– О, пощади меня Боже! – воскликнул сиятельный сэр предводитель. – Саммиада!
– Ну да, – кивнул Роберт. – Он кто-то такой наподобие эльфа или там колдуна. В общем, волшебный. И он нам сказал, что мы можем теперь каждый день просить у него по одному желанию. И сперва мы его попросили нас сделать прекрасными, как ясный день.
– Не шибко же он тебе это исполнил, – пробормотал, внимательно поглядев на Роберта, воин из окружения предводителя.
Роберт прикинулся, будто не слышит, хотя замечание это ему показалось не слишком вежливым, и продолжал:
– Затем мы пожелали много денег, ну, в общем, сокровища. Только потратить их не вышло. А вчера мы пожелали крылья, и получили их, и обалденно проводили время…
– Странна и груба твоя речь, юный паж, – поморщился предводитель. – Повтори-ка мне внятно и с толком, что принесло вам чудесное обретение крыльев?
– Ну, мы обалденно… то есть отлично… то есть мы были упоены нашей долей, – нашел наконец слова, понятные предводителю, Роберт. – Только вот после этого мы сильно влипли.
– Что значит «влипли»? – удивило незнакомое выражение его сиятельного собеседника. – Поединок случился, возможно?
– Нет, поединка не было. Просто в тяжелых условиях оказались, – ответил Роберт.
– Ах, да неужто в подземелье низринулся ты, юный паж, едва во цвете лет не попрощавшись с жизнью? – с галантным сочувствием осведомился предводитель.
– Нет, нет, не в подземелье, – торопливо проговорил Роберт. – Нас просто постигли незаслуженные несчастья. И сегодня нам в наказание не разрешили никуда выходить из дома. А дом мой вон там, – указал он на замок. – И остальные в нем тоже живут. И все мы хотя и наказаны, но совершенно не виноваты. Это все Саммиад, ну волшебник подстроил. Мне теперь жалко, что мы вообще его встретили.
– Он могущественный волшебник? – поинтересовался предводитель.
– О, да, – подтвердил Роберт. – Великий и могущественный.
– И верно ли я разумею смысл речи твоей, о паж, что сей волшебник, на вас осерчав, сообщил колдовством могущество осаждающей стороне? – осведомился галантный предводитель. – Только вот ведомо ли тебе, что Вульфрику де Тальботу никакие волшебники не потребны? Я и без них неизменно веду свое войско к победе.
– Ну, конечно же, я уверен, что вам они не нужны. Разумеется, нет. Вы все сами можете и умеете, – поспешил проявить почтение Роберт. – Но тем не менее это вина Саммиада. А еще больше – наша. Вы не смогли бы ничего сделать без нас.
– Как это так, отважный дерзкий паж? – величественно изрек предводитель. – Слова твои неясны и туманны. Мне признак мнится непочтенья в них. Изволь же объяснить мне эту странность.
– Конечно, сейчас объясню, – не на шутку встревожил Роберта его гнев. – Вы очень великий, но совершенно не настоящий. И существуете здесь исключительно потому, что кто-то из остальных пожелал по глупости замок. Вот солнце зайдет, и вы просто исчезнете, а здесь все станет по-прежнему.
Капитан и его вооруженные до зубов соратники обменялись взглядами, сперва удивленными, а затем, после слов воина в высоких сапогах и железной каске, приволокшего Роберта за ухо к предводителю, суровыми. Потому что воин этот сказал:
– Остерегитесь, благородный лорд мой. Сдается мне, прикинулся безумцем сей вероломный паж, чтоб убежать. Так свяжем же его.
– Я не безумнее, чем вы сами, – сердито откликнулся Роберт. – Только вот зря надеялся, что скажу вам правду, а вы поверите. А теперь отпустите меня. Я вам ничего плохого не сделал.
– Куда же, о юный паж, ты желаешь быть мною отпущенным? – полюбопытствовал предводитель, абсолютно поверивший всему в его рассказе про волшебства, кроме собственной роли. – Куда ты направишь свои стопы?
– Домой, разумеется. – Роберт вновь указал в ту сторону, где высился замок.
– И принесешь им весть о подкрепленье? Подобного дозволить не проси, – возразил предводитель.
От испуга память у Роберта вдруг лихорадочно заработала, и он отчетливо вспомнил, как в схожей с его ситуации выходили из положения герои популярных исторических романов.
– Ну что ж, отправлюсь я тогда в другое место, достойный сэр, о Вульфрик де Тальбот, – начал с пафосом он. – Достойно ль будет вашего величья держать здесь под арестом человека… То есть я имею в виду, который вам не сделал ничего плохого и хочет всего лишь слинять… верней, покинуть ваш достойный бивуак, и в мыслях не лелея план насилья!
– О, наглый паж, в лицо мне это молвишь? – грозно изрек сэр Вульфрик де Тальбот, но так как в общем и целом пламенный монолог Роберта вполне пришелся ему по душе, он уже вполне мирным тоном добавил: – Ведешь ты речи складно, поэтому свободу дам тебе. Влачи стопы свои, куда зовет тебя стремленье. Не затеваю я с младенцами войны. Прощай.
А Иокин тебя проводит.
– Отлично! – обрадовался Роберт. – Иокин, полагаю, получит большое удовольствие. Сэр Вульфрик, мое почтение!
И, отдав предводителю честь на современный военный манер, он кинулся со всех ног к песчаному карьеру. Высокие сапоги Иокина без труда поспевали за ним.
Прибыв на место, Роберт немедленно откопал Саммиада и потребовал, чтобы тот выполнил еще одно желание.
– Я и так сегодня уже их выполнил два, – проворчал недовольный и сонный песчаный эльф. – И одно из них было самым сложным за всю мою длинную карьеру.
– Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, исполни! – умолял Роберт, в то время как Иокин, разинув от ужаса рот, немо взирал на странное существо, которое говорило и буравило его своими улиточными глазами.
– Ладно, говори скорее, что хочешь, – сдался сонный Саммиад.
– Хочу оказаться с остальными, – тут же выпалил Роберт.
Вероятно, куда разумней и проще было бы пожелать, чтобы замок и осажденные просто исчезли. Но все эти мечи, кинжалы, пики и копья казались Роберту такими настоящими, что ему даже в голову не пришло бы лишиться их до того, как они на закате исчезнут сами.
Саммиад принялся раздуваться. У Роберта на мгновение потемнело в глазах, а потом он нашел себя в окружении Джейн, Антеи и Сирила.
– Мы даже не слышали, как ты вошел! – хором выкрикнули они. – Вот молодец, что сумел догадаться исполнить наше желание!
– Ну да. Мы ведь сразу поняли, что ты именно это и сделал!
– Только тебе надо было все-таки как-то сперва нас предупредить. А то вдруг мы случайно бы пожелали какую-то глупость.
– Глупость? – глянул на них с возмущением Роберт. – Да, на мой взгляд, глупее уж некуда. Вы этим своим идиотским желанием чуть меня не прикончили.
И когда он им рассказал о своих приключениях, они были вынуждены признать, что ему и впрямь пришлось туго. Но всех до того восхитила храбрость его и находчивость и они на него излили столь щедрый поток похвал и восторгов, что к нему моментально вернулось великолепное настроение. Теперь он себя чувствовал настоящим героем и согласился возглавить осажденные силы.
– Мы, пока ты не пришел, ничего не предпринимали, – сообщила ему утешающе Антея. – Ждали тебя. Но вообще собирались стрелять в них сквозь эти бойницы из лука, который тебе подарил дядя. И, конечно же, право первого выстрела за тобой.
– Только не убежден, что мне этого хочется, – весьма кисло воспринял ее предложение Роберт. – Вы даже представить себе не можете, как они выглядят вблизи. У них-то ведь настоящие луки с очень длинными стрелами, мечи, пики, кинжалы и еще множество самых разных острых опасных предметов. И сами эти военные не картинка или какое-то там видение, а совсем настоящие, и если на нас нападут, вполне могут совершенно по-настоящему ранить, а может быть, даже убить. Я бы такому не удивился. Вот ухо же у меня до сих пор болит. Поэтому я считаю, пока они сами на нас не напали, нам лучше вести себя тихо. А они собираются предпринять атаку перед заходом солнца. Я слышал, как Иокин говорил. Вы замок-то хоть успели обследовать? Есть здесь какие-нибудь солдаты, которые могут его защитить?
– Не знаем, – ответил Сирил. – Тут ведь сначала, как только я пожелал замок, все как-то перевернулось, а когда встало на место, мы сразу увидели из окна осаждающих, и все такое прочее, и тебя среди них. Ну, и все время на это смотрели. Тут ведь отличная комната, правда? Прямо как будто на самом деле.
И он не преувеличивал. Стены комнаты были из толстого камня. Вдоль потолка тянулись монументальные балки. Низкая дверь в углу выходила на лестницу, ведущую вверх и вниз. Дети спустились вниз и попали в огромное помещение в форме арки с воротами, которые были заперты и забаррикадированы.
В маленьком помещении круглой башни, где находилась лестница, они поглядели сквозь маленькое окошко, чуть больше бойницы, на улицу, и их взорам открылся ров, поднятый мост над ним и решетка опущенных крепостных ворот. Ров был широкий и казался очень глубоким. Напротив ворот, выходивших ко рву, находились еще одни, в которых дети обнаружили небольшую дверцу и, пройдя сквозь нее, оказались на широком, вымощенном булыжником внутреннем дворе, по всем четырем сторонам которого высились грозные и массивные стены замка.
В самом центре этого внутреннего двора стояла Марта, зачем-то двигавшая пустыми руками в воздухе. Кухарка стояла чуть дальше ее и, согнувшись, тоже выделывала руками что-то неясное. Но самое странное происходило с Ягненочком. Он совершенно спокойно себе сидел в воздухе, возвышаясь над мостовой двора фута на три. Детей при виде его охватывал настоящий ужас, но Ягненочек явно не чувствовал никаких неудобств и весело смеялся. Они торопливо к нему подбежали, и тут Марта, заметив, что Антея к нему тянет руки, сердито проговорила:
– Оставьте его в покое, мисс. Он, наше золотце, превосходно себя ведет.
– Но что он делает? – спросила Антея.
– Сами, что ли, не видите? – удивилась Марта. – Сидит на своем высоком стульчике и наблюдает за моей глажкой. Видите, как ему нравится. Ох, мисс, шли бы вы лучше заняться чем-то своим. А то у меня опять утюг остывает.
Она подошла к кухарке и принялась шуровать невидимой кочергой в невидимом огне, а та в это время ставила в невидимую духовку невидимое блюдо.
– Марш отсюда, – буркнула детям она. – Отвлекаете понапрасну от дела, а я уж и так припозднилась. Если станете мне и дальше мешать, то вовсе обед никогда не получите.
– Но вы уверены, что с Ягненочком все в порядке? – не оставляла тревога Джейн.
– А то, – подтвердила кухарка. – Сами, что ли, не видите? Сияет наш дорогой Ягненочек, как начищенная монетка. И дальше с ним то же самое будет, коли вы сами его сейчас не расстроите. Но если уж так поиграть с ним приспичило, забирайте. Нам-то с Мартой наоборот казалось, что вам без него будет лучше.
– Нет, нет, нет, мы сейчас его забирать не станем! – хором воскликнули дети и поторопились уйти.
Ведь им предстояло оборонять замок, и они считали, что Ягненочку будет куда безопаснее болтать ножками в воздухе на своем невидимом детском стульчике в невидимой кухне, чем сидеть в караульном помещении, куда, возможно, ворвутся осаждающие войска.
Дети вошли в первую же дверь, которая попалась им на пути, и с беспомощным видом опустились на протянувшуюся вдоль стены скамью.
– Ужас какой, – в один голос выдохнули Антея и Джейн.
– Я чувствую себя как в сумасшедшем доме, – добавила Джейн.
– А я просто ничего не понимаю, – призналась Антея, – и у меня мурашки по всему телу бегают. Мне это желание совершенно не нравится. Неужели нельзя было что-нибудь попроще придумать? Лошадь-качалку, к примеру. Ну или ослика.
– Об этом теперь говорить бесполезно, – с сожалением произнес Роберт.
А Сирил взмолился:
– Пожалуйста, помолчите хотя бы секунду. Мне нужно подумать.
Он низко опустил голову, положил на затылок руки и затих. Остальные, послушно умолкнув, стали оглядывать помещение. Оно было узким, но длинным, с арочным потолком. Вдоль тянулись столы, последний из которых, в самом дальнем от двери конце, стоял на небольшом помосте перпендикулярно по отношению к остальным. Узкие окна почти не пропускали света, и комната тонула во мраке. Пол был усеян чем-то похожим на ветки, которые весьма неприятно пахли.
Сирил вдруг резко выпрямился.
– Кажется, я все понял. Вот. Слушайте. Песчаный эльф сделал так, чтобы наши желания слуги не замечали. Ягненочек тоже всегда остается вне действия волшебства, за исключением случаев, когда мы просим специально что-нибудь для него. Значит, все они просто не замечают ни замка, ни всего остального, что мы с вами видим. А замок стоит на том же месте, где наш дом. И слуги, чтобы не замечать замок, должны по-прежнему оставаться в доме. Понимаете, замок и дом существуют одновременно, но как бы не смешиваются. И выходит, что мы не видим дом, потому что видим замок, а они не видят замок, потому что видят дом.
– Ой, прекрати! – закричала Джейн. – У меня от твоих этих видят – не видят уже голова закружилась, будто на карусели верчусь. По-моему, это все вообще не имеет значения. Меня больше волнует, увидим ли мы обед? Потому что, если он будет невидимым, мы вообще не сможем его почувствовать, а значит, и съесть его нам не удастся. Я теперь это точно знаю. Кресло-то я у Ягненочка попыталась нащупать, но там не было ничего, кроме воздуха. Мы же не можем с вами обедать воздухом. А я такая голодная, словно последний раз ела множество лет назад.
– Только вот говорить об этом бессмысленно, – вмешалась Антея. – Давайте лучше обследуем замок. Вдруг в нем найдется какая-нибудь еда.
В каждом из четырех сердец загорелась надежда, и дети пустились на поиски. Но хотя это был самый великолепный и выдающийся замок, какой себе только можно представить, с самой что ни на есть замечательной обстановкой, в нем не нашлось ни еды, ни солдат.
– Было бы куда лучше, если бы ты пожелал замок с полным гарнизоном и большим запасом провизии, – упрекнула старшего брата Джейн. – В другой раз, пожалуйста, думай об этом.
– Невозможно же все рассчитать заранее, – вступилась Антея за Сирила. – Да, по-моему, скоро уже нам Марта подаст обед.
Это было не так. Времени до обеда еще оставалось достаточно много. К тому же они совершенно не представляли себе, в какой части замка окажется столовая их дома, поэтому старались следить за странными телодвижениями кухарки и Марты в центре внутреннего двора. Наконец Марта понесла куда-то невидимый поднос. Дети последовали за ней.
Столовая удивительным образом совпадала с трапезной замка. Впрочем, этим открытием радость детей и ограничилась. Джейн была совершенно права: и поднос, и все, что на нем стояло, по-прежнему оставались невидимыми.
В трапезной повисла напряженная тишина. Дети немо следили, как Марта нарезает невидимым ножом невидимую баранью ногу и накладывает невидимой ложкой на невидимые тарелки невидимые овощи и картофель.
Когда она удалилась, дети окинули унылым взглядом пустой стол, а затем уставились друг на друга.
– Это желание много хуже, чем все предыдущие, – сказал Роберт, хотя до сего момента вроде и не испытывал слишком сильного голода.
– А мне вроде совсем и не хочется есть, – улыбнулась Антея, старавшаяся в любой ситуации находить хорошие стороны.
Сирил без слов затянул потуже брючный ремень. А Джейн разрыдалась.
Глава 7
Осада и марш в кровати
Дети сидели в полутемной и мрачной трапезной за одним из длинных и совершенно пустых столов из мореного дуба. Последняя надежда рухнула. Мартин обед оказался для них бесполезен. Они не могли его ни увидеть, ни нащупать. Сколько ни води по поверхности стола, руки не ощущали ничего, кроме гладкой его поверхности.
Вдруг Сирил принялся энергично шарить в кармане.
– Ура! Вот оно! – радостно выкрикнул он. – Глядите! Печенье!
Печеньки оказались порядком обломанные и раскрошенные, но все-таки их было целых три штуки плюс множество обломков и крошек.
– Мне их кухарка сегодня утром дала, а я совершенно потом забыл, – сказал Сирил, деля находку на четыре честные кучки.
В трапезной воцарилась счастливая тишина. Дети ели печенье. Пусть оно, пролежав целый день в кармане у Сирила в тесном соседстве с мотком пропитанной варом веревки, зелеными еловыми шишками и комком сапожного воска, приобрело весьма странный привкус, всем четверым казалось, что они никогда не пробовали еще столь дивной еды.
– Вот ты так хорошо говорил про все, что мы сейчас видим или не видим, – прожевав, посмотрел на Сирила Роберт. – Но как же, по-твоему, вышло, что вся остальная еда исчезла, а печенье – нет?
– Не знаю, – пожал тот плечами. – Может быть, все дело в том, что печенье было со мной, а в нас с вами ничего не изменилось. Остальное-то у меня в карманах тоже как лежало, так и лежит.
– Получается, если бы у нас с вами уже была баранина, то мы бы сейчас спокойно могли ее съесть, – вздохнул Роберт. – Жалко, что у нас ее нет. Но у нас ее нет, – с трагическим видом повторил он.
– Да, у нас ее нет, – задумчиво произнес Сирил. – Я полагаю, тут дело такое: она становится нашей, как только мы кладем ее в рот.
– Или в карманы, – добавила Джейн, вся в мыслях о только что съеденном печенье.
– Ничего поумнее сказать не могла? – поднял брови вверх Сирил. – С какой радости кто-то положит в карман баранину. Хотя… – Он на мгновенье умолк, вновь задумавшись. – Может, это, конечно, не так, но сейчас попробую.
С этими словами он низко нагнулся над столом и принялся открывать и закрывать рот, словно кусая воздух.
– Совершенно бессмысленное занятие, – скептически бросил Роберт. – Зря только… Эй!
Сирил вдруг распрямился. Глаза его сияли победительным огнем, а в зубах он сжимал кусок хлеба.
– Ого! – пронесся по трапезной изумленно-восторженный вопль остальных.
Правда, стоило Сирилу откусить, оставшаяся часть хлеба исчезла. Но это уже не имело особенного значения. Он ведь знал, что держит ее в руке. И хоть рука его ничего не чувствовала, вновь поднес ее ко рту и снова куснул, и хлеб в его зубах опять стал самым что ни на есть настоящим.