Осторожно! Злой препод! - Мадунц Александра "avrorova" 12 стр.

— Разумеется, не стану, — кивнул мужчина. — Ладно, согласен. Идем, моя Эвридика!

Несколько деморализованная (Эвридика плохо кончила), я двинулась за вожатым, нырнувшим в черный ход соседнего магазина. Вскоре мы, много раз пробравшись через загадочные крысиные лазы, оказались в погребе среди вонючих ящиков. Очень хотелось верить, что я не расстанусь прямо на них со своею девичьей честью (точнее, с тем, что заменяет ее у разнообразно поживших дам третьего бальзаковского возраста). Смущало, что по торжественному случаю я была в самом шикарном своем платье, купленном в Париже на площади Вогезов, и чувствовала себя неотразимой. Однако внутренний голос подсказывал, что мой Орфей не покусился бы и на Мэрилин Монро — скорее, на Марлона Брандо.

По счастью, дальше мы побрели вверх, а через некоторое время (о, чудо) вынырнули прямо в фойе театра. Я вытащила кошелек, чтобы расплатиться, но тут очнулась билетерша.

— Опять вы! — гневно возопила она, набрасываясь на незнакомца. — А ну уходите, или я позову администратора! Прочь отсюда немедленно!

— Узнала, стерва… — пробормотал несчастный, поспешно ретируясь.

Еще бы не узнать! На него потрясенно пялились все присутствующие. Нет, возможно, для желающего слиться с толпой на бразильском карнавале одежда была вполне подходящей, но никак не в данной ситуации. Зато я вписалась в фон без проблем.

По окончании спектакля я долго искала благодетеля, однако не обнаружила. Будем надеяться, он вдохновенно утешался в компании бутылки.

Впрочем, рискованное путешествие по катакомбам — не самый большой из подвигов, совершенных мною ради Рузиматова. Есть в анналах моей жизни деяние, которое я даже ради него оказалась не способна повторить дважды, — а это, как вы сами понимаете, дорогого стоит.

Последние годы я крайне редко включаю телевизор — разве что при показе старых фильмов. Увы, попытка насладиться сериалом вгоняет меня в тоску через десять минут, а всякие новомодные шоу — в злобу через пять. Про политические передачи вообще молчу…

Представьте себе мои терзания, когда я обнаружила, что в жюри связанной с танцами программы попал Рузиматов! Особенно учитывая, что на сцене он не появлялся довольно давно, и я безумно стосковалась.

Разумеется, я провела с собою подготовительную работу. Мол, нечего быть такою неженкой! Другие смотрят — и ничего, живы. Чем ты лучше? Тем более, время от времени можно выключать звук и закрывать глаза.

И вот миг испытания настал. Перед моим взором один за другим представали улыбающиеся люди… точнее, инопланетяне с Венеры. Демонстрируя по шестьдесят четыре зуба на каждую особь, они произносили восторженные речи тоном, который на мой земной вкус казался запредельно лицемерным. Я уже заскрежетала зубами, когда появился Фарух, словно живое воплощение гениальной фразы Эллочки-людоедки «Мрачный пришел парниша». И мне стало легче, словно после двух килограммов чистого рафинаду дорвалась, наконец, до соленого огурца из бочки.

Вспоминается очередной замечательный случай. Как-то раз на бенефисе Рузиматова я сидела рядом с мужчиной, получившим крайне дефицитные по тем временам билеты через профком своего завода. По окончании мученик горько произнес: «Все-таки дурят у нас народ, да? Мы такие деньги заплатили, а этот тип даже ни разу не улыбнулся».

Замечу, что первым актом шла «Шахерезада», где погибают и герой, и героиня, вторым «Кармен» — тут, как вы помните, в финале Хозе собственноручно зарезал неверную любовницу, а третьим «Юноша и смерть» — как догадался проницательный читатель, здесь тоже имелось не слишком много поводов для веселья.

Хотя телешоу, признаюсь, я до конца все же не досмотрела. Любовь любовью, но надо и нервы поберечь. Пускай жители Венеры вечно скалятся, раз уж так принято на их планете. На нашей с вами улыбка отмечает нечто действительно радостное… нашу встречу например. Я, к слову, в эту секунду улыбаюсь оттого, что вы сейчас со мной, а не смотрите в хитроумный ящик, наводящий морок (поверьте, хоть там и живут в основном венерианцы, но программу составляют злобные марсиане). Тем более, зачем нам с вами шоу? Вполне достаточно зрелищ, которые показывает сама жизнь… боюсь, иной раз их даже с избытком. Итак, вперед, любимый читатель! Что там, в следующей главе?

Лекция восьмая

о злобных преподах. Рассказ неумолимо близится к концу, а тема злобности явно раскрыта пока недостаточно

Сижу я как-то раз у приятельницы на свадьбе. Общество собралось многочисленное и довольно пестрое. У обоих брак был уже не первым, имелись взрослые дети, а также масса родственников и знакомых.

Первый тост положено пить за молодых (и неважно, что те не слишком молоды). Открыли шампанское, и с места поднялся мужчина, сидящий рядом с женихом. Высокий красавец с роскошными кудрями и римским носом, облаченный в свободную блузу, вызвал у меня в памяти художников эпохи романтизма. Только не голодных, а, судя по упитанности и довольству на челе, весьма процветающих — ведь наверняка существовали и такие?

— Я предлагаю, — звучным, хорошо поставленным голосом веско сообщил гость, — прежде всего осушить бокалы за Александру Игоревну!

Все застыли, пораженные, а я даже поперхнулась бутербродом с икрой и неприлично закашлялась. Немудрено, учитывая, что тип был мне совершенно незнаком.

— Вы меня не помните, — со вздохом продолжил нарушитель традиций, обращаясь уже непосредственно ко мне, — а я не забуду вас никогда. Если бы не вы, я никогда не достиг бы в жизни того, что сейчас имею. После школы отец, — он небрежно ткнул пальцем в лысину жениха, — уговорил меня поступить в тот институт, где учился когда-то сам, на свой любимый физический факультет. И, возможно, я бы сейчас мучился, как он, вкалывая за гроши сразу на нескольких работах и публикуя научные статьи на разных языках, не приносящие ничего, кроме морального удовлетворения.

Теперь уже поперхнулся и закашлялся жених, однако увлеченный сынуля не обратил на него ни малейшего внимания.

— Но Бог послал мне педагогом вас, Александра Игоревна! Не будь вас, я бы доучился до диплома, а там покатился дальше по наклонной плоскости вниз. Ведь остальные экзамены я легко сдал, и только вы поставили мне двойку. Не просто поставили — вы так наглядно доказали мне, какую чушь я несу, что я почувствовал себя идиотом — ну и, естественно, обозлился, поскольку знал, что на самом деле я очень умен. Прихожу на пересдачу — а там опять вы, и снова задаете те же вопросы. Вот ведь как бывает…

— Вы выучили ответы? — не выдержав, с надеждой уточнила я.

— Что? Нет, конечно, — я ведь надеялся, на пересдаче будет кто-нибудь другой. А попал снова к вам — не повезло. И я понял — третий раз мне этого не выдержать. Не для того я родился на свет, чтобы думать, что я глупее других. Я бросил институт и стал художником.

— И что вы в итоге закончили? — уточнила я, пораженная собственной прозорливостью.

— Доучиваюсь сейчас в одном тихом местечке на заочном, чтобы высшее образование было. А вообще оно ведь ни к чему. Вон, гляньте на моего отца — доктор наук, а собственную свадьбу как надо устроить не в силах — денег нет. Сидим сейчас на квартире вместо ресторана, едим самодельные простецкие салаты.

Теперь поперхнулась моя подруга, которая весь вчерашний вечер не покладая рук их готовила.

Я поспешно сменила тему:

— Но, даже если с рождения хорошо рисуешь, нужны какие-то методики, разве нет?

— Я работаю в рекламе, — пояснил собеседник. — Нам необходимо владеть фотошопом, а в этом мне учителя не требуются. Моя жизнь в шоколаде. Купил недавно квартиру, сменил жену на молодую — все как у людей.

Я мрачно на него уставилась. Если дети наших мужей уже меняют жен на молодых, то, боюсь, зря я надела сегодня короткую юбку.

— Да, — радостно кивнул в ответ рекламщик. — Все это благодаря вам, исключительно вам! Так выпьем же за вас, дорогая Александра Игоревна!

И бедные гости, не без опаски на меня косясь, в гробовом молчании осушили бокалы.

Честно говоря, мне всегда казалось, что не такое уж я и чудовище. Однако, сами понимаете, субъективное мнение — это одно, а объективная оценка — совершенно другое. Вот, например, недавно на работу к моей подруге Маше приняли молодого программиста — выпускника института, в котором я много лет добросовестно тружусь. Маша тут же ему сообщила, что ее знакомая там преподает, но не на кибернетическом факультете, а на физическом. Парень равнодушно заявил, что ни одного препода с физического он не знает — да и откуда бы?

Однако через пару часов лаборатория была деморализована неожиданно раздавшимся душераздирающим воплем: «Неужели Мадунц? О! А! У! Ответьте, Мария Борисовна, ну ответьте же скорей!»

Маша подтвердила догадку — и с тех пор, позвонив ей на работу, я обязательно получала от юноши привет, дополненный радостным комментарием: «Надо же — общаюсь с Мадунц, будто с нормальным человеком… жаль, блин, никто не поверит».

Согласитесь, если это не слава, то что же?

Не все, увы, столь благодушны по отношению к злобным преподам. Учился у меня однажды парень по имени Андрей, обладавший самым неприятным, на мой взгляд, сочетанием черт — глупый, ленивый и самоуверенный. Он не сомневался, что я исключительно из вредности к нему придираюсь, и переубедить парня я была не в силах. Ну не сумела я, например, донести до бедняги мысль, что, если убрать из высказывания частицу не, смысл изменится на противоположный. Лично слышала, как он возмущенно орал: «Я всего пару букв пропустил, а эта гадина сразу стала что-то нудеть. Небось раздражается, что я умнее нее». (Есть у студентов удивительная черта — они полагают, что стоит выйти из аудитории в коридор, и до преподавателя не донесется ни слова, вне зависимости от количества вложенных децибелов.)

Короче, случай оказался сложным. Обычно мне удается даже в конфликтных ситуациях найти пусть тень взаимопонимания с человеком (я имею в виду землянина, к марсианам это не относится), но Андрей упрямо отказывался воспринимать хоть что-то из мною произносимого, убежденный, что и так круче всех — однокурсников, меня, пирамид и, для комплекта, Гималаев.

Потом ко мне явилась его мать с коробкой французских духов, красочным пакетом, ненадписанным шуршащим конвертом и сообщением, что бедный мальчик очень меня боится, поскольку, несмотря на юный возраст, стремительно лысеет. Даже деморализованная потрясающим известием, я сумела быстренько вбежать в аудиторию и в присутствии десятка свидетелей отказаться от привычного комплекта даров (скудная все-таки у людей фантазия. Вот принесла бы мне билет на выступление Рузиматова — тут-то на меня и обрушилось бы искушение святого Антония).

Разумеется, после этого несчастная мать написала на меня несколько жалоб — заведующему кафедрой, декану и, лично ректору. Была назначена комиссия, и, если бы Андрей хоть немного подготовился, меня ожидали бы серьезные проблемы: мол, нарочно ставлю бедняге двойки — то ли из-за личной неприязни, то ли вымогая взятку. Однако юноша с непоколебимой верой в себя продолжал нести такую чушь, что встать на его сторону ни у кого не хватило духу.

На следующий день я мирно шагала от метро к институту. Было начало февраля, кругом лежал искристый снежок, и я оделась соответственно погоде: в голубовато-серый пушистый полушубок, круглую шляпку в тон, длинную расклешенную юбку, обшитую искусственными жемчужинками, белые рукавички и белые же сапожки на высоком каблуке. Если честно, все, кроме сапог и рукавичек, досталось мне от вовремя бросившей математику подруги Светы. Она не носит моделей прошлого сезона и, собрав их в большой мешок, грозится, если я срочно не заберу, вынести на помойку. Я, разумеется, охотно забираю — мне годятся и десятилетней давности, все равно я в моде не разбираюсь. Размер же у нас со Светой почти одинаковый, да и вкус во многом тоже.

Мнения коллег разошлись — часть считала, что я вылитая Снегурочка, однако некоторые склонялись к институтке из пансиона благородных девиц, собравшейся на каток. Те и другие настырно требовали, чтобы я пошила себе меховую муфточку. Ага, разбежались! Как я, по их мнению, должна таскать тяжеленную сумку — в зубах, словно собака?

У входа в корпус стоял Андрей в компании незнакомого мужчины. Вот ученик демонстративно указывает на меня пальцем, и его спутник бежит вперед. Вид подозрительного типа не слишком обнадеживает — лицо побагровело и пышет гневом, а кулаки крепко сжаты. Более того — он размахивает ими прямо над моею головой. Хоть та и защищена шляпкой, в случае чего выдержит вряд ли — громила, похоже, настроен решительно. Сотрясение мозга мне обеспечено… а как же тогда лекцию читать? Боюсь, без мозга не справлюсь.

При нормальных обстоятельствах я, пискнув, в страхе юркнула бы за дерево, однако сейчас ощущала себя уже на работе, поэтому, лучезарно улыбнувшись, произнесла:

— Добрый день!

— А? — растерянно выдавил мужчина, на глазах словно сдуваясь и оседая.

Он оглянулся на Андрея, тот энергично кивнул, для верности крикнув:

— Да, папа, это она, она!

Незнакомец ошарашенно, но пристально посмотрел мне прямо в лицо, потом повернулся к сыну и с горьким укором выдавил:

— А ты описывал монстра. Значит, и в остальном врешь. Врешь родному отцу, а я-то тебе всегда верил… Простите нас, Александра Игоревна. До свидания!

Я молча смотрела парочке вслед, удержавшись от сообщения, что рога у меня под шляпкой, а копыта скрыты внутри сапог.

Вечером мне позвонила мать Андрея с известием, что я… гмм… сформулирую как в кроссворде — развратная женщина из пяти букв (между прочим, вариантов ответа два. Выбирайте тот, что похуже). А потом юноша перевелся в другой вуз, и больше я никого из этой семьи не видела.

Общение с родителями учеников, вообще, обычно оставляет сильное впечатление. Не сомневаюсь, что среди них масса замечательных и адекватных людей, только никому из адекватных не приходит в голову хлопотать за своего восемнадцатилетнего дитятю перед педагогом. Никогда не забуду древнего вида добродушную бабусю, скромно попросившую: «Продиктуйте, пожалуйста, примерчики, которые нужно решить внучку. А то сам он опять их потеряет. Я правильно пишу вот эти загогулинки?»

Это безобидный, хоть и впечатляющий вариант. Бывает и посуровее. Не могу удержаться, чтобы не процитировать анонимное послание, полученное мною через Интернет. Точнее, не совсем анонимное — с лаконичной подписью мама (всей душой надеюсь, что не моя). Целиком текст не помещаю — он длинный, однако отдельными перлами очень уж хочется поделиться.

«Немного знать математику — не означает уметь ее открыть другому! Вам на пушечный выстрел нельзя подходить к людям, а тем более к таким молодым с неокрепшими душами, с которыми имеете дело Вы!

У меня создалось впечатление, что Вам доставляет большое удовольствие делать людям больно! Меня учили, что это низко! Вы просто жестокий человек, который умеет прикрываться красивыми словами! Вам нет дела до тех, кому Вы калечите души и жизнь!

А печатают сейчас всех подряд! Очень жаль!

Пишу Вам сейчас об этом потому, что еще многие студенты могут пострадать от такого горе-преподавателя! Ведь интереса к предмету Вы не прибавляете! Знаний тоже! Может, Вы одумаетесь и прекратите калечить молодых людей! Не всякий человек способен противостоять такому злу!»

Я сейчас перечитала текст не без гордости. Вас сразу предупреждали, что перед вами злобный препод, не правда ли? Однако я простодушно недооценила масштаба собственной личности. Четыре часа занятий в неделю, причем не индивидуально, а в большой группе — и готово, молодое существо покалечено. Куда там армии с ее дедовщиной! Более того, мне и занятий никаких не требуется. Стоит подпустить ко мне любого человека на пушечный выстрел, как душа несчастного… гмм… я не до конца разобралась, что с нею произойдет, однако мало ей явно не покажется. При таких условиях правительство обязано срочно выделить мне квартиру длиной и шириной в удвоенный пушечный выстрел. Пока я буду находиться ровно в середине, никто из окружающих не пострадает. Правда, экономнее, с точки зрения площади, поместить меня в круглое помещение (выигрыш равен отношению четверки к числу «пи», которое, как вам известно, равно примерно трем целым четырнадцати сотым). Например, выделить мне заброшенный стадион. Или легче просто забросить на необитаемый остров?

На самом деле загадочная мама, увы, сильно преувеличила мои таланты. Последние годы на каждом курсе попадаются ученики не просто противостоящие моему дурному влиянию, а при виде которых хочется побыстрее убежать и запереться в погребе. Потому что я, признаться, искренне опасаюсь душевнобольных.

Я, правда, не психиатр, однако свое мнение выскажу — их становится все больше и больше. Время суровое, чего вы хотите? Молодым неокрепшим душам приходится терпеть множество куда более тяжких испытаний, чем математический анализ под моим чутким руководством. Даже обезьяны, как вы помните, теряют душевное равновесие при виде несправедливости — было бы странно, если б дети в наших социальных условиях вырастали нормальными.

С Антоном Василенко мне крупно повезло — хоть он и учился в моем потоке, практические занятия у него вела не я, а Наталья Ивановна. Эта немолодая женщина давно работает у нас на кафедре, умудряясь не то чтобы откровенно халтурить, однако не принимать ничего близко к сердцу и утруждать себя как можно меньше.