Интервью сквозь замочную скважину - Светлана Алешина 6 стр.


– Да, это я! Болтаюсь тут с утра, разговариваю с людьми. Пытаюсь выяснить побольше о Камилле, о том, как это могло случиться…

– Зачем это вам? – резко спросила Маргита. Я вздрогнула, когда у меня за спиной раздался ее голос, не слышала, когда она снова вышла из кухни.

– Но Камилла погибла во время наших съемок, – я не стала поворачиваться к ней, а начала объяснять Рудольфу, сидящему передо мной. Тем более что на лице у него, хоть он и не спросил ничего, то же самое «зачем» было написано огромными буквами. – Естественно, разбираться во всем – это дело милиции, но и мы просто обязаны принять участие, иначе какая слава пойдет о нашей программе? Я и так уже слышала сегодня, что ни один из цирковых артистов больше не примет приглашения стать героем передачи. Как вы считаете, это они серьезно?

– Разумеется, – ни секунды не раздумывая, кивнул головой Рудольф. – Никто не захочет рисковать.

Маргита обошла меня и села на диван рядом с мужем.

– Вы меня извините, если я скажу, что судьба вашей передачи меня мало волнует? – спросила она холодно. Они сидели на диване, а я стояла перед ними, словно провинившаяся школьница.

– Поверьте, Маргита, для нас дело не только в этом! – горячо сказала я. – Мы действительно хотим сделать все возможное, чтобы убийца Камиллы был найден! Вы ведь тоже этого хотите?

У нее было такое лицо, что мне показалось, сейчас я услышу: «Нет, не хочу!» Однако, помолчав секунду, Маргита сказала довольно мягко:

– Вы садитесь, Ирина. Извините, я же понимаю, что на самом деле и вы, и передача ваша вовсе ни при чем. Пожалуй, нам всем сейчас нелегко.

Разумеется, я тут же воспользовалась приглашением и опустилась на стул. Мироновы, сидя рядышком на диване, молчали, явно предоставляя инициативу мне, дескать, ты хотела поговорить, ну и разговаривай, а мы послушаем.

– Я тут виделась с Наташей…

– «Игры с дьяболо»? – перебила меня Маргита.

– Что? – не поняла я.

– Ну, та, что с девочками Петрачинскими в номере работает?

– Ах это! Да, кажется, она именно так сказала. А что?

– Ничего, просто уточнила, – сказала Маргита, – о ком именно речь. Хорошая девочка.

Она не стала спрашивать, что мне сказала Наташа. Да, Маргита – разумная женщина и очень выдержанная. Раз я сама об этом заговорила, значит, сама, без всяких просьб, расскажу и подробности. Что ж, мудрое решение.

– Знаете, Наташа сказала, что людей, которые имели мотив, чтобы убить Камиллу, очень много. Как она выразилась, «каждый первый». И привела в пример себя. У нее, как я понимаю, тоже были… недоразумения с вашей сестрой.

– Вот именно, у нее, – одними губами усмехнулась Маргита. – У Милочки ни с кем никогда никаких недоразумений не было. Она развлекалась себе, а что при этом чувствовали остальные, ее не волновало. Относительно же того, что это Наташа могла подложить взрывчатку, вы ведь именно насчет этого хотите наше мнение выяснить… не знаю. Если это она, то чего ждала три года? Хотя мало ли что в жизни бывает, а, Рудик?

– Я за женскую дурь отвечать отказываюсь, – мрачно проговорил Рудольф. – Зачем ей вообще надо было на эту тему разговаривать? Ее вчера даже в цирке не было.

– А какие у нее отношения с Николаем? – ненавязчиво намекнула я.

– Прекрасные, – тут же отозвался Рудольф.

– Они очень хорошие друзья, – подчеркнуто нейтральным тоном заявила Маргита.

– То есть, если Наташа видела, что Николай с Камиллой несчастлив, – продолжала бестактно переть я, – могло ей прийти в голову, что смерть Камиллы явится прекрасным разрешением всех проблем?

Маргита окинула меня взглядом, полным отвращения, и ледяным тоном ответила:

– Во-первых, Николай вовсе не был несчастлив с Милочкой. Это она не была с ним счастлива, но тоже только потому, что в принципе не создана была для семейной жизни. Николай же решительно отказывался замечать в ней даже малейшие недостатки и благодарил бога за каждый день, прожитый рядом с этим небесным созданием. Во-вторых, как я понимаю, когда закладываешь взрывчатку, необходимы какие-то минимальные знания в этой области, которых у Наташи нет. С этой точки зрения гораздо более подозрительным выглядит сам Коля. В-третьих… господи, при чем здесь вообще Наташа?!

– А кто при чем? Рудольф с Николаем вчера обвиняли друг друга…

– Это просто была нервная реакция, – быстро объяснил Рудольф. – Чувства Коли в ту минуту можно понять, ну и я тоже… расстроился. Но я хочу официально заявить, что между нами никогда не было никакой враждебности и к сестре своей жены я относился всегда только с самым…

– Да перестань ты, Рудик. – Маргита положила руку ему на плечо. – Я же тебе говорила, кто не знает, тот тебе все равно не поверит, а те, кто знает, только посмеются. Наверняка Ирина сплетни уже слышала, а нет, так еще услышит. У нас народ говорливый. Все равно все знают, что ты с ней спал.

– Ох, Марго, – он взял ладонь жены, прижал ее к щеке и замер, полузакрыв глаза.

– Понимаете, Ирина, – говорила она мне тем временем, – когда Милочка нацеливалась на какого-нибудь мужика, все! Спасения ему не было. Честно говоря, сначала, по молодости, меня это даже забавляло. Ну и разумеется, я наивно рассчитывала, что уж моего-то мужа и меня она пощадит, так сказать, по-родственному. Зря надеялась. Однажды Милочка за что-то на меня обиделась и решила меня наказать. В свойственной ей манере, разумеется. Ну а я оказалась не так крепка духом, как та же Наташа, не стала отказываться ни от мужа, ни от сестры…

Я смотрела на нее и понимала, не умом даже, а сердцем, что это было вовсе не один раз. Милочка, очевидно, регулярно обижалась на нее. Я представила, что творилось в душе Маргиты, когда муж, который ее любит и уважает – в этом нет сомнений, вот же, я их вижу перед собой, – по первому свистку, захлебываясь слюнями, несется в постель Милочки… Кто это, я, что ли, говорила вчера, что Маргита не способна убить младшую сестру?

– И все-таки это не я, – спокойно сказала она, глядя мне в глаза. – Вы, конечно, можете мне не верить, но это не я и не Рудик.

– Я и не говорю, что это вы, – не слишком убедительно у меня это прозвучало, но что поделаешь. – Кто-то ведь все же устроил этот взрыв?! Ой! Совсем забыла, – моментально разволновавшись, я наклонилась вперед и схватила Маргиту за свободную руку. – Мы все время забываем о вероятности, что взрыв мог быть направлен против вас!

– Против меня? – Она смотрела на меня круглыми глазами. – С чего вы взяли?

– Ну как же! Вас на арене различить невозможно, значит, никто не знает, кто из сестер Маранелли стоит у столба, а кто ассистирует фокуснику. Может, тот, кто закладывал взрывчатку, рассчитывал, что цепями прикуют вас? Нет, все равно глупо получается: ему что, все равно было, кого из ассистенток взорвать? Рудольф, а может, мы вообще не там ищем причины, может, взрыв был направлен против вас? Есть у вас враг серьезный или завистник? Может, он все это и устроил, чтобы у вас были неприятности, чтобы номер запретили?

– Ерунду вы говорите. – Рудольф был явно недоволен моими предположениями. – Враги у меня, как у всех нормальных людей, конечно, есть, и завистники найдутся, но подобный способ действий… И потом, любой номер можно провалить и доставить артисту массу неприятностей, вовсе не прибегая к таким спецэффектам. А то, что преступник перепутал Марго с Милочкой, и вовсе ерунда! Все знают, что к столбу всегда приковывали Камиллу, ей именно эта роль нравилась, а Марго всегда ей потакала.

– Как же, – я растерялась. – Камилла же сама мне сказала, что у них нет распределения, что они с Марго каждый вечер кидают жребий…

– Ну еще раз соврала, чего тут особенного?

– Понятно, – вздохнула я.

Действительно, судя по тому, что я сегодня услышала, светлой памяти покойница над такими мелочами вообще не задумывалась.

– Вы, Ирина, зря, наверное, все это затеяли, – устало сказала Маргита. – Я имею в виду разговоры эти ваши. Все равно, кроме Коли, никто в цирке вам про Милочку доброго слова не скажет. Очень уж она талантливо умела людям гадости делать.

– А Аркадий? – вспомнила я. – Говорят, он к ней хорошо относился?

– Ну, если только Аркадий, – с сомнением сказал Рудольф. И повернулся к жене. – Ты к нему сегодня заходила?

– Нет. Он вчера такой пьяный был, что и сейчас наверняка еще не протрезвел. Может, к вечеру и проморгается, но не раньше.

Я хотела сказать, что Аркадий если и проморгается к вечеру, то уж никак не к сегодняшнему, но мое внимание привлек странный шум. Казалось, совсем рядом, за стенкой, что-то грохнуло, кто-то вскрикнул.

– Что там? – Маргита тоже услышала, встала и сделала шаг к выходу. Тут же раздался топот, дверь распахнулась и в комнату влетел бледный Николай.

– Кто? – он всплеснул руками. – Зачем?

– Господи, Коля, – Маргита встревожилась, – что опять случилось?

– Там, – он неопределенно махнул рукой назад, – я не понимаю зачем?

– Кто? – он всплеснул руками. – Зачем?

– Господи, Коля, – Маргита встревожилась, – что опять случилось?

– Там, – он неопределенно махнул рукой назад, – я не понимаю зачем?

Рудольф тихо выругался, тяжело поднялся с дивана, обошел меня, протиснулся мимо нелепо застывшего в дверях Николая и вышел в коридор. Мы с Маргитой двинулись за ним.

– Черт побери! – Рудольф стоял на пороге соседней комнаты.

Я тут же, вытянув шею, заглянула через его плечо. Рядом охнула и что-то невнятно пробормотала Маргита. То, что здесь разразилась какая-то катастрофа, было понятно с первого взгляда. Вот только ураган, смерч или извержение вулкана? Казалось, что ни одна вещь не осталась на своем месте – одежда из шкафов была выброшена и валялась кучами на полу вперемешку с баночками и пузырьками, занимавшими раньше трельяж. Ящики из небольшого комода были выдернуты, один валялся на диване, второй перегораживал вход в комнату, а третьего не было видно – очевидно, его завалило разными тряпками.

Не могу сказать, сколько времени мы топтались на пороге, пока наконец не сообразили начать действовать. Рудольф побежал вниз, вызывать милицию, а Маргита, отпихнув с прохода ящик, велела мне расчистить на диване место и усадить Николая. Сама она, ненадолго задержавшись в совершенно не пострадавшей кухне, вернулась с пузырьком, рюмочкой и стаканом воды. Шевеля губами, отсчитала тридцать капель и заставила Николая выпить.

Вернулся Рудольф, сказав сердито:

– Сейчас приедут. Велели ничего не трогать. – И неодобрительно посмотрел на Николая, который сидел на краю дивана и мелко дрожал, с ужасом разглядывая разгром в своей комнате.

Не знаю, может, этот взгляд придал его мыслям новое направление или что-то другое повлияло, но только Николай вскочил и попытался схватить Рудольфа за горло.

– Это ты! – кричал он неестественно тонким голосом. – А ну говори, говори, что это ты! Ты бандит, убийца, тебе мало, что ты Милочку убил, ты еще и дом наш разгромил!

– Отпусти, идиот! Сам все раскидал, а на меня теперь свалить хочешь! – хрипел Рудольф, стараясь оторвать от себя цепкие пальцы. Мы с Маргитой, естественно, тоже на месте не стояли, растаскивая их в стороны и усиливая общую неразбериху. На поднятый нами шум сбежался народ со всего этажа, и мужиков наконец разняли. Правда, они успели ознакомить всех присутствующих со своими подозрениями друг против друга, но, поскольку в данный момент вокруг них собрались только свои, никакого ажиотажа их вопли не вызвали. К приходу милиции оба немного поуспокоились и перестали обвинять друг друга в убийствах и грабежах.

Незнакомый милиционер, не из тех, что работали вчера в цирке, первым делом задал очень разумный вопрос: а что, собственно, пропало?

Николай, ошалело оглядев кучи белья и одежды, сказал растерянно:

– Не знаю… разве здесь поймешь?

– Деньги, золото, документы, другие какие ценности? – скучным голосом подсказал милиционер.

– А-а, – осторожно разгребая себе дорогу среди валяющихся вещей, Сабанеев подошел к трельяжу. Сам трельяж был пуст, но все содержимое валялось на полу. Немного покопавшись, он нашел цепочку с кулончиком, потом колечко. Он продолжал ползать по полу, бормоча еще про какие-то украшения, но я перестала следить за его действиями, потому что среди людей, собравшихся в коридоре, заметила хмурую физиономию Игоря Сатонина.

– Вы видели? – кивнула я в сторону комнаты Николая.

– Видел. Что там украли?

– Не знаю. По-моему, просто разгромили все. Золотишко, по крайней мере, не взяли.

– Может, не нашли?

– Да нет, нашли, на полу валяется. Игорь, чужой никто не проходил?

– Нет, – он покачал головой. – Я не вставал из-за стола, чужих не было, только свои.

– Свои, значит… – мы с ним понимающе переглянулись.

Собственно, то, что действовал кто-то из своих, не вызывало сомнений с самого начала. Все-таки цирк – это довольно сплоченный, тесный коллектив, посторонний человек обратит на себя внимание сразу. Не смог бы посторонний незамеченным пробраться за кулисы и подложить взрывчатку, нужно же ведь еще знать куда, знать, в каких ящиках Маранелли держат реквизит… Да и по гостинице посторонний не сможет гулять так, чтобы никому на глаза не попасться. А никто из тех, кто топтался сейчас в коридоре, ни одного не то чтобы подозрительного, просто незнакомого лица не видел.

Подошла запыхавшаяся Галина Сергеевна, за ее спиной маячил Павлик с камерой.

– Что тут у тебя? – спросила она. – В цирке говорят, что у Сабанеева квартиру ограбили!

– Там не поймешь. Может, и ограбили, но все вещи так раскиданы, что он никак не в состоянии разобраться, что украли-то.

Из комнаты раздался отчаянный вопль. Я метнулась туда. Николай отчаянно рылся в валяющемся барахле, разбрасывал его, невнятно выкрикивая:

– Нет! Ничего не осталось! Ни одной!

Он отшвырнул в сторону пустой ящик комода, откопал из-под кучи тряпок второй, потряс им и обессиленно уронил на пол.

– Даже свадебные… Ничего… даже на паспорт…

Тут и до меня дошло. Действительно, фотографий у Николая было так много, что утром он весь диван ими завалил, а ведь еще не все тогда разложил. Сейчас же не видно было ни единого снимка. Что же получается, неведомый злоумышленник пробрался в комнату Сабанеева только для того, чтобы похитить фотографии Камиллы? Бред какой-то!

Глава 5

– Бред какой-то! – тряхнула челкой Лера и подала Павлику чашку с чаем. Мы минут пятнадцать назад вернулись на студию и теперь сидели в нашем кабинете, подкрепляясь чаем и обмениваясь информацией. – Зачем кому-то могут понадобиться свадебные фотографии Сабанеевых?

– Там не только свадебные, – напомнила Галина Сергеевна, потянувшись за печеньем, – вообще все фотографии пропали. Ирина, ты видела, там много было?

– По-моему, даже больше, чем в нашем архиве. Милочка на природе, Милочка с друзьями, Милочка на арене, Милочка идет, Милочка сидит… Николай от нее действительно без ума был.

– А может, поклонник какой-нибудь тайный?

– Во всем ты, Лерочка, романтическую сторону ищешь. Поклоннику хватило бы одной-двух фотографий, зачем ему все забирать? А разгром в комнате? От полноты чувств? Нет, честно, я не понимаю, что там такое было в этих фотографиях? Ну видела я их, ничего особенного, никакой художественной ценности. И не говорите мне, – я повернулась к Галине Сергеевне, – что на одном из этих снимков могла быть сцена встречи Камиллы с японским шпионом на конспиративной квартире.

– А я и не говорю, это ты сказала, – мило улыбнулась она.

– Потому что это бред!

– Вот видишь, и про украденные фотографии ты говоришь – бред. По-моему, все очень складно получается.

– Галина Сергеевна в одном права, – подал голос Павлик. – Что-то на этих фотографиях было. Японский шпион, или наш тарасовский мафиози, или еще что…

– Человек, похожий на генерального прокурора, – подсказала Лера.

– Тоже годится, – согласился он. – А художественная ценность, Ирочка, здесь никакого значения не имеет.

– Ты думаешь, здесь какие-то политические игры?

– Я ничего не думаю. Я знаю только, что женщину убили, а потом из дома исчезли все ее фотографии. Может, она вообще матерая преступница, сто лет в розыске, и муж сам уничтожил все снимки, чтобы ее не опознали в милиции?

– Бред, – с отвращением сказала я.

– Ну наконец-то! – в комнату влетел Валера Гурьев. Он старше меня и существенно моложе Галины Сергеевны. Маленького роста, худенький и юркий, как воробушек, он, по-моему, просто не умеет двигаться и говорить медленно. Вот и сейчас не прошло и десяти секунд, а он уже успел кивнуть Павлику, поцеловать ручку Галине Сергеевне, потрепать Леру по плечу: «Привет, тезка!» – и предъявить претензии мне: – Иринка, где тебя носит? Сама мне записку оставила, а сама исчезла! Это же по делу той артистки, что вчера в цирке у вас на глазах взорвали, да?

– Ты лучше скажи нам, Валера, – ласково сказала Галина Сергеевна, – как ты умудрился пленку с записью из милицейского сейфа свистнуть и отрывки показать? Ведь я все правильно понимаю: кассета как вещественное доказательство с места преступления должна находиться именно в сейфе?

– Там и лежит, клянусь! – репортер прижал правую ладонь к сердцу. – У меня всего лишь копия. А уж как я ее добыл, извините, Галина Сергеевна, не скажу. В соответствии с Законом о средствах массовой информации обязан сообщать подобные сведения только по приговору суда. Но вы же меня в суд не потащите? – Гурьев, упав на одно колено, снова приложился к ее ручке, искательно заглядывая в глаза.

– Уйди, подхалим, – с коротким смешком оттолкнула его Галина Сергеевна. – Не потащу, конечно, не подлизывайся.

– Вот и ладненько, – Валера легко вскочил и развернулся в мою сторону. – Что у тебя за информация?

– В записке было предложено обменяться информацией, – напомнила я. – Ты не против?

Назад Дальше