Я заглядываю в папку, которая лежит передо мной и понимаю, что она полностью пуста. Ничего, думаю я. Все, что касается моей работы, я знаю и так, без всяких источников информации и ее носителей.
Я пытаюсь хоть что-нибудь рассказать ему про этого человека и одновременно понимаю, что это мой старый друг, друг моего трижды проклятого детства. И тут я будто почувствовал глаза босса. Он знал обо мне и моих близких гораздо больше, чем я сам мог о них знать. И он знает, что уличный певец – это мой почти родственник.
– ликвидировать – говорит он сухо и переводит течение разговора в другое русло. Я в зале остаюсь один со своими мыслями.
Мне приказали тебя убить. Убить друга моего детства. И раньше мне приказывали убивать, но это было как в игре, по-нарошку, я не видел этих людей в лицо, никогда раньше их не видел. Я сам и не убивал. Я приказывал человеку и он убивал. А я лишь отчитывался.
Маленькое недорозумение – не я предложил самый лучший план по истреблению тебя, кроме меня никто ничего больше не предлагал.
Я не знаю, что мне делать. Меня второй раз одолевает страх.
Я прихожу в свой кабинет, сажусь за стол и понимаю, насколько сильно я устал. В этот вечер я впервые заснул.
А между тем с тобой надо что-то делать. Время, как и босс, ждать не любит.
Я лично учавствую в твоем похищении и понимаю, что былых чувств во мне не осталось…
Но совсем по другому я чувствую себя, когда ты сидишь передо мной в комнате для допросов, сидишь ты, мой старый друг, друг моего детства, и вот-вот я должен тебя пытать. (плачет)
Мой Босс как будто знал заранее о том, что я тебя не убью. Он это чувствовал. И потом я проследовал за тобой в белый кабинет допросов.
Меня пытал сам Босс. Он, бья меня, спрашивал о том, на кого я работаю, почему я тебя не убил, хотя знал, что то, что я работаю на кого-то кроме него работаю невозможно предположить даже теоретически. Я всегда был ему верен. Еще он внушал мне, что сейчас я попаду в тюрьму на десятки лет, и если попытаюсь сбежать, то меня, в любом случае, найдут. А что будет дальше, я и сам знаю.
Потом меня отнесли в камеру и почти не кормили. Меня избивали систематически – каждые полчас ко мне лично приходил Босс и пару раз ударял меня и внушал мне, что когда начнется революция, меня найдут и будут жестоко бить, а потом снова бил.
С каждым его ударом во мне оставалось все меньше жизни. Я поседел буквально за пару дней. Я уже не мог физически бесперерывно работать.
Но мои страдания были не вечными. Уже скоро началась революция. Я и другие заключенные слышали шум и гам от выстрелов снаружи тюрьмы. И мы тоже решили взбунтоваться. Точнее, другие решили и освободили меня, поскольку я уже ничего не мог делать.
Как это ни странно, революция чувствовалась только тогда, когда люди собирались вместе. Когда толпы не было, не было и революции. Были лишь отдельно живущие запуганные люди, которые время от времени боролись за еду, воду и остальные жизненно необходимые вещи.
После бунта в тюрьме меня вместе с волной понесли на улицу, где в нас разрядили очередь остатки полиции. Наши ряды бунтовщиков порядели, а меня бросили в одном из переулков, наверное посчитали за мертвого.
Я помню, что пролежал ночь. Потом я встал и кое как доковылял до ближайшего дома, постучал в дверь и мне открыла девушка. Позже я узнал, что у нее был муж, но он умер, выйдя в ряды революционеров, а меня она приютила за тяжелым недостатком мужской силы. Мне было лет двадцать шесть, на вид мне было лет шестьдесят. Из-за моего внешнего возраста люди воспринимали меня иначе. Они думали, что я умнее их самих. Что чем старше выглядит человек, тем в нем больше ума. В каком-то смысле это было правдой для меня.
Из-за внешности меня пропускали по очереди в магазинах, помогали мне делать чисто бытовые дела, которые я не мог делать сам.
Я понимал, что скоро меня должны будут найти люди суперагенства, а всех этих людей, которые восхваляют меня, возможно будут убиты. Это было чувство какой-то скрытой угрозы, нависшей надо мной и всеми, угрозы неявной, но существующей. И все эти действия по убийству меня и многих других, заранее распланированные, выполненные бывшими суперагенствами, как обычно отнесут к очередному проявлению революции.
Все эти люди… Они постоянно живут в неведении. Они никогда ничего не знают и ничего не понимают. Им никогда никто ничего не говорит. Все, что раньше показывали по телевидению – это обрывки одной целой неделимой правды. А люди все это видят и слушают, и у них сформировывается свое мнение о мире, свое мировозрение, которое так далеко от правды.
Я устал. Мне было страшно за людей, которое меня окружали. Я уже не хотел быть никаким супер агентом. Я хотел быть просто обычным человеком. Продолжал жить с той девушкой, которая меня приютила, а ее дети стали мне как родные.
Я нашел себе дом и место, где можно жить.
А некоторые не нашли. И они активно трясли тех, кто нашел.
Они в беспорядочном порядке стучали в двери и если кто-то им открывал, они грабили его дом. И имя им было налетчики.
Жители больших городов жили в постоянном страхе, что бы в следующий раз не постучали им.
И я боялся тоже. Я боялся за себя, за женщину, которая меня приютила и боялся за чужого ребенка, который за это время стал мне родным. Каждую ночь меня одолевал чудовищный нечеловеческий страх.
Но утром я понимал, что этим делу не поможешь и что как бы не шли обстоятельства, нужно с ними мириться. И жил как обычный старый дед.
Одним утром все шло как обычно – я ремонтировал одну какую-то вещь в доме, жена готовила есть, ребенок был занят уроками на верху.
Я продолжал ремонтировать шкаф, и вдруг заметил, что жена пропала и в доме как-то подозрительно тихо. Но мой разум говорил мне, что нечего волноваться и все впорядке. Вдруг в дом кто-то ворвался и я, не сориентировавшись, вышел в холл без какого-то оружия.
Я вышел и весь обмер, мне стало вдвойне страшно – ко мне с коньяком и с пистолетом в руках приближался мой бывший Босс. За ним слышались голоса налетчиков.
– быстро в подвал!
– кто вы? – пытался изобразить удивление я. Неудачно.
– П., я знаю, что это т… – выстрел из дробовика почти по нам перебил его, от этого выстрела по крови закипел адреналин и ко мне на время вернулись былые силы. Я быстро нагнулся и побежал за Боссом в подвал.
Выстрел из дробовика по мне не попал, а вот Босса ранило в плечо. Он сразу похромал в дальний угол подвала и рухнул там на груду газет.
Он положил на землю пистолет и ногой пихнул его ко мне, а потом откупорил коньяк и залпом выпил половину бутылки.
Я впервые увидел его без очков. У него были далекие глаза. Они были не от мира сего. Они видели не нашу реальность. Они видели реальность чисел, анализов и расчетов.
Я понял, что все его планы по тому, что бы взять революцию под свой контроль рухнули.
– кто эти люди, что за тобой бегут? – спросил я.
– не твое дело, жалкая сука. Твое дело сохранить мне жизнь.
В нашу дверь начали бить кулаками и кричать, что бы мы открыли дверь в подвал. Но мне было не до этого.
Я нагнулся и взял в руки пистолет. Черное оружие. Мне стало еще страшнее. Кто знает, сколько людей до этого убил мой Босс, пользуясь этим предметом.
– я не жалкая сука.
Лицо Босса, как и раньше, изобразило удивление. Такое же удивление, как и много лет, когда маленький мальчик, витавший в облаках, обозрел и осмелился защитить своих друзей от верной смерти.
А глаза, как всегда ничего не выражали. Это были глаза мертвого человека. Они как будто ничего не видели.
– да что ты? А кто ты тогда? – лицо выразило самую искреннюю улыбку в мире. – ты тупая гнида. – лицо выразило злость – ты думаешь, что я не знаю, кем тебе приходился этот музыкант?
В нашу дверь начали стучать сильнее.
– тебя никто никогда не уважал. Все тебя презирали. Ты жалкая сука. Ты даже человека убить не можешь. – опять улыбка.
– я не жалкая сука. – я взял пистолет крепче в руки, подошел ближе к Боссу и направил на него пистолет. – я не жалкая сука!!! – закричал я. Моя старость куда-то пропала. Я снова суперагент.
– что ты делаешь? – он не видел меня. В офисах он знал каждый шаг своих подчиненных. Он знал каждую букву в документах, о существовании которых смутно догадывался. Он был слеп с рождения. А здесь, за пределами царства придуманного пафоса, он был абсолютно беспомощным. Здесь была жестокая жизнь.
– что ты делаешь? – он не видел меня. В офисах он знал каждый шаг своих подчиненных. Он знал каждую букву в документах, о существовании которых смутно догадывался. Он был слеп с рождения. А здесь, за пределами царства придуманного пафоса, он был абсолютно беспомощным. Здесь была жестокая жизнь.
– я не жалкая сука – я выстрелил в Босса еще раз. Я попал в него наверняка. Негодование кипело в моей крови.
– я не жалкая сука! – я выстрелил в Босса еще один раз. Я точно попал. Слезы застилали мои глаза. Я падал от чудовищной усталости, но находил силы, что бы выстрелить.
– ты все сказал? – спросил Босс, придерживая рукой пробоины от моих выстрелов. А потом он засмеялся. Он смеялся долго и громко, его ха отдавалось глубоко в моем мозгу. – ты не жалкая сука. – ты хуже… Ха ха ха – и он засмеялся опять.
Я уже не мог стоять на ногах. Усталость, стресс и второе дыхание. Что бы мне было легче стоять, я оперся о ближайшую стенку. На стенке висели полки.
На полках я заметил монтировку.
– сука – он попытался опять засмеяться, но внезапно закашлял кровью – сука…
У меня уже не было сил что-то говорить и что-либо объяснять. Чувство, что какой-то энергетический вампир присосался к тебе и выкачивает из тебя энергию, и ему не важно какие ты эмоции выражаешь – он будет рад любой энергии, которую ты ему даешь. Я раньше думал, как мой Босс может работать несколько месяцев без перерыва. Но я ведь тоже работал так, но я не был энерго вампиром… Хотя…
Я взял в руки монтировку и направился к Боссу.
Вы когда-нибудь видели двух пиявок, присосавшихся друг к другу? Я с моим Боссом в этот момент составляли похожую картину.
– сука – удар. – сука – удар – сука – свежая кровь все больше и больше с каждым ударом монтировки брызгала на мое лицо. Я выглядел страшно в этот момент.
– я – удар.
– не – монтировка уже гнется о мягкое тело Босса.
– жалкая – если раньше монтировка врезалась в твердое тело, то сейчас она врезалась во что-то мягкое и нетвердое.
– сука – я бил из последних своих и Босса сил.
– я – пошел я по второму кругу.
– не – я уже не чувствовал энергетической подпитки от Босса. Наверное, он умер. Точнее, я его убил.
– жалкая – теперь и мои силы подходили к концу.
– сука – я почувствовал, как на меня вместо крови летит мозг, вытекающий сквозь пробоины в черепе.
– аааа – закричал я. И ударил в последний раз.
Тут включился свет и я понял, что налетчики сами открыли дверь и видели, как я разделываюсь с Боссом.
– сука… – прошептал Босс, посмотрел мне в глаза – наверное, он все-таки хоть что-то видел – и захлебнулся собственной кровью.
Сзади я услышал сдавленный шепот Налетчиков и повернулся – старо молодой, забрызганный кровью, жестокий и с погнутой монтировкой в руке – и со всей четкостью и ясностью произнес:
– ну что, кто первый?
А дальше я ничего не помню.
Я только почувствовал, что у меня глаза стали как у Босса.
В следующий раз я осознал себе, когда революция закончилась. Начиналась новая жизнь. Я продолжал жить в своем доме. Я начинал понимать, что нет поводов больше для беспокойства, что вся эта ненужная война закончилась.
Но однажды я вышел на улицу и увидел на своем доме надпись болончиком -»«жалкая сука»». И я опять начал бояться.
Я понял, что мой Босс был единственным душевно родственным человеком. И, убив его, я убил часть самого себя.
(возвращение в реальное время)
Я прожил эти несколько лет абсолютно осознанно. Я убил много людей. Я жил в своем сновидении и не видел ничего вокруг. Я давно потерял связь со всем, что у меня было до этого. Однажды я совершил ошибку, а потом всю жизнь о ней жалею. Ты не представляешь, сколько я настрадался за эти несколько лет. У меня нету больше человека, дороже чем ты. Ты – это все, что у меня осталось. Я ничего у тебя не прошу – ни денег, ни жить с тобой рядом.
Я прошу у тебя только одного – прощения. Прошу тебя, прости меня!!! (садится на колени и целует носки рассказчика) прости меня!!!
– встань.
Вытирая слезы, встает.
– я тебя прощаю.
Их Тень на фоне светла.
Шикарная работа
Несколько мучительных недель я в очередной раз после увольнения искал новое место работы. С последнего меня уволили за прогулы, которые были слишком частыми и необоснованными, по мнению, на мой взгляд, не вполне адекватного начальства.
У меня нет какой-то определенной специальности, как и образования кроме начального. Я работал и уборщиком, и маляром, и сантехником, и грузчиком, и охранником, и несколько раз поваром, а еще пару раз менеджером по продажам, в ночном ларьке, всего сейчас и не упомнишь, и это все к моим 25 годам. Как обычно в такой период я скупал на оставшиеся деньги газеты с объявлениями, читал все, что есть наклеенного на остановках, и просто наведывался в избранные совершенно хаотичным способом места моей потенциальной занятости.
В одной преуспевающей производственной компании с громким именем «Шанс», штат которой насчитывает около 10 тысяч сотрудников, свободной оказалась вакансия менеджера по чистоте, как выяснилось это тоже, что и должность уборщика, но представленная в более изящной форме. Мне было абсолютно не важно, какую в этот раз мне сделают запись в трудовой книжке, поэтому я сразу согласился на поставленные передо мной условия и назначенный на завтра первый рабочий выход.
На следующее утро я как обычно уже опаздывал, моя одежда не высохла после вчерашнего дождя, поэтому я надел новенький костюм-тройку моего старшего брата, полностью осознавая всю тяжесть ожидающих меня вечером последствий. Когда я забежал в вестибюль, на электронном табло громадных часов было ровно полчаса спустя начала моего первого рабочего дня.
Я замер в центре зала и глубоко вздохнул от охватившего меня отчаяния, предвкушая последующий за этим опозданием отказ работодателя. Пока я так стоял в нерешительности, ко мне подошел пожилой человек очень презентабельного вида, он обратился ко мне с теплым приветствием и сказал, что уже давно ждет меня. Я начал было извиняться, но он прервал меня и доброжелательно успокоил относительно малой значимости моего опоздания.
Седой человек в черном костюме, белой рубашке и галстуке попросил меня следовать за ним. Мы поднялись на 10 этаж здания и повернули в правый коридор. Старик открыл ключом первый кабинет и пригласил меня жестом войти. Кабинет был более чем шикарен, подобную роскошь я видел, пожалуй, только по ту сторону экрана телевизора. В кармане у моего спутника зазвонил телефон, он спешно порекомендовал мне осваиваться на новом рабочем месте, а в случае какой-либо необходимости обращаться прямо к нему. Он выбежал из кабинета и скрылся за дверями лифта. Я совершенно растерянный от всего произошедшего выглянул из кабинета и прочитал надпись на двери: «Начальник отдела связей с общественностью».
Сегодня ровно год как я работаю в компании «Шанс» в должности начальника отдела связей с кем-то там. Я понятия не имею, что должен делать согласно занимаемому положению. Старика, что показал мне кабинет и дал от него ключ я больше не видел. Никто вообще не заходит ко мне. Каждый день я прихожу на работу и схожу с ума от безделья в стенах своего собственного кабинета. Девушка, что принесла мне в первый рабочий день банковскую пластиковую карточку, исправно перечисляет туда ежемесячно приличные суммы. Грех жаловаться, господа, но временами невыносимо хочется знать: «Начальник, какого именно я отдела и где собственно мои подчиненные?»