– Я закричу.
– Кричите, пожалуйста, – пробормотал он и накрыл ее губы своими. Он действовал резко и властно, не оставляя ей выбора. Он заставил ее ответить на поцелуй, требовательно раскрывая сжатые губы своим языком. Он был сильнее, намного сильнее. Запах его кожи пьянил. Коленом он резко раздвинул ей ноги, прижался к ней, дал ей почувствовать всю крепость своего члена. Спустив лямки майки, он оголил одну ее небольшую округлую грудь.
– Не надо, – пробормотала Арина и попыталась прикрыться, но Максим отвел ее руку и заставил ее стоять так. И смотрел на нее с хищной улыбкой, на ее беспомощное выражение лица, на вспыхнувшие пламенем щеки.
– У вас такая красивая грудь! – воскликнул он и вдруг опустился ниже и прикоснулся языком к соску. Захватил его губами и нежно провел по нему языком. Арина выгнулась и напряглась, как струна. О, что за сумасшествие.
– Я не собираюсь вас отпускать. Я буду делать с вами все, что захочу, и вы позволите мне это. Скажите «да»! – потребовал он, переключившись на второй сосок. – Скажите, а то я овладею вами прямо здесь. Вы знаете, я способен и не на такое.
– Вы сумасшедший.
– Вы тоже не совсем нормальны, что доверились мне. Вы связались с опасным мужчиной, я предупреждал вас об этом. И все же вы здесь.
Несколько подростков проходили мимо и, заметив их в темноте у стены, принялась гоготать, свистеть и кричать что-то по-немецки.
– Остановитесь! – взмолилась Арина.
– Скажите мне «да», и мы уйдем отсюда. – Язык Максима продолжал медленно пытать ее грудь. Сосок напрягся до боли, реагируя на каждое движение его губ. Она чувствовала пульсацию крови в висках.
– Нет! – прошептала она тихо, и это спровоцировало еще более ожесточенную атаку. Он отпустил ее голову. Не успела она сориентироваться, как услышала хруст разрываемой ткани. Он порвал ее майку и накрыл ладонями ее груди.
– Как приятно, – прошептал он, пальцами сжимая ее соски. – Я так вас хочу. Неужели вы оставите меня? Скажите мне «да», пока не поздно.
– Вас арестуют.
– Мне все равно, – усмехнулся он, целуя ее в шею. Против воли и даже против собственного желания Арина наслаждалась его безумной настойчивостью, его неотвратимой мужской силой. – Я слышу, как вы тяжело дышите. Спорим, что вы сейчас совсем мокрая – там. Проверим?
– Нет! – вскрикнула она. Максим рассмеялся.
– Неправильный ответ, – прошептал он и прикусил мочку ее уха. – Ну что, мне вас отпустить? Вы действительно этого хотите? – Его руки сжимали ее груди, он играл с ними, поглаживал их, скользил подушечками пальцев по соскам. Арина тихо простонала, на ее верхней губе проступили капельки пота, ее бросало то в жар, то в холод.
– Нет!
– Я хочу проснуться с вами завтра в одной постели. Скажите мне «да»! Вы должны всегда говорить мне «да», слышите?
– Да, – одними губами выдохнула она, но он каким-то образом все же услышал или увидел, заметил краешком глаза. Тогда он отступил на полшага назад, оставив ее без поддержки. Арина стояла, опираясь спиной на кирпичную стену. Губы ее горели, грудь была беспомощно обнажена, одежда разорвана, глаза чуть прикрыты, на щеке тонкий влажный след от слез. Она покорна ему. Она смирилась и ждет, что он скажет ей делать дальше, и руки ее безвольно повисли вдоль тела.
Отчего покорная женщина так возбуждает?
Максим на секунду пожалел, что оставил фотоаппарат в багаже. Идеальный кадр.
– Идите-ка сюда, моя дорогая, – Максим стащил с себя футболку и сам одел Арину в нее – во второй уже раз за эти два дня. У нее дрожали руки, в глазах плескались невыплаканные слезы. О, вот уж точно, никто никогда не вызывал у нее таких чувств. Это было похоже на игры с вулканом.
Он обнял ее, прижал к себе и помог выйти на дорогу, где они поймали такси.
14
До западного конца Шарлоттенбурга было совсем недалеко, и это неудивительно, ведь клиника доктора Ригеля располагалась практически в центре Берлина. Водитель с некоторым неодобрением смотрел на парочку на заднем сиденье. Где это видано, чтобы у людей на двоих была всего одна футболка?! Но Максиму было глубоко безразлично, что думает о нем водитель такси, он не сводил взгляда с притихшей Арины.
– Простите меня, – пробормотал Максим. – Я не должен был…
Арина подняла взгляд и посмотрела Максиму прямо в глаза. В ее взгляде читалась обида, вызов и что-то еще, что заставило его замолчать и отвести взгляд. Арина до сих пор помнила, как его руки держали ее – не вырваться. И как треснула и разорвалась майка за считаные доли секунды – прямо посреди улицы. Кто угодно мог ее видеть. Это было… почти изнасилование, наверное. Ей небезопасно оставаться с ним. Но как он смотрел на нее! Этот бешеный взгляд! Он испепелял желанием, а такого с Ариной никогда не было.
Угораздило же ее так «прикипеть» к нему. Он хочет ее, не кого-то другого. Не ту ледяную дылду, что вручала Арине паспорт, не миллион других – кто их знает, сколько их, которые пожирают Максима взглядами. Он хочет ее – и эта мысль наполняет все тело счастьем. Ненормальная!
– А мне даже понравилось, – сказала Арина с вызовом, самым твердым тоном, на который только была способна. Ее все еще немного трясло, но она вовсе не собиралась показывать ему этого. – Может, займемся этим в такси? Или на главной площади города? Возьмем Рейхстаг?
Максим вздохнул и обернулся.
– Вы почти убежали, а я не привык, чтобы от меня убегали.
– Это я поняла, – процедила Арина. Они помолчали немного, поглядывая на водителя. Идея заняться «этим» тут, в такси, внезапно показалась обоим достаточно перспективной. Максим склонился к Арине и прошептал ей в самое ухо:
– У вас потрясающе чувствительная грудь. Ваше тело – как прекрасная скрипка. Вы так красиво кончаете!
И, отпрянув, посмотрел на нее так невинно и непринужденно, словно речь шла о ее мастерстве вышивания крестиком. Арина вспыхнула и снова почувствовала себя совершенно беззащитной, раздетой перед ним. Он хочет завладеть ею всецело, он знает ее тело лучше, чем она сама знает его.
Машина замедлила ход.
– Es ist hier?[5] – спросил водитель, оборачиваясь к пассажирам. Арина заметила, что они остановились около высоких ворот из кованого металла. Максим кивнул, открыл дверь, вышел из машины к небольшому, скрытому крышкой кодовому устройству. Под изумленным взглядом Арины он уверенно поднял крышку и ввел какие-то цифры. Ворота начали медленно раскрываться, и тихий сумрак уютно подсвеченной аллеи парка сопровождал их до самого особняка, расположенного на пушистом зеленом холме.
– Мы будем жить здесь? – воскликнула Арина, разглядывая из окна машины красиво освещенную виллу. Все остальное, что случилось с нею, моментально забылось. И острый стыд в кабинете врача, и смесь страха и возбуждения, когда она стояла, полуобнаженная, пригвожденная к стене на улице. Ох, ничего себе! Она никогда не бывала в таких местах. Она никогда не испытывала оргазма в самолетах. Она вообще никогда еще не испытывала оргазма. Одного взгляда на этот дом было достаточно, чтобы испытать что-то очень близкое к нему.
Максим сунул таксисту деньги и помог ей выйти из машины. Они стояли на большом кругу, присыпанном гравием, в середине которого красовался большой мраморный фонтан, отключенный сейчас из-за отсутствия в доме гостей.
– Пока мы тут, в Берлине – да… А что? – Максим с улыбкой наблюдал за ее лицом, на котором прочитывалось потрясение. Машина тихо уехала, оставив их вдвоем напротив трехэтажного особняка в стиле фахверк, с заостренными крышами в левом и правом крыле, с круглой башенкой посередине. Невдалеке от главного въезда темнело и тихо поплескивало широкое озеро.
– Как красиво! – Арина не смогла удержаться и побежала к воде. Пробежав по деревянному настилу туда, где были пришвартованы несколько больших лодок и яхта, она склонилась и потрогала воду.
– Неужели мы будем сейчас купаться? – поморщился Максим.
– Я не понимаю, мы все еще в городе? Здесь так тихо! – изумилась Арина.
– Это довольно-таки закрытый район, весьма респектабельный. Тишина и безопасность – главные приоритеты.
– Но здесь так пустынно… Любой может перемахнуть через забор и оказаться тут.
– Но пробудет тут не больше двух минут, охрана поймает его и отправит в тюрьму.
Арина задумчиво кивнула. Конечно, наверняка все вокруг увешано камерами, о которых она не подозревает. Этот мир ей так же незнаком, как и подводный, к примеру.
– А эти лодки – они ваши? – спросила Арина, оглядывая небольшой частный причал.
– Нет, они тоже принадлежат Ричарду. Вы хотите покататься? – Максим поднял бровь и наклонил голову. – Ключи в доме, но не лучше ли это сделать днем? У меня будет время завтра после обе…
– Ни за что! – выкрикнула Арина, поставив Максима в еще больший тупик.
– Прямо-таки ни за что? Почему, интересно? Боитесь остаться со мной наедине? Если так, уверяю вас, вы подвергаетесь не меньшему риску здесь, на берегу. Против меня никто вас не защитит, – разозлился он.
– Нет-нет, дело не в этом! Ну, это долгая история. Нелькин брат… то есть брат моей подруги, он меня в детстве решил научить плавать. Выбросил из лодки. Он сказал, что это такой метод. Называется «путем погружения». Я чуть не утонула, и теперь вот…
– Вы боитесь воды?
– Воды? Почему? Нет, я не боюсь воды… Душ, ванна – пожалуйста. Даже бассейн. Хотя с этим похуже. А вот озеро или море – другое дело. Ни за что, никогда. Но я могу сидеть на пирсе и болтать ногами.
– Это я и сам понял, – усмехнулся Максим. – Жаль! А я-то думал, заманю вас на мою яхту, раздену и буду держать там в плену – голой. Играть с вашим телом – наслаждение.
– Ах! – только и смогла вымолвить Арина. Максим сделал шаг ей навстречу, и Арина чуть не свалилась в воду, инстинктивно попытавшись отпрянуть. Но он только покачал головой и протянул ей руку.
– Пойдемте в дом. Там нам должны были оставить что-нибудь из еды. Это дом не мой, а одного моего друга. Он нам его… ну, как бы одолжил, пока мы в Берлине. Я всегда здесь останавливаюсь, если снимаю в Берлине.
– А что это за друг? – поинтересовалась Арина.
– Его зовут Ричард. Это брат одной моей хорошей приятельницы. Большую часть времени проводит в Лондоне, но этот дом достался ему от дедушки, так что он не хочет его продавать. Так и стоит без дела большую часть года.
– Очень любезно с его стороны пустить нас, – улыбнулась Арина.
– Не беспокойтесь, он получает достаточно любезностей в ответ. У наших семей есть интересы в смежных сферах бизнеса, – ответил Максим, помогая Арине подняться. Она на секунду пожалела, что они покидают причал. Это было так здорово, просто сидеть и разговаривать о его друзьях. Может быть, удалось бы узнать и еще что-нибудь. Когда имеешь дело с человеком, отгороженным от всех толстенной невидимой стеной – куполом, за который он никого не пускает, – важна каждая мелочь.
– Пойдемте, дорогая Белоснежка. Обещаю, вам понравится дом. Внутри он еще интереснее, чем снаружи, – пообещал он бархатным голосом. Арина вздрогнула, ощутив глубоко внутри знакомые сладкие волны. То, чем они занимались, было порочно, безнравственно – ужасало.
Она хотела бы, чтобы он делал это с ней снова и снова.
– Мне страшно, – призналась она, стоя на пороге дома, глядя ему в глаза. Что бы он ни делал с нею до этого, было не в счет. Сейчас она стоит на пороге чего-то несоизмеримо большего, и темные окна дома пугали ее. Там она останется с ним наедине, в его власти на сто процентов.
– Это правильно. Так и должно быть, – кивнул Максим, нажимая кодовое сочетание на датчике возле входа. Он крепко держал ее за руку, словно на всякий случай. Так крепко, что ей почти больно. Боится, что она снова сбежит? Но поздно, ведь они уже здесь, они заходят в просторную прихожую, и Арина слышит, как за ее спиной закрывается дверь.
Никуда она не убежит, разве что он сам прогонит ее от себя.
– Осторожнее, тут кругом понаставлено всякого дорогущего старья. Ричард помешан на этой рухляди, как и его дед. Он расстроится, если мы тут с вами пошуруем. А впрочем, наплевать.
– Мы взломали музей! – невольно восклицает Арина, оглядываясь вокруг. Стены выкрашены в нежный сливочный цвет, белоснежная лепнина обрамляет углы и края стен. Антикварная мебель на тонких ножках настолько изящна, что на нее страшно садиться, а картины на стенах – оригиналы, не иначе. На тонконогих столиках и тумбах – вазы со свежими цветами, старинные рамки со старинными же фотографиями.
– Что-то вроде того. Не хватает только экскурсовода, – смеется Максим и одним движением сбрасывает с ног сандалии – они разлетаются и остаются валяться на полу. На нем все еще нет футболки, но на это ему, кажется, наплевать. Взгляд Арины невольно фокусируется на его загорелой груди. Как странно, что он уже видел ее голой. Он видел даже, как она сходила с ума, испытывая оргазм от одного только прикосновения его пальцев, а она не видела ничего, кроме его груди. Нечестно.
– Что-нибудь выпьете? – Он насмешливо смотрит на Арину, застывшую посреди прихожей. На плече, чуть выше левого соска, Арина только сейчас это заметила, у него белеет длинный тонкий шрам.
– Что? – вздрагивает она, возвращаясь в реальность.
– Не знаю, предлагать ли вам вина. От него вы становитесь совершенно неуправляемой.
– Я… вы… – возмутилась было она.
– Ладно-ладно. Не слишком-то обижайтесь. Помните, что даже сейчас вы стоите тут в моей футболке.
– И чья это вина? – продолжала возмущаться Арина, следуя за Максимом по дому.
– Туше! – кивнул Максим и взял ее за руку.
Дом был потрясающий. За прихожей шла огромная гостиная с высоченными потолками, она была также обставлена в стиле германских кайзеров. Картины и свечи в канделябрах, роскошный черный рояль в углу. Особенно замечательно смотрелось остекление, главной задачей которого было – не загораживать поистине умопомрачительный вид за стенами дома. В темноте можно было увидеть белые контуры яхт, манящие огоньки вдалеке – другие дома. Она в Германии, в шикарном особняке какого-то миллионера. Тут мягкие ковры и самый красивый мужчина в мире предлагает ей вина. Но затем Максим включает свет, и сумеречная картина исчезает, в огромных окнах отражается комната, Арина и Максим, он с двумя бокалами и бутылкой вина в руках.
– Вы любите ростбиф? – спрашивает он, протягивая Арине бокал. – Он прекрасно сочетается с этим вином. А почему, кстати, вы не вегетарианка?
Вопрос застает Арину врасплох, и она тушуется, не зная, что ответить.
– Я имею в виду – вы же плакали над моим жирафом, и вы лечите животных от всяких там заболеваний, видите в этом смысл вашей жизни и призвание. Я прав? Было бы только логично…
– Не знаю. Я не задумывалась об этом. Наверное, я просто слабая, – бормочет Арина, мечтая провалиться сквозь землю.
– Вот уж извините, никак не поверю. Вы совсем не слабая. Если бы вы были слабой – вас бы не было здесь. Верно?
– Это другое, – смутилась она. – И я… я ведь знаю, что не могу изменить мир. И не спасу того жирафа. Я ничего не могу. Но это не значит, что мне не больно. Вы понимаете меня?
Максим застывает и молча рассматривает ее лицо, словно пытается разгадать его или хотя бы запомнить каждую его черточку. Его взгляд ненасытен и жаден, хотя Арина уверена на сто процентов, что он видел женщин куда красивее, чем она. Что она такое, в конце концов? Бледная и усталая, перепуганная донельзя, волосы растрепанные, в чужой футболке, висящей на ней мешком. Не самое сексуальное зрелище на свете, и все же достаточно соприкоснуться взглядом с этим огнем, чтобы понять, насколько сильно он ее жаждет.
– Как вы хотите, чтобы это было? – спрашивает он вдруг. Арина делает шаг назад и в недоумении смотрит на него.
– Чтобы было что?
– Как вы хотите, чтобы я взял вас в первый раз? – спрашивает он совершенно серьезно, и на секунду Арина приходит в ужас. Он разгадал ее? Он спрашивает ее о таких вещах!
– Не знаю, – еле слышно выговаривает она.
– Можете не отвечать, – улыбнулся он.
Он отступил назад и сел в глубокое кресло, стоящее справа от рояля. Кресло это было скорее как трон. Он расположился в нем, положил локоть на подлокотник и оперся щекой о кулак. Арина так стояла перед ним, ловя ртом воздух – дельфин, выловленный и оставленный лежать на берегу.
– Снимите босоножки, пожалуйста, – просит Максим тихо, но требовательно. Арина оглядывается вокруг, словно пытаясь удостовериться, что все происходящее – не сон.
Адреналин стартует откуда-то из центра солнечного сплетения и атакует все ее вены, каждую клетку ее тела. Она наклоняется и неуверенными движениями принимается снимать левую босоножку. Руки дрожат, ремешок застрял между пальцами, а Максим спокойно наслаждается ее мучениями. Со второй босоножкой получается немного лучше. Арина снимает ее и держит обе босоножки в руках, не зная, что с ними делать.
– Бросьте! – командует он, и она послушно подчиняется – просто отбрасывает их, не глядя, в сторону.
– Теперь футболка, – продолжает он. Комната залита ярким огнем, и спрятаться негде. Она вся у него на виду, и от этого сердце стучит все сильнее. Арина медлит, еле дыша. Неужели это всегда – такая пытка?
– Футболка! – он чуть повышает голос. – Или накажу!
Она скрещивает руки и хватается за края ткани. Тянет вверх – и на секунду мир закрыт тонкой тканью с его запахом.
– Вам не холодно? – спрашивает Максим подчеркнуто вежливо, когда Арина остается перед ним, прикрывая ладонями грудь. Нет, ей не холодно, ее терзает невыносимый жар.
– В таком случае опустите руки, пожалуйста. Я хочу посмотреть на вас, – невозмутимо продолжает он.
– О! – Арина делает над собой усилие и отводит руки от груди. Чувствовать себя обнаженной под его изучающим, жаждущим взглядом – это тоже было пыткой, но другого рода. Ее груди предательски выдавали ее чувства. Соски торчали вверх, как сигналы капитуляции.