– Ничего?
– Ничего!
– Рудольф, перестаньте, – сквозь зевоту проговорила Амалия, – он же сорвется… Немедленно отпустите его!
– Отпустить? Хорошо. – Рудольф сделал вид, что разжимает руки.
– Держите его, держите! – завопила насмерть перепуганная «фрау Кляйн».
– Вас не понять, – язвительно заметил германский агент. – То держите, то отпустите…
– Рудольф! Перестаньте!
– Ладно, – нехотя буркнул кузен Амалии и стал втаскивать экс-агента венской секретной службы обратно на палубу.
Подбежавшая «фрау Кляйн» помогала ему, обнаружив при этом отнюдь не женскую силу. Слезы еще не высохли на ее щеках.
– Не знаю, что вы там о себе думаете, – заявила она, – но, Рудольф фон Лихтенштейн, вы – негодяй!
– Еще какой! – хмыкнул, согласно кивнув, Рудольф. – Думаете, я поверил вашему вранью? Я вижу вас вместе уже лет восемь, и все эти годы вы то женаты, то не женаты…
Вернер лежал на палубе, тяжело дыша.
– Герда!
– Да? – Она с готовностью поднялась.
– Принеси ему письмо от адвоката и наше свидетельство о браке. Может, тогда он поверит!
– Хорошо, Людвиг.
Хлюпая носом, супруга Вернера удалилась, а тот, держась рукой за грудь, с ненавистью косился на немца.
– Врет, конечно, – снисходительно сказал Рудольф Амалии. – Еще немного, и я вытряс бы из него за милую душу, куда он дел моего Леонардо и вашего Тициана.
– А я не думаю, что он лжет, – отозвалась Амалия. – По-моему, он говорит правду.
– Это почему же?
– Вы невнимательно его слушали, кузен. Помните, что он кричал? «Я не нашел ее». Если бы он украл картину, то, вися над океаном, он бы в панике крикнул что-то вроде «я не брал ее» или «я не крал ее». Держу пари, он даже не знает, что мы ее уже нашли и у нас ее украли. Вы сказали об этом Деламару?
– Я? – Рудольф взъерошил свои короткие светлые волосы. – И как бы это выглядело, интересно? «Дорогой месье, мы случайно нашли шедевр Леонардо, который у нас изъяли неизвестные злоумышленники»? Нет, так не годится. Он, конечно, видел, что у меня все перерыли и что-то искали, но правды я ему не сказал.
– Правильно, – кивнула Амалия. – Я думаю, мы сами должны разобраться с этим делом.
– Я бы уже с ним разобрался, если бы не ваше мягкосердечие, – пробурчал Рудольф. Он снял с себя сюртук и накинул на ее плечи. – Держите. Здесь прохладно.
Вернулась фрау Кляйн.
– Вот, – сказала она, протягивая Рудольфу конверт и лист, сложенный вчетверо.
Это было свидетельство о браке Людвига Вернера, сорока трех лет, и девицы Герды фон Лош, тридцати пяти лет. Все подписи и печати стояли на своих местах. Рудольф презрительно скривил губы.
– Очень правдоподобно, – фыркнул он. – Отличная работа, Вернер!
– Говорю вам, – сердито возразил тот, с трудом поднимаясь на ноги (от пережитого потрясения его все еще пошатывало), – она моя жена. – Вернер взял «фрау Кляйн» за руку и поглядел ей в глаза. Любому, кто видел это, стало бы ясно, что он не лукавит.
Рудольф продолжил знакомиться с принесенными женщиной документами. В конверте обнаружилось письмо от адвоката, уведомлявшего г-на Людвига Вернера о кончине его дяди Отто Вернера, каковой оставил ему все свое состояние в благодарность за то, что племянник относился к нему лучше всех прочих членов семьи. Рудольф изучил письмо, осмотрел марку, конверт и штамп на нем, уже признавая, что если он и держит в руках подделку, то она чертовски походит на подлинник.
– Сдаюсь, – сказал Рудольф, возвращая австрийскому агенту его бумаги. – Ну что же, выходит, я малость погорячился.
Вернера аж передернуло от его слов.
– Вы могли бы извиниться, – просипела «фрау Кляйн», она же госпожа Вернер.
– Дорогая Герда, – ответил ей Рудольф, передразнивая ее голос, – вы с вашим Людвигом столько раз пытались меня надуть, что у меня больше нет никакого доверия к человеческому роду.
– Вы так говорите, Рудольф, словно вас и в самом деле можно обмануть, – возразила смертельно обиженная австриячка.
– Один раз вам это едва не удалось, – напомнил немец. – В Неаполе, в таверне «Лев», если не ошибаюсь.
– Где, где? – недоверчиво переспросил Вернер.
– Я тогда упек тебя в тюрьму по обвинению в сводничестве, – пустился в объяснения Рудольф, – а твоя половина явилась, чтобы соблазнить меня и заставить тебя освободить. Первое ей удалось, а вот во втором она не преуспела.
Амалия открыла рот. Вернер побагровел.
– Герда! – взревел он.
– Людвиг, – стонала его жена, – ты ведь знаешь, это только ради блага Австрийской империи! Не горячись, любимый!
– Ты… с этим… – Вернер сжал кулаки. – С этим тевтонским отродьем? Я не верю своим ушам!
– Зря, – сказал Рудольф, пожимая плечами. – Мы тогда здорово повеселились, верно, старушка?
Вернер не дал ему закончить. Как разъяренный бык, он ринулся на немца, и два секретных агента сцепились не на жизнь, а на смерть.
– Людвиг! – кричала «фрау Кляйн». – Помни, что тебе вредно волноваться!
Амалия тоже забеспокоилась. Австриец не помнил себя от ярости, и, если бы ненароком прикончил ее кузена, она бы ввек не утешилась. Но вскоре наша героиня убедилась, что Рудольф умеет постоять за себя. Он двинул правой, двинул левой, боднул Вернера головой в живот, и бывший агент венской секретной службы отлетел назад и шлепнулся на палубу. Когда он поднялся, под глазом у него сиял здоровенный фонарь, скула распухла, а от сюртука остались одни воспоминания. Рудольф сплюнул за борт. Он схлопотал пару раз в живот и в челюсть. В общем, ему тоже здорово досталось.
– Рудольф, – прорычал Вернер, – ты – самая мерзкая скотина, которую я когда-либо видел!
– Я поражен, Вернер! – весело крикнул Рудольф в ответ. – Неужели ты никогда не смотришься в зеркало?
– Людвиг, дорогой, умоляю тебя! – лепетала со слезами на глазах супруга Вернера и тихонько подталкивала его к лесенке.
Перед тем как уйти, Вернер обернулся к Рудольфу:
– Мне бы очень хотелось надеяться, что я больше никогда вас не увижу, но, кажется, моя мечта несбыточна. Прощайте.
Он коротко поклонился Амалии и, хромая, покинул палубу. Супруга заботливо поддерживала его под руку.
– Голубки! – фыркнул Рудольф.
– Не будьте грубым, кузен! – одернула его Амалия.
– Вы видели, как я ему врезал? – весело спросил Рудольф. – Черт! У меня аж все костяшки на руке заныли.
Амалия насупилась.
– Скажите, кузен, а вы говорили правду? Про вас и про эту… эту даму?
– Разумеется, – пожал плечами Рудольф. – С какой стати я стал бы врать?
Амалия тяжело вздохнула. Секретная служба представлялась ей все более грязным и унылым занятием.
– А насчет «Леды»? Вы им поверили? – спросил ее кузен.
– Я – да.
– Я опозорен… – простонал Рудольф. – Но если ее украли не они, то кто? Вы работаете на императора Александра, я – на кайзера, австрийцы вышли из игры, по их словам. Из тех, кто охотился за картиной, остаются только англичане. – Он покосился на маркиза Мерримейда, стоявшего в нескольких шагах от них. – Что вы думаете насчет вон того длинноносого огурца? Как, по-вашему, он может работать в секретной службе королевы?
– Кузен, – примирительно сказала Амалия, – что толку гадать? Лучше пойдем выпьем чего-нибудь горячего.
– Горячительного, – поправил ее германский агент. – Теперь я точно напьюсь!
Однако он не сдержал данного слова, потому что ему помешали совершенно непредвиденные обстоятельства.
Глава двадцатая,
в которой выясняется, что смертоубийство все-таки произошло
– Вы слышали? – спросила Амалия.
Рудольф озадаченно покосился на нее.
– Кто-то кричит, – решительно сказала она. – Скорее, Рудольф!
И настолько быстро, насколько позволял ей трен тяжелого платья, двинулась туда, откуда уже несколько мгновений доносились истерические женские крики.
– Наверняка опять кого-то из Эрмелинов пристукнули, – фыркнул Рудольф. – Не корабль, а ладья Харона какая-то. Что ни день, то труп! Лично меня куда больше волнует пропавший Леонардо. Если я доберусь до того, кто украл картину…
Амалия, запыхавшись, остановилась. Она повернулась к кузену и отбросила со лба прядь волос, которая свешивалась ей на правый глаз.
– Кузен, – промолвила она, – еще не все потеряно. Пока мы плывем, картина не может покинуть корабль, верно? Обещаю вам, вы ее получите обратно. Как – я еще не знаю, но получите.
И, улыбнувшись Рудольфу, Амалия двинулась дальше. Они миновали коридор и у каюты номер четырнадцать столкнулись с Марешалем. Он сконфуженно покосился на них.
– Похоже, несчастливый рейс, – пробормотал он.
Амалия, а за ней и мужчины шагнули в каюту. В первой комнате никого не было, но из спальни доносились чьи-то сдавленные всхлипы.
Амалия переступила через порог. Уразумев, что произошло, она резко повернулась к Марешалю.
– Деламара сюда, немедленно! И священника! Живо!
Амалия переступила через порог. Уразумев, что произошло, она резко повернулась к Марешалю.
– Деламара сюда, немедленно! И священника! Живо!
Они находились в изящной, со вкусом обставленной спальне. На стене висела небольшая картина, изображавшая корабль в бурю, но ее Амалия заметила только потом. Пока же взор ее был прикован к человеку, лежащему на кровати. От двери могло показаться, что он спит, но широко раскрытые глаза и кровавая дырочка чуть ниже глаза утверждали совсем иное. На полу неподалеку от кровати валялась простреленная подушка, и белые перья из нее разлетелись по всей комнате.
«Так вот, значит, как он использовал револьвер Боваллона!» – мелькнуло в голове у Амалии.
Одна рука убитого была вытянута поверх одеяла, другую сжимала в своих ладонях женщина, которая стояла на коленях возле смертного ложа. Это была Надин Коломбье. Не сводя взгляда с убитого, она причитала на одной и той же заунывной ноте:
– Проспер! Ах, Проспер! Как же ты мог? Что же со мной теперь будет?
Рудольф тронул Амалию за рукав и глазами указал на столик у изголовья. Посмотрев туда, Амалия увидела белый листок. Выведенный уже знакомыми ровными печатными буквами текст гласил: «Ты умрешь третьим. Л.».
Надин Коломбье поникла головой и тихо заплакала. За дверью послышались быстрые шаги, и в комнату вошел, потирая руки, Деламар.
– Мне сказали, что… – начал он и потрясенно умолк. – Черт возьми! Он убил Проспера Коломбье?
– Как видите, – мрачно отозвался Рудольф. – Что-то у вас сияющий вид. Нашли что-нибудь интересное?
– Нашел, но, увы, не драгоценности. – Деламар поморщился.
– А что?
– Значительный контрабандный груз опиума, спрятанный в тайнике между каютами матросов. Капитан в ярости, он просто рвет и мечет.
Германский агент присвистнул.
– Ого! Не думаю, конечно, что находка имеет отношение к нашему делу, но – уже хорошо. Хоть какой результат от всей нашей суеты есть.
Деламар сделал вид, что не заметил сарказма.
– Марешаль! – крикнул он второму помощнику, который привел его. – Будьте добры, позовите сюда доктора Ортегу. – Марешаль кивнул и скрылся в дверях. – Мадемуазель, – мягко сказал сыщик Надин Коломбье, – прошу вас, встаньте… Все равно ему уже ничем нельзя помочь.
Он помог сестре управляющего подняться, но та не держалась на ногах. Шатаясь, она вцепилась в его одежду. Ее глаза горели лихорадочным блеском.
– Он убил его! Убил! О господи, за что же мне такое наказание? Как же я буду жить? – Она зарыдала, ломая руки.
Рудольф отвернулся.
– Прошу вас, мадемуазель, – твердил Деламар, ведя Надин к креслу в глубине комнаты, – не плачьте… Обещаю вам, мы найдем того, кто это сделал.
Усадив всхлипывающую Надин, которая никак не могла успокоиться, Деламар вернулся к кровати. По пути он подобрал простреленную подушку.
– Должно быть, мерзавец воспользовался револьвером Боваллона… Надо будет спросить, не слышал ли кто выстрела ночью.
– Никто ничего не слышал, – вмешался Рудольф.
Деламар удивленно вскинул на него глаза.
– Откуда такая уверенность, господин граф?
– Он стрелял сквозь подушку, – пояснил Рудольф, подбородком указав на предмет, который держал в руках сыщик. – В таком случае слышен только негромкий хлопок, и все.
Деламар раздумчиво поглядел на него.
– А вы, как я вижу, разбираетесь в оружии, месье, – заметил он. – Можно спросить, где вы так этому научились?
– Можно. При осаде Парижа, – спокойно ответил Рудольф.
Поскольку Париж был осажден во время недавней Франко-прусской войны, которая закончилась для французов самым позорным и унизительным образом, то нет ничего удивительного, что при одном напоминании о ней Деламар потемнел лицом.
– Кстати, – не удержался сыщик, – до меня дошли слухи, что с вами, сударь, и с вами, мадам, ночью тоже приключилось нечто странное. Будто бы кто-то подмешал вам в еду снотворное. – Он прищурился. – У вас есть какое-нибудь объяснение данному случаю?
– Есть, – на удивление покладисто согласился Рудольф. – Однако оно не имеет никакого отношения ни к пропавшим драгоценностям, ни к Леонару Тернону.
– Хотелось бы верить, – пробормотал сыщик. – А, доктор, вот и вы, наконец!
* * *– И все-таки между ними что-то есть, – сказала сеньора Кристобаль со значением.
– Между графом и мадам Дюпон? – оживилась миссис Рейнольдс. – Разумеется. Не зря же господин фон Лихтенштейн был так невежлив с тем полным джентльменом.
Собеседник дам, которым был Роберт П. Ричардсон, реагировал на это заявление как-то странно. Он передернул плечами, скривился, как от зубной боли, а затем достал платок и громко высморкался.
– Я уверена, – добавила миссис Рейнольдс, – мистер Кляйн подал графу… э… повод для ревности.
Американец мрачно покосился на нее.
– Вы имеете в виду того малого, которого чуть не выкинули за борт? – сипло осведомился он.
Миссис Рейнольдс в изумлении воззрилась на него. Мало того, что американцы говорят на столь чудовищно искореженном английском, зачем-то произнося все немые «р» и употребляя вместо некоторых слов жуткие американизмы, они еще вдобавок и потрясающе непосредственны. Ну разве можно сказать про родовитого джентльмена, едущего в первом классе, что он собирался поступить с кем-то столь бесцеремонным образом? Куда учтивее, находясь в хорошем обществе, было бы заметить, что немецкий граф немного погорячился.
– Я бы не сказала, что мистер Лихтенштейн и в самом деле… – начала миссис Рейнольдс.
– То есть как это? – вытаращился на нее американец. – Он же чуть не кокнул того толстяка!
Оказавшись в трудной ситуации, миссис Рейнольдс незамедлительно призвала на помощь дочь.
– Мэри, дорогая, разве что-то подобное и в самом деле имело место?
– Конечно, – ровным голосом подтвердила Мэри, разглаживая складки на платье и словно не замечая тех взглядов, которые бросала на нее мать. – Он чуть не убил беднягу. Хорошо еще, что вовремя одумался. А потом тот тоже захотел его прикончить, но просчитался.
– Мэри! – В тоне матери слышалось явственное неодобрение.
– Ну что такого я сказала? – фыркнула Мэри. – Все же видели: и маркиз, и художник, и даже та французская миссис с физиономией блюдечком…
– Мэри!
– У которой куча денег и ни на грош обаяния, – хладнокровно закончила Мэри начатую фразу.
Миссис Рейнольдс, судя по всему, была близка к тому, чтобы утратить дар речи. Зато Ричардсон был в полном восторге.
– Ей-богу, мисс, – заявил он, – вы совершенно правы!
– Честно говоря, я не понимаю, что граф мог найти в мадам Дюпон, – не замедлила подлить свою ложку дегтя сеньора Кристобаль. – Какая-то она чересчур тощая, вы не находите, сеньоры?
– Увы, мужчины ничего не смыслят в женщинах, – вздохнула миссис Рейнольдс.
– Совершенно с вами согласна! – поддакнула оперная прима.
Роберт П. Ричардсон скрипнул зубами и отвернулся, а дамы взахлеб принялись обсуждать новое убийство, произошедшее на борту корабля.
– Какой ужас! Бедный сеньор Просперо! И бедная его сестра! Похоже, убийца не остановится, пока не перебьет их всех. Ах, как это печально! – И, повздыхав, сеньора Кристобаль принялась за фруктовый шербет.
– Мама, она идет сюда! – встрепенулась Мэри.
– Кто? – Но миссис Рейнольдс уже и сама заметила вошедшую в салон мадам Дюпон, за которой шагал ее помятый кузен.
– Между прочим, чертов американец опять на вас пялится, – механически заметил Рудольф Амалии.
Агенты сели за стол, в углу которого лежала колода карт.
– Что это? – спросила Амалия у стюарда, кивая на них.
Тот замялся.
– Вчера месье Кристиан, месье Армантель и покойный месье Коломбье играли здесь до позднего вечера, – пояснил он наконец.
– А, – вяло отозвалась Амалия. – Тогда все в порядке.
Она взяла карты и принялась медленно тасовать их. Кузен перегнулся к ней через стол.
– Мадам Эрмелин, Боваллон, затем управляющий… Как вы думаете, кузина, кого прикончат следующим?
Амалия с укоризной взглянула на него.
– Не стоит шутить такими вещами, кузен.
– А я и не шучу, – возразил Рудольф, откидываясь на спинку стула. – Мне просто любопытно узнать ваше мнение. Их осталось всего восемь человек. Кристиан Эрмелин, его жена, Эжени и Феликс Армантель, Гюстав, кузина Луиза и Надин Коломбье.
– Вы забыли сыщика, – заметила Амалия.
– Да, и еще Деламар. – Рудольф хохотнул. – Хотелось бы, чтобы жертвой оказался именно он. Он так неистово рыщет по кораблю, что, не приведи бог, найдет что-нибудь.
Амалия расхохоталась.
– Кузен, я вас обожаю, честное слово… Миссис Рейнольдс! Вы мне не погадаете?
Гадалка оживилась, встала с места и пересела за стол Амалии.
– С удовольствием, моя дорогая! Я была так счастлива узнать, что с вами ничего не случилось!
– Надеюсь, эти карты подойдут, – заметила Амалия, придвигая к ней колоду. – Правда, ими вчера играли, но, я думаю, ничего страшного.