— Он всерьез настроен вам помешать? — спросил Уин.
— Мой брат всерьез настроен добраться до Камня, — жестко сказал да Коста. — Или позаботится о том, чтобы до него не добрался никто другой, — что, как вы, джентльмены, понимаете, проще всего достичь путем умерщвления всех прочих соискателей. Добавлю, что вполне разделяю его чувства… в том плане, что лично мне в тот миг, когда Франциско обретет власть над Камнем, станет крайне неуютно находиться в одном с ним мире.
— Если обретет, — уточнил я. — А не когда.
— Совершенно верно, мистер Ханко, — кивнул колдун — И именно этому «если» я всячески намерен воспрепятствовать.
Мне вдруг стало неуютно. Ни я, ни Малыш совершенно точно не упоминали в ходе разговора мою фамилию — и все же да Коста назвал ее, причем с нарочитой небрежностью. Возможно, талисманы К.М. вовсе не так хороши, как мне до сих пор казалось.
— Ваше предложение, мистер, — медленно произнес Малыш, — весьма заманчиво… и занимательно. Однако боюсь, что мы с партнером не сможем дать вам ответ немедленно…
— Разумеется, джентльмены, — понимающе кивнул черный маг. — Собственно, я не рассчитывал на то, что вы сможете принять мое предложение, не переговорив со своими нанимателями. Обдумайте его, взвесьте все «за» и «против»…
Я недоуменно моргнул — сидевший миг назад колдун сейчас уже стоял во весь рост. Он не вскочил, а, скорее, перетек из одного состояния в другое — и проделал это чертовски быстро.
— Думаю, — как ни в чем не бывало закончил он, — до нашей следующей встречи у вас будет достаточно времени для этого. Пока же, джентльмены, я еще раз благодарю вас за предоставленную возможность отогреться у огня.
— Не за что, сэр… — начал было я и замолчал, глядя на струйку песка, с тихим шуршанием скатывающуюся по склону, — единственное напоминание о посетившем нас госте.
— Ну и как тебе это? — обернулся я к Малышу. — Интересные личности выходят к костру в Запретных Землях, не так ли?
— На одном из маленьких островов в Южных Морях, где мне довелось пожить… месяцев пять, — мечтательно произнес гном, откидываясь на спину, — туземцы в похожих ситуациях говорили: «Чего только не выносит на берег прилив!» Они там, знаешь ли, все немного философы. Райский климат, на деревьях растет хлеб по соседству с выпивкой, девушки щеголяют в юбчонках из пальмовых листьев… вот только жрут друг дружку почем зря, — грустно закончил Малыш. — А уж потерпевших кораблекрушение в котел отправить и вовсе обычное дело… вместе с миссионерами, которые этих ребят пытаются отучить от их любимого лакомства.
— Тебя они тоже сварить попытались? — с любопытством осведомился я.
— Угу, — отозвался мой компаньон. — Мне предстояло стать третьим по счету блюдом на свадьбе младшей дочери вождя. Первым был миссионер из Фриско, вторым — наш китаец-кок, оба так себе, худые, костлявые. Зато невеста, — голос его снова приобрел мечтательные нотки. — Ах, Крис, видел бы ты, что это была за девчушка! С меня ростом, грудки как половинки кокосов, бойкая на язычок… во всех смыслах…
— И как же ты избежал столь высокой чести?
— Сожрал всю приправу в котле, — серьезно сказал гном. — Мы, прежде чем добраться до этого островка, неделю гребли как проклятые, имея на шесть рыл один полупустой бочонок с протухшей солониной, а тут — свежая зелень. А эти туземцы, — продолжил Уин, переворачиваясь на бок, — оказались, вдобавок ко всему, гурманами и есть пресную вареную гномятину не пожелали. Вытащили меня из котла, ну а там, слово за слово… в общем, свадьба все-таки состоялась, но жених был уже не тот, что в начале торжества.
— Кажется, я догадываюсь, кто выступил в этой роли, — усмехнулся я. — Но, послушай, если жизнь на том острове и впрямь так хороша… равно как и эта малышка… то какого орка ты здесь, а не там?
Ответа на этот вопрос мне пришлось ждать неожиданно долго. Если бы я не видел мерцающих отблесков в раскрытых глазах своего партнера, то подумал бы, что Малыш просто-напросто заснул. Хотя… может, гномы умеют спать с открытыми глазами?
— Знаешь, Крис, — отозвался, наконец, Уин. — Этот проклятый вопрос я задаю себе вот уже четыре проклятых года.
ГЛАВА 8
Патрик Мигер, персонаж баллады
— Еще пяток минут, и туман рассеется, сэр, — уверенно сказал сержант Флеминг, протягивая подзорную трубу обратно Мигеру.
Капитан молча взял трубу и, сдвинув ее, не глядя, опустил в карман на поясе. Взгляд его рассеянно блуждал по окружающему пространству, пока, наконец, не зацепился за пушистое черное перо на шляпе сержанта. Шляпа была совершенно неуставная — Флеминг подобрал ее в 64-м, после стычки с рейнджерами Мосби, знаменитыми «Серыми призраками» конфедератов, и с тех пор надевал ее перед всяким мало-мальски серьезным делом, невзирая ни на какие взыскания.
— А вот и мы!
При виде приближающейся к ним парочки Флеминг, ухмыляясь во весь рот, привстал в седле.
— Мисс…
Капитан ограничился тихим зубовным скрежетом.
Сказать, что профессор астрологии Генри Моргенау держался в седле плохо, — значило бы оскорбить всех новобранцев кавалерии, удостаивавшихся от своих инструкторов куда более нелестных эпитетов. Ибо даже самый тупой и несмышленый новобранец на памяти капитана по сравнению с профом выглядел подлинным кентавром.
Его спутница держалась в седле не в пример увереннее и свободнее — но вот светло-серая с коричневым «амазонка» уместнее, по мнению Мигера, была бы на лисьей охоте где-нибудь в Девоншире, но никак не в глубине Запретных Земель.
— Доброе утро, Пат! — весело сказала девушка, подъезжая вплотную к капитану. — Отлично выглядишь.
Капитан заскрежетал зубами еще раз и, резко натянув поводья, заставил своего гнедого развернуться вбок, заслонив таким образом агентессу от неровного строя роты.
— Во-первых, — вполголоса процедил он. — Я очень прошу тебя называть меня при посторонних только по имени или званию.
— Но, — растерянно-удивленно отозвалась Линда, — вчера в палатке мне показалось…
— То, что было… что случилось вчера в палатке, касается только нас двоих, — резко отозвался Мигер. — И моим парням вовсе не обязательно знать об этом, они и без того все утро теряются в догадках.
— Понятно, — Линда мгновенно перешла на холодный деловой тон. — Мы с мистером Моргенау хотели поблагодарить тебя за лошадей. Великолепные животные… надеюсь, их прежние хозяева не обижаются на нас?
— Их прежние хозяева, — медленно произнес Мигер, — уже ни на кого не обижаются. Они оба погибли два дня назад.
— Прости.
— Ты хоть умеешь пользоваться, — Мигер выразительно покосился на револьверные рукоятки, торчащие из седельных кобур, — этими штуками?
— Обижае… те, сэр?
Массивный револьвер словно бы по волшебству покинул свое уютное, уже начавшее потихоньку нагреваться под солнечными лучами укрытие из потертой кожи и лихо крутанулся вокруг изящной ручки.
— Шестизарядный «скофилд»[12] сорок пятого калибра, вторая модель, — насмешливо отчеканила девушка. — Мне превратить в решето во-он тот кактус или ты поверишь мне на слово?
— Будете держаться позади строя, — буркнул капитан, вновь разворачивая коня. — Сержант…
— Я пригляжу за этой парочкой, сэр, — широко ухмыляясь, пообещал Флеминг.
— Возьми еще двоих.
— Тогда, — Флеминг задумчиво покосился на кавалеристов, — Ричи и Красавчика, с вашего позволения, сэр.
— И не рвись вперед. Сегодня хватит на всех!
— Ни секунды в этом не сомневался, сэр, — невозмутимо отозвался сержант.
— Капитан Мигер… — вытянулся рядом с мордой гнедого запыхавшийся пехотинец. — Полковник приказывает вам выступать.
Он едва успел отскочить, когда конь капитана рванулся вперед, в два прыжка вынося Мигера на левый фланг короткой цепочки кавалеристов.
— Передай, — обернувшись, крикнул ирландец, — полковнику, что его приказ будет выполнен!
— …though the soldier knew, — вполголоса пропел сержант Флеминг. — Someone had blundered…
Он отстегнул от седла флягу, поднес ее к уху, встряхнул и, одобрительно кивнув, запрокинул голову.
— Вы что-то сказали, сержант? — с интересом осведомилась мисс Келлер, заставляя свою вороную приблизиться к лошади сержанта почти вплотную.
Ответом ей было долгое буль-буль-буль. Затем сержант, оторвавшись от горлышка, одобрительно крякнул, аккуратно завинтил флягу, прицепил ее на прежнее место и лишь после этого с ухмылкой уставился на побледневшую от ярости агентессу.
— Простите, мисс?
— Я спросила, что вы только что сказали, сержант?!
— Ах, это… — протянул Флеминг. — Просто стишки. Забредает иногда, знаете ли, в голову нечто эдакое.
— Интересные стишки, — ядовито заметила Линда. — Сами сочинили?
— Ах, это… — протянул Флеминг. — Просто стишки. Забредает иногда, знаете ли, в голову нечто эдакое.
— Интересные стишки, — ядовито заметила Линда. — Сами сочинили?
— Ну что вы, — осклабился сержант. — Куда уж мне.
Прищурившись, он вгляделся в спины удаляющихся кавалеристов и с видимым удовольствием процитировал:
— Альфред Теннисон, мисс! Так что, — добавил он, приподнимаясь на стременах, — добро пожаловать в ряды Легкой бригады.
Чем выше они поднимались, тем заметнее становилась одна деталь, разительно отличавшая их движение от знаменитого «Броска» — по роте никто не стрелял. Даже те несколько конных гоблинов, которые с утра маячили на вершинах, при виде атакующих кавалеристов исчезли, словно вспугнутые пташки.
В полусотне ярдов от вершины Мигер придержал коня. Продолжать атаку в прежнем виде было бы откровенным безумием — сто против одного, что на противоположном склоне их, злобно скалясь поверх наведенных стволов, поджидает как минимум половина Союза Племен. Правда, ирландец не совсем понимал, что помешало зеленошкурым уничтожить жалкую горстку всадников еще у подножия холма, но то Великое Неизвестное, что приходилось именовать логикой гоблинов, порой выделывало и куда более странные финты.
— Фил, — скомандовал капитан, — оставь коня и сбегай-ка, посмотри, как нас готовятся встречать?
Затем он оглянулся. 69-й полк также успел покинуть лагерь — четко видимый на зеленом фоне темно-синий квадрат пехотного каре, окаймленный тонким блеском штыков, «гатлинги» на углах, обоз и ученые — в отсутствие Моргенау таковыми оставались полдюжины картографов — в середине, в полном соответствии с заветом «маленького корсиканца». Сверху все это выглядело чертовски здорово…
— Капитан! — посланный на разведку кавалерист, до этого перемещавшийся едва ли не ползком, стоял во весь рост и недоуменно вглядывался куда-то в даль.
Получивший шенкеля в бок гнедой оказался рядом с ним в три скачка — как раз вовремя для того, чтобы его всадник успел разглядеть вдали россыпь черных точек с тянущимся за ними пыльным шлейфом.
— Проклятье, — пробормотал Мигер, вскидывая трубу. Удаляющиеся точки и впрямь были теми самыми гоблинами, которые совсем недавно гарцевали на вершине этого холма. И они мчались во весь опор, не жалея своих мустангов.
Капитан озадаченно покрутил головой. К его удивлению, поблизости не обнаружилось броненосной эскадры, чьи рассекающие траву тараны были, по мнению Мигера, тем немногим, что могло бы заставить почуявших запах крови гоблов столь отчаянно удирать. Затем он поднял голову вверх — но и пара пушистых белых облачков ничуть не походила на стаю драконов, готовых сорваться в смертоносное пике.
Невероятно… Произошедшее с ними было столь же невероятно, словно папское помилование еретику, к костру которого уже подносили факел, — вещь, возможная теоретически, но не записанная ни в одном из освещавших историю человечества письменных источников.
— Проклятье, — повторил Мигер. — Что ж их могло так напугать?
— Земля дрогнула, — неожиданно сказал разведчик.
— Что?
— Земля дрогнула, сэр, — повторил кавалерист. — Вы, на коне, этого, наверно, не чувствуете, но я-то… вот, опять! Слышите?
— Гул, как будто тролль сваю для моста забивает, — задумчиво сказал ирландец, складывая трубу. — Но какого… чтоб меня черти взяли!
За четыре года службы в Пограничье Мигеру часто доводилось видеть стада бизонов, насчитывающие десятки тысяч голов. Пару раз попадались такие, которые он без особых натяжек мог бы назвать стотысячными. Рассказы же о бизонах, сбивающихся на Великой Равнине в миллионные стада, он считал досужими байками, авторы которых путали нули с донышками опрокинутых ими стаканчиков виски.
Сейчас он уже так не считал.
Появившаяся на противоположном конце долины серая масса была похожа на перекрашенное море. Она стремительно стекла вниз по склонам — туда, где продолжало поблескивать ощетинившееся штыками каре 69-го полка. Темно-синий квадрат дрогнул, расплываясь… грохнул залп, второй… захлебывающийся треск «гатлинга» на миг перекрыл мощный гул копыт… а потом серая волна захлестнула его.
— Ухо-о-одим!
Команда была лишней — оставшиеся кавалеристы уже поравнялись со своим командиром. Стоивший на земле разведчик взлетел в седло, не придержав коня и не коснувшись стремян, на полном скаку. Мигер, стиснув зубы, дождался, пока на вершине появится вороная кобыла Линды и лишь затем послал своего гнедого в галоп.
— Выдержишь?!
— Да! — выкрикнула девушка, пригибаясь к гриве. — Не думай обо мне! Присмотри за профессором!
Выполнять этот приказ ирландец, разумеется, не собирался, но одного бегло брошенного взгляда он Моргенау все же удостоил. Тот держался на удивление неплохо — должно быть, дыхнувшая жаром в спину смерть способна научить большему, чем сотня высокооплачиваемых инструкторов верховой езды. Правда, профессор даже и не думал управлять бешено мчащимся конем, да и нужды в этом не было — несущуюся следом Костлявую лошади чуяли ничуть не хуже своих седоков.
Оглянувшись, ирландец тоскливо отметил, что расстояние до серой массы увеличивается очень медленно… просветов не видно, ни слева, ни справа… хотя…
— Вправо! — выкрикнул он. — Всем держать правее!
Одна из мчавшихся впереди лошадей вдруг на полном скаку грянулась оземь — то ли подвернула ногу, то ли угодила копытом в нору луговой собачки. Мигер начал было придерживать гнедого — но к поднимавшемуся кавалеристу уже развернулись сразу трое его товарищей.
Медленно, дюйм за дюймом, ярд за ярдом, смерть разжимала свои ледяные объятия — и, наконец, клацнув напоследок: «Оревуар!», отвернулась, решив заняться подсчетом уже имеющейся добычи.
Крис Ханко, герой-доброволец
— Ну, — осведомился я. — Что предложишь, партнер?
Малыш Уин медленно опустил свою подзорную гляделку и резким щелчком превратил ее в подобие стаканчика для виски.
— Тут я пас, — сообщил он. — Твой ход, партнер.
Прежде чем ответить, я еще раз оглядел расстилавшуюся перед нами равнину. Гладкая, словно поверхность стойки бара, равнина, полторы мили до ближайшего укрытия — и добрых пять миль, если мы попытаемся обойти эту чертову сковородку.
— По правде говоря, — сказал я, — не могу предложить для решения данной проблемы ничего лучше старой доброй тактики сержанта Краули — первое отделение бежит, второе прикрывает.
— Себе ты, надо полагать, отведешь роль первого? — уточнил Малыш.
— Угадал, — кивнул я. — Зато ты, «черный король» и наши серые друзья вполне сойдете за второе.
Уин встал, старательно отряхнул плащ и неожиданно зевнул.
— На самом деле, — задумчиво сказал он, закончив зевать, — я бы предпочел пойти сам.
— Положа руку на сердце, партнер, — я кивнул на продолговатый чехол, — кто из нас двоих лучше управится с этой игрушкой?
— Я неплохо управляюсь со многими игрушками, — отозвался гном. — Впрочем, тебе виднее. Проводник — ты, партнер.
— Вольно, рядовой, — улыбнулся я. — Разрешаю выйти из строя и закурить!
— Слушаюсь, сэр, — невозмутимо отозвался Уин, извлекая очередную сигару.
— О'кей. Тогда я пошел.
— Один вопрос, партнер, — остановил меня Малыш. — Как ты уже знаешь, дистанция «черного короля» — тысяча ярдов. Это хорошо для любой винтовки, но до тех холмов — полторы мили.
— Что ж, — я пожал плечами, — тогда ты будешь прикрывать меня, сколько сможешь.
— А потом?
— Если наступит «потом», — я поправил оружейный пояс и расстегнул ремешок с кобуры «тигра», — я повернусь и побегу назад так быстро, как только сумею. До того рубежа, где ты будешь в состоянии попасть в мишень размером с всадника.
— Хороший план, — серьезно кивнул гном.
На самом деле я сам удивлялся той настойчивости, с которой отстаивал право подставить голову под оркские томагавки. Вызываться добровольцем не в моих правилах — служба в рядах федеральной армии отучила меня от этой привычки.
Возможно, дело было в том, что мне уже давно не попадалось попутчика, которому не требовалось поминутно вытирать сопли и менять пеленки. Или в исходящей от него ауре уверенности в своих силах.
Как бы там ни было, я легко — насколько позволяли увязающие в песке сапоги — сбежал со склона и неторопливо зашагал к расплывающимся в полуденном мареве холмам.
Странно — столь благодушно-идиотской убежденности, что со мной ничего не случится, я не испытывал с того самого дня, когда шагал по устланному телами полю под Питсбургом.
Даже когда из-за холмов показались темные фигурки, быстро превратившиеся в десяток всадников, это чувство не поколебалось даже на унцию.