М е р к у л о в. Сын, сын. Конечно, сын... Если все прошло хорошо.
В а л я. Конечно! Все прошло чудно, конечно! Вернетесь, а там сынишка, Юрка или Вовка...
М е р к у л о в. Она хотела назвать Владимиром.
В а л я. Значит, Вовка. Чудные эти малыши...
Н о в и к о в. Эх, сидеть тут, сгнивать!.. Не дождусь я вас, Николай.
К о е л и. Как хочешь, конечно.
Н о в и к о в. Мы с Еремеевым считаем: надо двигаться в леса. Добредем до какого-нибудь партизанского отряда...
К о е л и. Двигайтесь.
Н о в и к о в. А ты?
К о е л и. Я дождусь Яроша. Мы пойдем к фронту Ярош нас выведет, я уверен. Он для этого и в старосты вызвался, и в руки всех забирает. Ты посмотри - он над каждым как наседка.
Н о в и к о в. Ласковая наседка, дай бог здоровья.
К о е л и. У всякой наседки свой характер.
Н о в и к о в. Тянет он...
К о е л и. Ждет, когда Александр Данилович сможет идти.
Н о в и к о в. А он сможет идти?
Коел и. Сможет.
Г р е ч к а (подходит). Поотстреливал бы я всем языки.
Н о в и к о в. Слух же у тебя, черта.
К о е л и. Снайперский.
Г р е ч к а (присаживается возле них на корточки) Послушайся меня, Василь...
Н о в и к о в. Тебя слушать - издохнешь тут сто раз.
Г р е ч к а. Василечек ты мой дорогой, нельзя уходить до весны. Ты посмотри, что за зима. Зима для нашего брата немилосердная.
Н о в и к о в. Тоже вроде Болютина - за жизнь свою драгоценную цепляешься?
Г р е ч к а. А что ж! Моя жизнь действительно стоит дорого. Поскольку она одна - как же не драгоценная? И, ясно, желательно ее израсходовать толково; а задарма, замерзать на дороге немцам на смех... И, кроме того, хлопцы, ах, хлопцы...
Н о в и к о в. Что еще скажешь?
Г р е ч к а. Арсенал. Под боком. Вражья база. Какой объект! Сегодня опять бесконечно разгружали грузовики. Готовенькая смерть, в упаковочке смерть - нашим на голову... И мы тут сидим - рядом - столько грамотных мужиков!.. Да неужели мы ничего не сумеем сочинить?
Н о в и к о в. Арсенал! Арсенал, брат, голыми руками не возьмешь.
Тем временем вернулись Я р о ш и Б о л ю т и н.
В а л я. Болютин! Я вам дам хоть кусочек хлеба!
Б о л ю т и н. Спасибо, не надо мне кусочка, не нуждаюсь я в вашем кусочке.
В а л я. Так возьмите все три порции и наешьтесь наконец, что за глупости!
Б о л ю т и н. Слушайте, отстаньте от меня, пожалуйста!
К о е л и. Получили?
В а л я. Умрет у всех на глазах, очень интересно...
Н о в и к о в. Не беспокойтесь: если бы очень захотел умереть - нашел бы тыщу способов.
В а л я. Все-таки вы к нему безжалостные.
Н о в и к о в. Что заработал, то и получает.
Я р о ш. Болютин.
Б о л ю т и н. Что?
Я р о ш. Сходи воды принеси.
Б о л ю т и н. Хорошо. (Уходит.)
П а р х о м о в. Где гуляли сегодня, Валечка?
В а л я. Я не гуляла. Я ходила за хлебом.
П а р х о м о в. И какие достижения?
В а л я. Дали на сегодня. Сказали - больше не дадут Сказали - в Гдове дадут следующий раз.
Л у т с. Вот: думать надо. Всё ля-ля-ля и ха-ха-ха, а надо думать.
В а л я. Я думаю, думаю...
Л у т с. Будешь служанка, большая важность. Ты - служанка, я полицейский. Война все перепутала. Война кончится - придем и скажем: разберите нас, где кто... Хозяйка хорошая, ботики даст тебе и шаль.
В а л я. Хорошо, хорошо...
Л у т с. Завтра отведу тебя. Не можешь ты сама думать. Еще не выросла. Или в Гдов пойдешь?
В а л я. Хорошо, отведите.
П а р х о м о в. Будете, Валечка, проведывать нас. Вы, Валечка, одни только и напоминаете нам о жизни. О реальной действительности. Все остальное - сон, как правильно сказал Коля Коели.
Б о л ю т и н вносит воду.
В а л я. Определенно умрет от голода... Болютин! Я вас очень прошу возьмите хлеба!
Б о л ю т и н. Хорошо. Дайте мне мой хлеб.
В а л я (достает хлеб из-под изголовья Меркулова, радостно). Весь возьмете?
Б о л ю т и н. Давайте весь. (Берет хлеб и отдает Дахно.) Берите.
Д а х н о. Это как же?
Б о л ю т и н. Да просто так.
Д а х н о (недоверчиво). А что я должен?..
Б о л ю т и н. Ничего. Возьмите и съешьте.
Д а х н о (берет, ест; в недоумении). Ну... спасибо.
Б о л ю т и н. На здоровье.
Общее молчание.
Г р е ч к а. Вот это ловко - одним плевком всех оплевал.
Я р о ш. Б о л ю т и н.
Б о л ю т и н. Что?
Я р о ш. Не в очередь - снег отгребать.
Б о л ю т и н. Хорошо. (Уходит.)
Я р о ш. Вы бы, барышня, не прыгали, где вы без надобности. И вообще, лучше бы вас отсюда...
Л у т с. Завтра отведу! Завтра!
Х е м п е л ь (отворяет дверь). Битте. Лутс! Ди дамен зинд да.
Лутс выходит. Входит семейство Ильмарине: б а б у ш к а И л ь м а р и н е - в огромной клетчатой шали, в пестрых рукавицах, с пронзительным и неподвижным лицом деревянного идола; м а м а И л ь м а р и н е - громадная, как бочка, еще приятная собой, с яркими розами на щеках; и, наконец, в н у ч к а И л ь м а р и н е - пышный белокурый цветок с муфточкой и модной прической под капором.
Л у т с (вносит стулья). Садитесь.
Семейство Ильмарине садится.
Молчание.
(Поддерживает разговор.) Большой мороз.
Б а б у ш к а И л ь м а р и н е. Большой мороз.
Л у т с. Тридцать восемь градусов.
Б а б у ш к а. Тридцать восемь градусов?
Л у т с. Тридцать восемь градусов.
Молчание.
(Указывает на внучку Ильмарине.) Сколько лет?
Б а б у ш к а. Двадцать два.
Л у т с. Двадцать два?
Б а б у ш к а. Двадцать два.
Л у т с. Замуж пора.
Б а б у ш к а. Где женихи?
Л у т с. Нет женихов.
Б а б у ш к а. Нет женихов.
Молчание.
В н у ч к а (маме). Их не кормят?
М а м а. Очень худые. Но все красивые.
В н у ч к а. Грязные...
М а м а. Он вымоется в ванне!
В н у ч к а. Как плохо одеты. Это не брюки. Это не куртки. Это тряпки...
М а м а. Он будет носить папин костюм. Мы сошьем белье...
Л у т с (указывая на Коели). Вон красивый.
М а м а. Они все красивые! Возьмите какого хотите, вымойте в ванне и оденьте в костюм - он будет красивый!
Л у т с. Красивый и вежливый мальчик. За коровами ходить не умеет, так можно научить!
В н у ч к а. Пусть бабушка покажет документы.
М а м а (бабушке). Она сказала - нужно показать документы.
Б а б у ш к а (Лутсу). Сейчас я покажу документы. (Достает из-под шали бумаги, подает Лутсу.) Что написано?
Л у т с. Написано, что семейство Ильмарине не имеет рабочих рук для обработки земли. (Маме.) Мужа нет?
М а м а. Нет.
Б а б у ш к а. Умер.
Л у т с. Умер?
Б а б у ш к а. Умер.
И все покачали головами.
А тут что написано?
Л у т с. Тут написано, что бургомистрат просит отпустить на работу в усадьбе Ильмарине одного человека из военнопленных. А дальше по-немецки и печать с орлом.
Б а б у ш к а. И вот квитанция.
Л у т с. Двадцать немецких марок?
Б а б у ш к а. Двадцать немецких марок.
Л у т с. Недорого.
Б а б у ш к а. Недорого.
Г р е ч к а. Дешевле пары кур.
Н о в и к о в. Вот, значит, какая цена Новикову Василию Пантелеевичу. С руками, с ногами, с головой...
В а л я. Хижина дяди Тома.
Б а б у ш к а (маме). Она выбрала?
М а м а. Выбрала. (Шепчутся.)
Д а х н о. А хороши барышни в Эстонии! Ух ты, какой шик!
Н о в и к о в. Нет. Я не раб, я военнопленный. Не пойду, пускай хоть повесят.
Г р е ч к а. Пережить зиму можно. Пережить такую зиму и не сдохнуть большое дело.
Н о в и к о в. Лучше издохнуть. А продавать меня нельзя.
Г р е ч к а. Весной - уйти. Оттуда уходить, между прочим, много легче.
Н о в и к о в. К чертовой матери!
Г р е ч к а. Отъешься - раз. Оденешься - два. Эх, у меня б эти жиночки по струнке ходили!
Н о в и к о в. Молчи, Гречка. Я скрепился. Но я такое рад сделать, чтобы земля и небо к черту...
Б а б у ш к а. Молодой человек, которого мы выбрали, послушай, что скажет старая старуха Ильмарине. Молодой человек, ты смотришь, что мы принесли бумажку с немецким орлом. И ты думаешь: "эти люди будут меня мучить".
Л у т с. Они не будут мучить!
Б а б у ш к а. Молодой человек, мы не будем мучить. Мы зовем тебя в семейство Ильмарине. Будешь жить у нас, пока война, будешь сидеть за нашим столом. А потом война кончится, потому что всякое несчастье кончается, верь старой старухе Ильмарине; война кончится, и ты пойдешь. А если ты захочешь всегда быть с нами, мы будем рады. Иди к нам спокойно: в нашей маленькой усадьбе немецкий орел тебя не заклюет.
Л у т с. Коели. Они выбрали тебя. Можно собираться, они распишутся и пойдешь.
Коели молчит.
Будешь кушать масло...
К о е л и. Я благодарен. Но...
Л у т с. Глупый! Будешь ходить вольно!
К о е л и. Вы зовете меня в семью. У меня уже есть семья. Я женат, и у меня дети.
Смех.
Г р е ч к а. Ой, хлопчик!
В н у ч к а (ясно смотрит на Коели). Надо отказывать честно. Не лгать. К вам пришли и говорили с вами прямо. И вы ответьте - прямо.
К о е л и (не сразу). Я виноват. Хотя, может быть, вы бы тоже стали лгать, если бы вы были на моем месте. В неволе здорово опускаешься... Но все равно я виноват, конечно. Извините.
Л у т с (огорчен). Стыдно, Коели. Фу, как стыдно, мальчик.
Б а б у ш к а. Никому не стыдно. Стыдно бить, стыдно мучить, стыдно воровать, а это маленькие пустяки, это не стыдно. Он ее понял, и мы его поняли и желаем ему всего хорошего. Скажите до свиданья, дети, и если она его встретит - не скоро, когда-нибудь, - пусть засмеются и поздороваются... Вон другой молодой человек смотрит на меня печальными глазами. Такой молодой, и уже узнал столько печали!
Шарафутдинов отворачивается в смущении.
М а м а (внучке). Очень красивый! Гораздо лучше, чем тот... Посмотри, какие брови!
В н у ч к а (грустно). Ничего...
М а м а. Папин костюм как раз ему по росту...
Шепчутся. Над тремя склоненными женскими головами - склоненная голова Лутса.
Л у т с. Шарафутдинов! Можно собрать вещи. Пойдешь.
Семейство Ильмарине (хором). Не надо вещи!
Л у т с. Не надо вещи!
Семейство Ильмарине чопорно раскланивается и направляется к выходу.
В н у ч к а (оглянулась на Коели). Прощайте.
Семейство уходит.
Г р е ч к а. Совсем даже ничего дивчина.
Ш а р а ф у т д и н о в. Старая бабушка - умная бабушка.
Д а х н о. Х-ха! Да ты на молодую метишь или на старую?
Ш а р а ф у т д и н о в. Ты обо всем гадость думаешь. Не хочу слушать твои глупые шутки!
Г р е ч к а. Дай хоть обчищу тебя.
Д а х н о. Самая жениховская роба.
Г р е ч к а. Дадут костюмчик; ничего.
В а л я. Постойте! Нате! (Достает носовой платок.) Почти совсем чистый.
Я р о ш. Не застрянь там в усадьбе на сладких харчах.
Ш а р а ф у т д и н о в. Совесть не позволит застрять.
Г р е ч к а. Только ты с умом. На рожон не лезь.
Ш а р а ф у т д и н о в. Яс умом. Большое спасибо. Ну... До свиданья, товарищи.
И всем взгрустнулось.
Г р е ч к а. Будь жив, дорогой.
Рукопожатия.
Ш а р а ф у т д и н о в. Прощай, Александр Данилович.
М е р к у л о в. Прощай, брат. Вспоминай.
Ш а р а ф у т д и н о в. Буду вспоминать всегда, каждый день... Никогда не забуду никого!
Д а х н о. Иди уж...
Шарафутдинов, простясь, уходит с Лутсом.
Вот скажи ты - за что самым последним дурням наибольше счастья?
Г р е ч к а. Не все ж тебе, умному, в рот - нехай другой раз и нам, дурням.
Д а х н о. Изменила судьба... Я всегда был, конечно, способный.
Г р е ч к а. Видать.
Д а х н о. И удача мне валила, понимаешь, как козырная масть! Обрати внимание: ты замечал, чтоб мне когда-нибудь было хуже всех?
Г р е ч к а. Никогда такого не замечал.
Д а х н о (жует хлеб). Ни у кого нема даже на закрутку, а у меня полные карманы курева, х-ха?
Г р е ч к а. А как же!
Д а х н о. А в колхозе я был кладовщик, ясно тебе?
Г р е ч к а. А как же не ясно!
Д а х н о. Эх, была жизнь! Веришь, прихожу и беру чего сколько хочу муки пшеничной, яблок, меду... пряжи... Сколько чего хочу! Ты можешь этому поверить?
Г р е ч к а. Чего ж? Могу.
Д а х н о. Так счастье валило - ты послушай! Как раз в июне месяце, после ревизии, подпал я под статью. Составили акт, я к юристу, юрист говорит - придется отсидеть; адвокаты, говорит, выручить не могут. И аккурат двадцать второго числа началась война, и я от следствия ушел - по мобилизации.
Г р е ч к а. Угу. Гитлер тебя выручил, так сказать.
Д а х н о. А вот сейчас, замечаю, стала фортуна рожу от меня воротить. Ну, не обидно? Какой-то сопляк пошел в приймы - масло жрать, а я, такой человек складный, корми вошу.
Г р е ч к а. А ты, вот именно, корми вошу.
К о е л и (спокойно). Удивительно вы противный человек, Дахно. (Задумчиво.) Такой отвратительный гад...
Д а х н о (вскочив). Как?.. Ага?.. (Захлебнулся.) Я знаю... Я знаю вы б меня раздавили... А через что? Сказать, через что?
Г р е ч к а. Сядь и заткнись.
Д а х н о. Через то, что я на одну тут личность плевать хотел. Вы эту личность слушаете, и лечите, и ховаете, а я ее ненавижу и слушать не желаю, ни одного слова от нее больше не желаю слушать!
М е р к у л о в. Личность, на которую вы плевать хотели, тут ни при чем. Вас не любят за то, что вы спекулируете на несчастье ваших товарищей.
Д а х н о. Забалалайкала балалайка... Какое мое дело до ихнего несчастья - я сам несчастный!.. "Спекулируете"! Щепотку махры когда...
Е р е м е е в. Триста рублей за щепотку махры.
М е р к у л о в. Вас не любят за то, что вы не советский человек, Дахно.
Д а х н о. Ишь куда - у-у-у... Думаешь, тут тебе большевицкий строй... когда ты балалайкал надо мной разными словами день и ночь...
К о е л и. Александр Данилович, не отвечайте ему. Александр Данилович, не отвечайте, ну его к черту!
Д а х н о. Это я там был обязан вас слушать и с вами цацкаться. А тут я с вами не обязан цацкаться, чтоб вы знали! Вы на меня смотрите как на дерьмо...
Н о в и к о в. А ты дерьмо и есть.
Я р о ш. Ну, кончили!
Входит Л у т с.
Л у т с. Не надо кричать. Прибери немножко: идут... (Вале.) Уходи, чтоб не было тебя! (Затопав ногами.) Я из-за тебя под арест пойду!..
Валя убегает. Входят Т е е с а л у, В е г е р и С е п р е.
С е п р е. Ауфштеен! Встать!
В е г е р (он величественно холоден). Вифиль?..
Т е е с а л у. Драйсих. (Лутсу.) Больных нет?
Л у т с. Есть больные.
Т е е с а л у. Чем?
Л у т с. Живот...
Т е е с а л у. Сколько?
Л у т с. Семь человек.
Т е е с а л у. Медикаменты есть?
Л у т с. Купил желудочные капли. Больше в аптеке ничего нет.
Т е е с а л у. В случае подозрения на тиф дайте знать. (Смотрит в записную книжку.) Николай Коели.
К о е л и. Я - Николай Коели.
Т е е с а л у. Сколько вам лет?
К о е л и. Семнадцать.
Т е е с а л у. Городскому управлению стало известно, что вы происходите из семьи одного из высших духовных сановников России.
К о е л и. Да?
Т е е с а л у. Если бы городское управление было поставлено об этом в известность раньше, оно не допустило бы вашего пребывания в бараке для рядовых военнопленных.
К о е л и. Я - рядовой военнопленный.
Т е е с а л у. Ваш дед был (смотрит в книжку) католикосом всех армян... Принимая во внимание вашу крайнюю молодость, я мог бы обеспечить вам более сносное существование. Что вы скажете, например, если вас поместят в какую-либо почтенную и просвещенную эстонскую семью в качестве, допустим, секретаря? Вы владеете стенографией?
К о е л и. Нет, не владею.
Т е е с а л у. Ну, это не так важно. Через несколько дней мы это устроим; вы можете надеяться. Пока я распоряжусь, чтобы вас не посылали на работу.
К о е л и. Вас неправильно информировали. Мой дед не был католикосом. Он был сапожник, или чистильщик сапог, или то и другое вместе - что-то, в общем, в этом роде...
Т е е с а л у (неприятно удивлен). Вы неоднократно говорили публично...
К о е л и. Это была шутка; я ее повторял, чтобы позабавить товарищей. Но я не хочу обманывать такое почтенное учреждение, как бургомистрат.
Т е е с а л у. Вы пошли в армию добровольно?
К о е л и. Мой год не подлежал отправке на фронт.
Т е е с а л у (помолчав). Как бы ни были вы молоды, за вами приходится признать право распоряжаться своей судьбой. Но позвольте вам все-таки сказать, что в вашем положении вы поступаете опрометчиво, отвергая предложенную вам помощь. ("Может быть гораздо хуже!" - хочется ему сказать. "Глупый мальчик, пропадешь ведь!" - хочется ему сказать. Но ни воспитание, ни положение не позволяют ему быть откровенным.)
К о е л и. Я не могу принять помощь, предложенную внуку католикоса. Я - внук чистильщика сапог.
Вегер, скучая, поворачивается к двери, чтобы уйти. Направляется за ним и Теесалу.
Д а х н о (вдруг выступает вперед). Гер офицер!
В е г е р (к Теесалу). Вас?
Д а х н о. Гер офицер, слушайте, что я скажу...
В е г е р. Айне кляге?
Т е е с а л у. Претензия? Жалоба?
Д а х н о (кричит Вегеру как глухому). Гер офицер, тут комиссар! Комиссар!
В е г е р (приподняв брови). Вер ист комиссар?
Д а х н о (кричит, указывая пальцем на Меркулова). Вон он! Он! Комиссар!
В е г е р. Комиссар?
Д а х н о. Комиссар батальона!
В е г е р. Батальон? (Подходит к Меркулову, смотрит.)
Я р о ш. Брехня! Брешет, гнида!
Движение и гул.
Н о в и к о в. Брешет, сволочь!
Д а х н о. Кто брешет? Кто брешет? Обратно Дахно - брехливая собака? Х-ха! Нет, Дахно правду говорит! Дахно вас выведет, балалаечников, на чистую воду!
Г р е ч к а (Вегеру). Не слушайте! Никакой не комиссар, никс комиссар, ферштеен? Обыкновенный рядовой, мы с ним с самого начала войны...
Я р о ш (к Теесалу). Господин товарищ городской голова! Не допустите такое дело над человеком...
Т е е с а л у (в смятении). Это ужасно... (К Дахно.) Зачем вы говорите такие вещи, это ужасно...