На московском международном турнире мы свою репутацию перспективных хоккеистов подтвердили, и нас включили в состав сборной в турне по Канаде. Валера сыграл тогда все матчи. А мы с Михайловым по игре пропустили. Для нас это была отличная школа хоккея. Как-то сразу мы усвоили, что с канадцами надо играть по принципу один – за всех и все – за одного. И в острые моменты друг друга в обиду не давать. Нагрузки физические, конечно, были большие: много матчей да еще постоянные перелеты, переезды. Мы выдержали все это достойно и, понятно, обрели уверенность в своих силах. Да и тренеры после этого в нас меньше сомневались.
В декабре 1968 года всю тройку Михайлов – Петров – Харламов вызвали во вторую сборную СССР на международный московский турнир, который впоследствии стал называться турниром на приз газеты «Известия». В матче с командой Канады, выигранном нашей сборной со счетом 4:3, все шайбы забросила их тройка, поэтому сразу после турнира их пригласили уже в основную сборную Советского Союза на две выставочные игры с Канадой.
6 декабря 1968 года Валерий дебютировал в первой игре за сборную, и с тех пор тройка Михайлов – Петров – Харламов прописалась в ней надолго. Ну а первая настоящая слава пришла к Харламову в марте 1969 года на чемпионате мира в Стокгольме. Он сыграл во всех десяти матчах, забросил шесть шайб и сделал больше всех в нашей сборной голевых передач. По системе гол плюс пас он в мировой Табели о рангах стал пятым.
Отбросим в сторону разговоры об идеальных партнерах, об идеальных спортсменах и поговорим о живых, конкретных людях, о прекрасных хоккеистах – Борисе Михайлове и Владимире Петрове.
Мы вместе испытывали радость больших побед, вместе – что еще важнее – добивались их, вместе огорчались в случае неудачи.
Здесь самое время напомнить о том, что в ту пору наш тренер решал проблему третьей тройки. В первом звене играли первоклассные мастера – Анатолий Фирсов и молодые, но уже успевшие к началу сезона 1968/69 года стать трехкратными чемпионами мира и олимпийскими чемпионами Владимир Викулов и Виктор Полупанов. Надежно было и второе звено, где также играли олимпийские чемпионы – Евгений Мишаков, Анатолий Ионов и Юрий Моисеев. А вот проблема третьего звена решалась медленно.
Сейчас я понимаю, почему. Это только так говорится – третье звено. На самом деле перед Тарасовым стояла труднейшая задача: он искал замену хоккеистам тройки «А». Трем великим асам хоккея, которые один за другим покидали лед, нужна была смена. Ушел Константин Локтев, ушел Александр Альметов. Оставался последний из могикан – Вениамин Александров. Он играл то вместе с Михайловым и Петровым, то с Михайловым и Смолиным, играл со мной, играл с Фирсовым, подключались в состав тройки и другие хоккеисты, и по мрачному лицу Тарасова можно было догадаться, что опять «не то», снова «не то».
Недовольство тренера понятно: перед его мысленным взором была великолепная игра испытанной тройки «А». Мы все на ее фоне проигрывали, а я тогда ясно чувствовал, что мне далеко до Александрова, и был готов к тому, что завтра на тренировке услышу о новом составе звена.
Но я ошибался. Тарасов уже решил, каким будет новое трио, и после нескольких проверок остановился окончательно на том варианте, который показался ему самым перспективным – Михайлов – Петров – Харламов. И вскоре нас стали считать первой тройкой советского хоккея. Тройкой «А».
Хоккейная тройка – это коллектив. Своеобразный «производственный» коллектив. Не случайно нас называют звеном. А первое условие успешной деятельности коллектива – психологическая совместимость. Еще лучше, если дружба. Три мастера, даже очень хороших, не станут сильным звеном, если не будут понимать друг друга, уважать друг друга, исповедовать одни и те же принципы хоккея.
Это тем более важно, если речь идет о долголетнем сотрудничестве. Тут взаимная симпатия, готовность помогать друг другу, прощать ошибки особенно необходимы.
А мы очень разные. Разные во всем. Разные люди нас привлекают. Разные книги интересуют. И разные взгляды на самые серьезные да и не слишком серьезные проблемы делают нас очень несхожими. Мы много спорим. А тем более на тренировках. И особенно во время подготовительных сборов, когда живем вместе. Это только на чемпионатах мира и на Олимпийских играх я живу с другими, чаще всего с Александром Мальцевым. Но наша дружба на льду, одинаковое понимание не только принципов игры, но и – что не менее существенно – одинаковое отношение к игре помогают нам преодолевать все, что разделяет нас.
Если меня спрашивают во время учебно-тренировочного сбора, в дни зарубежной поездки, что делают сейчас, в эту минуту, Михайлов и Петров, я всегда могу ответить, не опасаясь ошибки: спорят!
Юрий Лукашин, ответственный секретарь журнала «Спортивные игры»
Свою первую шайбу в чемпионатах СССР Валерий Харламов забросил 23 апреля 1968 года в ворота «Крыльев Советов», которые защищал тогда Виктор Полупанов.
Свой последний гол в чемпионатах СССР он забил 14 мая 1981 года в ворота московского «Динамо», защищал которые Владимир Мышкин.
Всего на его счету в чемпионатах страны 293 шайбы.
Свою первую шайбу на чемпионатах мира Харламов забросил 15 марта 1969 года в ворота американского вратаря Майка Каррэна.
Интересно вспомнить отчет об этом матче.
«Интерес к матчу СССР – США (начиная с 1961 г. наши хоккеисты, как правило, меньше семи шайб в ворота американцев не забрасывают, а однажды забросили даже 13!) подогревался одним обстоятельством. Никогда еще за всю историю выступлений советской сборной на чемпионатах мира в ее составе не было сразу столько дебютантов – 7! Правда, все они уже успели сыграть около десяти матчей с канадцами, но товарищеские встречи не идут в сравнение с официальными. Как-то проявят себя новички?
Поначалу вполне понятная нервозность у дебютантов. А тут еще удачно пошла игра у американского вратаря Каррэна. Излишне горячился Харламов. Хуже обычного распасовывал Петров. Да и Михайлов ошибался. В этот отрезок матча, пожалуй, не было у дебютантов больших болельщиков, чем А. Чернышев и А. Тарасов. Ох, как им хотелось, чтобы новая тройка нашла себя!
Нужен был гол. Есть что-то символическое в том, что счет открыл Старшинов. У этого хоккеиста удивительное качество – «Я постоянная нацеленность на гол. И чем труднее игра, тем злее Старшинов. Вот и во встрече с американцами, когда шайба никак не хотела попасть в ворота, капитан команды шел и шел вперед, как бы доказывая молодым: «Ничего страшного нет, должны мы забить!»
Наконец долгожданный гол. И вторую шайбу забросил капитан. Американцы как-то сразу сникли, и в этот момент пришло вдохновение к молодой тройке. А когда Михайлов с подачи Харламова забил третий гол, то все наши хоккеисты кинулись их поздравлять.
Не одну бессонную ночь провели А. Чернышев и А. Тарасов перед отъездом из Москвы, прежде чем принять решение и включить в состав Петрова и его партнеров. Наметанный тренерский глаз в этом голе увидел, что и здесь, в Стокгольме, молодежь выдержит испытание».
Так состоялся дебют Валерия Харламова на «самом высшем уровне». Тот матч закончился со счетом 17:2, сам Валерий забил всего один гол, но два гола с его острых передач провел Борис Михайлов и один – Владимир Петров. В том же турнире Харламов забрасывал шайбы в ворота сборной Швеции, которые защищал Лейф Хольмквист; сборной Канады (вратарь – Уэйн Стивенсон), сборной Финляндии (вратарь – Урпо Иленен), сборной ЧССР (вратарь – Владимир Дзурилла). Было на счету Валерия Харламова, особенно в решающих матчах, и немало голевых передач. Так, в матче второго круга с хозяевами турнира – хоккеистами Швеции, который закончился нашей победой – 3:2, все шайбы забили после таких передач Михайлов и Петров, а знаменитый Ульф Стернер сказал после игры: «Эти ребята решили исход матча, и у них, бесспорно, большое будущее».
Но это было лишь начало, а всего на чемпионатах мира и на олимпийских турнирах Харламов забросил 87 шайб.
Владислав Третьяк
Харламов был всегда открыт, откровенен, я бы сказал, широк в общении. Могу даже добавить: завидно широк. Действительно, это далеко не всем дано Люди тянулись к нему, по-моему, совсем не так, как обычно тянутся к знаменитостям спортивного мира, – я имею в виду любопытство, зачастую перерастающее в бесцеремонность, которая, конечно же, не может не раздражать или огорчать.
Валерия все, пожалуй, искренне любили, считали человеком себе близким, но доступностью его не злоупотребляли – в отношении к нему чувствовалась какая-то бережность. Во всяком случае, именно такое впечатление у меня создавалось.
Валерия все, пожалуй, искренне любили, считали человеком себе близким, но доступностью его не злоупотребляли – в отношении к нему чувствовалась какая-то бережность. Во всяком случае, именно такое впечатление у меня создавалось.
Интересная вещь: на моей памяти у него никогда не было конфликтов с такими разными по характеру тренерами, как Тарасов, Бобров, Кулагин, Локтев. Что в общем-то редкость для игрока подобной самостоятельности. Но тренеры любили его точно так же, как товарищи и публика.
Сейчас вдруг подумал: а в пользу ли Валерия все это говорит? Как можно быть одинаково милым всем без исключения? Нет ли здесь определенной обтекаемости, беззубости?
Утверждаю, что нет – ни в малейшей степени.
Харламов был добр, очень добр, более того – великодушен.
Принято считать, что к вратарю в команде отношение особое, его словно хотят освободить от отрицательных эмоций, берегут его нервы. В значительной мере это справедливо. Но большие игроки – люди, как правило, с нелегкими характерами. Они много отдают игре, многого требуют от себя. Они потому, наверное, бывают беспощадны к промахам других, особенно в первые секунды после неудачи. Мне, во всяком случае, приходилось выслушивать немало горьких слов от ведущих игроков разных поколений. Я старался не обижаться, понять их, но все равно тяжело переживал критику… И вот вспоминаю, что от Валерия Харламова я за все годы ни разу не услышал ни единого упрека. Он, наоборот, всегда спешил утешить.
«Не обращай внимания», – говорил, хотя вряд ли сам умел спокойно, хладнокровно пережить неудачу. Он был спортсменом, бойцом, каких мало…
При всей открытости своей он был совсем не прост. И понятен, я думаю, далеко не всем. Мне, разумеется, в том числе.
Владимир Ульянов, обозреватель журнала «Спортивные игры»
В течение пятнадцати лет мне довелось фотографировать Валерия Харламова – с того самого 1968 года, когда он появился на тренировках хоккейной команды мастеров ЦСКА. Я часто бывал в этом клубе, встречаясь с членом редколлегии журнала «Спортивные игры» старшим тренером команды Анатолием Владимировичем Тарасовым. Он-то и посоветовал мне обратить внимание на молодого Харламова.
Чтобы сфотографировать игрока, я зашел к хоккеистам в раздевалку и попросил Анатолия Фирсова показать мне Харламова. Нацелив фотообъектив на шнуровавшего ботинки Валерия, я окликнул его по имени. Он, видимо, удивившись незнакомому голосу, поднял голову и на момент застыл в неподвижности. Тут я и щелкнул затвором аппарата. Этот сделанный неожиданно для игрока, без всякого позирования кадр долгое время оставался моим самым любимым. Последующие попытки сделать хороший портрет были менее удачными: стеснительного Харламова неизменно смущал направленный в упор фотоаппарат.
Восхождение к славе
Легко ли быть звездой? Нет, конечно же, нет! И не только потому, что требуются талант, колоссальное трудолюбие, но и потому, что со звезды огромный спрос. И то, что тренеры, прощают хоккеисту, скажем, из третьей тройки, они ни за что не простят мастеру из ведущего звена.
В итоге получилось, что сезон 1968/69 года он начинал хоккеистом-перворазрядником, а завершил его заслуженным мастером спорта, чемпионом мира и Европы! И это в двадцать лет – до него еще ни один хоккеист Советского Союза не становился чемпионом мира в таком молодом возрасте. Кроме того, он честно выполнил нормативы мастера спорта и мастера спорта международного класса, и теперь уже никто не мог возражать против его закрепления в составе ЦСКА и в сборной СССР.
Мой первый чемпионат мира начинался для меня трижды.
Может быть, и вправду плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, но, откровенно говоря, в декабре 1968 года я думал только об одном – нужно закрепиться в звене, где мне дали место. Нужно сыграться с партнерами как можно быстрее.
Молодежное звено ЦСКА стало кандидатом в национальную сборную страны, и мы начали подготовку к чемпионату мира.
Перед контрольными мартовскими матчами в Финляндии тренеры объявили основной состав и резерв сборной. В основном составе нас было больше, чем могло поехать в Стокгольм, однако после первой встречи с финнами, где мы забросили три шайбы из семи, я вдруг понял, что ничего уже не случится и что нас непременно включат в команду.
Так чемпионат мира начался для меня во второй раз.
И в третий раз он начался в то мгновение, когда, выехав на лед «Юханнесхофа» на первый матч с американцами, мы выстроились вдоль синей линии напротив соперников и зазвучала мелодия, которой открывался каждый из тридцати матчей чемпионата мира.
Это и было главное начало.
«Чемпионат мира глазами дебютанта» – рассказать о своих первых впечатлениях и просто и сложно одновременно. Просто потому, что впечатлений много. Трудно потому, что впечатления эти, как, видимо, и у любого другого дебютанта, будь он хоккеистом, пловцом или стрелком, слишком субъективны, конкретны и оттого могут оказаться интересными лишь узкому кругу читателей.
Боялся ли я? Нет. Но здорово волновался. Вдруг игра не пойдет? Вдруг даже простой финт не получится?
В первых матчах в начале игры я передерживал шайбу. До сих пор не знаю, чем это объясняется: излишним волнением или желанием доказать всем, что право играть в сборной я действительно заслужил?
У каждого хоккеиста своя манера «включения» в матч. Мне всегда нужно в начале игры подержать шайбу. Игрока, владеющего шайбой, толкают, оттирают, бьют, но когда тебя чуточку «обобьют», ты готов к игре, чувствуешь шайбу, привыкаешь к ней. А если сразу начать играть в пас, то потом в сложных ситуациях можно растеряться, утратить контроль над собой, над своим состоянием.
Наверное, самое важное для дебютанта – понять, что ты не хуже других, что и ты можешь играть на равных с самыми знаменитыми хоккеистами мира. Мне это было тем более трудно, что еще совсем недавно, наблюдая по телевизору за игрой лидеров мирового хоккея, я думал, что мне никогда не подняться до их уровня, что игра такого класса – недосягаемый эталон.
Казалось, теперь перед Харламовым открыта широкая ровная дорога, по которой он беспрепятственно пойдет к славе и успеху. И действительно, довольно долго это было так – с его талантом, трудолюбием, настойчивостью и постоянным самосовершенствованием, он быстро стал лидером тройки, в 1970 году второй раз завоевал звание чемпиона мира, в 1971 году – третий. И при этом его яркость, обаяние и особый стиль игры привлекали к нему сердца всех зрителей, причем не только советских – на международных соревнованиях тоже не было отбоя от мечтающих получить у него автограф.
Годом раньше мы были дебютантами, и спрос с нас был, как с обычных новичков. Потом выяснилось (я говорю об оценках печати и публичных выступлениях тренеров и специалистов), что звено Петрова было на мировом чемпионате 1969 года лучшим, сильнейшим, и естественно, что это мнение мы старались подкрепить своей игрой в чемпионате страны. Высокая результативность, успешные выступления во всех контрольных матчах, игровой авторитет – одним словом, я понимаю, почему чуть ли не каждый собеседник уверял нас перед второй поездкой в Стокгольм:
– Ну уж вы-то не подведете. Теперь у вас опыт, класс…
В нас верили. От нас многого ждали. Слишком многого. И мы это понимали. Ах, как хорошо понимали! И потому боялись…
Ведь то, что прощают новичкам, нам уже не простят. А завоевать признание, как известно, легче, чем потом удержать его.
Только не подумайте, что я оправдываюсь. Просто ищу объяснения не самой удачной игре тройки. Ведь лишь решающие матчи чемпионата, так сказать, финал турнира 1970 года, мы сыграли как следует.
Тренеры на каком-то отрезке чемпионата здорово ругали нас. Петрова даже снимали с игры. Укоряли тройку за себялюбие, за отсутствие паса. Мы все понимали. Понимали, когда корят нас «по делу», когда «для педагогики». Старались. Пот катил ручьями. И в игре и на тренировках.
Каждый матч мы играли на пределе своих возможностей. Все как будто было при нас, а игра не шла.
Пропала свежесть. Видимо, настал спад спортивной формы, через который проходит каждое звено, каждая команда. И этот спад пришелся у нас на дни чемпионата. И вызван или ускорен он был нашим чрезмерным волнением.