Пропала свежесть. Видимо, настал спад спортивной формы, через который проходит каждое звено, каждая команда. И этот спад пришелся у нас на дни чемпионата. И вызван или ускорен он был нашим чрезмерным волнением.
Пожалуй, все началось в первом же матче. В игре со сборной Финляндии. Еще накануне, на тренировке, тренеры хвалили нас, а наутро… Как вы думаете, можно разучиться играть в хоккей за одну ночь? До второго матча с командой Финляндии, а точнее, до повторного поединка со сборной ЧССР мы думали, что можно.
Наш центрфорвард поражал своей результативностью весь сезон. А в Стокгольме Володя Петров вдруг утратил чутье гола, ощущение ворот соперника.
Говорили, что мы мудрим с пасом, советовали играть проще, пусть и не так тонко, хитро…
Пробовали. А игра не шла.
Причина, как я сейчас хорошо понимаю, была довольно проста. Нам очень хотелось доказать, что мы не временщики. Именно потому мы перебарщивали в своем рвении.
К счастью, наши тренеры, хорошо понимающие душевные терзания спортсменов, помогли нам разобраться в том, что происходит, помогли обрести веру в собственные силы, «поймать» свою игру.
Может быть, я и преувеличиваю наши слабости. В конце концов мы забросили 19 шайб, неплохо провели оба матча со шведской командой, вторую встречу со сборной ЧССР. Да и играть нам теперь было неизмеримо труднее: мы уже не были никому не известными новичками, наша манера обсуждалась не только тренерами команд-конкурентов, но даже газетами; соперники, как нам рассказывали, специально готовились к игре против нашей тройки.
И еще одно обстоятельство. Фон, на котором выступало звено. На этот раз у нас была, несомненно, более мощная, чем в 1969 году, команда. Все звенья были надежны. Особенно приятно удивила тройка Старшинова. Ведь там играли хоккеисты из разных команд, а два спортсмена – Якушев и Старшинов – вообще впервые сыграли вместе именно на льду «Юханнесхофа».
Обновление коллектива, слияние новичка с ветеранами – процесс сложный, иногда болезненный. В 1969 году в сборной было семь дебютантов, шла смена поколений, но и в ту тревожную пору мы выстояли, удержались на первом месте. Через год вчерашние новички были уже равноправными членами коллектива, и никто теперь и не вспоминал, что великолепный Саша Мальцев, надежный и основательный Володя Лутченко были год назад новичками. Никто не напоминал Борису Михайлову, Володе Петрову или мне, что мы в сборной всего второй сезон.
Олег Спасский, зам. главного редактора журнала «Советский Союз», ответственный редактор журнала «Спорт в СССР»
Помню весенний Стокгольм 1969 года. Помню порывистого, импульсивного хоккеиста. Заметил тогда – в постоянном напряжении держит не только соперников, но и своих партнеров; пас может последовать в любое мгновение.
Взлет был стремительным. Путь от перворазрядника, лишь от случая к случаю игравшего в основном составе клубной команды, до чемпиона мира и ведущего хоккеиста сборной Валерий прошел за пятнадцать недель. Счастливая спортивная карьера, в основе которой – лучшие черты, отличающие советского спортсмена, всегда несет нравственный, воспитательный заряд, поскольку становится примером, убеждающим тысячи подростков настойчиво идти к цели.
Талант всегда оптимистичен. Оптимистичен по сути своей. Он может проявиться так, может иначе, но обнаружится непременно.
Спросил однажды у Харламова, что такое хоккей.
– КВН!
Валерий расшифровал:
– Ну да, КВН – клуб веселых и находчивых. Состязание в игровом остроумии, в искусстве разгадывать ребусы соперника и, в свою очередь, озадачивать его. Для меня хоккей – арена самоутверждения. Чего мы все стоим? Частично ответить на это помогает и ледовая площадка…
Анатолий Тарасов, заслуженный тренер СССР
Харламов был прост и скромен. Никогда он не капризничал, ничем не хотел отличаться от своих товарищей, независимо от весомости их вклада в общее дело. Предлагал я ему, и не раз, стать капитаном команды, но он отказывался. Предпочитал оставаться рядовым игроком, по сути будучи тем, что входит у социологов в понятие «неформальный лидер».
Как тренер, я был, пожалуй, обостренно нетерпим к любым проявлениям недисциплинированности. У нас в команде не любили лентяев, нарушителей режима. Так вот мне с моим крутым нравом за все годы ни разу не пришлось повысить голос на Валерия. Впрочем, был один досадный случай, который, как ни парадоксально, только укрепил мое к нему уважение. Валерий и один его товарищ провинились в нарушении режима, причем за руку пойманы не были, хотя сомнений у меня не оставалось. Спорт вообще немыслим без строгой дисциплины, a в армейском клубе тем более. Я отдал приказ о наказании обоих. Тот, второй, отпирался и канючил до последнего, а Валерий смолчал. Я спросил его, что, может быть, он тоже считает себя невиновным. И он ответил, что наказание понес заслуженно и вопросов не имеет.
Он вел себя так разумно и, я бы сказал, интеллигентно в контактах с людьми, так себя зарекомендовал в коллективе, что к его мнению прислушивались все. Мне рассказали историю, которой я сам свидетелем не был. Однажды после победы нашей сборной на чемпионате мира и Европы к одному из известнейших игроков подошел наш молодой журналист с просьбой дать интервью. А тот, то ли оттого, что несколько занесся после успеха, то ли просто не очень пришел в себя после тяжелой нервной встряски, в грубой форме отказал репортеру. Да еще и был поддержан своим партнером по тройке, которому эта удаль почему-то понравилась. И тут подошел Харламов, не слышавший начала разговора.
– Да вы что, ребята?! – изумился он. – В своем ли уме? Человек за семь верст киселя хлебать добирался. Ему надо свою работу делать… Что за барские замашки?
С Валерием и молодым спортсменам, и опытным мастерам всегда было хорошо играть, интересно тренироваться, уютно жить во время поездок и сборов. Он в любой момент готов был пожертвовать своими интересами ради команды.
Дмитрий Рыжков, обозреватель газеты «Советский спорт»
Мужество плюс трудолюбие – прекрасные качества. Но они не так уж редки, не столь уж уникальны. И коли речь идет о Валерии Харламове, хоккеисте и человеке в принципе уникальном, продолжим поиск. Поиск слагаемых, составляющих этой личности.
Верность. Так или иначе почти каждый вспоминающий о Харламове употребляет это слово. Он был верен хоккею…
Он был верен своей родной команде ЦСКА…
Он был верен дружбе…
И все эти «он был верен…» – лишь часть одного самого, по-моему, главного: он всегда был верен себе, своим принципам, своим взглядам на жизнь.
Встречаются таланты, которые, будучи возведены на пьедестал, боятся спуститься с него хотя бы на мгновение. Они даже интервью или автографы дают так, словно делают величайшее одолжение. В результате вокруг таких людей возникает, несмотря на их титулы и звания, пустота. А вокруг Валерия всегда были люди. И многочисленные друзья. Ибо восьмикратный чемпион мира, дважды олимпийский чемпион, заслуженный мастер спорта Валерий Борисович был столь же прост в общении, как и известный в 1967 году лишь узкому кругу знатоков, подающий надежды Валера Харламов. Внимательного слушателя и собеседника в нем находили домохозяйка и журналист, солдат-первогодок и генерал, актер и академик.
Рассказывают, у пожилой женщины, жившей в том же доме, где и Харламовы, отмечался день рождения. Валерий, заскочивший после матча домой на пять минут, узнал об этом. Узнал и…
Чуть позже в квартире этой пожилой женщины прозвучал звонок. Переступив порог, Валерий опустился на колено и поцеловал руку именинницы. У него не хватало времени, чтобы купить подарок, чтобы достать – дело было зимой – цветы, но свое искреннее уважение к старшему человеку, женщине, он выразил так, как в наше время мало кто даже рискнет – из-за боязни показаться смешным – выразить. Он не боялся.
К 1972 году он уже безоговорочно считался лучшим хоккеистом не только в Советском Союзе, но и в Европе. Четырехкратный чемпион СССР, трехкратный чемпион мира и двукратный чемпион Европы – столько званий в его возрасте, кажется, ни у кого еще не было. На чемпионате СССР в 1971 году он стал лучшим бомбардиром, забросив в ворота соперников сорок шайб. В начале 1972 года в составе сборной СССР он завоевал олимпийское золото и стал лучшим бомбардиром турнира, забросив девять шайб, хотя играть ему пришлось не в привычной тройке, а с Владимиром Викуловым и Анатолием Фирсовым – таково было решение Тарасова. Журналисты всего мира буквально гонялись за ним и за всеми, кто мог хоть что-нибудь о нем рассказать.
В матче с американцами, который советские хоккеисты выиграли со счетом 7:2, Харламов и Викулов провели такую скоростную комбинацию, что зрители даже не смогли разглядеть, кто из них забил гол – шайба летала между их клюшками со скоростью, недоступной человеческому глазу. Только видеоповтор помог установить, что в ворота ее отправил все-таки Харламов. Хотя, сказать по правде, это было важно лишь для статистики, потому что сама комбинация была настолько великолепна, что ее можно было в учебники по хоккейному мастерству вносить.
Через два месяца Харламов уже играл в Праге на чемпионате мира, причем опять в новой тройке: Викулов – Мальцев – Харламов. Этот чемпионат наша сборная не выиграла, но больше всех шайб забила именно эта тройка. А Мальцев и Харламов с тех пор стали большими друзьями.
Но все эти соревнования померкли перед главным хоккейным событием 1972 года, о котором с благоговением вспоминают и поныне – перед знаменитой серией матчей между хоккейной сборной СССР и профессионалами Канады, которая стартовала 2 сентября 1972 года на льду монреальского «Форума».
Что нас вело? Что заставляло работать на тренировках с полной отдачей сил? И те волевые навыки, которые вырабатывались на протяжении предыдущих сезонов, и понимание необходимости предлагаемых нам новых нагрузок: и я и мои товарищи снова хотим играть в сборной, хотим, чтобы советский хоккей снова поднялся на высшую ступень пьедестала почета.
Если бы не стремился я стать чемпионом мира, то… Зачем они мне нужны, эти прыжки, зачем нужны сверхусилия?! Так себе, на каком-то уровне (надеюсь, выше среднего) сыграл бы я и без борьбы с собой, без этих ста пятидесяти прыжков и десяти забегов на четыреста метров.
Бывают моменты, когда не хочется ни играть, ни тренироваться. Ничего не хочется: глаза не смотрели бы на лед, на шайбу и на клюшку. Тем более, трудно справиться с апатией в неудачном сезоне.
Уговариваешь себя потерпеть час-полтора, собраться с духом, с силами и выложиться, по-настоящему поработать на тренировке – так, как следует. Все вроде бы понимаешь, но ничего не получается.
Иногда после проигранного матча, когда мучительно болят мышцы, когда нет, кажется, сил шевельнуть рукой, приходит мысль: все, хватит, пора кончать, пусть молодые побегают. Не пропаду. Не устраиваю ЦСКА – перейду в другой клуб, борющийся за восьмое или девятое место.
Впрочем, здесь я, пожалуй, не прав. Сегодня и те команды, что остаются на восьмом-девятом месте, тоже работают необычайно старательно. Пробелы, недостатки в технической и тактической подготовке компенсируют движением, желанием играть, энтузиазмом. Сегодня большой хоккей немыслим без трудолюбия, без волевого начала.
Однако подобные панические мысли порождаются лишь крайней усталостью, и, если честно, не хотел бы я, чтобы мне в один «прекрасный» день сказали, что не устраиваю я больше столичных армейцев.
Нет, пока есть силы, пока хватает характера, будем работать. Бегать, прыгать, таскать штангу, бросать и бросать шайбу в ворота, снова и снова ввязываться в единоборство с соперниками, которые никак не хотят пропускать к своим воротам.
Борис Харламов, отец Валерия Харламова
Как игрока во времени, можно сказать, в истории всего хоккея не мне, наверное, его оценивать – есть люди поавторитетнее в спорте. Однако его самого моя оценка всегда интересовала – и к моим словам он обычно прислушивался. Никогда от замечаний не отмахивался. А перед матерью – она на игры не ходила никогда – держал отчет, привык к ее требовательности.
Я же приходил на матч всегда пораньше, чтобы встретить автобус с игроками. У нас с сыном и традиция образовалась – когда автобус подъезжал к служебному входу, я обязательно подходил к дверце и успевал сказать несколько напутственных слов… И после игры спешил подойти к нему – высказать свое мнение…
Я и сейчас прихожу на каждый матч армейской команды, хотя и тяжело мне всякий раз видеть автобус, в котором меня больше не ждет сын. Но присутствовать на игре команды, которая столько дала Валерию, которой, в свою очередь, столько отдал он, считаю для себя непременным.
Яков Костюковский, писатель
– Как плечо?
– Вот видите, играю… Нормально.
– А если честно?
– Если честно – болит… Даже спать больно.
– Не спите?
– Сплю… Но какие-то кошмары снятся.
– Ну-ка, расскажите.
– Зачем вам?
– Буду один в мире знать, что снится знаменитому Харламову.
– Почему же один? Я тоже знаю, что снится Харламову… Ну ладно, расскажу… Значит, приснился мне страшный сон. Но все кончилось хорошо, Я вывернулся… А снилось мне, что я в Канаде… Канада, между прочим, всем хоккеистам снится… Так вот… Пристал ко мне канадский журналист. Русский знает лучше Сашки Гусева. Так и сыплет… И про тактику выспрашивает, и про тренировки, и по личному вопросу вопросы задает… А в конце говорит:
– Мистер Харламов, вы можете быть со мной откровенны?
– Могу.
– Что дал вам спорт?
– Силу, здоровье, бодрость…
– И все?.. Вы обещали: откровенно.
– Почему же, не все… Спорт дал мне дачу, машину…
– Но у вас же в России нет профессионализма?
– Конечно, нет. А при чем здесь профессионализм?
– Но вы же сами сказали, что все это дал вам спорт.
– Правильно, спорт: я три раза подряд угадал все шесть номеров в «Спортлото»…
– Ах, так, – говорит. И отстал… А я проснулся.
Суперсерия СССР – Канада (1972)
Канадцы – интересные соперники. И матчи с ними полезны и основателям хоккея, и нам, чья школа уверенно вышла на передовые позиции.
Конечно, советские хоккеисты уже не раз встречались на льду с канадцами, но то было совсем другое дело. В Канаде хоккей – это не просто спорт, это национальная идея. И лучшие игроки у них в то время играли не за сборную страны, а за национальные клубы. Канадцы считали, что их спортсмены настолько выше уровнем, чем все иностранные, что нет никакого смысла с ними соревноваться. Поэтому они отправляли в сборную крепких середнячков, а настоящим хоккеем считали только свой национальный чемпионат с участием звезд.
Естественно, ни один канадец или американец в далеком 1972 году не сомневался, что советская сборная проиграет все восемь матчей, причем с разгромным счетом. Журналист торонтской газеты «Глоб энд Мейл» Дик Беддос даже заявил перед началом серии, что съест свою статью, если русские выиграют хотя бы один матч. Что ж, он оказался честным человеком – после поражения канадцев в первом матче он приехал к советскому консульству в Торонто и там на глазах у всех съел статью, макая ее в тарелку борща.
Да, на глазах всей Канады их непобедимые профессионалы были разгромлены со счетом 7:3! Лучшим игроком в советской команде был безоговорочно признан Харламов, которому сразу же после игры канадские тренеры предложили миллион долларов за переход в НХЛ. Тот отшутился, сказав, что без Петрова и Михайлова перейти не может, на что ему ответили, что это не проблема, они готовы взять всю тройку и заплатить по миллиону каждому. Но, разумеется, никто никуда не перешел, да и не мог перейти. Не те тогда были времена. Даже спустя несколько лет слабая попытка Третьяка заключить контракт с зарубежным клубом была воспринята чуть ли не как предательство Родины.
Лев Лебедев, спортивный обозреватель газеты «Правда»
Счет 7:3 и сама игра со звездами, думаю, навсегда остались в памяти у всех наших поклонников хоккея. Сборная СССР следом за первым матчем выиграла и в целом канадскую часть суперсерии, хотя затем проиграла ее московскую часть. А в общем, было выявлено равенство сил. Да и не в счете того или иного матча или всей суперсерии дело. Суть в том, что тогда, осенью 1972 года, мировой хоккей вступил в новую фазу своего развития.
Нашлось что показать и той и другой противоборствующей стороне. Каждая осталась при своем взгляде на хоккей, но увидела и признала достоинства соперников. Наши тренеры и игроки не стеснялись признать, что у канадцев еще следует учиться выигрывать вбрасывание, расчетливо вести силовую борьбу, перенять образ действий на пятачке перед воротами. Канадцы поняли, что главные европейские конкуренты опередили их в слаженности командной игры, обладают более утонченной тактикой, более высокой скоростью.
Была первая суперсерия, была вторая. Потом были встречи ЦСКА и «Крыльев Советов» с клубами НХЛ. Мы увидели воочию действительно великолепных мастеров Кена Драйдена, Горди Хоу, Фила Эспозито, Пита Маховлича, Бобби Кларка, Ги Лапойнта, Ивэна Курнуайе, многих других звезд канадского хоккея. И в сравнении с ними еще больше оценили наших ребят.