– А-а, вечно ты, Лебедева, торговаться начинаешь! Ладно, я добрый, пользуйся. Значит, так. По данным, полученным мною из неофициальных источников, но вполне достоверных, преступление было совершено способом простым, как все гениальное. Под платформу, на которой стояла жертва, подложили вместо петарды динамит. Первым предположением, конечно, было, что этот фокусник специально в своем мешке засиделся, чтобы огонь до динамита без помех дошел. Но потом выяснили, что черный порох подменили магниево-алюминиевым порошком: он горит как бенгальский огонь, но в два раза быстрее…
– Точно, – кивнула я, – мне тоже сразу на ум бенгальский огонь пришел.
– Так что мужик из мешка выбрался вовремя, у них все по секундам рассчитано, а этот порошок сгорел слишком быстро.
– Значит, его самого больше не подозревают? – спросила Галина Сергеевна.
– Как это не подозревают? Всех подозревают! Подложить динамит и подменить порох мог кто угодно, как любой из членов семьи Маранелли, так и просто любой человек, который несколько дней потерся в цирке, разобрался, где чьи ящики с реквизитом, и вид которого не привлекал бы внимания. А тем более человек, который в цирке хотя бы недавно работает. Кроме артистов, это, естественно, униформисты, уборщики, билетерши, администрация цирка, их близкие родственники и прочая и прочая. Дайте, что ли, мне тоже чаю, а то в горле пересохло рассказывать вам.
Лера тут же вскочила и, достав свежий пакетик заварки, залила его горячей водой. Положила три ложки сахара, размешала, поставила чашку перед Гурьевым.
– Спасибо, солнышко! – Валера нежно улыбнулся ей и сделал пару глотков. – Уф-ф, хорошо! Так вот, поспрашивал я об этой истории у серьезных людей, так, на всякий случай, а они только репу почесали и руками развели. В бизнесе эта фокусница никак не завязана, дорожку никому не перебегала, ни у кого никаких причин вроде не было…
– А заказным это убийство быть не может?
– Не тот стиль, понимаешь. Их ребятки обычно действуют гораздо проще, я бы даже сказал, примитивнее. Резанул очередью из автомата – и проходными дворами к тачке. А если взрыв, то тоже без выкрутасов. Дорожки там пороховые разные делать, порошок горючий подменять… зачем эти пошлые эффекты, зачем голову морочить себе и людям? Гранату в окно или машину подвзорвать – дешево и сердито. В общем, за то, что это не профессионал работал, они почти ручаются.
– Да, мы тоже пришли к выводу, что это кто-то из своих. Тем более что в гостинице сегодня никого чужих, кроме нас, не было, дежурный клянется.
– А при чем здесь гостиница, что там? – насторожился Гурьев. – Рассказывай, я про это ничего не знаю. Давай-давай, начинай обещанный полноценный обмен информацией.
– Тебе подробно или самое основное?
– Самое основное, но очень подробно.
– Тогда так. Сегодня с утра мы разделились на три группы. Лера рванула в Министерство культуры порыться в архивах, у нее там знакомая есть…
– Что ты говоришь? Лерочка, не забудь, я с тобой дружу!
– А что, вам что-нибудь там надо? – немного удивилась та.
– Пока нет, но кто знает, как жизнь сложится? – жизнерадостно ответил Гурьев. – Вдруг да и понадобится.
– Когда понадобится, тогда и будешь к ней подлизываться, – сурово одернула я Валеру. – А пока на меня смотри. Тем более что в этих архивах Лера ничего интересного не нашла. Ну разве только выяснила, что заработок цирковых артистов вовсе не такой, чтобы бросать все и идти в акробаты.
– Кто бы сомневался! Дальше что?
– Галина Сергеевна с Павликом отправились в цирк поговорить с народом, послушать сплетни. Галина Сергеевна, сами расскажете?
– А чего там рассказывать? Никто о Камилле особенно не горюет, отзывы о ней самые нелестные. Если коротко свести все, что мы о девушке услышали, – вздорная была и даже подлая. На любую гадость способная. А вот Николая больше жалеют. Некоторые верят, что он мог супругу взорвать на почве ревности, некоторые – нет. Доказательство у всех одно – личное мнение. Версий выдвигается миллион, но ни одной убедительной. А потом, когда шум поднялся, мы вместе со всеми в гостиницу побежали.
– Что за шум? – Гурьев, внимательно слушавший Галину Сергеевну, перевел взгляд на меня. – Иринка, ты с твоим везением наверняка в самом интересном месте оказалась?
– В общем, да. Я в гостиницу «Цирковая» пошла. Тоже за сплетнями, естественно. К срезу общественного мнения, пожалуй, ничего добавить не могу, услышала примерно то же самое. Поговорила с Николаем: он сидел, фотографии Камиллы разглядывал. Да, дежурный, славный там такой парень у дверей сидит, Игорем зовут, просил передать, что Николая в милицию вызывают к одиннадцати тридцати, они при мне по телефону позвонили. Я сказала ему, и он сразу засобирался, уже около одиннадцати было. Хотела с Мироновыми поговорить. – Я взглянула на Валеру и пояснила: – Это Рудольф и Маргита в миру такую фамилию носят…
– Я знаю, – он дернул головой, словно лошадь, отгоняющая муху. – Поговорила?
– Не сразу. Их дома не было, тогда я начала ломиться ко всем подряд. Пообщалась с некой Наташей, которая выразила недоумение, как это покойницу раньше никто не пристукнул. Кстати, она сказала, что Камилла года четыре назад попадала в какую-то историю, вроде избили их с дружком… Черт, она подробностей не знала, а я у Мироновых потом спросить забыла!
– Записывать надо, если память дырявая, – проворчал Гурьев. Я всегда подозревала, что он вовсе не такой душка, каким прикидывается.
– Каким дружком? Это она что, Николая имела в виду? – спросил Павлик.
– Нет. Был у нее чуть ли не с детства постоянный дружок, некто Аркадий, акробат. Николай мне тоже про него говорил, дескать, на Милочку плохо влиял.
– Н-да? – Валера очень выразительно поднял брови. – Мне, честно говоря, всегда казалось, что по крайней мере после третьего класса начальной школы человек уже в состоянии сам отвечать за свои поступки, не ссылаясь на дурное влияние окружающих. Впрочем, ладно, скажи лучше, что тебе поведал этот акробат Аркадий? Ты ведь не обошла его своим вниманием?
– Я-то не обошла, а вот он… Зашла к нему в комнату, а он лежит совершенно пьяный, даже мычать не в состоянии.
– Поминает, значит, подружку, – хмыкнула Галина Сергеевна.
– Наверное. Я его потеребила немного, так он сел, у меня на глазах высосал полбутылки водки прямо из горлышка и окончательно выпал в осадок.
– Может, это у него такой способ избежать неприятных бесед? – нахмурился Гурьев.
– С кем?
– С тобой. С милицией. С родственниками погибшей. С кем угодно. Пока он пьян, допросить его невозможно. Интересный способ.
– Главное, эффективный, – вздохнула я. – В общем, потопталась я вокруг него, потом махнула рукой и снова пошла к Мироновым. Они уже вернулись к тому времени, но говорили мы совсем недолго, потому что ворвался с воплями Николай и мы все побежали к нему. Залетаем, что в квартире творится – ни в сказке сказать, ни пером описать. Разгром полнейший.
– Во всей квартире? – уточнил Валера.
– Нет, ты знаешь, – я даже немного удивилась, – только в комнате. А в кухне порядок, я туда заходила, все на своих местах. Стали разбираться, что пропало, и вот тут самое интересное. Деньги, документы, золотишко кое-какое у Камиллы было, все на месте! Исчезли только фотографии. У Николая их полный ящик, в комоде лежали – и ни одного снимка не осталось. Ну, он побузил маленько, все на Рудольфа кидался, дескать, это он Камиллу… потом на Маргиту. Оба в ответ разорались, мол, он свихнулся на почве ревности, сам ее убил, а взлом квартиры и пропажа фотографий – это он следствию голову заморочить хочет. Все трое были не слишком логичны, но версии свои озвучивали очень громко и… как бы это сказать, экспрессивно. Чуть не подрались. Но народ их растащил, они маленько успокоились и даже извинились друг перед другом. Вот, собственно, и все. Мы там потолкались еще немного, Павлик поснимал, но ничего интересного больше не случилось.
– А дежурный, значит, клянется, что чужие в гостиницу не проходили, только свои, цирковые? – Валера говорил медленно, как бы задумываясь над каждой фразой. – Он с места своего не отходил? В туалет, например, или позвал кто?
– Говорит, не отходил.
– А может, Николай не зря все время бочку катит и это действительно Мироновы? – спросил Павлик.
– Когда? Я же у них сидела, разговаривала.
– А до этого? Ты знаешь, когда они вернулись? А повыкидывать вещи из шкафов и слямзить фотографии много времени не надо. Особенно если знаешь, где что лежит.
– Думаю, многие знали, где они лежат. Николай все утро с ними возился, а народ заходил его проведывать. Я вот ведь тоже знала…
– Так, может, это все-таки ты хулиганила? – обрадовался Павлик.
– Иди к черту! У меня алиби, я все время на глазах у людей была.
– А этот акробат ваше алиби подтвердить не сможет, – хихикнула Лера. Ну что за молодежь пошла, никакого уважения к старшим. – Я так поняла, что он вас и не видел вовсе!
– И все-таки меня интересует вопрос, – прервал развлечение малолеток Валера. – Почему кухню не разгромили так же, как и комнату, а?
– А я знаю? – ответила я, потому что Гурьев мало того, что уставился именно на меня, так он еще и пальцем ткнул. – Не успел.
– Что значит не успел?
– Например, Мироновы вернулись. А на кухне содержимое шкафов вываливать – занятие довольно шумное. Они бы обязательно услышали, там стеночки тонюсенькие.
– Или просто не нужно стало, – предложила свое объяснение Лера. – Забрал фотографии и ушел, чего ему там торчать. Это, конечно, в том случае, если он именно за ними приходил.
– Однозначно пока только одно. – Валера почесал нос. – Действовал кто-то из своих – из цирковых.
– А мне вот что непонятно, – подала голос Галина Сергеевна. – Почему Камиллу убили? Фотографии, если они кому-то понадобились, можно было и так украсть. Может, она что-то такое знала?
– Ох, только не надо опять про японскую разведку! – застонала я.
* * *Домой я снова добралась только в девятом часу вечера. Володя, сокровище мое, пожарил картошку, настрогал салатик и дожидался меня. Все-таки повезло мне с мужиком, ничего не скажешь. Да, конечно, деньги зарабатывать, я имею в виду серьезные деньги, он никогда не научится, и насчет того, чтобы гвоздь в стену вбить, тоже не слишком стоит на него рассчитывать… Зато ко мне как относится?! Вот я возвращаюсь домой к готовому ужину, ни слова упрека, сплошная забота и нежность. Разве это в конечном счете не самое главное для женщины?
Конечно, если бы я не зарабатывала прилично, может, так и не рассуждала бы. Когда денег нет, все остальные чувства как-то на задний план отходят. Проверено. Только и крутится в голове – сколько надо потратить на продукты, всякие необходимые ежемесячные выплаты, тут еще босоножки развалились, выкручивайся как хочешь, а покупать надо, босиком на работу не пойдешь… Чувствуешь себя не человеком, а калькулятором с желудком. И это унизительное чувство, когда даже не подходишь поближе, чтобы рассмотреть симпатичный костюмчик, потому что прекрасно знаешь, что купить его все равно не сможешь. Честно говоря, я его до сих пор помню, этот костюмчик – румынский, узкая короткая клетчатая юбка и бежевый пиджак с накладными карманами. Помню, хотя так и не стала подходить к нему тогда в магазине.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что сейчас не смотрю на цены и покупаю абсолютно все, что мне понравится. Но тогда мне не хватало на самое необходимое, и это было унизительно. А сейчас… пусть я даже не знаю, как выглядят изнутри многие фирменные магазины, заполнившие центральную улицу Тарасова, с моими доходами там делать нечего, но зато прекрасно могу одеться на Губернском рынке. Я не мечтаю провести отпуск на Канарах, потому что мечтать о несбыточном бессмысленно, но бог с ними, с Канарами! Отпуск можно прекрасно провести и… одним словом, мало ли где можно провести отпуск! Так что я считаю себя счастливой женщиной. У меня любящий и заботливый муж, готовый мириться с моими причудами, интересная, прилично оплачиваемая работа, хорошие друзья, отдельная квартира… Нет, не быть счастливой с моей стороны было бы просто черной неблагодарностью.
А утром я первым делом, разумеется, напоролась на шефа, даже до кабинета не успела дойти. Стояла перед ним, вытянувшись в струнку, а он супил свои густые брови, морщился и урчал недовольным басом, что вовсе не уверен в необходимости передачи «Памяти артистки Камиллы Маранелли», что надо помнить о репутации студии, а мы теперь оказались в щекотливой ситуации, потому что замешаны в криминальном деле, и вообще лучше бы я думала о следующей плановой программе, второго повтора подряд он ни за что не потерпит…
– Чтобы сегодня же, до четырех, у меня на столе был сценарный план, – величественно завершил он нотацию и удалился.
Вот только этого мне для полного счастья не хватало! Почти бегом я поднялась по лестнице, влетела в нашу комнату. Как ни странно, Галина Сергеевна уже была на месте, а кресло, которое обычно занимал Павлик, пустовало.
– Ты что так запыхалась? – спросила наш режиссер, не поднимая головы от блокнота, который рассеянно листала.
– С шефом пообщалась. Получила ценные указания и направляющий пинок.
– Сильно направляющий? – В комнату вошла Лера с мокрой курагой на тарелочке.
– Нам хватит. Значит, так, девочки, объявляется аврал! Их превосходительство желают сегодня к обеду видеть на своем столе сценарный план следующей передачи «Женское счастье». – Я вовсе не забыла, что шеф говорил о четырех часах, но ведь я тоже начальник, хоть и маленький. Значит, должна держать план в руках на два часа раньше. – Что у нас там есть в загашнике?
– Вы можете мне не поверить, но я вам скажу, шо-таки да вибор есть, – с неожиданными одесскими интонациями ответила Галина Сергеевна и потрясла блокнотом. – Я так и знала, что Женя сегодня бухтеть начнет, так что с утра в заготовках роюсь. Наиболее интересные, по-моему, трое: Савостьянова Лидия Николаевна. Работала учителем русского языка и литературы, семь лет назад вышла на пенсию и стала разводить кактусы и… сейчас, у меня тут неразборчиво… ага, кактусы и другие суккуленты. У нее вся квартира горшками заставлена. Муж умер два года назад, дочь замужем, живет на Украине. Это единственное, что ее расстраивает, – слишком далеко. Внуки выросли, а она их и не видала. Но, тем не менее, бодрая такая старушка, веселая. Пенсия, естественно, небольшая, но она продает любителям отростки этих самых суккулентов…
– А кактусы? – спросила ее Лера.
– Что кактусы?
– Кактусы тоже продает?
– Тоже. Что разводит, то и продает. А тебе какая разница?
– У меня подружка на этих кактусах просто помешалась, а у нее скоро день рождения. Я бы ей купила в подарок. Но она только один сорт собирает, маммиллярии называются, пушистенькие такие…
– Лера, личные вопросы потом, – перебила я. – Галина Сергеевна, общее впечатление эта дама какое производит?
– Милая интеллигентная женщина. Знаешь, такая учитель словесности по призванию. Говорить с ней достаточно интересно, у нее свой взгляд на многие события, на людей, на религию… Во время дискуссии остается спокойной, я бы даже сказала, деликатной.
– Аудиторию держать сможет?
– Думаю, да. Она же учительница, если могла со школьниками управляться, то наши зрители ей не страшны.
– Пожалуй, – согласилась я. – Хорошо, это первый вариант. А еще?
– Кривцова Ольга Александровна. Бизнес-вумен. Ей сорок три, в восьмидесятом окончила университет, потом аспирантуру, – Галина Сергеевна снова зашелестела страницами блокнота. – Диссертацию практически написала, но грянула перестройка. С мужем она к тому времени развелась, сын был еще маленький… В общем, она ушла из университета, назанимала денег и поехала в Турцию, челноком. Первые поездки оказались удачными, Кривцова рассчиталась с долгами, потом уже сама не ездила, нанимала людей. Держала торговую точку на рынке. Лет через пять, уже как солидная фигура в бизнесе, сумела найти кредиты, выгодно продала свою торговлю, создала собственную фирму – «Внедрение и адаптация бухгалтерских программ». Фирмочка небольшая, но доходная, с приличной репутацией.
– «1С» внедряют? – щегольнула я эрудицией.
– Их официальные дилеры, – кивнула она. – Но не брезгуют и мелочовкой, если клиент просит какие-то программки состряпать. Ведь в каждой конторе свои бухгалтерские заморочки. А Кривцова подобрала группу сильных программистов, они бухучет освоили лучше иного главного бухгалтера… Ну и то, что они работают по принципу: «Клиент всегда прав», тоже их популярности не снижает.
– То есть рассказать ей есть о чем, – сделала вывод я. – Поделиться опытом. А если ей вопросы начнут бестактные задавать?
– Думаю, справится. Нервы у нее железные. Потом, не забывай, опыт работы в торговле. Банальным хамством ее не прошибешь.
– На политику ее не потянет? – спросила Лера.
– Нет. У нее твердый принцип: неглупый дельный человек независимо от социального строя всегда сумеет заработать себе на кусок хлеба с вареньем. Политика как таковая ее не интересует.
– Разумный взгляд на жизнь. Хорошо. А кто третья?
– Козакова Любовь Андреевна. Бывший тренер по спортивной гимнастике. Семь лет назад арендовала крохотный подвальчик, сама с мужем и детьми вычистила там все, сделала ремонт и открыла тренажерный зал. Сейчас у нее шейпинг-клуб в центре Ленинского района. Кстати, детей у Козаковых шестеро, двое старших уже работают с матерью – сын что-то вроде менеджера, а дочь тренером. Остальные еще учатся…
Галину Сергеевну прервал телефонный звонок, и Лера привычно взяла трубку.
– Тарасовское телевидение, программа «Женское счастье», – проворковала она. – Здравствуйте. Ах да, конечно. Здесь, одну секундочку. – Она протянула трубку мне, сказав негромко: – Сабанеев. Взволнован очень.