ПВО.
Бабушка Евдокия (крайняя справа в 1 ряду) в батальоне ПВО.
Красноармейская книжка бабушки Евдокии (1943)
Партийный билет бабушки Евдокии (с 1945).
Бабушка Евдокия – судебный исполнитель Народного суда Фрунзенского района (1951) и судебный заседатель (справа) в Ленинграде (1953)
Бабушка Евдокия (слева) с мужем и своей племянницей (1959) Мать автора – первокласница в Ленинграде (1956) Любовь Царева (справа вверху) в 1-г классе 371-й школы
Бабушка Евдокия со своей матерью Ириной (моя прабабушка) и детьми (справа моя мать) в деревне на Псковщине (1951). Бабушка Евдокия (крайняя слева) с дедом Алексеем и родственницами (Ленинград, 1960)
Бабушка Евдокия (внизу справа) с детьми (мои мать и дядя) и родственниками (крайняя слева – прабабушка Ирина) в 1950-е.
Бабушка Евдокия и дед Алексей (Ленинград, середина 1960-х)
Бабушка Евдокия (справа) и дед Алексей с дочерью – моей матерью (Ленинград, середина 1960-х)
Бабушка Евдокия у мемориала блокадникам (Ленинград, 1990-е)
Статья про деда Алексея из газеты «Вперед» (30 сентября 2000).
Продолжение статьи про деда Алексея «Служил моряк в подводном флоте» из газеты «Вперед» (30 сентября 2000).
* Следует читать колонки по вертикали на обеих вырезках
Отец (крайний слева в первом ряду) в 5 классе 181 школы Ленинграда (1955)
Мать-пионерка в 4 классе 358 школы Ленинграда (1959)
Мать-комсомолка в 14 лет – фото с членского билета (1961)
Отец (справа) – работа над курсовиком на 3-м курсе ЛЭТИ (1963)
Мать на защите дипломного проекта (1977)
Выпускники 16 группы ЛЭТИ: отец – второй слева (1966)
Отец после сдачи госэкзаменов (1965)
Отец на озере – Псковщина (осень 1968)
Отец и мать – регистрация брака (Ленинград, 07.09.1968)
Отец и мать – регистрация рождения первого сына (сент. 1969)
Семья автора (слева) – мать и отец со старшим братом (справа)
Отец (слева) празднует 10 лет окончания института ЛЭТИ (1976)
Отец на доске почета НИИЭФА им. Ефремова (середина 1970-х)
Мать на досках почета НПО «Вектор» (1978 и 1987)
Отец на работе в НИИЭФА-ЭНЕРГО (2003)
55-летний юбилей матери (рядом – отец) в НИИЭФА (2002)
60-летний юбилей отца (справа – мать) в НИИЭФА (2003)
Автор в детстве:
Ленинград (1976) – 5 лет;
Черное море (1982) – 11 лет;
Псковщина и Таллин (1986) – 15 лет
Поездка по Прибалтике (15 лет):
Рига (смотровая площадка)
Кохтла-Ярве (в дороге)
Аблинга (мемориал)
Детство и отрочество (1971–1988)
Воплощение (1971–1974)
Влияние прошлых жизней
Понятие кармы настолько тонкое, что заключения вроде «вы были принцессой в прошлой жизни» меня саму умиляют. Впрочем, подобных заключений в мой адрес было сделано много разными видящими – «советник брата-царя», «духовный учитель в народе», «известный писатель» или же просто «очень древняя душа». К моим собственным трансгрессиям в паранормальный период, которые толковались как кармические, относились некие храмовые сцены, причем храм едва ли принадлежал известным мировым религиям. Впрочем, некое узнавание позже произошло у меня в Непале, когда самолет впервые снижался над Катманду – и ступа почти в центре города посреди долины-амфитеатра сильно напомнила мне мои кармические воспоминания во время ранних паранормальных опытов юности. Как бы то ни было, а нынешний облик всякого человека уже сформирован совокупностью опыта.
Условия рождения
Итак, как очевидно из всей предыдущей родословной, для моей духовной реализации были выбраны более чем странные время и место, иначе не скажешь. Судите сами, 1971 год – самый консервативный период Советского Союза с еще непререкаемым материализмом. Ленинград – монумент 900 дней фашистской блокады, ранее Петроград – город трех революций, исходно Санкт-Петербург – новая столица России как «окно в Европу». Призрачный город, построенный на болоте – в вакууме, негодном для жизни, по искусственному плану (лучшими инженерами и архитекторами), для воплощения которого легло костями много простого народа. Эта сущая «апология страдания» скоро стала культурной столицей, но и истоком «достоевщины», наложившим отпечаток на всю мою бунтовскую и мученическую юность.
Болезнь и кризис
Итак, я родилась в неподходящее время в неподобающем месте по контрасту со своими врожденными устремлениями. Шок личности выражался в хронической болезни воспалением легких
– я буквально задыхалась в мокротах. Кризис наступил в 3 года: когда ситуация стала почти фатальной, меня забрали в больницу, не допуская даже мать. Там я стоически молчала, хотя уже умела говорить, а выписали меня в новом отчуждении – я закатывала истерики, когда мать пыталась подойти ко мне, равно как и когда она начинала отходить. Классика психоанализа. Такой ребенок был непригоден для детсада, и меня отправили к деревню.
Детство на хуторе (1974–1978)
Становление автора в глухой деревне
В ссылке я провела все детство – несколько лет до школы, впрочем, помню их смутно. Дед купил дом на окраине отдаленой деревни, так что оттуда видны были только несколько крыш на горизонте. В традиционной хате кирпичная печь занимала едва ли не четверть пространства, а вокруг простирались поля и леса с озерами. Изоляция была почти полная – никакого телевизора, плохенькое радио, редкие газеты с выцветшими однообразными новостями. Ближайшие соседи были одинокими стариками без детей, и мне не вспоминаются никакие игрушки. Моими друзьями были две большие охотничьи собаки и полдюжины кошек. Вокруг царствовала русская природа, затягивающая в созерцание.
Покой дома нарушали порой пьянки деда, затягивавшиеся глубоко заполночь. Дед был героический – выпивать было за что. Прослужив десять лет в подводном флоте, он прошел три войны, сражался за блокадный Ленинград на легендарной подлодке «Лембит», которая стала музеем в Таллине. Капитану присвоили звание героя Советского Союза, и он написал книгу «По морским дорогам», где упоминал и деда – командира торпедной установки. Алкоголь входил в паек подводников для снятия стресса… Десятилетия спустя, выпивая, он снова оказывался в гуще сражений, мешая ярость со слезами. Будучи трезвым, он много курил, шагал по хате и декламировал.
В таком одиночестве я научилась читать в четыре года, и мне собирали книги со всех деревенских чердаков – волшебные сказки и военные повести. Первые гармонировали с природой, а вторые усугубляли драму дедовских воспоминаний. Мистицизм смешивался с баталиями… Поскольку говорить было не с кем, я принялась писать и еще до школы стала автором кучи сочинений в толстых тетрадях. Писать было о чем: деревенская жизнь была по-своему драматичной. Дед ходил на охоту, соседи-старики ругались, вьюги заметали все тропинки и тому подобное. Так мое общение с собой с раннего детства шло через чтение и писание. В общем, когда меня привезли поступать в городскую школу, я уже была сформированным интровертом и аутсайдером.
Искра самосознания
Было мне тогда примерно 5–6 лет. Зима выдалась холодной, а тьма наступала ранним вечером. Почти все время я сидела в хате на печке и лишь иногда выходила покататься со снежной горы. В тот вечер дед с бабушкой пошли играть в картишки к соседям, а меня оставили дома. Хата сотрясалось от порывов воющей вьюги, и меня сковывал жуткий ужас. Когда напряжение стало невыносимым, я напялила валенки и ватник, распахнула дверь и вышла в темноту без фонаря. Следы стариков на тропинке уже успело замести, но я находила оставленные вешки из прутиков. Проваливаясь по пояс в сугробы, я брела на далекие огоньки деревенских изб. Неожиданно я совсем успокоилась, слившись с огромным черным пространством над белым полем. Оттуда мне было видно как будто сверху, как бредет мое маленькое тельце. Силясь осмыслить происходящее, я бормотала: «Я иду. Это я. Вот Я». Это было как настоящее откровение – думать о себе… Впервые. Я даже не заметила, как перешла по льду канаву и дошла-таки до ворот дома. Отбив метелкой снег с валенок, я зашла в теплый уютный дом. Мой грандиозный опыт остался не замеченным – не отрываясь от очередной партии козла, старики бросили мельком, погруженные в свои пересуды с соседями: «А, пришла. Ну, посиди пока, скоро обратно пойдем…» Тот бездонный черный космос, из которого я явилась, сразу превратился в «небо с овчинку» между двумя концами тропы. Зато с тех пор помню Себя!