Угарный газ — невидимый, неощутимый, коварный… Совсем как рудничный газ, но исходящий из угольной печи.
Шесть тысяч жертв в год. Целые семьи. Четверо, пятеро, шестеро детей… Кошмар.
Виго приблизился к стальному монстру. Угольные брикеты горели совершенно бесшумно, поглощая пламя и отрыгивая раскаленную магму. Адская топка, готовая принять в себя новые проклятые души…
Чувствуя, как по лбу струится пот, Виго осторожно отклеил скотч с дымовой трубы — ровно настолько, чтобы обнажилась глубокая трещина.
Сами виноваты — нельзя пользоваться неисправной печью! Рано или поздно несчастье все равно бы произошло! Печную трубу не чинят с помощью скотча!
Виго пытался успокоить свою совесть. Да, трагедии подстерегают нас на каждом шагу. Он просто слегка изменил ход судьбы — как в тот раз, когда скатал бумажный шарик из обертки от круассанов, сидя на ступеньках здания на Главной площади…
Он продолжал медленно разматывать клейкую ленту, отчего трещина все больше обнажалась, похожая на адскую улыбку. Все выглядело натурально. Поломка парового котла произошла в неподходящий момент. Холодное время года заставило использовать угольную печь. Скотч, которым была заклеена трещина на трубе, отклеился от жара. На нем наверняка есть отпечатки пальцев Сильвена или Натали. Даже мать Натали предупреждала ее об опасности!
Газ без цвета и запаха начал распространяться в воздухе. Через несколько часов он заполнит все комнаты. Все будет кончено с первыми проблесками рассвета…
Крики ребенка в глубине дома стали еще громче.
Виго закрыл ладонями уши. Возле его губ появились мучительные складки. Сквозь заслонку из огнеупорного стекла он видел языки пламени, жадно трепещущие в ожидании притока воздуха. Готовые ускорить смертоносный процесс…
Это… это цена твоего выживания! У тебя не было выбора!
Больше не медля, Виго сполоснул на кухне два стакана из-под сока и поставил их в посудный шкаф. Потом прошелся влажной тряпкой по полу, в последний раз осмотрел все комнаты, стараясь не обращать внимания на разносящиеся по дому детские вопли. Его пошатывало. Он с трудом сдерживал рвотные позывы.
Только не ребенка, только не ребенка, только не ребенка…
Уйти оказалось труднее, чем он предполагал. Его не покидало ужасное ощущение, что он все же совершил ошибку. Он положил украденный ключ в ящичек, прикрепленный к стене возле двери, вышел за порог и своим дубликатом запер дверь снаружи.
Под колючими взглядами зимних звезд он сел в машину и скрылся среди промерзлых полей.
Прощай, друг…
Добравшись до дома, Виго без сил рухнул на диван и наконец-то дал волю слезам. Он просил прощения у божества, которое наверняка его слышало. Будучи атеистом, он молился лишь в тех случаях, если требовалось срочно что-то уладить. А сейчас это было нужно как никогда.
Сможет ли он когда-нибудь вернуть себе душевное спокойствие? Почему ему пришлось заплатить такую кровавую цену за свое право на счастье?
Близкий к нервному срыву, он переоделся, снова сел в машину и выехал на шоссе А-21, ведущее в никуда…
Завтра пожарные обнаружат три новые жертвы, отравившиеся угарным газом. Неисправная угольная печь и свидетельство матери Натали, скорее всего, позволят избежать судебного разбирательства.
На следующий после Рождества день Виго Новак стал законным наследником двух миллионов евро — ценой трех отнятых жизней, из которых одна принадлежала ребенку, недавно появившемуся на свет…
Глава 27
По обнаженному телу лихорадочно плясали тени. Игла нашла вену, проколола кожу и выпустила несколько миллилитров желтоватой жидкости в щупальца кровеносных сосудов.
Тилетамин. Яд, который погружал Зверюгу в нежные глубины бесконечного удовольствия, прогонял иллюзию холода и делал терпимыми все ужасы этого мира. Здесь, в искусственно созданной темноте, она наконец чувствовала себя хорошо, в полной безопасности, вдали от демонов, заполняющих пространство ее ежедневного существования. Когда настанет время, она позаботится об их маленьких хорошеньких мордашках… на свой лад.
Она нажала на кнопку магнитолы и усилила басы, чтобы еще утяжелить рев электрогитары. От резких взмахов головы масса густых черных волос переместилась вперед, и теперь они струились по плечам до самых кончиков грудей. Разгоряченная органическим теплом и воздействием наркотика, она выгнулась дугой и принялась совершать ритмичные движения бедрами — словно некое невидимое существо овладевало ею, сотрясало ее, поднимало ее над землей. Она выпила банку пива, прежде чем наконец издала прерывистый хриплый крик.
Сегодня вечером она вздымалась на волнах наслаждения, еще более острого, чем в предыдущие ночи. Этот гипнотический образ, это лицо, навеки врезавшееся в ее зрительную память, принимали все более безумные размеры. Эти светлые волосы, эти сапфировые глаза, словно обведенные тайной, волшебным образом совпадали с фотографией, которую она держала перед глазами, неустанно лаская.
Ее самые пылкие молитвы наконец-то обрели реальное воплощение.
Женщина-полицейский была той, посредством которой Зверюга наконец возродится!
Неужели ее мольбы и впрямь услышаны? Неужели и ей дали шанс? Возможность вернуть прошлое и утихомирить адские вихри отвращения, бушующие в ней? Такой поворот судьбы, такое невероятное стечение обстоятельств — разве это не знак, посланный Богом, чтобы придать ей отваги?
Глубоко вздохнув, она сжала в левой руке распятие, а правую погрузила в сосуд с кислотным раствором и извлекла оттуда череп, сияющий белизной, полностью очищенный от каких бы то ни было следов органики. Едкая жидкость обожгла ей пальцы. Боль была такой, что палка, которую она специально сжала зубами, едва не переломилась. В десятках метров под землей Зверюга испускала безумные стоны, раздирающие гортань…
Она регулярно подвергала себя этой ужасной пытке, необходимой для того, чтобы помешать душевным ранам затянуться, чтобы с каждым ударом сердца фрагменты ее прошлого оживали в настоящем и напоминали ей о том, как страдали она и ее мать.
Наконец, смазав ноющие пальцы кремом собственного изготовления, она прислонилась к стене, затянутой звериными шкурами, чтобы передохнуть. Ее взгляд упал на спутанные массы волос — белокурых, седых, — свисающие с металлического шкафчика. Это были парики, под которыми она прятала свою настоящую шевелюру, выходя на поверхность — в мир автомобилей, клаксонов, выхлопных газов… Это было еще одно средство, наряду со старой, неказистой одеждой, грубой мужской обувью, специальными накладками из латекса, искажающими очертания фигуры, — для того чтобы придать себе вид непримечательного бесполого существа, на которое никто не обратит внимания; защита от жадных взглядов отвратительных самцов.
Когда боль немного утихла, Зверюга положила голову на деревянные козлы, рядом с прозрачными стеклянными сосудами, в которых хранились глаза из богемского хрусталя, искусственные челюсти, многочисленные кости… У ее ног в синеватых отблесках газовой печки возвышалась отвратительная груда плоти, внутренностей, связок, выделяющая липкую густую жидкость и скрывающая в своей зловонной глубине скелет. Ядовитые испарения от чана с раствором едкого натра соединялись с резким запахом кож, отмокающих в дубильном растворе. Все вместе создавало поистине адскую атмосферу. Эта алхимическая смесь запахов понемногу оживляла Зверюгу, наполняла энергией ее мускулы, один за другим, пробуждала в ней жажду творчества.
Там, где кто угодно другой сблевал бы от отвращения, она наслаждалась…
Поместив в глазницы черепа специальные искусственные прокладки, на которых нужно было укрепить глаза, она в несколько глотков осушила еще одну банку пива и принялась кружиться, широко раскинув руки, под агрессивные гитарные рифы, наполняющие вибрациями все ее существо. Она кружилась все быстрее и быстрее, пока наконец не потеряла равновесие и не рухнула без сил на пол. Затем она погрузила свое покрытое шрамами от ожогов тело в кучу сосновой коры и принялась натирать ею грудь, живот, бедра, промежность, постанывая от наслаждения.
Настоящий Big Bang, Большой взрыв, давший начало Вселенной, едва не разнес это глубокое подземелье в самом сердце промышленной зоны. Сначала — шок, приступ сильнейшей ярости, сменившийся затем неодолимым желанием отнять жизнь. И вслед за ним — мощная волна наслаждения, сходного с тем, которое она испытывала раньше, убивая мелких животных. Неожиданная идея вмиг предстала перед ней, словно джинн, вырвавшийся из волшебной лампы, в которой он провел много лет в заключении.
Мертвые могут вернуть других мертвых.
Теперь нужно было подтвердить эту идею, осуществить ее на практике с этой девчонкой, случайно подобранной на улице. Потренироваться на одноразовой заготовке, чтобы потом перейти к основному шедевру — женщине-полицейскому, чьи пути так неожиданно пересеклись с ее собственными.
Для того чтобы магией своих обожженных рук воплотить в жизнь самые безумные сюжеты…
Зверюга обогнула сосуды с разноцветным воском — берлинская лазурь, индиго, серо-голубой — и, приблизившись к ванне с дубильным раствором, несколько минут смотрела на отмокавшую в ней кожу.
Наркотик все сильнее проникал в сознание, обволакивая его змееподобными прядями тумана и порождая все более безумные идеи, все более извращенные желания. Она представляла себе клетку, где все еще парил в неподвижности призрак слепой девочки. Представляла несокрушимые стальные прутья, их молчаливую жажду порабощать, удерживать живую плоть… Почему бы не поместить в эту опустевшую клетку новую постоялицу? Почему бы не похитить женщину-полицейского немедленно? Не для того, чтобы сразу же ею заняться, а для того, чтобы какое-то время подержать ее в витрине, здесь, в подземных глубинах. Обладать ею живой, изучать ее, препарировать взглядом…
Какая превосходная идея! Действительно, ради чего же она ждала все эти годы, как не для того, чтобы наконец дать полный простор воображению, утолить жажду творчества?
Внезапно все ее чувства разом сосредоточились на небольшом колокольчике, висевшем на нейлоновой нити. Система сигнализации, которой был опутан весь дом, обнаружила чье-то присутствие. Зверюга погасила свет и прислушалась. Ничего… Может быть, кто-то из лесных животных… Косуля, кабан?..
В темноте она нащупала свой скальпель, еще покрытый жизнетворной влагой. Но ее рука выпустила инструмент, когда сторожевой пес принялся лаять не умолкая. Ее охватила паника, полностью развеявшая наркотический дурман и резко вернувшая ее обратно в жестокую реальность.
Ее уже нашли. Как же такое могло случиться?..
Она натянула прямо на голое тело длинную куртку на меху, закрутила крышку с пульверизатором на сосуде с муравьиной кислотой и встала вплотную к стене рядом с дверью, ведущей в одно из бесконечных подвальных помещений. Она готова была сразиться даже с полчищами демонов, если бы они осмелились сюда войти.
Из темноты, еще более густой, чем здесь, из самых глубин подземелья доносились скулящие звуки.
Зверюга поклялась положить им конец при первой же возможности.
Глава 28
Пьер Норман повыше закатал отворот своей плотно прилегающей к голове шерстяной шапочки, чтобы освободить уши. Перед каждым полицейским штурмом у него повышалась температура. На пике «русских горок» нынешнего расследования огневолосый лейтенант был охвачен нервной дрожью, предвкушая головокружительное падение.
Он вплотную прижался спиной к фасаду дома — ничем не примечательного строения современной планировки, стоящего за поворотом дороги, на опушке соснового леса. Дом выглядел заброшенным, ставни на всех окнах были закрыты. Идеальное место для тайных дел… Из-за двери доносился яростный непрерывный собачий лай.
— Ты готов? — выдохнул лейтенант Колен вместе с облачком пара.
— Да, все в порядке. Можно начинать…
— А вы не упустите собаку…
Норман взмахнул рукой. Дверь со скрипом распахнулась от первого же мощного удара, открывая вход в полутемный холл. Анестезирующая стрела попала в грудь доберману, который уже собирался вонзить клыки в плотный комбинезон кинолога. Шесть человек попарно проникли в дом, держа «беретты» наготове. Дула пистолетов рассекали темноту одновременно с лучами карманных фонариков. Когда включили верхний свет, пространство распахнулось, дыша неизвестностью. Полицейские начали методично обыскивать комнаты, по-прежнему не расслабляясь. На лицах блестели капли пота, воздух с трудом проходил в легкие.
— В комнатах ничего, — произнес чей-то голос.
— В кухне пусто! — откликнулся другой.
Норман уделил основное внимание гостиной — стилю, декору, архитектуре. Ничего особенного — дешевые безделушки, камин с остатками сгоревших поленьев, стены, выкрашенные в белый цвет и расписанные абстрактными геометрическими фресками. Картины, постеры… ни одной фотографии. Полицейский ожидал увидеть пещеру ужасов, братскую могилу убитых и выпотрошенных животных с надгробиями в виде чучел… Капитан Равье по телефону сообщил ему о пристрастии убийцы к таксидермии. Где же ветеринар прячет свои трофеи? И самое главное — где она держит свою нынешнюю пленницу, больную диабетом девочку? Сколько еще осталось до «часа икс»?
Она там! Прямо у меня под ногами!
Норман приблизился к двери в глубине гостиной и осторожно приоткрыл ее. И тут же ощутил прилив лихорадочного возбуждения. Узкая лестница вела вниз, в темноту. Он обернулся к Колену:
— Подвал! Я спускаюсь!
Колен схватил его за плечо, когда он уже почти скрылся в темноте.
— Подвал? Так может, там и держат девочку? Я иду с тобой.
— Не стоит. Там, кажется, тесновато для двоих… Сходи лучше за архитектором, он в машине.
Рыжая шевелюра полицейского исчезла в глубине бетонного коридора, который вел в подземное чрево дома. Тусклая лампочка едва освещала стены, скрывая истинный размер помещения. Норман включил карманный фонарик, по-прежнему держа наготове пистолет сведенными от нервного напряжения пальцами. Указательный палец лежал на курке. Полицейский то и дело нервно облизывал губы. Внизу лестница поворачивала налево. Темнота мало-помалу вступала в свои права.
Успокойся… Дыши глубже… Ты контролируешь ситуацию…
Шум шагов над головой. Вероятно, его коллеги… Ступеньки лестницы привели Нормана в некое подобие продолговатого тамбура, в конце которого была приоткрытая дверь.
Может быть, там и работало сердце всего смертоносного механизма?
Одинокий исследователь замедлил шаги, чтобы привести их в единый ритм с дыханием. Он обогнул запыленные стеклянные сосуды с какой-то почерневшей жидкостью и, двигаясь вдоль стены, приблизился к двери. Его яремная вена, кажется, увеличилась в объеме раза в три, усиленно снабжая мозг кислородом и обостряя четкость мышления. Расширенные зрачки в голубоватых ободках радужки придавали ему вид хищника на охоте, кого-то из семейства кошачьих, пока еще не выпустившего когти, но в любой момент готового это сделать.
— Выходите! Полиция!
Ни звука в ответ. Полная аудиомонохромность…
А что, если она здесь, прямо за дверью, и готовится пустить тебе пулю в лоб? Ты на чужой территории. Поднимайся наверх, возьми лампу помощнее и группу сопровождения!
Инстинкты хищника, предупреждавшие его об опасности, заслуживали того, чтобы к ним прислушаться. Задержав дыхание, Норман опустился на четвереньки и вполз в подвал, одной рукой сжимая пистолет, другой — фонарик и рассекая ими пространство по диагонали. Луч фонарика осветил какие-то нагромождения на полу. Отблески металла и гладкой лощеной кожи… Норман прищурился, вглядываясь в непонятные предметы — словно его сознание отказывалось воспринимать действительность по тем обрывкам визуальной информации, которые попадали в слабый луч света.
Он провел рукой по стене и нащупал выключатель. Помещение залил свет, в первый момент показавшийся полицейскому ослепительным. Но даже когда белые сверкающие круги перед глазами полностью рассеялись, Норман продолжал сомневаться в реальности увиденного.
Ад… Он попал в ад…
Комната была полна садомазохистских аксессуаров и пыточных инструментов и больше всего напоминала тайное логово средневекового палача. Кресты для распятий, столы с укрепленными на них цепями и кандалами, огромные клетки, словно для каких-то гигантских птиц… Кнуты, плетки, кожаные маски были разложены на неких подобиях магазинных прилавков, затянутых черным винилом. Все виды наручников, цепей и ошейников поблескивали в полутьме холодными металлическими отсветами. Здесь также были тиски, ящики с гвоздями и батарея мощностью в двенадцать вольт, о назначении которой вполне можно было догадаться.
Норман заметался по комнате, опрокидывая столы и клетки, разрывая нейлоновые драпировки и громко выкрикивая имя девочки:
— Элеонора! Это полиция! Мы пришли тебя спасти! Отзовись! Отзовись!
Его крики разбивались о бездушную непроницаемость каменных стен, на которые он обрушивал кулаки, до крови сдирая кожу на костяшках пальцев. «Час икс» уже настал?..
Появились Колен и архитектор.
— Господи боже! — воскликнул Колен, вытаращив глаза. — Элеоноры здесь нет?
Норман покачал головой:
— Но она обязательно должна быть где-то здесь! У нас есть еще время ее спасти! Ей должно хватить инсулина на пятьдесят часов. Сколько еще осталось?.. Помогите мне ее отыскать! Нельзя терять ни секунды!
Архитектор положил руку ему на плечо:
— Позвольте мне сделать мою работу. Я вам гарантирую, что в этом бардаке существует какая-то потайная комната, и я надеюсь, что смогу ее найти…