Многие родители, имея дома ребенка лет семи-восьми, ошибочно считают его малышом. Они думают, что их сын или дочка еще совсем глупенькие и не способны понять взрослые проблемы. Мой вам совет: если хотите сохранить семейные тайны, перестаньте обсуждать их в присутствии отпрысков, едва им исполнится шесть месяцев. Ребенок, словно губка, впитывает информацию, кое-что он запомнит на всю жизнь, причем в искаженном виде.
Павлик, сын моей подруги Лены, при виде любого человека в белом халате, не обязательно врача или медсестры, а, допустим, продавщицы в аптеке, начинал орать с такой силой, что несчастная Ленка уволакивала малыша на улицу и там пыталась образумить. Долгие годы Лена не могла понять, отчего сын испытывает ужас при виде медиков. Паша отказывался ходить к стоматологу, ему было невозможно сделать прививки. В кабинеты врачей мальчик стал входить без истерик лишь после того, как доктора начали носить цветные халаты и «пижамы»: голубые, оранжевые. Но, даже окончив институт, Павел цепенел при виде белой одежды последователей Гиппократа. А когда его жена Маринка отправилась в роддом, с парнем и вовсе случился истерический припадок. Он привез супругу в клинику, и к паре вышла медсестра в белом халате.
Паша затрясся, схватил Маринку за руку и велел:
– Бежим!
– С ума сошел? – удивилась жена. – Куда бежать? У меня же схватки…
– Скорей! – потащил супругу к двери Павел.
Медсестра схватила роженицу и попыталась отвести женщину в отделение. Несколько секунд супруг и медработница тянули бедную Маринку в разные стороны, потом примчались охранники и отобрали у Паши жену. Дежурный врач, хорошо зная, что будущие папаши часто ведут себя хуже рожениц, моментально вызвал соответствующего специалиста, и Пашка впервые оказался в кабинете психолога. Тот, как мог в данный момент, купировал истерический припадок и посоветовал Павлу обратиться к психотерапевту. И в конце концов удалось выяснить, отчего взрослый уже мужчина по-прежнему, как в детстве, делается неуправляемым при виде белого халата.
Когда Павлику исполнилось два года, умерла его бабушка. Женщине стало плохо внезапно, дочь вызвала «Скорую», приехали врачи, одетые самым традиционным образом: белый халат, шапочка, стетоскоп на шее.
Увидав, что пациентке совсем нехорошо, бригада начала реанимационные мероприятия, предварительно выставив родственников за дверь. Но медики не заметили маленького Пашку, забившегося под стол. Мальчик сидел тихо-тихо, наблюдая за тем, как пытаются оживить бабушку.
Спасти старушку не удалось. Когда все аппараты были выключены, в комнату позвали Лену и объявили ей:
– Мы не боги, ваша мама скончалась.
От подобного известия с Леной случился сердечный приступ, теперь помощь понадобилась ей. Увидав, что доктор подходит к маме со шприцем в руках, Паша вылетел из своего укрытия с воплем:
– Не убивайте маму!
Мальчика успокоили, дней через пять взрослые забыли про истерику Паши, только ребенок ничего не выбросил из головы, закопал поглубже, в подсознание. А потом к нему пришел страх перед белым халатом, который сопровождал беднягу все детство, юность и часть зрелости…
Рита плакала, а испуганная Феня, напоив девочку снотворным, побежала к Анне и растолковала той ситуацию.
– Что делать? – забеспокоилась мать. – Неужели она что-то поняла?
– В голове Риты все перемешалось, – вздохнула Феня, – одно услышала, другое додумала, третье не так оценила. А ну как в школе учительнице расскажет? Или подружкам наболтает?
Глава 19
Феня и Анна сначала растерялись, но потом в голову матери пришло решение.
– Надо дать ей нашу версию событий, – воскликнула она, – придумать нечто!
– Не понимаю, – заволновалась Феня.
– Мы должны задурить ей голову, – попыталась объяснить свою идею Анна, – как-то необычно объяснить, почему Алевтина бушевала.
Нянька притихла.
– Знаю! – внезапно воскликнула она. – Я книжку читала, там интересная история описывалась. Один барин…
Анна выслушала Феню и одобрительно кивнула.
– Молодец, только надо скорректировать сюжет. Сказать, что актриса погибла пятнадцатого мая.
– Почему? – не врубилась Феня.
Анна постучала костяшками пальцев по столешнице.
– Ау, войдите… Сама же час назад говорила, Рита про пятнадцатое спрашивает!
– Ой, верно, – спохватилась Феня. – Только при чем тут Аля?
Анна побарабанила пальцами по тарелке, на которой лежали остатки бутерброда.
– Аля… действительно… чего она психует… повода нет…
– Есть! – подпрыгнула Феня. – Надо Риточке объяснить: Алевтина – дальняя родственница той актрисы. Раньше вы никогда на тему предков не беседовали, а после нападения на мужей случайно разговорились и выяснили, что между Кулькиными и Волковыми существовали в прошлых веках особые отношения. У Али после смерти Федора снесло крышу, она почти сумасшедшая, вот потому и скандал закатила, а гадости пятнадцатого числа устраивает.
– Прокатит ли? – с сомнением покачала головой Анна. – Уж больно история какая-то сказочная получается.
– Рита маленькая, как раз для нее сказочка, – отмахнулась Феня. – Не волнуйтесь, сумею преподнести ей информацию.
На том и порешили…
– И девочка приняла вашу историю всерьез? – изумилась я.
– Да. В ее возрасте легко веришь сказкам, – кивнула Феня. – А потом много всего разного случилось. В результате Рита меня выперла назад, в деревню. Я, правда, сумела свою жизнь наладить, но это уже вам неинтересно. Очень я на Риту обижена, но все-таки шевелятся в душе некие добрые чувства. Понимаете, когда младенца в родильном доме из рук врача берешь и затем о нем заботишься, невольно родным ребенка считаешь. Поэтому сейчас сообщила вам правду: легенда о самоубийце – чушь на постном масле, а вот Алевтина…
– Кулькина жива?
Феня пожала плечами.
– Давно не виделись, но почему нет? Она моложе меня. Думаю, ее рук дело. Хотела Риту убить, а перепутала, ни в чем не повинную девушку отравила.
– Отравила? – удивленно повторила я.
Няня вздрогнула:
– Не знаю, как она несчастную жизни лишила.
– Вы упомянули про яд, – напомнила я.
Феня слегка растерялась:
– Сама не пойму, отчего в голову идея про него пришла. А кстати, как ту девушку убили?
Я вздохнула:
– Не способна дать однозначный ответ на вопрос, но следов крови в шкафу не нашлось.
– Ой, дела, дела… – поджала губы Феня. – В общем, хотите помочь Ритке, ступайте к Кулькиной. Она Арину прихлопнула.
– Алису, – машинально поправила я. – У вас нет случайно координат Алевтины?
Феня кивнула:
– Есть. Но живет ли она на прежнем месте, не знаю.
– Все равно, дайте телефончик.
– У меня лишь адрес, – нахмурилась собеседница.
– Можете продиктовать?
Нянька снова принялась вытаскивать из своей бездонной торбы вещи, в конце концов на свет появился пухлый, растрепанный блокнот.
Феня стащила с носа очки, слегка прищурила карие глаза и сказала:
– Когда мы поддерживали отношения, Алевтина обитала на улице 1905 года…
Я аккуратно записала адрес и спросила:
– Вас подвезти?
– Спасибо, я пойду на работу. Тут недалеко, приятно пешком прогуляться, – отказалась нянька.
Запихнув назад в сумку кучу барахла, Феня встала.
– Кофе за ваш счет, – улыбнулась она и водрузила на нос очки.
– Нет проблем, – заверила я.
Старуха снова села на стул.
– Странное дело… – прошептала она.
– Что такое? – насторожилась я.
Феня вытащила ингалятор, сделала несколько пшиков и неожиданно воскликнула:
– Рита выгнала меня вон, не захотела общаться, вычеркнула из жизни! Это красиво?
– Нет, – помотала я головой.
– А я ведь действительно считала Маргариту своей дочерью, – покашливая, продолжала Феня, – поэтому решила простить ее. Понимаете?
Я кивнула.
– Но не получается, – протянула няня. – Никак! И вот странность: чем больше времени проходит, тем крепче обида. Должно быть наоборот, люди с годами забывают многое, а со мной по-иному произошло. Сейчас просто ненавижу Риту! Да, ненавижу. Знаете, что мне иногда кажется?
Большие яркие карие глаза в упор уставились на меня.
– Что? – осторожно поинтересовалась я.
– Порой кажется… готова убить Риту… за оскорбление… Да, вот так! Обидно до боли. Пережить не могу. И, честно говоря, сейчас радуюсь ее неприятностям. Нехорошо, наверное, но так случилось. Ненавижу! Прощайте!
Нянька встала из-за стола и сделала пару шагов.
– Осторожнее! – воскликнула я.
Но поздно – пожилая дама, налетев на соседний столик, чуть не упала.
– Да, стекла пора менять, – закашлялась она, потирая бедро, – глаза никуда не годным стали.
Чуть прихрамывая, нянька вышла из зала. Я позвала официантку и заказала себе еще кофе. Прикончив чашку, я попросила счет, расплатилась, подхватила свою сумку и собралась уходить.
– Вы газету оставили, – подала голос официантка.
– Она мне не нужна, выбросьте, пожалуйста.
– Ой, кошелек! – закричала официантка. – Под газеткой лежит. Хорошо, что не ушли!
Я уставилась на столик. Действительно, там лежало портмоне, сильно потертое, далеко не новое. Память услужливо развернула картину: вот Феня в самом начале нашей беседы принимается выкладывать из сумки барахло – ищет газету, показывает мне «Инопланетные новости», кладет газету на столик и случайно накрывает кошелек. Отчего пожилая дама, уходя, не вспомнила о деньгах? Так ведь она не собиралась расплачиваться, предоставила эту обязанность мне.
– Вы знаете мою собеседницу? – повернулась я к официантке.
– Первый раз вижу, – ответила та.
– Странно, мне показалось, что она тут постоянная посетительница.
– Я работаю всего три дня, – призналась девушка.
Я взяла портмоне, вышла на улицу, уселась в машину и заглянула внутрь. Содержимое удивило. Честно говоря, ожидала обнаружить пару потертых десятирублевых бумажек, проездной и какое-нибудь пенсионное удостоверение, но в отделениях лежало десять тысяч рублей и сто долларов. И еще листок, на котором были написаны номер телефона и имя «Евгений». Следовало найти Феню и вернуть ей как можно скорей потерянное богатство. Но как отыскать старуху? Феня пошла на работу, место ее службы я не знаю. Бабуся, правда, упомянула, что офис фирмы, где она «следит за порядком», в паре минут ходьбы от кафе. Но на улице теснятся дома, первые этажи которых занимает множество всяких фирм. Начать, что ли, заглядывать в конторы и спрашивать: «Простите, не здесь ли работает завхозом бабушка по имени Феня? Особые приметы: бифокальные очки и плохие зубы…»
Тут только до меня дошло, что я не знаю полного имени той, которая вырастила Риту. Феня! Это как же написано в паспорте? Феодора? Феофания? А может, Ефросинья? Вполне вероятно, что «Феню» придумала в детстве Рита. Знала я одну Тату, которую на самом деле звали Мариной. Ладно, имя можно уточнить у Риты, но места службы своей бывшей няни она точно не знает.
Я вздохнула и села в машину. Придется вечером звонить по домашнему телефону или рулить в совхоз «Светлый луч», иного способа вернуть пропажу бабушке нет. Представляю, как она расстроится, обнаружив отсутствие кошелька. В нем, наверное, лежит все ее состояние!
Так, составим план дальнейших действий. Сначала еду на улицу 1905 года, где пытаюсь осторожно узнать: жива ли Алевтина Кулькина и в каком она состоянии. По словам Фени, вдове должно быть за шестьдесят, большинство людей в этом возрасте вполне разумны и деятельны, а месть – такое чувство, которое с годами, как коньяк, делается крепче. Так что с головой у нее должно быть все в порядке. Не считая помешательства на дате «15 мая».
Поболтаю с соседями, расспрошу их, многое станет понятным. Потом, если собранная информация удовлетворит, можно будет переговорить с самой Алевтиной. Хочу получить ответы на многие вопросы. Например, где Алиса? Каким образом ей или нанятому Кулькиной человеку удалось увести (унести?) девушку из квартиры незаметно для меня, сидевшей у входной двери? Где шуба, в которой Алиса пришла домой с вечеринки? Только сейчас до меня дошла простая истина: похититель или убийца радиоведущей, очевидно, неплохо разбирается в мехах, он хорошо понял, какую сумму можно выручить за розовую шиншиллу, и прихватил манто. Мне необходимо отыскать шубу, иначе Танюшка навсегда останется в Ложкине, болезненно ревнивый Сергей не простит жене обмана.
А еще мне очень не нравится идея Кулькиной уничтожить членов семьи Волковых. Эта Алевтина, серийная убийца, хитрая, злая и расчетливая, решила отомстить даже Рите! Девушка-то здесь при чем? Ей в год, когда случилось похищение фальшивых денег, исполнилось семь лет. Впрочем, Ксюше и Алексею было ненамного больше, но этот факт не остановил убийцу. Следует быть крайне аккуратной, общаясь с Кулькиной. Как же мне расспросить ее, чтобы не вызвать подозрений и не спугнуть? Очень сложная задача!
Может, представиться детективщицей? Вот здорово придумала! Я назовусь Татьяной Устиновой, прикинусь звездой, которая ваяет роман о… скажем, об инкассаторах…
Впереди вспыхнул красный глаз светофора. Нога автоматически нажала на тормоз. Не пойдет! Вдруг Кулькина увлекается криминальными романами и видела фото Устиновой на обложках? Если честно, я похожа на любимую народом писательницу, как грелка на табуретку. Ну ничего общего между нами нет!
Назваться ученой, собирающей материал для диссертации? Социальным работником, который ходит по домам, волнуясь о пенсионерах, проверяет, не нужна ли кому из стариков помощь? Нет, в подобное не поверит ни одна душа.
Так и не придумав ничего достойного, я добралась до нужного дома и безо всяких препятствий вошла в подъезд. Домофона тут не имелось, в лифте омерзительно воняло, а на лестничной клетке, около квартиры Кулькиной, громоздились полуразломанные ящики.
Не успела я поднести руку к звонку, как створка распахнулась и на площадку выскочила девочка-подросток, по возрасту чуть младше Маши, вся размалеванная дешевой косметикой и обвешанная цепочками из эрзац-золота.
Тут только до меня дошло: у Кулькиной имеется ребенок, Алевтина живет не одна.
– Вам кого? – удивилась девчонка и мерно задвигала челюстями.
– Скажи, солнышко, – нежно спросила я, – бабушка дома?
– Чья? – еще больше изумилась школьница.
– Твоя.
– Моя?
– Да-да.
– Она померла, – достаточно равнодушно сообщил подросток. – Уж полгода прошло.
– Вот беда! – совершенно искренно воскликнула я.
– Кому как, – засмеялась «добрая» внучка. – Слава богу, избавились! Такая противная, ваще! Прикиньте, она палкой дралась, посуду об пол била, горшок разливала. Ко мне подруги зайти боялись – бабка из комнаты выходила и ну орать, да все матом. Еле дождались, пока сдохла!
Я растерянно смотрела на девочку.
– А зачем она вам? – проявила та любопытство.
– Долго объяснять, – вздохнула я. – Хотела поговорить с Алевтиной.
– С кем? – выплюнула на пол жвачку девочка.
– С твоей бабушкой, Алевтиной Кулькиной.
Школьница захихикала.
– Ну и дурацкая фамилия. Не, мою бабку звали Татьяна Гавриловна.
– Значит, Алевтина Кулькина жива! – воспряла я духом.
Подросток ухмыльнулся:
– Фиг ее знает, я про такую не слышала.
– Ты живешь в сорок пятой квартире?
– И че?
– Дом семь?
– Ну!
– Корпус два?
– Верно.
– Но по этому адресу должна находиться Алевтина Кулькина!
Девочка вытащила из кармана леденец, запихнула его за щеку и, перекатывая языком конфетку, прошепелявила:
– Ошиблись! Тут мы с мамой живем. А бабка померла, но она не Алевтина, и никаких Шмулькиных у нас нет.
– Кулькиных, – машинально поправила я. – Прости, вы давно тут живете?
Ребенок шмыгнул носом.
– Не помню.
– А сколько тебе лет?
– Десять.
Я удивилась. Крупная, высокая, физически развитая девочка смотрелась минимум на четырнадцать.
– Мама здесь давно прописана? – продолжила я беседу.
– Фиг знает.
– Она квартиру не меняла?
Подросток возмутился:
– Ваще офигеть! Оно мне надо, знать, че в древности случилось?
– Позови, пожалуйста, маму. Кстати, как ее зовут?
– Валерия Петровна, – неожиданно вежливо ответил ребенок. – Только она на работе.
– Можешь сказать адрес фирмы?
– Какой?
– Где работает мама.
Школьница засмеялась:
– Не-а.
– Ты не знаешь, где и кем работает твоя мама, Валерия Петровна?
– Че я, дура?
– Деточка, – совсем уж ласково произнесла я, – сделай одолжение, подскажи, как найти твою маму. Наверное, у нее есть мобильный…
– Ага.
– Дай номер.
– За фигом?
– Позвоню ей, – терпеливо объяснила я.
– Не получится, – весело откликнулась школьница, – на ее телефоне бабки кончились.
– Тогда назови место ее работы.
– Мамуська собак стрижет, – объяснила девочка, – по людям ходит. У нее сегодня двое клиентов.
– А когда Валерия Петровна домой вернется? – наседала я на ребенка.
Школьница вытащила новую конфетку и уверенно ответила:
– В пять точно будет. Ей Верку из яслей забирать. Понарожала невесть от кого, теперь мучается. Умные бабы таблетки принимают, а если прокололись, на аборт бегут. Моя же безголовая, вот и результат.
Глава 20
Я вышла во двор и посмотрела на часы. Надо же, как неудобно: съездить домой не получится, просто так ждать собачью цирюльницу скучно. А, знаю: можно покататься по окрестностям, авось попадется большой торговый центр, в котором с пользой проведу время – куплю Зайке пару фарфоровых собачек, Манюне футболку с изображением кошки… Впрочем, если ничего достойного не обнаружится, просто пошляюсь по этажам, посижу в кафе. Я очень люблю неполезные гамбургеры – булки с котлетами, кетчупом и салатом.