Я подошла к ветхой будке, дернула за замок, покрытый оранжевой пылью, вытащила дужку из ушка и, сказав:
– Не всякий замок заперт, – распахнула дверь.
– Ну че те надо? – заныл юноша, стоявший около стены, на которой висели инструменты.
– Накрылся мой «Порше», – хмыкнули за моей спиной, – прощай, любимый кабриолет.
Но мне было не до дурацких шуток, я сделала шаг к мальцу.
– Где ты взял коляску?
– Она ваша? – захныкал «инвалид». – Забирайте!
– Немедленно отвечай на вопрос!
– Нашел, – выдал неоригинальную версию паренек.
– На улице? – издевательски спросила я.
– Не, в овраге!
– Каком?
– Где помойка, – прозвучал ответ.
Я топнула ногой.
– Не лги! Кресло на колесах стоит уйму денег!
– Правду говорю, – чуть не зарыдал незадачливый «чеченец».
– Тогда объясни, как у тебя вторая нога отросла! – заорала я. – И откуда коляска?
– Тетенька, – парень принялся елозить грязными кулаками по лицу, – клянусь мамой...
Сильная рука отодвинула меня в сторону.
Максим подошел к нищему и похлопал его по плечу.
– Слышь, как тебя зовут?
– Коля, – представился оборванец.
– Отлично, а я Макс. Зря ты, Коля, ветераном чеченских войн прикидываешься, – ласково загудел мой спутник, – попадешься на глаза такому, как я, огребешь по полной. Очень мы не любим, когда те, кто никогда врага в лицо не видел, спекуляцией занимаются.
Николай втянул голову в плечи, Максим, мерно постукивая проходимца по ключице, нежно спросил:
– Про группу «Альфа» слышал?
– Да, дяденька, – обморочно прошептал Николай, – по телику показывали!
– Ну, тогда мы договоримся, – журчал Максим. – Расскажи этой тете, откуда коляска, и спокойно уйдешь отсюда на своих двоих. Попробуешь врать, я тебе ножку-то ампутирую. Есть и хорошая новость: нам сиденье с колесами без надобности, ты на нем отсюда настоящим инвалидом и покатишь. Инструмент есть, вон топорик острый. Давай, не глупи, получишь вкусняшку.
Максим запустил руку в карман, вытащил жвачку и сунул ее под нос почти лишившемуся чувств Николаю.
– Откушай, и твое дыхание станет упоительно свежим!
Глава 12
Николай забормотал с такой скоростью, что я велела:
– Помедленнее.
Коля покорно сбавил темп. После пламенной речи Максима я была уверена в честности попрошайки, но, увы, ничего конкретного тот не сообщил.
Рано утром, часов около шести, Коля пошел в овраг, куда местные жители выбрасывают мусор. У парня окончательно разорвались ботинки, и он хотел найти относительно целую пару. Юный поисковик спустился на дно канавы и принялся потрошить мешки, прошел почти всю мусорку, прежде чем увидел инвалидную коляску, которая лежала на боку.
– Раз такую вещь выкинули, значит, она не нужна, – резонно объяснял Коля, – колясочникам лучше подают, ну, я ее и вытащил. Очень удивился: кто же такую шикарную тележку выбросил? Прикиньте, она еще и складывается!
Коля наклонился, дернул за небольшой рычажок, раздался характерный щелчок. «Бентли» сложился в узкую конструкцию.
– Круто, да? – с восторгом воскликнул алкоголик. – Небось немецкая. Попробуйте, какая легкая, даже баба унесет. В Германии об инвалидах думают, а у нас гробы на шинах раздают. Больших бабок такая колясочка стоит, а мне она задаром досталась.
Николай сделал быстрое движение рукой, опять послышался щелчок, точь-в-точь такой, какой я слышала, стоя в номере Нины за занавеской. Внезапно мне что-то показалось странным, в голове возник вопрос, но сформулировать его я не успела, потому что в беседу вмешался Максим.
– Все Ларюхино организованно бросает мусор в одно место? Хоть и невелико поселение, но, например, отсюда неудобно с мешком к лесу тащиться.
Николай почувствовал себя чуть увереннее.
– Не, трехэтажки к контейнеру ходят, в овраг только улицы Ленина, Советская и Коммунистическая.
– Можешь показать, где валялась коляска? – не успокаивался Макс.
– Пошли, – засуетился Коля, – хорошим людям приятно помочь.
Овраг протянулся почти у самого леса, на дне его высилась гора пакетов и неупакованного мусора.
– Фу, – поморщился Максим, – на набережной в Ницце пахнет лучше, чем тут!
– Вон там она валялась, – ткнул пальцем в конец канавы нищий.
Я, стараясь не дышать, пошла туда. Овраг закончился, справа к помойке вплотную приблизились темные ели, влево уходила колея.
– Куда ведет эта дорога? – спросила я попрошайку.
– В Еланск, – равнодушно сообщил Коля, – город такой, большой, с церковью, больницей, магазинами. Там полно народу живет.
Я указала на узкую тропинку, ведущую в лес.
– А эта?
– Там санатория, – объяснил Николай, – пойдете чуть в горку – и увидите забор, наши одну секцию выломали.
– Могучий русский народ не любит изгородей, – изрек Максим.
Николай возмутился:
– А чего они в лесу построились? Там места грибные, люди и ходят по старинке за опятами.
Забыв попрощаться с «ветераном», я ринулась по тропинке, которая извивалась между корявыми корнями. Николай не обманул: не прошло и минуты, как передо мной возник забор, в котором не хватало большого количества прутьев. При желании здесь мог проехать автомобиль.
– Признайся, – пропыхтел сзади Максим, – твоя мама была из рода эфиопских бегунов. Еле догнал быстроногую лань Лампу.
– Для спецназовца из «Альфы» ты плохо тренирован, – бросила я на ходу.
– Обрати внимание, – засмеялся Максим, – я не говорил, что служу в этом подразделении, всего лишь спросил у проходимца, слышал ли он про «Альфу», остальное Николай додумал сам.
– Однако ты ловкач. – отметила я. – О! Знакомая лужа. Значит, к ней можно подойти с разных сторон.
И тут я приметила небольшой сломанный куст, на котором повис светлый лоскут. Я села на корточки, осторожно пошевелила смятые ветки, потом сняла кусок ткани – это был дорогой шелк с вышитой на нем бордовой розой.
– Шерлок-Холмсица идет по следу, – заговорщицки прошептал Максим.
– Догадываешься, что тут стряслось? – спросила я.
– Упал метеорит? Высадились зеленые человечки? Обнаружен клад? – зафонтанировал идеями Максим.
– Клок вырван из костюма Нины, – скорей для себя, чем для Максима, сказала я, – на ней была одежда с такой вышивкой. На тропинке лежит обросший мхом камень, но лишайник частично ободран, похоже, он пострадал недавно. Тот, кто толкал коляску с Пронькиной, не заметил валун, наехал на него и не удержал кресло, оно накренилось, Нина Олеговна упала на куст и повредила его. Все очень плохо.
– Почему? – на удивление серьезно спросил Максим.
– Похоже, она умерла, – тихо ответила я, – вернее, убита. Ее усыпили и увезли.
– Не согласен, – быстро ответил Максим, – Пронькина не пушинка, а дама в теле. И мертвый человек становится невероятно тяжелым, его трудно поднять. А если старуху усыпили сильным лекарством, то она не проснулась бы даже при падении.
Я выпрямилась во весь рост.
– В любом случае, живая или мертвая, но она покинула лечебницу не по своему желанию. Ну почему я не приняла всерьез ее просьбу о помощи? Ведь было понятно: Нина не из тех, кто лжет, чтобы привлечь к себе внимание.
Максим издал скептический смешок:
– Занимаешься психологическим экспресс-анализом? Чистишь карму пиявками? Способна раскусить любого на раз-два? И вообще, что это ты тут расследование затеяла?
– Да я частный детектив, – нехотя призналась я. – А сейчас изучаю очень интересную книгу профессора Вульфа и пытаюсь на практике применить его метод. Нина пришла ко мне в стеганом голубом халате. В магазинах нынче гламур разбушевался, пеньюары обшиты перьями, усеяны каменьями, их можно легко перепутать с вечерним платьем. У Пронькиной нет проблем с финансами, но Нина Олеговна предпочла обычный удобный, слегка старомодный вариант. Знаешь, по теории Вульфа, стринги со стразами натягивают дамы с комплексом неполноценности, желающие привлечь к себе внимание, им кажется, что их нельзя полюбить просто так, необходима яркая упаковка. Пронькина другая, мне следовало сообразить: Нина не лжет.
Максим засунул руки в карманы джинсов.
– По-моему, твой Вульф идиот.
– А ты, по-моему, полностью соответствуешь его описанию мачо-павлина, – вскипела я, – нацепил рваные штаны! Что, они удобнее целых?
– Конечно, – важно кивнул спутник, – на улице жара, воздух через дырки тело охлаждает.
– Вы долго тут стоять собираетесь? – произнес кто-то.
– Слышала? – поразился Максим.
Я вздрогнула.
– Да.
– Чего уставились? – заворчал невидимка. – Вас не звали, валите мимо!
– Ущипни меня, – попросил Максим. – Похоже, с нами беседует кочка из болота.
– Неужели он до сих пор там сидит? – изумилась я, подходя ближе к краю «ванны». – Дедушка, вы решили покончить жизнь самоубийством? У вас к больным суставам добавятся воспаление легких, цистит и радикулит.
– Топай в северном направлении, – заявила голова, – какой я тебе дед? С детства меня Таней звали.
– Бабушка? Что вы тут делаете? – оторопел Максим.
– Иди, иди, – неприветливо приказала старуха, – ишь, богатеи, присвоили наше целебное место, сами хотите тыщу лет прожить, а простой народ пускай дохнет?
– Что она несет? – повернулся ко мне Максим.
Я склонилась к болотцу.
– Бабуля, если вам дед Ани наплел про лечение артрита, так это он наврал, в яме одни лягушки. Вылезайте и ступайте домой.
Из воды высунулась конструкция из трех пальцев.
– Видала? Даже не пошевелюся, пока поясницу не отпустит. Хоть кого зови, с места не сдвинусь.
Я махнула рукой и пошла к корпусу.
– Бабка в стадии синильного психоза, – поставил диагноз Максим, – до свидания, крыша, светлый разум, прощай!
– Нельзя назвать нормальным человека, который решил оздоровиться, нырнув в лужу, – сказала я, – но у местных жителей в последнее время появилась уверенность: эта яма – панацея, лечит артрит, колит, рахит, миозит, омолаживает и легко превратит лысого пенсионера в кудрявого джигита.
Максим придержал шаг.
– Интересно. Хочешь жвачку?
– Не особенно, – отказалась я.
– Попробуй, мое производство, – ухмыльнулся прилипала.
– Ты выпускаешь жевательную резинку? – удивилась я.
– И ее тоже, – кивнул Максим, – попробуй новый вкус, оцени, в продаже такую не найдешь.
Обижать бизнесмена не хотелось, я засунула в рот ярко-малиновый шарик.
– Работай челюстями энергичнее, – приказал спутник, – ну? Как впечатление?
– Ничего, только слишком сладко, – оценила я.
Максим изменился в лице.
– У тебя зубы свои?
– Уж не чужие, – возмутилась я.
– Бывают коронки на штифтах, виниры, металлокерамика.
– Пока обхожусь родными челюстями, – удивленная беспардонным интересом Макса, ответила я.
– Вот беда! – схватился за голову нахал. – Это я виноват! Зря угостил! У тебя зуб выпал!
На свете есть много вещей, которых боится госпожа Романова, но лишиться зуба! Что может быть ужаснее? Перед глазами моментально возник интерьер стоматологической клиники «Голливуд», врач, милейшая Наталья Алексеевна в голубой шапочке, очаровательная блондинка медсестра Наташа, которая надевает мне на нос очки. В уши врезался звук бормашины, потом зазвучал ласковый голос заведующего клиникой Аркадия Залмановича:
– Евлампия Андреевна, не дрожите, отсутствие боли вам гарантировано.
И ведь правда! Мне ни разу не сделали в «Голливуде» даже неприятно, а пломбы, поставленные Натальей Алексеевной, практически вечны. Но как быть с ужасом, который охватывает меня при одном лишь приближении к комфортабельному креслу, снабженному наушниками для прослушивания любимой музыки? Каждый раз, устраиваясь на мягком сиденье, я жалею, что не надела памперс.
– Зуб! – заорала я и ощутила на языке нечто твердое.
– Скорее сплюнь в ладонь, а то проглотишь! – гаркнул Максим, открывая дверь в холл.
Лицевые мышцы без участия моей воли выполнили приказ.
– Вау! Самый передний! – почему-то обрадовался нахал. – Обломился у корня.
Я села на диван в холле и уставилась на белый симпатичный зубик, явно тот, что минуту назад торчал из моей десны.
– Больно? – заботливо наклонился ко мне Максим.
– Вроде нет, – прошептала я, – но выглядит, наверное, ужасно!
– Мда, отсутствие зубов никого не красит, – «утешил» меня спутник, – типа, Баба-яга получилась. Есть зеркальце?
– Нет, – всхлипнула я.
– В пудренице точно есть, – напомнил Максим, – достань и погляди.
– Я не ношу с собой косметику, – простонала я, – и вообще мало ею пользуюсь.
Максим протянул мне руку.
– Вставай. Кстати, зеркало висит вон там, на стене… Успокойся и изучи свои челюсти. Давай прекращай сидеть с похоронным видом, пока мы живы, все ерунда.
– Хорошо тебе говорить! У самого резцы на месте! – вздохнула я. – Ладно, все уже случилось, какой смысл рыдать?
Максим засунул в рот жвачку.
– Молодец, главное – никогда не сдаваться. Подумаешь, клык! Дай мне адрес своей электронки.
Я ощутила себя динозавром.
– Не пользуюсь ею.
– Вау! Почему?
Что ответить на глупый вопрос?
– Потому что не пользуюсь.
– Неужели частному детективу не присылают сообщений? – заморгал спутник.
– В офисе есть комп, дома мне помогают Лизавета или Кирюша, – пояснила я.
– То есть сюда ты ноутбук не привезла?
– Нет, а зачем?
Максим хлопнул себя по бокам.
– Придется печатать на принтере в кабинете у Алки, хотел тебе материалы отправить.
Настал мой черед удивляться:
– Какие?
Максим потер затылок.
– Эх, росли в лесу грибочки, как поели их три дочки, так забыли, как зовут, до сих пор в лесу гребут. Кто хотел материалы про Малыша и Нину Пронькину получить?
– Ты их добыл? – ахнула я.
Нахал повертел перед моим носом мобильником в золотом корпусе.
– Эсэмэска прикатила, можно почту извлекать. Кто ж думал, что у Шерлок-Холмсицы ноута нет? Кстати, ты электричеством пользуешься? А водопроводом? Ну, не плачь, папа купит тебе торт. Встретимся в столовой. Эй, ты не рада?
Я опомнилась:
– Большое спасибо.
– Чего носом в ковер уткнулась?
– Боюсь стоматолога, – откровенно призналась я.
Максим схватился за щеку.
– Ох! Кажется... во...
Абсолютно не стесняясь едва знакомой женщины, Максим залез пальцами в рот и продемонстрировал мне... зуб.
– Не переживай, вместе к бормашине порулим, я тоже клыка лишился.
У меня в душе зашевелилось сомнение, и тут мой навязчивый спутник заржал так, что две дамы, сидевшие в креслах у рецепшен, прекратили болтовню и с осуждением на него покосились.
– Не могу, – всхлипывал Макс, – сейчас порвусь на ремни! Спасите!
Я кинулась к большому зеркалу и разинула рот. В посеребренном стекле возникло изображение: растрепанные волосы, слегка обгоревший нос и красивая белозубая улыбка. Жвачка, которой так настойчиво угощал меня кавалер, была очередным приколом: в середину он закатал фальшивую коронку, чтобы довести жертву до обморока.
– Гад вонючий! – заорала я, оборачиваясь. – Не приближайся ко мне больше, сморчок скунсовый!
Максим не ответил, его уже не было в холле, отвязный шутник успел испариться до того момента, как одураченная Лампа осознала истину. В помещении остались лишь две дамы. Одна из них судорожно поджала губы, вторая не смогла проглотить замечания:
– У нынешних женщин нет ни шарма, ни таинственности, ни умения увлечь мужчину. Что за выражения? Так вы останетесь одинокой!
– Лучше жить одной в картонной коробке, чем на Лазурном Берегу с идиотом, – рявкнула я и пошла вверх по лестнице.
Больше не стану общаться с Максимом, а ведь он показался мне к концу прогулки почти приятным и даже милым.
Глава 13
В ресторан я спустилась через полтора часа, очень надеясь, что мой навязчивый паж уже закончил трапезничать. Как бы не так! Едва я вошла в зал, как из угла донеслось:
– Лампа! Иди сюда!
Демонстративно вздернув подбородок, я села у противоположной стены.
– Киса, – прогремел Максим, – перенеси мою хавку вон к той, самой красивой женщине на свете.
Местная публика замолчала и стала украдкой изучать госпожу Романову.
Я попыталась сделать вид, что не имею ни малейшего отношения к идиоту, даже не понимаю, к кому сей фрукт обращается, и прикинулась озабоченной выбором блюд. Но разве Макс успокоится?
Он быстро перебежал за мой столик, сел, положил на скатерть стопочку листов и проникновенно сказал:
– После всего, что между нами было, я, как порядочный человек, обязан на тебе жениться.
Я вцепилась пальцами в бокал и включила внутреннего психотерапевта. Лампа, сохраняй спокойствие, нельзя на глазах у людей опускать на голову прилипалы графин из хрусталя, это невоспитанно.
– Эй, – свистящим шепотом окликнул меня навязавшийся жених, – телятину с грибами не бери. Коровеночке, похоже, в момент естественной смерти исполнилось лет двадцать пять. С одной стороны, приятно, что милое создание прожило в свое удовольствие четверть века, с другой – боюсь поломать зубы, стоматологи нынче как Соловьи-разбойники: опустошают счет со скоростью свиста. Ох, прости, это не намек.
Я оперлась ладонями о стол и стала медленно подниматься. Если не поужинаю, ничего страшного не случится: чем меньше еды попадает в желудок, тем крепче сон!
– Сядь и осторожно посмотри влево, – почти не шевеля губами, приказал Максим, – только один раз в сезоне и только у нас гастроль клоуна Бимбома! Ап, начали!
От детской привычки подчиняться чужим приказам мне так и не удалось избавиться, поэтому я чуть скосила глаза и увидела, как худощавый, светловолосый мужчина лет сорока, с виду вылитый муж Барби Кен, швырнул салфетку почти в лицо сидевшей с ним пожилой даме, резко встал и замер.