Коротко и ясно.
– А как здесь, мадам, с развлечениями? – поинтересовался Пулат, улыбнувшись так приветливо, что женщина чуть чаем не подавилась, словно это не чай, а сухарь. Я догадался, что она чрезвычайно высоконравственная. Возможно, даже верующая коммунистка.
И посмотрела удивленно не на маленького капитана, а опять на Сережу: кого ты, дескать, приволок...
– Вон он вам доставит развлечения, – пригрозила, словно размахнулась для удара.
Когда мы уже поднимались по лестнице, Пулат не удержался и спросил Сережу:
– Какие, молодой человек, развлечения вы нам можете «доставить»?
– Откуда здесь могут быть какие-то развлечения... Здесь даже из женского пола только администраторша и две поварихи на весь городок. Это она из прошлого опыта исходит, – засмеялся провожатый. – Тут месяц назад два курсанта жили. Хотели к нам в охрану работать перейти из технической службы. Я их ежедневно по полосе препятствий гонял до седьмого пота. Через две недели они от своих намерений разумно отказались.
– Однако я думаю, – не унимался Виталий, – даже при наличии отсутствия развлечений вам придется искать себе новых людей. Два капитана старательно проредили ваши полки.
– Да уж, – совершенно без чувства злобы согласился парень, – постарались вы...
Очевидно, чувство восхищения профессиональной работой в нем перевешивает естественную поминальную скорбь. Я отметил это еще в самолете.
– Потери у вас часто бывают?
– Первый раз. Мы раньше только тренировались. Юрок нас натаскивал. Кто теперь вместо него будет – не знаю. Может быть, вы?
– Едва ли...
Вот и еще информация, которую я в память складываю, как к себе в карман. Значит, физические силы у них невелики, и при удачном раскладе мы с Пулатом в состоянии этот городок захватить. И Пулат это же отметил – я по взгляду понял. Но от того, чтобы произвести захват, до полного «разбора полетов» расстояние – невооруженным глазом не увидишь. Мы даже внутреннюю структуру не знаем. Не знаем, кто и кем руководит.
Третий этаж, верхний.
– Ваши комнаты рядом.
Зашли в первую. Посмотрели.
– Располагайся и душ прими, – сказал я Виталию. – Потом ко мне заходи.
– Номера телефонов соответствуют номерам комнат, – сообщил Сережа.
Я заглянул в ванную комнату, попробовал, есть ли достаточный напор воды, остался весьма доволен и бросил небольшую горсточку пиявок прямо в ванну.
– Здесь воды тебе хватит...
После этого слегка вывернул лампочку.
– Черт, электричество отключили...
Послышался щелчок выключателя в комнате.
– Здесь есть, – проверил Виталий.
Повторный щелчок – выключил.
– А в ванной нет. Похоже, лампочка перегорела.
– Ничего, я и в темноте помоюсь после купания в этом болоте. – Голос у Пулата такой ожесточенно-угрожающий, что любой человек на месте того пресловутого болота со страху в штаны бы наложил. Может быть, торсионные поля и до болота доходят. И ответные идут – в виде обитателей грязной жижи. И непременно желают быть поближе к чистой манящей воде.
Все идет своим чередом. Я же чувствовал, что непременно найду пиявкам достойное применение!
Теперь можно с легким сердцем и с не менее легкой душой – и при облегченном кармане – отправиться и в свое жилище. Что я и сделал.
– Не буду вам мешать, – чуть не поклонился Сережа. – Располагайтесь. Отдыхайте. Вас пригласят для разговора с профессором чуть позже.
– А кто он вообще такой – ваш профессор?
Сережа ответить не пожелал, только неуверенно пожал плечами. Но даже это сделал с великим уважением. Очевидно, профессор Тихомиров на местном политическом небосклоне значительная звезда.
Слышимость в этих старых домах постройки шестидесятых годов восхитительная. Пулат включил воду, чтобы поваляться в ванной, а звук такой, словно он в моей ванной комнате включил.
Уважительный Сережа еще не дошел, должно быть, до первого этажа, когда мое занятие – я с величайшем омерзением и предельной аккуратностью перекладывал в стакан с водой оставшихся пиявок, чтобы сохранить их до лучших времен, – было прервано громким отборным матом. Администраторша на первом этаже, естественно, прекрасно все расслышала и обязательно густо покраснела сквозь смуглое лицо.
Я понял, что Пулату пришлись не по вкусу местные водные процедуры...
3
– Что вы говорили мне о профессоре?
Андрей произнес эту фразу нарочито скучным голосом. Настолько нарочито скучным, что Геннадий Рудольфович просто не мог не заметить этого и не понять, насколько этот вопрос интересует помощника Администратора.
– А что я вам говорил? – Теперь, когда генерал захватил лидерство в разговоре, он вполне мог себе позволить актерство и не сомневался в своих талантах лицедея.
– Относительно судимости...
– Нет, вы, Андрей, ошиблись. О судимости я говорить не мог, потому что у нас в стране, в отличие, скажем, от США, закон не предусматривает заочный суд. Там, если человек сбежал, его могут осудить заочно и потом будут разыскивать уже как беглого осужденного. У нас же следует сначала поймать преступника, промурыжить его несколько лет в СИЗО, пока идет следствие, и только потом будет суд и, естественно, наказание.
– Если наказание будет, – возразил Андрей. – Но вы же знаете, как работают наши суды. У нас чаще наказывают тех, кто портянки у соседа украл, чем тех, кто у государства увел миллиарды. Не мне вам рассказывать такие тонкости.
– Если вы думаете, что я буду вам возражать, то вы ошибаетесь.
– Ну так что у вас есть на профессора Тихомирова?
– У меня на него ничего нет.
– Но вы же говорили...
– Единственное, что я знаю, – профессор Тихомиров находится в федеральном розыске за совершение особо тяжких преступлений.
– И что это за преступления?
– Я не вел дело по профессору и не могу знать подробностей. Только в общих чертах, что слышал.
Андрею даже это надо было знать, так напористо он спрашивал. И не просто напористо, а даже с некоторой надеждой, что Геннадий Рудольфович увидел сразу.
– Тоже было бы интересно узнать.
– Профессор, насколько мне известно, вообще является единственным гипнотизером в современном мире, кому удавалось сломать внутреннюю моральную сопротивляемость сознания. Вы вообще насколько хорошо знакомы с гипнозом?
– В общих чертах. Соприкасался, но не вникал в тонкости.
– Тогда объясню то, что сам знаю, а знаю я не слишком много. Загипнотизированный человек обычно не теряет свою личность ни при каких обстоятельствах. Если муж под гипнозом желает проверить верность своей жены, ему это никогда не удастся, потому что она не потеряла своей сущности: как обманывала его раньше, если обманывала, так и будет обманывать. То есть если из мирного, гуманистически воспитанного человека попытаться сделать убийцу и грабителя, то ничего не получится. Это проверено на протяжении нескольких веков изучения. Говорят, только жрецы Древнего Египта и коптские православные монахи в том же Египте в начале прошлого тысячелетия, то есть в первые годы христианства, могли в состоянии гипноза менять личность человека. Это, кстати, позволило коптам выжить до наших дней в своей христианской вере при полном окружении воинственными мусульманами. Даже мамелюки не решались их трогать. И вот после них это научился делать только профессор Тихомиров. Естественно, в руках человека с недобрыми намерениями такое умение становится страшным оружием. Именно так он и пользовался гипнотическими сеансами. Тихомиров начал создавать людей-зомби, способных на все по его приказу. А действовал он не в научных, а в корыстных целях. К счастью, довольно быстро удалось пресечь его деятельность. Однако Тихомирову все же приписывают организацию двух убийств. Одно из них явно носило политический характер. Подозревают, что работал профессор сам по чьему-то заказу. За определенную плату стал организатором. Посредником, как это называется в определенной среде. Тогда же было совершено еще несколько странных с точки зрения обыкновенной логики убийств. Возможно, Тихомиров причастен и к ним, но без доказательств я не буду этого утверждать. Его арестовали довольно быстро, но профессор сумел каким-то образом воздействовать и на охрану. До следственного изолятора не доехал. И скрылся. Произошло это около трех лет назад. С тех пор его никто не видел, а ориентировки на профессора разосланы всем областным управлениям ФСБ и органам внутренних дел. Правда, в те времена он был утонченным интеллигентом и не носил бороду, как сейчас.
– Интересно... Просто очень интересно, – сказал Андрей и задумался надолго.
Геннадий Рудольфович предпочел не прерывать его раздумий. Он, естественно, знал о деле гораздо больше, чем рассказал, потому что следствие проводилось отделом, именно и возглавляемым генералом Легкоступовым. Но сейчас не пожелал перечислять детали, во-первых, чтобы не показать Андрею своего отрицательного отношения к профессору, во-вторых, чтобы дать молодому человеку самому домыслить и осознать сказанное. Фантазия, опираясь на какой-то единичный эпизод, развивает воображаемые события гораздо красочнее, чем все было в действительности. Старый закон психологии – короткая юбка на девушке возбуждает мужчин гораздо сильнее, чем полное отсутствие юбки.
– Я попрошу вас, Геннадий Рудольфович, больше никому не рассказывать об этом. Здесь, на территории нашего городка, никто об этом не должен знать. И вы при встрече с самим профессором вообще не должны показывать, что узнали его. Хорошо, товарищ генерал?
– Хорошо, – согласился Легкоступов. – Но чем вызваны такие предосторожности? Мне хотелось бы знать подробности.
Андрей посмотрел генералу прямо в глаза.
– Мне пока трудно сформулировать свои ощущения и систематизировать известные факты. Я сам разберусь. У себя внутри. Потом обязательно с вами посоветуюсь. Я вам обещаю. Мне надо хотя бы час-два посидеть в тишине, подумать.
– Бога ради, – согласился Геннадий Рудольфович. – Только мне интересно было бы узнать, какое место занимает профессор здесь, в местной, так сказать, власти.
– Он один из самых важных членов совета. Часто его голос решает все.
– А кто другие члены этого совета?
– Это вы узнаете позже. Как и задачи, которые Структура ставит перед собой. Мы сейчас пойдем с вами на заседание. Совет в неполном, естественно, составе желает вас выслушать и задать вам некоторые вопросы. Потом он решит, насколько далеко может продвинуться наше взаимное доверие и сотрудничество.
– Но об основных направлениях деятельности Структуры вы мне можете сказать? Чтобы я хотя бы мысленно подготовился к разговору.
– Основные направления благие и достойные. Наведение порядка в стране. Возвращение на прежние позиции державы. Обретение ею былой силы, утраченной в период массового разрушения.
– Коммунизм или фашизм?
– Отнюдь. Это очень важный и привлекательный момент. Наведение нового образцового порядка, строящегося не на страхе, как уже пыталось сделать коммунистическое государство, а на сознательности населения.
– Это невозможно... Россия – не остров Утопия! Я бы еще поверил, если бы вы установили такой порядок в своем городке, хотя даже это проблематично. Только не в стране целиком. Ни в России, ни в любой другой. Но не в этом даже основная суть. Чтобы устанавливать в стране свой порядок, следует сначала взять в свои руки власть, а чтобы это сделать, следует старую власть свергнуть.
– Естественно. И вы боитесь иметь дело с организацией, стремящейся к вооруженному захвату власти. Так?
– Так. Я все-таки генерал ФСБ, а когда-то был офицером КГБ и всю свою сознательную жизнь боролся с теми, кто пытался законную власть свергнуть. У меня это уже в крови, и никогда я от этого не избавлюсь. Я прошу это учесть, прежде чем заводить со мной любой разговор.
– О вооруженном захвате власти речь не идет вообще. Это считается неприемлемым и невозможным в настоящих политических условиях. Не такие уж мы утописты.
– Тогда зачем же вам вооруженные отряды, действующие криминальными методами?
– Это просто охрана. Структура уже слишком большой организм, чтобы не иметь охраны. А для принятия на себя власти планируется создание политической партии. И уже ведется большая подготовительная работа по созданию такой партии. Внизу ведется. В народе. Одновременно фильтруются люди и в верхах. Но все это вам расскажут, если сочтут нужным. Нам уже пора идти. – Если пора, то пойдем.
– А вы так и не выпили свой чай. Он уже остыл. Зеленый чай следует пить только горячим...
Они вышли тем же путем, которым пришли сюда. На улице создалось впечатление, что жара начала спадать. Подул легкий ветерок и принес влажность.
Геннадий Рудольфович осмотрелся по сторонам с явным удовольствием. Возможная скорая перемена погоды вселяла надежду, что и в работе скоро все изменится.
– В главный корпус, – показал Андрей направление. И тоже потянул носом, как заправский моряк, осмотрелся. – Похоже, дождичек принесет. С моря ветер всегда к дождю.
– Каспий? – сразу сориентировался Легкоступов.
– Каспий вроде бы и тихий, а дожди насылает порой затяжные. Правда, это уже ближе к осени.
По тропинке с традиционно разломанным асфальтом они пересекли жидкую тополиную рощицу и вышли к неработающему фонтану перед входом в главный корпус. Здесь два охранника встречали пришедших уже на крыльце.
– Дальше с ними, – сказал Андрей. – Я подожду вас в гостинице. Из окна увижу, когда вы возвращаться будете. И забегу к вам поболтать.
И он почти приветливо махнул рукой, то ли удачи желая, то ли выказывая соболезнование.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Мочилов послал дежурного прапорщика, и тот быстро нашел старшего лейтенанта Николаева.
– Товарищ полковник, по вашему приказанию...
Молодой, деловой, прилизанный, в аккуратненьком, не по жаре, костюмчике с галстуком – типичный современный молодой бизнесмен. От спецназа внешне отличается сильно. Даже взглядом.
Мочилов остановил доклад.
– Вы внизу бывали? В подвале?
– Так точно, товарищ полковник.
– Комнату за зеркалом знаете?
– Зазеркалье? Так точно. Трижды принимал участие в допросах.
Полковник протянул ключ.
– Там сейчас Владилен Афанасьевич работает, профессор. Помогите ему по своему профилю. Попробуйте определить национальность нашего героя. И побыстрее, пожалуйста, пока он под воздействием препарата не уснул. Потом ключ мне вернете или, если меня уже не будет, дежурному.
Николаев поспешил к потайной двери.
А Мочилов вышел во двор, где в беседке, вольно себя чувствуя в гражданской одежде, совсем не такой, как у переводчика, отдыхали офицеры-спецназовцы.
При его приближении офицеры встали.
– Вольно. Мы не в казарме, а в строительной фирме. Мало ли кто через забор заглянет...
– У нас в стране дефицит на баскетболистов, товарищ полковник. Все самые высокие уехали в Америку играть.
– Докладывайте. – У Мочилова не было настроения принимать шутки.
– Пока без изменений. Из ФСБ Решетов не выходил. По крайней мере, не выходил в том виде, в котором вошел туда.
– Что от второй группы?
Тяжелый вздох в ответ. Впрочем, Мочилов такого вздоха и ожидал. Он и сам вздыхал, когда посылал туда ребят.
– Там очень трудный объект. Ребята курить замучились. Они ведь все некурящие. А теперь сменяют один другого в конце коридора, где у них обычно курят, и одну соску за другой меняют. Говорят, что уже совсем позеленели от такой жизни, потребуют добавку к жалованью за вредность производства...
– По существу, – перебил лирику полковник.
– Ничего подозрительного. И «прослушка» ничего не засекла. Генерал-лейтенант, судя по всему, в контакт с Решетовым не вступал. «Прослушка» очень боится, что их обнаружат. Там, говорят, разговоры идут явно не для посторонних ушей. Те, кто такое слушал, долго не живут.
– Вечером все «жучки» снять обязательно. Мы в самом деле переборщили. Записи разговоров уничтожить без регистрации. Об исполнении доложить мне лично. Что еще?
– Ответ на запрос по поводу машины, предоставленной Решетову. Машина закреплена за одной из фракций Думы. Конкретно никого не возит. Извините, товарищ полковник... – Офицер прервался и достал из кармана сотовый телефон, подающий вибросигнал. – Разрешите?
– Говорите.
Офицер отошел на два шага, чтобы посторонние разговоры не мешали ему слушать, и приложил трубку к уху:
– Да-да... Я... Слушаю... Понял. Так... Понял... Отлично. Гоните туда раньше. На опережение. Все докладывайте. Каждый шаг... Жду сообщений. Вторая машина пусть в отдалении сопровождает.
– Новости? – поинтересовался Мочилов.
– Так точно, товарищ полковник. Решетов покинул здание ФСБ. Ему пришла уже другая машина. Тоже с номером Думы. Так удачно получилось, что машина встала неподалеку от нашей. Водитель заспорил с Решетовым. Тому надо ехать в Жуковский на аэродром, водитель за город выезжать не хотел. Пришлось Решетову перезванивать, договариваться. Я попросил наших приехать в Жуковский раньше, чтобы в дороге их не засекли. Будут докладывать обстановку. Вторая машина будет следовать в отдалении.
– Прекрасно. Все новости сообщайте немедленно, – распорядился полковник и пошел к двери, где на пороге появился изрядно вспотевший в подвале старший лейтенант Николаев. В такой одежде не вспотеть – боевой орден за это полагается.
– Товарищ полковник!
– Что там?
– У меня сомнений нет. Это чистый голландец. Произношение без примесей, городское. Речь правильная. Человек образованный.
– Еще не легче... – вздохнул Мочилов, взял у Николаева свой ключ от комнаты для допросов, хотел было вернуться к спецназовцам, чтобы распорядиться о прекращении слежки за генералом Спиридоновым и о снятии «прослушки», но передумал. Надо сначала со своим начальством проконсультироваться.
– Я в управление. Все изменения ситуации докладывайте мне на «сотовик».
Во двор вслед за Николаевым вышли Владилен Афанасьевич с Александром Дмитриевичем. Мочилов постарался не встретиться взглядом с последним. Невыносимый взгляд, душу леденящий. Даже спецназовцы, смеясь, жаловались, что не могут равнодушно смотреть на человека с глазами акулы, им выстрелить хочется, рука сама к пистолету тянется.