— Кто здесь? — шарахнулся он.
— Да это я, Сергей. Закройте глаза, чтобы свет не резал, я сейчас лампочку включу…
— Серега? Откуда ты взялся? И как я сюда попал? Рассказ Сергея до помутненного сознания дошел с трудом.
Оказывается, бывший водитель позвонил ему вечером на мобильный, понял по разговору, что с Малаховым не все гладко, постарался выспросить, где они находятся, подъехал, больше часа плутал по дворам, но наконец отыскал почти бесчувственное тело и доставил домой. После кофе, сваренного Сергеем, у Виталия даже появились силы подняться с дивана, поблагодарить, распрощаться, закрыть за ним дверь, доползти до спальни, раздеться, упасть в постель и уснуть.
Первый раз он проснулся уже за полдень, весь разбитый, голова нестерпимо болела. Встал, выпил на кухне всю воду из фильтра и электрочайника, снова уснул, уже в гостиной, и так несколько раз. Днем заезжал Сергей, назвался доктором — похметологом, привез холодной минералки и каких-то лекарств. Легче стало лишь к вечеру, когда за окном уже начали сгущаться поздние майские сумерки. Виталий принял контрастный душ, докрасна растерся полотенцем и от души выругал свое отражение в зеркале. Это надо же ухитриться — самые бездарные в своей жизни выходные провести за сутки с небольшим до смерти!
Около половины двенадцатого входная дверь отворилась, и на пороге появилась сияющая Лана.
— Ну как прошел отдых? — хмуро спросил Виталий.
— Спасибо, отлично! — весело отвечала она, разуваясь. — Оторвались с девчонками на полную катушку. Представляешь, даже шашлыки сами пожарили! И ничего, неплохо получилось.
— Послушай, ну, может, хватит врать, а? — устало попросил он.
— Ты не веришь, что мы сами сделали шашлыки? — она подняла голову. На лице не было и намека на неискренность.
— Лана, — спокойно проговорил он. — Я все знаю. Все. Про тебя, про Аркадия, про то, что вы задумали…
В первый момент она испугалась, глаза заметались, руки задрожали. Но тут же она справилась с собой, кинула быстрый взгляд в зеркало, поправила волосы.
— Могу я поинтересоваться, что именно ты знаешь? Кто и что тебе про меня наплел?
Он не стал отвечать — у него не было никакого желания играть в эти игры. Конечно, она сейчас начнет оправдываться, убеждать его, что он все не так понял… Наверняка придумает какие-нибудь очень убедительные оправдания. Мелькнула мысль, что было бы даже интересно послушать, как именно эта лживая тварь объяснит письмо Сергею или хотя бы свои электронные разговоры с любовником… Но проверять это нисколько не хотелось.
— Ну что же, вы очень здорово все придумали, — продолжал он. — Меня, значит, устраняете, Аркаша получает фирму, а ты — мои деньги и молодого, смазливого, упакованного мужа в придачу. И сделать-то для этого надо сущие пустяки… Избавиться от старого, надоевшего суп… мужа.
Он ожидал от нее любой другой реакции. Доходящего до абсурда отрицания всего и вся. Бурных оправданий. Криков, как он мог такое про нее подумать.
Но она только вздохнула и сказала почти шепотом:
— Господи, как же я устала…
— От меня, да? — не удержался от издевки Малахов. — И посему решила убрать с дороги?
— Да нет, ты, пожалуй, не виноват… — Женщина взволнованно заходила по комнате. — Я понимаю, что дело во мне. Ты-то старался. Любил меня… по-своему. Обеспечивал, как мог. В общем, даже заботился. Только… как бы это тебе объяснить? Ты не дал мне того, что мне было необходимо. Ты не позволил мне полюбить себя. А у него это получилось.
— Что же, передай ему мои поздравления.
— Только не надо ерничать, ладно? Что вышло — то вышло, что будет — то будет, теперь уже ничего не воротишь. С ним я наконец-то почувствовала себя женщиной. Женщиной, понимаешь? А не бесплатным приложением к собственной дочери, с которой ты проводил все свое время! Все эти годы ты жил с ней! С ней, а не со мной! С ней вы, видите ли, родные души, у вас общие интересы и все такое… Ну, а я так, сбоку припека.
— Послушай, только Дольку сюда не приплетай! — вздохнул Малахов. — Уж она-то тут при чем?
— При том, что если бы не она, у нас с тобой еще могло бы что-то сложиться. О господи, как же я ее ненавижу!
— Лана!
Он повысил голос, и она сжалась от окрика, словно от удара.
— Прости, Виталий, так вышло… — пробормотала она.
— Интересное заявление! — Он даже не был возмущен, так шокировало его ее поведение. — У нас с тобой не сложилась жизнь, ты обижалась, что дочери я уделял больше внимания, чем тебе, ты, в конце концов, полюбила другого. Но неужели это повод, чтобы избавиться от меня?
Она снова вздохнула.
— А что я могла поделать? — Голос ее звучал как-то буднично, словно она говорила не о предстоящем убийстве, а о самых обычных вещах. — Ведь ты единственная помеха на пути к моему счастью. Я, хоть и влюблена, но сохранила способность трезво мыслить. И знаю, что без денег, без этой вашей фирмы, будь она трижды проклята, я ему не буду нужна. Да, я готова на все, чтобы удержать его около себя. И решила, что в этой игре придется пожертвовать тобой.
— Ну, знаешь!.. — он даже задохнулся от возмущения. Это спокойное лицо, этот равнодушный тон просто выводили его из себя. Он почувствовал, как кровь ударяет в голову, как руки сами собой сжимаются в кулаки.
«Еще минута — и я сам ее убью!» — пронеслось в его сознании.
Собрав последние остатки воли, Виталий молча обулся, подошел к вешалке, сорвал куртку, машинально проверил, на месте ли мобильный, деньги, кредитки, документы и ключи от машины. Лана хотела было что-то сказать ему вслед, но Малахова уже не было в квартире.
— Прощай! — выкрикнул он и захлопнул за собой дверь.
Глава 12 Говорить «прощай» — плохая примета
Ночь он провел в машине. Сначала, чтобы немного успокоиться, просто колесил по городу, потом, когда почувствовал, что за лобовым стеклом все начинает плыть и сливаться, заехал в какой-то двор, заглушил мотор, опустил до предела сиденье, откинулся назад и прикрыл глаза. Итак, приключения продолжаются. Сегодня он ушел из дома и остался буквально без крыши над головой. Еще каких-нибудь пару недель назад подобное событие совершенно выбило бы его из колеи — а сейчас это было практически безразлично. От назначенного Смертью времени его отделяло около сорока часов. И по сравнению с этим все на свете — даже предательство Ланы и Аркадия — отходило на второй план.
Что ждет его там? Правду ли она говорила о мире, где нет суеты, страстей и страданий? А если действительно смерть — просто переход в другую реальность, и ничего страшного в ней нет? И через сорок часов его ждет не страх, боль и мучения, а наоборот, покой, отдых, тишина? Все закончится — ложь, подлость, предательство… И будут только звезды. Или белые пушистые облака. Помнится, когда-то у них с маленькой Долькой было что-то вроде игры про звезды и облака…
Удивительно, но он даже ухитрился уснуть и проснулся, когда было уже светло. Часы показывали начало девятого, зеркало заднего вида отражало помятую и небритую физиономию, тело ломило. Во дворе уже бурлила жизнь, люди спешили на работу, собачники выгуливали своих разнокалиберных питомцев, подростки шли в школу, родители вели малышей в детские сады… Малахов торопливо завел мотор. Ему почему-то было неловко и не хотелось, чтобы его здесь увидели. Хотя, казалось бы, какое это имеет значение сейчас?
Не успел он выехать из двора, как в кармане зазвонил мобильный. На экране высветился номер Сергея.
— Виталий Павлович, я просто так вас набрал. Думаю, вдруг зачем-нибудь вам понадоблюсь…
Ну да, ведь Сергей все еще не работает…
— А ты Борису Егорину не звонил?
— Да пока нет.
— Тогда как ты смотришь на то, чтобы вернуться на работу ко мне?
— Да я бы с радостью!..
— Ну вот и отлично. Будем считать, что ты восстановлен в должности. А точнее, просто был в отпуске.
— Виталий Павлович, спасибо вам! Когда за вами приехать?
— Я уже в городе… Подъезжай сразу в офис, часам к десяти.
Оказалось, что ночью он забрался не так уж далеко — всего-навсего в Лефортово. До Покровки оттуда было рукой подать, и Виталий сам не заметил, как оказался рядом со своим любимым маленьким кафе. И хотя до открытия еще оставалось время, на крыльце кафе он увидел «девушку из таверны». Официантка, которую, как он теперь знал, звали Любовью, возилась с замком и никак не могла его открыть. Через несколько секунд Малахов был уже рядом.
— Вам помочь?
— Ой! — Люба вздрогнула, посмотрела на него, быстро отвела взгляд. В одной руке она держала ключи, в другой — охапку душистых ландышей. — Вы?! Как вы… меня напугали…
Женщина вернулась к замку, но руки у нее дрожали, ключи выпали и со звоном упали на крыльцо. Они оба одновременно наклонились за ними, пальцы их соприкоснулись, и женщина вдруг покраснела, как школьница.
Женщина вернулась к замку, но руки у нее дрожали, ключи выпали и со звоном упали на крыльцо. Они оба одновременно наклонились за ними, пальцы их соприкоснулись, и женщина вдруг покраснела, как школьница.
— Позвольте, Люба… — Виталий забрал ключи и сам открыл дверь.
— Спасибо большое… У нас новый замок, и я еще никак к нему не привыкну. А вы хотели зайти, да? Вообще-то еще рано, кафе закрыто… Но вы заходите, конечно!
Она пропустила его внутрь и поправила на двери табличку «Закрыто». Он вошел в пустое кафе и уселся за привычный столик у окна, рядом со знакомым цветком. Очень скоро перед ним появилась дымящаяся чашка ароматного кофе.
— Иры нет, я сама варила, так что извините, если что-то не так, — «девушка из таверны» улыбнулась и хотела отойти, но он удержал ее за руку.
— Люба, не уходите. Пожалуйста. Посидите со мной.
— Что с вами, Виталий Павлович? — она зачем-то оглянулась по сторонам, опустилась на краешек стула с другой стороны стола. — У вас что-то случилось? Вы сегодня какой-то… Необычный. И пришли так рано…
Ее милое лицо выглядело встревоженным, карие глаза смотрели нежно и участливо. И Малахов признался:
— Я, Любушка, из дома ушел. С женой расстался. Она чуть нахмурилась:
— Но, может, еще помиритесь?
Он покачал головой и с удовольствием отпил кофе.
— Нет. Мы распрощались навсегда.
«Девушка из таверны» внимательно глядела на его лицо.
— То-то я смотрю, вы сегодня небритый… Ни разу еще вас таким не видела. Не ночевали дома, да? Послушайте, а… — она чуть смутилась, но продолжила: — У Юры, бармена, тут станки есть, одноразовые, и пена для бритья. Хотите?…
— Хочу, — охотно согласился Виталий. Неумытым он чувствовал себя крайне дискомфортно.
Еще ни разу в жизни ему не приходилось бриться в туалете кафе, даже в веселые студенческие времена. Когда он вернулся, Люба тотчас же подала ему новую чашку горячего кофе. Краем глаза он заметил, что ландыши уже расставлены в вазочки на столах.
— И что же вы теперь будете делать? — спросила она, снова усаживаясь напротив и поправляя вазочку, чтобы она ему не мешала.
Он понял, что больше не хочет врать. И уж тем более ей.
— Знаете, Люба, мог бы сказать, что сниму квартиру, как-нибудь устроюсь на время развода… Но это будет неправда. Мне уже не нужны ни квартира, ни развод. Я завтра умру.
— Господи, что вы такое говорите! — ахнула она. — Конечно, семейная ссора — это трагедия, но кончать из-за этого жизнь самоубийством… Вы же взрослый, сильный мужчина. Поверьте, нет ничего дороже жизни…
— Я это знаю, Люба, знаю, как никто. И не собираюсь накладывать на себя руки.
— Но что же тогда? Неужели вы больны? — Голос ее дрожал.
— Нет, я вроде бы здоров.
Она смотрела с горечью и сочувствием, и внезапно в ее глазах промелькнула догадка.
— Вас хотят убить, да? Она, ваша супруга?…
Он поразился ее проницательности.
— Да, Люба, именно так оно и есть.
— Нет, этого нельзя допустить! Слышите, вы не должны сдаваться! Надо немедленно заявить в милицию!
— Любушка, как вы наивны, как младенец! Какая милиция…
— Значит, надо бороться самому… Спрятаться от них! Хотите, поживите пока у меня… Уж у меня вас точно никогда не найдут!
Он поднял на нее удивленный взгляд:
— Вы готовы приютить у себя человека, за которым охотятся убийцы?
— Ну конечно же! — отвечала она совершенно искренне. — А если это вас не устраивает, то у меня есть тетя в Орле, близкая подруга Маринка в Закарпатье… Не беспокойтесь, мы вас так спрячем!..
— Вы говорите это серьезно? — недоумевал он.
— О господи, ну, конечно, серьезно! Вас собираются убить — что может быть серьезнее?
Ее маленькие руки взволнованно порхали над клетчатой скатертью в такт словам. Он поймал ее ладонь, накрыл своей, заглянул ей в глаза.
— Скажите, вы что, предложили бы такое любому, кто оказался на моем месте?
Она смущенно отвела взгляд и отшутилась:
— Нет, конечно, но вы же постоянный клиент…
— Значит, каждому постоянному клиенту? — продолжал настаивать он. — Или только тем, кто просит заменить остывший кофе?
— Нет, только тем, кто щиплет цветок на окне, — с улыбкой отвечала она.
Малахов все никак не мог успокоиться:
— Вы предлагаете мне жить у себя? И на сколько вы могли бы меня приютить?
— Как вам будет надо… На неделю, на месяц, на несколько месяцев. Как вы захотите.
— А как бы хотели вы?
В этот раз она уже не отвела взгляда:
— А я бы хотела — на всю жизнь.
— Даже так? А если я все потерял? Если у меня ничего не останется? Ни фирмы, ни квартиры, ни машины, ни денег? Даже на чашку кофе?
— Значит, будем жить на мою зарплату. — От ее улыбки у него вдруг стало тепло на душе…
— Она у тебя небось маленькая.
— Маленькая, конечно. Но иногда бывают еще и чаевые. Авось как-нибудь проживем…
Он потянулся было к ней, но тут кто-то заколотил во входную дверь. Очевидно, пришла Ира.
Виталий бросил взгляд на часы. Пора в контору. До назначенной встречи с ней остается тридцать часов, и нельзя терять ни минуты.
— Ты во сколько заканчиваешь? — спросил он и сам удивился нежности, с которой прозвучал его голос.
— В десять, — она глядела на него с надеждой и изумлением, точно никак не могла поверить в происходящее.
— Я заеду за тобой, — пообещал он. И все-таки поцеловал ее на прощание. Черт с ней с Ирой, пусть думает что хочет — ему завтра умирать.
Дел сегодня было просто невпроворот, но все-таки начал он с того, что зашел к начальнику охраны и распорядился:
— Денис, предупреди своих орлов, что с этой минуты господин Лошманов у меня не работает. И больше ему в этом офисе делать нечего. Я понятно излагаю?
— Вполне, — кивнул коротко стриженной головой Денис.
— Ну и отлично…
Через несколько секунд он был уже у себя в кабинете:
— Полинка, быстро ко мне Васильича и Колю Тихомирова. А потом позвони нотариусу, пусть приедет так скоро, как только сможет.
Разговор с директором по кадрам был достаточно коротким. Бывшему офицеру незачем было обсуждать или, осмысливать приказания начальства, не нужно было объяснять, что и почему. Раз руководство решило уволить первого зама в одну минуту, значит, так тому и быть. Точно так же невозмутимо он принял распоряжение восстановить в должности водителя Сергея Псарева и выплатить ему зарплату, причитавшуюся с ноября.
С Колей пришлось беседовать гораздо дольше и основательней. Сначала Виталий заявил, что ни о каком увольнении не может быть и речи. Потом сообщил, что намерен сделать своего заместителя партнером по бизнесу и передать ему двадцать пять процентов акций компании — при условии, что если с Виталием что-нибудь случится, Тихомиров будет всячески защищать интересы малаховской дочери и единственной наследницы.
— Виталь, да что это на тебя нашло? — недоумевал Николай. — Что случилось, ты можешь мне сказать?
Но ничего конкретного и вразумительного он в ответ так и не услышал… Для владельца компании сейчас важно было одно — он был уверен в порядочности своего второго заместителя. Это был надежный человек, проверенный временем. Конечно, ему не хватало фантазии и дерзости Аркадия. Коля Тихомиров был излишне рассудителен и осторожен. При нем фирма не достигнет безоблачных высот — но и не опустится до земли. А это значит, что Долька всегда будет обеспечена. Сейчас для Виталия это было самым главным.
Потом прибыла миниатюрная блондиночка-нотариус и, не задавая лишних вопросов, выслушала все указания по поводу передачи акций и оформила завещание. Все свое «движимое и недвижимое имущество, где бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось», владелец компании «Мит-сити» завещал дочери, Долорес Витальевне Малаховой. А затем были другие дела, и еще, и еще… Несколько раз звонил Аркадий, но Виталий велел секретарю их не соединять и сбрасывал сигнал мобильного. Более или менее он освободился только к половине восьмого, отпустил Сергея и через двадцать минут уже был на крыльце маленького кафе. Люба работает до десяти — ну что же, он подождет ее.
Первое, что увидел Малахов, войдя внутрь, была другая официантка, обслуживавшая посетителей. А где же его «девушка из таверны»?
— Виталий Павлович, я здесь, — раздался откуда-то сбоку негромкий голос. — Вы сказали, что придете вечером… Я на всякий случай позвонила Гуле, и она согласилась меня подменить.
— Перестань говорить мне «вы» и называть по имени-отчеству, — попросил он, целуя ее.
— Я попробую, — пообещала она, глядя с такой нежностью, что сердце Малахова просто таяло. — Но так трудно привыкнуть… Знаете… то есть знаешь… Я все еще никак не могу поверить, что мне это не снится. И что мы будем сейчас делать? Вы, наверное, кофе хотите? То есть ты хочешь?