Глеб Елисеев
Сергей Слюсаренко
Тактильные ощущения
СПб.: Лениздат, 2005. — 336 с. (Серия "Боевая фантастика"). 7850 экз.
Сказать по правде, автор этих строк дебютных книг обычно не читает. Все-таки в большинстве случаев это зряшная потеря времени. Однако для романа киевлянина Сергея Слюсаренко «Тактильные ощущения» захотелось сделать исключение. Во-первых, автор уже известен своими рассказами, а во-вторых, он физик международного уровня, объехавший чуть ли не полмира.
Завязка у романа вполне привлекательная. Главного героя, полууспешного бизнесмена Майера, начинают подводить предметы быта — ручки, пуговицы, кредитные карты. Работают они плохо, да и на ощупь какие-то не такие. А тут еще некие заказчики выделяют Майеру огромное финансирование на его проект в области социальной инженерии… Объяснения всему этому даются нарочито тривиальные. Оказывается, нашу планету опять хотят покорить нехорошие алиены. Действуют они при этом не всегда логично. Например, пытаются привести своих ставленников к власти демократическим путем, хотя никто не мешает им заменить биоклонами нынешних правителей. Майер — единственный, кто может остановить захватчиков, однако те отчего-то тянут с его ликвидацией. Даже он наконец смекает, что к чему, и выходит на тропу войны. К сожалению, читатели догадываются о происходящем страниц на 100 раньше. Это, конечно, не радует.
А что же радует? Ну, наверное, многим понравится довольно злая карикатура на «оппозиционных крикунов», за которой проглядывает не столько нелюбовь писателя к киевским «оранжистам», сколько его презрение к подобного рода деятельности вообще. И еще впечатляет простое наблюдение: если тебя призывают сложить оружие и полюбить Чужого — тобой наверняка манипулируют, и не для твоего блага. Не на последнем месте — литературная даровитость автора, написан роман добротным русским языком. Во всяком случае, это редкий пример дебюта, когда потенциал «молодого» фантаста очевиден. В конце концов, найдите мне дебют «без греха».
Александр Ройфе
КРУПНЫЙ ПЛАН
Первый и непреложный
Иван Охлобыстин. «XIV принцип». Издательство «Галерия»
Его преподобие отец Иоанн Охлобыстин, имеющий, как следует из краткой биографической справки, пятерых детей, три высших образования и четыре гладкоствольных ружья, написал, опять же согласно аннотации, «роман в жанре фэнтези-биотроник». Справедливое определение, поскольку киберпанком при всем внешнем сходстве эту вещь назвать нельзя.
В киберпанке окружающий мир не более чем человеческое представление; здесь же, несмотря на то, что человеческое представление способно творить миры, они начинают действовать по общим и непреложным, независимым от человека законам. Киберпанк иногда дает себе труд быть логичным, но демонстративно внеэтичен; в романе Охлобыстина этическая система возникает как бы сама собой, по тем же непреложным законам сотворения миров. Киберпанк брутален и агрессивен, поокольку мир, предложенный им, являет собой проекцию сознания определенного (зачастую инфантильного) типа; Охлобыстин демонстрирует нам вменяемого героя и взрослую модель взаимоотношений человека с миром.
И.Охлобыстин симпатичен именно своей взрослостью: он ироничен, не криклив, беспафосен, но при этом вполне серьезен. И терпим — ожидающих от православного священника назидательной агитки ждет разочарование. Роман Охлобыстина «агитационен» в той же мере, сколь «агитационна», скажем, эпопея Толкина.
Силы, конечно, неравны, но тем не менее «XIV принцип» — одно из самых ярких явлений прошлого года. Казалось бы, что нового можно написать о том, как становится реальностью компьютерная игра? На деле же все зависит от интерпретации, от наполнения — о том, как двое молодых людей любят друг друга, тоже можно написать что-то из ряда вон выходящее, а можно и очередной эстрадный шлягер.
Итак, один гениальный человек, создав сложную интерактивную компьютерную игру, позвал нескольких друзей поиграть в нее. И совершенно необъяснимым образом заработанные в этой игре пойнты стали оборачиваться реальными суммами на реальных банковских счетах. Мало того, оказалось, что игра позволяет в себе жить — на время, проведенное в ней, в настоящем мире человек впадает в анабиоз. В игре всё гораздо ярче и интенсивнее, чем в «жизни», да и дольше — время там «спрессовано».
Не удивительно, что ситуация толкает участников, во-первых, добавлять себе возможности (в результате они становятся богами), во-вторых, усложнять игру, вводя в нее все новые и новые конфликтующие стороны. Пойнты-то начисляются при масштабных тактико-стратегических операциях. В результате геймеры естественным образом разделяются на силы Добра и Зла. Разумеется, первоначальная цель — обычная жажда обогащения — изживает себя. Гораздо привлекательней оказывается существование в устроенном под потребности демиургов мире, постепенно обретающем самостоятельность, как и любая сложная система. Мало того, усложнившись, этот мир из виртуального пространства выходит в пространство реальное, пускай и параллельное нашему, однако соединенное с ним некими порталами.
Став настоящим, этот мир постепенно делается угрожающим — как для мира нашего, не способного противостоять напору «молодого» хтонического божества, сформировавшегося там, так и для себя самого, поскольку в обозримом будущем перед ним встает неизбежная перспектива «последней битвы», Армагеддона. И для того, чтобы избежать катастрофы, враждующие силы этого эрзац-мира, его пришлые боги, объединяются, намереваясь…
К какому решению пришли Создатели, читатель узнает, преодолев почти полностью весьма внушительный объем текста. Добавлю лишь, что решение лежит не только в пределах мифоэпических канонов, но и в рамках христианской этики (вот, пожалуй, единственное указание на нынешний статус бывшего культового кинорежиссера и сценариста). Тема жертвы, божественного искупления, необходимого для спасения мира, залога его дальнейшего существования, все-таки прозвучит в романе; впрочем, в весьма своеобразной трактовке.
Ну а те, кого высокие материи интересуют мало, найдут здесь всё, полагающееся в подобных произведениях: приключения, тщательно выписанный антураж и симпатичных персонажей. Не удивлюсь, если Охлобыстин, уподобившись своим героям-демиургам, поместил в роман друзей и знакомых — уж больно живые они получились.
Мария ГАЛИНА
ВЕХИ
Вл. Гаков
Две ипостаси Грегори Бенфорда
Американский писатель Грегори Бенфорд, 65-летие которого отмечается в этом месяце, немало потрудился на нелегком поприще — реабилитации прилагательного в привычном словосочетании «научная фантастика». Когда-то оно, а не существительное, считалось главным, основополагающим, потом оказалось порядком дискредитировано и приобрело даже некий «стыдный» смысл. И только благодаря таким авторам, как Бенфорд, в последние десятилетия вновь вернуло свой былой респект и благозвучие.
Мое первое очное знакомство с Грегори Бенфордом состоялось в начале 1980-х. Было это в Москве, куда американский гость прилетел всего на день — на следующий день он должен был отправиться в Тбилиси. И не на какую-нибудь фантастическую тусовку (тогда на наши «коны» иностранные знаменитости еще не залетали), а на астрофизическую конференцию.
Короче, встреча состоялась не с фантастом Бенфордом, написавшим на то время несколько романов и три десятка рассказов, а с профессором Бенфордом, автором сотни с лишним научных работ по астрофизике и физике плазмы. Но весь день, в течение которого я «выгуливал» гостя по первопрестольной, мы, насколько помню, беседовали исключительно о фантастике. Хотя могли бы и сменить тему. Тогда я еще продолжал трудиться на два фронта — писал не только обзоры и статьи по научной фантастике, но и диссертацию по «некоторым точным сферическим и цилиндрическим решениям уравнений Эйнштейна». Так что при соответствующем усилии поддержать профессиональный разговор, вероятно, смог бы… Но беда в том, что меня совсем не интересовал коллега-физик Бенфорд — в отличие от Бенфорда-писателя.
Он тоже, кстати, все время разрывался между физикой и фантастикой… Нет, не так. Это большинство авторов научно-фантастической литературы, бывших одновременно профессиональными учеными, рано или поздно «завязывали» с одной из этих ипостасей, чувствуя, что дальше сидеть на двух стульях невозможно. Артур Кларк, Айзек Азимов, Борис Стругацкий… — примеры можно приводить десятками. А вот для Бенфорда такое двуединое существование оказалось абсолютно органичным. Может быть, поэтому он и сегодня, уже вкусив все прелести литературного успеха, продолжает активно трудиться в том же Университете штата Калифорния в Ирвайне, куда поступил на работу 35 лет назад. И по той же причине, вероятно, лучше других умеет писать настоящую НАУЧНУЮ фантастику.
Родился будущий писатель и ученый 30 января 1941 года в городе Мобиле, штат Алабама. На свет он появился, кстати, не один, а с братом-близнецом Джимом. Отчего в будущем возникнет дежурная шутка: мол, работают они на пару — пока один строчит фантастические романы, второй читает лекции студентам и пишет формулы, а затем меняются местами… После окончания Университета штата Оклахома в Нормане и защиты диссертации в Университете штата Калифорния в Сан-Диего молодой физик работал в знаменитой Лаборатории имени Лоуренса в Ливерморе, а в 1988 году был приглашен в группу научных консультантов НАСА. Но основным местом его работы стал, как уже говорилось выше, университет в Ирвайне.
Там же в получасе езды находится фешенебельный городок под исчерпывающим названием Лагуна-Бич. В этом райском уголке на берегу Тихого океана профессор Бенфорд поселился в середине 1980-х. Его дом расположен на высоком обрыве-каньоне, откуда открывается захватывающий вид на город, песчаную полосу пляжа и бескрайний океан до самого горизонта. Но чтобы купить себе дом в этом чрезвычайно дорогом месте и кататься на работу в открытом белом спортивном «мерседесе», одной профессорской зарплаты вряд ли хватило бы. А вот гонораров за романы-бестселлеры — вполне!
Фантастикой Бенфорд «заболел», по его собственным словам, лет в восемь-девять. Началось все с романов Хайнлайна, Брэдбери, Кларка, Азимова — что свидетельствует о хорошем вкусе юного читателя. Вместе с братом Джимом и двумя друзьями — такими же поклонниками фантастики, Терри Уайтом и Терри Карром — Бенфорд в студенческие годы начал выпускать фэнзин «Void» («Пустота»).
После чего оставалось только сделать следующий шаг. И в июньском номере за 1965 год ведущего журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» появился рассказ дебютанта под названием «Стоя». Дебют имел успех — по результатам конкурса читательских предпочтений, проведенного журналом, рассказ занял второе место. А спустя четыре года уже известный писатель-фантаст Бенфорд публиковал рассказы десятками, а также вел регулярную научную колонку в другом журнале — легендарном «Amazing Stories».
За последующие десятилетия Грегори Бенфорд выдвинулся в лидеры американской «твердой» (естественнонаучной) science fiction. То есть такой, которую до него подняли на недосягаемую высоту классики жанра — те же Хайнлайн, Кларк, Азимов. В середине 1960-х это направление себя во многом исчерпало, и с легкой руки бунтарей из «Новой волны» писать научную фантастику стало даже как-то неприлично. Потребовалось два десятилетия, чтобы и авторы, и читатели пришли в себя, а научная фантастика в значительной мере была реабилитирована. Только теперь стали осторожнее относиться к пресловутому прилагательному — и под «научностью» понимать совсем не то, что понимали классики.
Сам Бенфорд не считает, что занятия наукой мешают ему: «Как мне удается совмещать эти два вида творчества? Боюсь, никакого надежного объяснения, тем более рецепта, я дать не смогу. Вероятно, это тот случай, когда ученый-позитивист во мне замолкает, не зная, под какой закон или под какую формулу все это подогнать; а вторая половина — литератор — просто фиксирует еще один труднообъяснимый человеческий феномен».
И на стандартный вопрос — как он сам понимает ставшее привычным словосочетание science fiction? — отвечает, в общем-то, вполне предсказуемо: «В качестве рабочего определения выберем следующее. Это фантастика, пронизанная не столько научной проблематикой, сколько атмосферой научной деятельности, а также оценивающая социальные последствия тех или иных научных результатов. В определенном смысле научная фантастика сохраняет верность породившему ее научно-техническому прогрессу и небезразлична к тому, как наука воздействует на окружающий мир. Таким образом, мне кажется, нужно отдавать себе отчет в следующем. Научный фантаст — по крайней мере тот, кто не стыдится первой части этого словосочетания — совсем не обязательно должен быть ученым. Но просто обязан понимать, знать, чувствовать то, чем заняты истинные ученые. Различать, что именно в научно-фантастическом произведении будет выглядеть научно достоверным, а что — нет. Читатель требует от вас не достоверности конкретных результатов той или иной науки (эти-то вполне можно нафантазировать), но достоверности иного рода — общей атмосферы поиска, психологии творцов науки…
Конечно, чтобы достоверно и убедительно писать об ученых, требуются солидные домашние заготовки: просто так, с наскоку, о современной науке не напишешь. Мне, разумеется, легче — я как-никак профессор физики. Но не думаю, что тому, кто волею судьбы стал сыщиком, следует убеждать себя: немедленно садись писать детективный роман! Хорошие авторы детективов должны знать, как работают законы, что такое сила доказательства, как проводится расследование, сколь важно обращать внимание на мельчайшую деталь… Но этим писателям совершенно необязательно самим служить в полиции или вести адвокатскую практику. Точно так же хороший научный фантаст должен знать, как «работает» наука, как мыслят и поступают те, кто ее делает. Ну, и еще неплохо бы знать в основных чертах законы мироздания!»
Добавить, в общем, нечего. Бенфорд, кстати, гордится авторством так называемого «обратного закона Кларка». Если кто забыл, Третий закон Кларка звучит примерно так: «Всякая достаточно развитая наука неотличима от магии». А физик Бенфорд не отказал себе в удовольствии с математической четкостью сформулировать обратный закон: «Всякая наука, отличная от магии, является недостаточно развитой». Такие вот игры разума…
А теперь вспомним, как все эти теоретические постулаты Бенфорда-исследователя воплотились в конкретные произведения Бенфорда-писателя. К счастью, сегодня, когда его главное произведение и еще несколько переведены на русский, нет необходимости подробно останавливаться на сюжетах. Достаточно просто напомнить этапы творческого пути Грегори Бенфорда в НФ.
Среди его ранних произведений выделяется повесть «Если бы звезды были богами» (журнальная публикация 1975), написанная в соавторстве с Гордоном Эклундом и принесшая обоим по первой премии «Небьюла». Бенфорд написал еще несколько рассказов, тематически примыкающих к повести, после чего объединил цикл под одной обложкой — так появился одноименный «роман», в котором действительно описано то, что было бы, если бы звезды служили божествами для некоей гипотетической цивилизации. И если бы представители этой цивилизации в незапамятные времена наткнулись в своих звездных странствиях на Солнечную систему, чье светило стало бы очередным объектом их религиозного поклонения. И высадились бы на Земле, зажгли бы искру разума в обитавших там обезьянах…
В общем, ясно, что при всех этих «если» в результате получились бы мы — такие, какими являемся в реальности. Но вопрос, заданный Бенфордом, остается висеть в воздухе: а кто-нибудь может предложить иной, альтернативный, научно-убедительный сценарий превращения обезьяны в человека? И не просто в существо разумное, но и по непонятной, мистической причине тоскующее по далеким звездам.
Однако наибольший успех, выразившийся во впечатляющем букете высших премий — «Хьюго», «Небьюла», Британская научно-фантастическая, Мемориальная имени Джона Кэмпбелла, австралийская «Дитмир» — выпал на долю романа «Панорама времен» (1980), хорошо известного и российскому читателю. А общий тираж романа перевалил за миллион экземпляров.
Последнее особенно удивительно. Ведь это, если задуматься, не авантюрный боевик и не фэнтезийная сага, а «почти реалистический» роман об ученых, их проблемах и повседневной работе. Казалось бы, ну что миллиону слишним читателей до профессиональных проблем, волнующих рядовых творцов науки… Хотя, конечно, не совсем рядовых. И уж точно — не только профессиональных.
Напомню, что действие происходит в 1998 году, когда, как казалось Бенфорду в те времена, начнется лавина глобальных катастроф — экологических, экономических и мировоззренческих. Попытка послать сигнал тревоги в прошлое с целью изменить катастрофические события в настоящем — это ведь лишь по форме научный эксперимент. А по сути — нравственный поступок. Что в истинной, большой науке всегда стоит бок о бок. Писатель Бенфорд это остро чувствовал, а профессор Бенфорд смог максимально убедительно и достоверно рассказать. Без частой в этой литературе псевдонаучной развесистой клюквы и ходульных персонажей. А все эти тахионные гипотезы (кстати, с профессиональной точки зрения, вполне корректные и имеющие право на существование) лишь гарнир. Который в отсутствие самого «блюда» вряд ли принес бы автору и эти премии, и миллион читателей.
После неплохих, но все же явно не «прорывных» романов середины 1980-х — «Против бесконечности», «Артефакт», «Сердце кометы» (в соавторстве с Дэвидом Брином) — Бенфорд снова удивил мир научной фантастики своей новой трилогией. Но на сей раз романы, составившие цикл о Галактическом Центре — «Великая небесная река» (1987), «Приливы света» (1989) и «Плывя в сияющую вечность» (1995), — скорее, напоминали творчество других классиков жанра, например, Станислава Лема. Как и польский фантаст-философ, Бенфорд замахнулся на масштабную сагу о путях эволюции (с обеими приставками — «био» и «техно») во Вселенной. Вдобавок к биологической жизни и цивилизации «механосозданий» автор вводит еще и третью силу — киборгов, которые, используя особые «космические струны», опутывают ими, как сетью, звезды, выкачивая из них необходимую энергию. Тут уже не профессор-физик берет слово, а философ-космист, последователь Пьера Тейяра де Шардена и Вернадского. А из коллег-фантастов можно добавить Стэплдона и раннего Кларка[24]…