Бэкенхем следовал за ней. На ступеньках, вместо того чтобы идти за горничной дальше по коридору, он развернулся и очень тихо пошел обратно.
Выходя из дома Джорджи, граф насвистывал под нос какую-то простую озорную мелодию. Ему было крайне любопытно, как скоро она поймет, что он ушел.
– Ты, и на бал, Бекс? – удивился Лидгейт. – Я должен это видеть.
Бэкенхем застонал.
Приготовления к балу не заняли много времени. Он помнил совет Ксавье – всегда переодеваться к обеду, даже обедая в одиночестве.
– Спасибо, Питерс. Вы можете идти, – Бэкенхем кивнул камердинеру, принесшему кучу галстуков. – Я часто хожу на балы, – сообщил он, пытаясь сбить кузена с толку и выиграть время на размышления.
Когда Маркус завязывал галстук, его руки предательски задрожали. Он сорвал смятый галстук с шеи и выбрал новый, пытаясь успокоить нервы.
– Балы в вашей деревенской глуши не могут сравниться с лондонскими, – заметил Лидгейт, подойдя к Бэкенхему и посмотрев на его отражение в зеркале. – Давай я тебе помогу.
Бэкенхем огрызнулся и стряхнул с себя его руки. Досада вернула ему необходимую твердость, и он аккуратно, если не идеально, повязал свой галстук.
Лидгейт вздохнул.
– Ты выглядишь мрачнее гробовщика. Надень хоть какое-нибудь украшение, чтобы оживить свой внешний вид.
Бэкенхем хмыкнул.
– К сожалению, я оставил тиару дома, – с этими словами он взял черный парадный сюртук. – Поможешь?
Лидгейт облачил кузена в великолепно скроенный сюртук.
– Твои костюмы всегда смотрятся идеально, – пробормотал он.
– Уэстон шьет для меня, – равнодушно произнес Бэкенхем. – Видишь, кузен, иногда я все-таки прислушиваюсь к твоим советам.
– Тогда послушай меня и сейчас, – сказал Лидгейт серьезно. – Не делай этого.
Бэкенхем удивленно нахмурился.
– Чего?
– Не играй с Джорджианой Блэк.
Бэкенхем приглушенно выругался. Этого следовало ожидать.
– Я вижу, Тайный Агент снова в деле?
– Значит, ты не будешь отрицать?
Бэкенхем пожал плечами. К чему притворяться? Скоро о его предложении Джорджиане Блэк узнают все.
Вероятно, эта новость взволнует не только высший свет, но и его семью. Но чем больше он думал над этим, тем крепче становилась его уверенность в правильности принятого решения.
Он ждал этого целых шесть лет. Ждал еще одного шанса.
Теперь его не так уж волновало продолжение рода и воссоединение поместья деда. К тому же Джорджи не наследовала Кловерли-Мэнор.
Бэкенхем нахмурился. Он не осознавал до конца, что именно подталкивало его к действию. Разве только необходимость владеть своенравной красавицей, держать ее в своих руках. Он не позволит ей снова ускользнуть от него.
– Ты опоздал, Лидгейт, – сообщил он, расправив манжеты. – Я уже попросил Джорджи Блэк стать моей женой.
Голубые глаза Лидгейта недоуменно округлились, в его голове родилось подозрение.
– Она обманула тебя, не так ли? Джорджиана Блэк была той таинственной незнакомкой, заманившей тебя в ловушку?
– Она не обманывала меня. На самом деле она мне отказала.
Произнести это вслух было непросто.
Лидгейт вспыхнул от праведного гнева. Он обеспокоенно покачал головой.
– Эта барышня ведет сложную игру, запомни мои слова.
– Мой дорогой Лидгейт, будь она так коварна, не разорвала бы нашу помолвку много лет назад. И не отвергла бы мое предложение вчера.
Сегодня он убедит ее согласиться.
Быть может, сначала Бэкенхем надеялся исполнить свой долг, искренне рассчитывая на ее отказ. Но, стоило Джорджи отвергнуть его и отказаться признать, что произошло между ними, как его сердце исполнилось решимостью.
Он хотел знать, что минувшая ночь разбудила в ней те же чувства, что и в нем. В сердце вспыхнула былая страсть, нестерпимое желание повернуть время вспять и исправить прошлые ошибки. Он хотел, чтобы она согласилась. Вовсе не из чувства оскорбленного самолюбия. Бэкенхем знал, что на самом деле Джорджи тоже хочет его. Дрожь в ее хриплом голосе эхом отзывалась в его голове – как искренне она умоляла его не уходить.
Он повернулся лицом к своему кузену.
– Прошу, не вмешивайся в мои дела.
На лице Лидгейта отразилось сожаление.
– Хорошо, Бекс. Я вижу, уже слишком поздно.
Кузены прибыли на бал в одиннадцать часов вечера. Бэкенхем мог приехать позже, но ему не хотелось рисковать пропустить ее. Дамы вроде Джорджи зачастую намечали по несколько визитов за ночь. Однажды юная мисс Блэк сказала ему, что незамужние леди должны чувствовать себя коммивояжерами, постоянно перевозящими свой товар из одного места в другое.
Раньше ему казалось, что Джорджи должен льстить статус невесты графа, и он рад был оказать ей эту честь.
Если бы тогда он знал ее настоящую…
Отдаленность этого дома от Брайтона означала, что гости, скорее всего, сделают его конечным пунктом своей программы на вечер. Кто-то, возможно, останется здесь на ночь, других – уже на рассвете – отвезут в город.
Ксавье легко достал Бэкенхему приглашение на прием. Редкое семейство отказалось бы иметь в гостях графа. Тем более неженатого графа.
Но Бэкенхем больше не собирался оставаться холостяком. Если бы только это зависело от него одного.
Глава 7
Джорджи никогда не испытывала недостатка в хороших партнерах, и сегодняшний вечер не был исключением. Она с удовольствием кружилась в вальсе и не думала ни о чем, кроме танца.
Правда, всякий раз, когда в зал входил какой-нибудь высокий темноволосый джентльмен, у нее замирало сердце. Как глупо. Бэкенхем не появляется на балах. И не станет изменять своим правилам ради нее.
В перерыве между танцами Джорджи заметила среди гостей Пирса. Она как бы невзначай сменила направление и свернула в комнату для игры в карты.
Как и следовало ожидать, маневр не увенчался успехом – Пирс настиг Джорджи всего через несколько минут.
– Дорогая мисс Блэк, – он склонился к ее руке. – Неужели вы избегаете меня?
– С чего вы взяли, сэр?
Она отняла руку и отошла от него якобы с тем, чтобы понаблюдать за игрой в пикет.
Пирс отправился следом.
– Я надеялся поговорить с вами наедине.
– Не стоило, – процедила она, не расставаясь с вежливой улыбкой. – Сэр, вам мало того, что вы уже сделали?
– Дорогая мисс Блэк, все еще только начинается, – веско произнес он.
Скрывая испуг, Джорджи отвернулась и вместе с другими зрителями поприветствовала удачный ход мистера Тилтона.
Пирс как ни в чем не бывало продолжил:
– Знаете, почему я возвратился в Англию? Моя тетушка того и гляди отправится в лучший мир. Моя властная, надменная, чрезвычайно богатая тетушка.
– По-моему, вы не слишком опечалены, скорее наоборот.
– О да. Ведь тетушка собирается оставить мне свое состояние.
– Не понимаю, почему вы решили, что меня могут заинтересовать ваши виды на наследство.
Он недоверчиво поднял брови, помолчал, потом пояснил:
– Я думал, вы давно вышли замуж, нарожали детей и превратились в почтенную матрону. Рад, что это не так.
Джорджи опешила. Уж не вообразил ли он, что она ждала его?
– Вы ни на кого не похожи. В вас нет ни капли банальности, – подозрительно хрипло произнес Пирс и, оглядев ее, добавил: – Я считал вас непревзойденной красавицей, когда вам было восемнадцать, и не предполагал, что с годами вы станете еще прекраснее.
Она равнодушно пожала плечами:
– Сэр, вы мне льстите, причем весьма пόшло.
– Я не пытался льстить, – спокойно возразил Пирс. – Хотя, конечно, я не оригинален. Вряд ли на свете найдется мужчина, который, глядя на вас, удержится от комплимента.
Джорджи подумала о Бэкенхеме. Она не слышала от него комплиментов даже тогда, в спальне. Правда, на ней была маска, но это не помешало маркизу Стейну назвать ее розой, не так ли? Возможно, Бэкенхем считает красивыми женщин с другим типом внешности. Какая грустная мысль…
– Вас что-то тревожит? – осведомился Пирс, доставая из кармана табакерку. – Неужели вы боитесь меня?
Джорджи фыркнула:
– Милорд, вы забыли, кто кого переиграл шесть лет назад.
Он открыл табакерку.
– Я бы сказал, что тогда все закончилось вничью. Однако, в отличие от вас с Бэкенхемом, я еще не разыграл последнюю карту.
Она похолодела от страха.
– Да, дорогая моя, я вижу, вы все помните.
У нее сжалось сердце.
– Вы намерены опозорить меня.
– Нет, если получу от вас то, что желаю.
– Что именно? – спросила она.
Пирс негромко рассмеялся.
– Не стоит опережать события. Всему свое время, – он взял понюшку табака, отряхнул пальцы и спрятал табакерку в карман. – Кстати, у вас очаровательная сестра. Мне посчастливилось видеть ее на… м-м-м…
Джорджи обмерла. Что такое «м-м-м»? Маскарад?!
– Держитесь от нее подальше, – яростно прошипела она. – Если вы посмеете тронуть ее, клянусь, вам не поздоровится.
– Кажется, меня подводит память. Где же я видел мисс Вайолет? Ах да, конечно, на бульваре. Или на набережной? Прелестная юная леди. Жаль, что она еще не выходит в свет. Уверен, ее дебют будет гвоздем сезона.
– Я отказываюсь обсуждать свою сестру с такими, как вы, милорд.
«Подводит память»? Чепуха! Этот тип не из забывчивых. И не из тех, кто что-то упускает из виду. Пирс не упомянул про маскарад, но то, что он заговорил о Вайолет, – очень и очень дурной знак.
– Игра идет весьма вяло, – сказал Пирс, оглядев карточные столы. – Не лучше ли нам вернуться в зал, дорогая?
Он протянул ей руку. Джорджи не хотелось прикасаться к нему, но благоразумие заставило ее подчиниться правилам этикета.
– Вы забыли про улыбку, – ухмыльнулся он. – Улыбайтесь, Джорджиана, улыбайтесь.
– Провалитесь в преисподнюю, милорд, – от души пожелала Джорджи, растянув губы.
Он рассмеялся, словно услышал превосходную остроту.
– О, непременно. Но, пока этого не случилось, я намерен как следует позабавиться здесь, на поверхности земли.
Джорджи стиснула зубы. Пирс сохранил письмо и теперь будет с наслаждением шантажировать ее.
Чего он хочет? Опозорить ее? Жениться на ней? Сделать ее своей любовницей? Перспективы одна хуже другой, но самое ужасное – если он примется обхаживать Вайолет. Сестра не должна расплачиваться за чужие ошибки. Есть только один способ защитить ее: Джорджи придется отвлечь Пирса, приблизив его к себе.
И это когда Бэкенхем…
У нее перехватило дыхание. Нельзя допустить, чтобы он вмешался и повторилась история шестилетней давности.
Слава богу, она отказала ему вчера утром. Потом он весь день буквально преследовал ее, и она засомневалась. Бэкенхем вел себя необычно, даже как будто флиртовал с ней. Она подумала, что ухаживание может перерасти в нечто большее. Вдруг Бэкенхем взглянет на нее по-новому, вдруг ей удастся пробудить в нем нежные чувства, он полюбит ее, и тогда…
Теперь уже никогда. Все кончилось, даже не начавшись. На смену романтическим мечтаниям о Бэкенхеме пришла жестокая реальность в лице Пирса.
Подумать только, когда-то Джорджи находила его интересным. Сейчас каждая секунда, проведенная рядом с ним, казалась сущей пыткой.
Как нарочно, они вернулись в зал в тот момент, когда оркестр заиграл вальс.
Без приглашения Пирс обнял ее за талию и повел танцевать, как будто имел на это право.
Бэкенхем вошел в зал и тотчас увидел Джорджи. Она танцевала, и не с кем-нибудь, а с Пирсом, будь он трижды проклят.
– Значит, наш приятель вернулся, – Лидгейт словно читал мысли Бэкенхема. – Не думал, что у него хватит наглости.
– Ты его недооценил.
Лидгейт мог быть не в курсе последних новостей, но Бэкенхем успел навести справки. Пирс приехал в надежде прибрать к рукам внушительное наследство и без стеснения появлялся в свете. Общество отнеслось к нему вполне благосклонно. Очевидно, в глазах света грядущее богатство перевешивало прошлые грехи.
– Ты слышал про его тетушку? – спросил Лидгейт. – Говорят, она сказочно богата и сейчас лежит в Бате на смертном одре в окружении любящих родственников.
Бэкенхем кивнул. Бог с ней, с тетушкой. Главное – Джорджи. Похоже, она целиком поглощена Пирсом, ловит каждое его слово.
Бэкенхем вспомнил другие вечера в других бальных залах. Он точно так же стоял у стены и смотрел, как Джорджи вальсирует с Пирсом. И тогда, и теперь ему хотелось кулаком стереть улыбку с физиономии этого мерзавца.
Как он смеет говорить с ней? Как смеет дотрагиваться до нее? И почему, черт побери, она все это ему позволяет?
– Вроде бы тетушка еще не определилась с завещанием, – продолжил Лидгейт. – Пирс вернулся с расчетом умаслить ее. По слухам, старушка отнюдь не глупа и придерживается строгих правил. Племянник сильно упал в ее глазах после той истории с дуэлью. Насколько я понял, пока она не склонна его видеть. Поэтому Пирс приехал в Брайтон, чтобы зализать раны и перегруппироваться.
Бэкенхем сдвинул брови. По каким бы причинам Пирс ни явился в Брайтон, Джорджи он не получит.
Вальс закончился, пары смешались с толпой.
– Подержи, ладно?
Бэкенхем вручил свой бокал Лидгейту и устремился на поиски Джорджи. Через несколько минут он увидел ее – Пирса рядом не было. Изящно лавируя среди гостей, мисс Блэк пробиралась к выходу.
Бэкенхем ускорил шаги.
Словно почувствовав, что ее преследуют, Джорджи оглянулась, вздрогнула и, кажется, едва не бросилась бежать. Однако быстро совладала с собой и в ответ на поклон Бэкенхема присела в реверансе.
Он протянул руку:
– Надеюсь, следующий танец мой.
Джорджи немного помедлила, затем согласно кивнула и улыбнулась. В ее ослепительной улыбке ему почудился вызов.
– Кажется, сегодня вечером вы с Пирсом нашли общий язык, – заметил Бэкенхем, когда они заняли свое место среди других пар.
– Как можно найти с кем-то общий язык в таком шуме и толчее? – Ее голос слегка дрожал.
– Вам лучше знать как. Вы танцевали с Пирсом.
Она отвела взгляд.
– Я танцевала не только с ним.
Не только с ним и не только сегодня. Шесть лет она танцевала с кем угодно, только не с Бэкенхемом. А он?…
За эти шесть лет в его объятиях побывало множество женщин, и ни одна из них не шла ни в какое сравнение с Джорджи.
– Полагаю, вы знаете, зачем я здесь, – сказал он.
Она подняла голову и посмотрела на него:
– Да, милорд, но вы напрасно побеспокоились. Мой ответ остается прежним.
У Бэкенхема внутри что-то оборвалось. С Пирсом она весела и кокетлива, а ему холодно отказывает.
– Выйдем на террасу, – резко сказал он.
Джорджи поморщилась. Очевидно, ее покоробил его тон.
– Дорогая мисс Блэк, в зале немного душно. Может быть, вы позволите проводить вас на террасу?
Она вздохнула:
– Да, милорд. Вы так любезны.
Не задерживаясь на террасе, они спустились в сад. Лунный свет серебрил кроны деревьев, китайские фонарики покачивались над дорожками, свежий морской воздух дарил прохладу.
Джорджи старалась запечатлеть в памяти эти мгновения. Волшебные мгновения тишины рядом с человеком, которого… Рядом с Маркусом. Больше всего на свете ей хотелось броситься в его объятия, все рассказать, попросить защиты.
Но она не могла так поступить. Не потому, что сомневалась в нем, а потому, что не желала вновь подвергать его опасности.
Какая горькая насмешка судьбы – встретиться с ним лишь для того, чтобы снова расстаться. Как больно терять его. Во второй раз.
Возможно, много лет назад она совершила ошибку. Возможно, ей следовало отойти в сторону и позволить ему драться на дуэли. Он мог ранить Пирса, например, в плечо, а Пирс мог промахнуться. Тогда, исполнив долг чести, оба остались бы живы, а она стала бы женой Бэкенхема.
Но если бы вышло по-другому? Если бы по ее вине произошла трагедия?
Она и по сей день считала, что Пирс спровоцировал дуэль с самыми подлыми намерениями. Джорджи стремилась помешать ему и добилась своей цели, не так ли? Бэкенхем не пострадал, Пирсу пришлось покинуть Англию. И скорее всего, он не вернулся бы, не будь этой злосчастной тетушки с ее огромным наследством.
В любом случае что сделано, то сделано. Прошлого не изменишь. Кроме того, даже если бы Пирс не вернулся, она не могла принять предложение Бэкенхема.
Потому что он не любит ее.
Внезапно Бэкенхем остановился, заключил Джорджи в объятия и приблизил губы к ее губам.
Джорджи бросило в жар. Только не это. Не сейчас. Не сегодня. Никогда.
Она собралась с силами и уперлась ладонью ему в грудь.
– Маркус, пойми, я не выйду за тебя замуж.
Он медленно опустил руки и как будто побледнел. Хотя, возможно, ей так показалось из-за лунного света.
– Почему?
Она не могла ответить честно и, пожав плечами, выпалила первое, что пришло в голову:
– Мне просто не хочется выходить замуж! Всего через несколько месяцев я получу наследство и стану сама себе хозяйкой. Меня вполне устраивает такое положение вещей.
– То есть как? – изумился он. – Ты хочешь остаться старой девой?
Она улыбнулась, хотя ей было совсем не весело.
– В твоих устах «старая дева» звучит как приговор. По мне гораздо хуже быть покорной женой. Ты ведь знаешь, я не выношу, когда мной пытаются помыкать.
– Я бы не стал тобой помыкать.
Она фыркнула:
– Неужели, Маркус? Я ничуть не сомневаюсь, что при первом неповиновении с моей стороны ты быстро показал бы мне, кто из нас главный.
Бэкенхем ненадолго погрузился в молчание, а потом сказал: