Они протестировали образцы бетона, которые тоже собрал Лукас, и сравнили их с бетонными частицами, найденными на спинах убитых женщин.
– Близко, – оценил криминалист. – Но – нет, не то же самое.
– Проклятье! – скривился Линкольн.
Он посмотрел на дверной проем: ему удалось уловить почти неслышный звук поворачивающегося ключа. Через мгновение в комнату вошли женщины-детективы.
– Как все прошло? – спросила Лили у Лукаса.
Тот пожал плечами:
– Кое-какие улики упали с грузовика. – Дэвенпорт кивнул на оборудование, которое продолжало анализировать его добычу, а потом перевел взгляд на наряд Амелии. – Черт возьми, тебе нужно чаще работать под прикрытием!
Ротенберг стукнула его плечу:
– Веди себя прилично!
– Какое впечатление на вас произвел Верлен? – спросил Лукас у женщин.
– Он опасен, – заявила Сакс.
– Смотрит так, словно ты голая, и не может решить, какое место лизнуть сначала, – добавила Лили.
– А потом – куда ударить хлыстом, – добавила ее напарница.
– Значит, садомазохистский мотив сработал? – уточнил Дэвенпорт.
– По полной, – кивнула его помощница. – Он настоящий садист. Хочет причинять боль другим.
И Лили рассказала о его личном альбоме.
– Господи, мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не лягнуть его по яйцам. Ты бы видел, что он делал с женщинами! – закончила она свой отчет.
– Он приглашал двух прелестных женщин к себе домой? – спросил Лукас.
– Конечно, но нам пришлось отложить наше тройственное свидание. Его бокал наполнялся снова и снова. После такого количества бурбона он уже не мог никого связать. Мне хотелось позволить ублюдку пойти домой пешком, чтобы какой-нибудь грабитель вытряс из него душу. Но Амелия проявила зрелость, и мы усадили его в такси, – усмехнулась Ротенберг.
Сакс посмотрела на пластиковые пакеты.
– А что говорят улики? – спросила она.
– Мы вот-вот получим результаты, – ответил Линкольн и проворчал, обращаясь к криминалисту: – Верно, Мел? Такое впечатление, что этому конца не будет.
Купер, сгорбившийся над монитором, ничего не ответил и только поправил очки.
– Интересно… – пробормотал он через некоторое время.
– Не самый содержательный ответ, Мел, – прорычал Райм.
На этот раз эксперт выразился более четко:
– Уже скоро. Лукас взял пять разных образцов бронзы у Верлена. Один – типичная современная формула: восемьдесят восемь процентов меди и двенадцать олова. Затем альфа-бронза, содержащая всего четыре или пять процентов олова. Некоторые другие образцы имеют более высокое процентное содержание меди, цинка и некоторое количество свинца – это архитектурная бронза. Остальное – бронза с висмутом, сплав, в котором много никеля со следами висмута. И один образец меня удивил: он обладает твердостью в двести единиц по Виккерсу.
– Это бронза, из которой делали мечи, – заметил Дэвенпорт.
Все удивленно уставились на него, и он принялся объяснять:
– Я сочиняю ролевые игры. Знание о старом оружии помогает. Римские офицеры сражались бронзовыми мечами, солдаты – железными.
– Ты думаешь, он пользуется бронзовым оружием? – спросила Амелия.
Лукас покачал головой:
– Нет. Я полагаю, он берет материалы там, где ему удается их находить. Наверное, с дюжины свалок и строительных площадок.
– Согласен, – откликнулся Линкольн.
– И еще здесь есть следы триэтаноламина, фтороборной кислоты и фтороборатного кадмия, – вновь подал голос криминалист.
– Это флюс, его используют при пайке, – рассеянно пробормотал Райм. – Хорошо, а теперь главный вопрос: есть какие-то ассоциации, Мел?
При работе на месте преступления лишь немногие улики «сходятся», то есть дают возможность сделать однозначный вывод. ДНК и отпечатки пальцев позволяют установить личность, но не более того. Однако улики с двух мест иногда удается связать, если они оказываются одинаковыми. Например, если стружка, найденная на телах первых жертв, окажется такой же, как стружка, которую Лукас нашел в студии Верлена.
Наконец Купер отодвинулся от монитора, но выглядел он не слишком довольным.
– Как и бетон, флюс и электроды для сварки близки по составу к тем, что найдены на местах преступлений.
Линкольн нахмурился:
– Но ими пользуются все, кто занимается сваркой и обработкой бронзы. Я хочу установить связь между бронзовыми стружками.
– Это понятно. Но тут возникают проблемы…
Мел объяснил, что четыре образца бронзы с первого места преступления полностью отличаются от всех кусочков металла, собранных Лукасом. Один из образцов совпадает по составу с несколькими фрагментами с первого места преступления. Остальные похожи, но имеют некоторые «различия в составе».
– Насколько они похожи? – резко спросил Линкольн.
– Я мог бы дать такие показания: возможно, кусочки бронзы, найденные на спинах жертв, – из студии Верлена. Но полной уверенности у меня нет, – развел руками эксперт.
Иными словами, улики лишь предполагали, но не доказывали, что Верлен – убийца.
– Такая же ситуация с его поведенческим профилем и с историей сексуальных преступлений, – добавила Лили. – Садомазохизм. Весьма вероятно, что он способен на убийство. Но этого недостаточно, чтобы убедить присяжных.
Детективам приходилось принимать во внимание раздражающее требование «вне пределов разумного сомнения».
Лукас рассказал женщинам о таинственной двери, ведущей в подвал.
– Могу поспорить, что там есть инкриминирующие улики, но без ордера на обыск мы их не получим, – недовольно вздохнул он.
Между тем Купер вывел на большой монитор фотографии ожерелий.
– Это трофеи, я уверен, – сказал Дэвенпорт.
– По большей части крестики, – заметил Райм. – Проклятье, получается, что было еще семь или восемь жертв! Но их тела не найдены.
– Или он приготовил их для будущих жертв? – предположил Лукас.
– Нам необходимо остановить подонка! – гневно сказала Лили. – Немедленно!
– Трофеи, кое-какие улики, профиль – все это очень приблизительно, – подвела итог Амалия. – Вероятно, он и есть наш убийца, но мы пока не готовы предъявить ему обвинение. Однако есть и хорошая новость: если это он, то в преступления не вовлечены люди из нашего департамента. Верлен – психопат-одиночка.
– Я бы не был так в этом уверен, – возразил Дэвенпорт. – Существует и другая возможность.
Линкольн его понял и кивнул:
– Нельзя исключать, что Четвертый отдел, занимающийся борьбой с наркотиками, использует Верлена, чтобы тот пытал и убивал женщин, способных навести их на других преступников.
– Совершенно верно, – подтвердил Лукас.
Амелия нахмурилась:
– Конечно. Верлен – плохой мальчик. Может быть, кто-то из отдела наркотиков принуждает его добывать информацию у женщин. И тогда у полицейских будут чистые руки.
Лили вздохнула:
– Я вызову удар на себя.
Все посмотрели на нее.
– Мы должны рассказать Марковитцу новости: во-первых, нам не хватает улик, чтобы произвести арест основного подозреваемого. А во-вторых, его знаменитый отдел по борьбе с наркотиками также под подозрением. – Ротенберг оглядела коллег. – Если только кто-то из вас не захочет это сделать вместо меня.
Все улыбнулись.
– Мы нашли еще одну жертву, сэр. Женщина, за двадцать.
Было восемь тридцать утра следующего дня после добычи и исследования улик, и шеф детективов Стэн Марковитц пил первую чашку кофе за день из старомодной чашки синего цвета, разрисованной фигурами греческих атлетов. Но услышав новость, он сразу перестал чувствовать вкус кофе, а заодно и бублика. А уж на ореховый сливочный сыр и вовсе не мог смотреть.
– За двадцать? – проворчал Стэн. – И что же это значит?
– Ей было двадцать девять, – ответил молодой худощавый детектив с итальянскими корнями. – Латиноамериканка. Тело нашли на пустой парковке в Нохо[30]. – Он стоял в дверном проеме и не входил, словно боялся, что Марковитц может швырнуть в него степлером. Такое уже случалось.
– Мне нравится название Нохо. Такого места не существует. Я еще могу пережить Сохо, но даже Трайбек[31]– это уже слишком.
Парень ничего не сказал – да и что тут ответишь?
– Сейчас там работает команда криминалистов, – добавил он после паузы.
Стэн погладил свой круглый живот через полосатую белую рубашку, которую выдала ему жена сегодня утром. Он завернул в салфетку остатки бублика и демонстративно швырнул его в корзину для мусора, где тот приземлился с удивительно громким стуком: корзина была пустой.
– Время смерти? – спросил шеф.
– Эксперт говорит, около полуночи, – ответил его подчиненный. – Пока нет явных улик. Свидетелей нет. Все как и прежде: она была наркоманкой – крэк и героин. Ее нашли на парковке, где часто продают наркоту.
– Он психопат, тут нет сомнений. И наркотики совершенно ни при чем. Не нужно запускать этот слух.
– Конечно. Только…
– Только, что?
Детектив колебался:
– Хорошо.
Марковитц посмотрел на лежавшую на столе папку.
«Операция «Красный крючок». Секретно».
В Нью-Йоркском департаменте полиции также имелись сверхсекретные документы.
«У Лэнгли[32] ничего на нас нет», – подумал он.
– Это все, – сказал Стэн. – Я хочу, чтобы отчет с места преступления лежал на моем столе еще до того, как на нем высохнут чернила. Ты понял?
– Конечно, – кивнул молодой детектив, но оставался на прежнем месте.
Шеф бросил на него суровый взгляд, и тот поспешно ушел.
Зазвонил стационарный телефон, стоявший на письменном столе, – шесть кнопок, разноцветные лампочки, как на рождественской елке…
Один корреспондент, два корреспондента, три корреспондента, четыре…
Марковитц посмотрел на пустой дверной проем и послал текстовое сообщение, после чего нажал на кнопку интеркома.
– Да, сэр? – послышался голос секретаря.
– Ни с кем меня не соединяй.
– Да, сэр, за исключением…
– Я сказал – ни с…
– Комиссар на второй линии.
Естественно.
– Стэн. Еще одно? – Секретаря сменил комиссар полиции. У него отсутствовал ирландский акцент, но Марковитц часто представлял, что Патрик О’Брайен говорит так, словно он только что сошел с корабля, прибывшего из его родной страны.
– Боюсь, так и есть, Пат – отозвался Стэн.
– Это кошмар. Мне звонят из резиденции мэра. И из Олбани. – О’Брайен понизил голос и сообщил самую сногсшибательную новость: – Мне позвонили из «Дейли ньюс» и «Таймс». Из «Хаффингтон пост»[33], да помилует нас Бог!
Один корреспондент, два корреспондента…
– Жертвы – меньшинства, Стэн. Эти убийства ужасны для всех, – продолжал комиссар.
«В особенности для самих жертв», – подумал Марковитц.
Наконец комиссар перестал жаловаться и начал задавать вопросы.
– Что у тебя есть, Стэн? – Его голос стал мрачным. – Очень важно, чтобы у тебя что-то было. Ты меня слышишь, Стэн? Это очень важно.
У тебя должно что-то быть. Не у нас. Не у департамента. Не у города.
– У нас есть подозреваемый, – быстро сказал Марковитц.
– А почему мне никто ничего не сказал? – возмутился комиссар, но в его голосе послышалось облегчение.
– Все произошло очень быстро.
– Он уже под стражей?
– Нет. Но он не просто подозреваемый.
Пауза показала, что Патрик хотел услышать нечто другое.
– Он убийца или нет? – потребовал ответа О’Брайен.
– Должно быть, убийца. Есть еще несколько вопросов, которые необходимо решить, прежде чем мы его возьмем.
– Кто он такой?
– Скульптор. Живет в центре. И у нас имеются серьезные улики.
– Послушай, Стэн… – комиссар снова начал ныть. – У нас и так слишком много дерьма. – Патрик О’Брайен всегда старался выбирать выражения. – Сделай так, чтобы все получилось.
– Но что я могу сделать, Пат?
– Ты же понимаешь, жители Нью-Йорка будут рады узнать, что у нас есть подозреваемый.
– Ну, Пат, у нас действительно есть подозреваемый. Но улик пока не хватает для ордера на арест. Или для заявления для прессы.
– Ты сказал, что собраны серьезные улики. Я сам слышал. Жители города с радостью узнают, что мы близки к успеху. Будет замечательно, если они прочитают об этом в следующем выпуске «Таймс онлайн».
Которые выходят каждые полчаса.
– И я буду лучше себя чувствовать, Стэн, – добавил Патрик.
Несмотря на то, что шеф полиции занимал свою должность уже дюжину лет, комиссар мог отправить его на незначительный пост, где ему пришлось бы заниматься связями с общественностью, куда быстрее, чем микроволновка успела бы подогреть лазанью.
– Хорошо, Пат, – сдался Марковитц.
Собравшись с мыслями, он взял сотовый телефон и набрал номер.
– Ротенберг слушает, – ответила Лили.
– Я только что узнал. Еще одно тело.
– Да, Стэн. Мы на месте преступления. Делом занимается Амелия. Как и в предыдущих случаях, жертву сначала пытали.
– Я хочу, чтобы ты знала: скоро пресса сообщит, что у нас есть подозреваемый.
После напряженной паузы Лили спросила:
– Кто это?
– Скульптор, Верлен.
– Он наш подозреваемый, Стэн. Он не подозреваемый для прессы. Тут большая разница. На данном этапе мы не можем использовать Верлена в таком качестве.
– А что тебе подсказывает интуиция, Лили?
– Он ублюдок и садист. И он совершил эти убийства.
– Какова вероятность?
– В процентах? Господи, я не знаю! Как вам понравится, например, такая: девяносто шесть и три десятых?
Шеф полиции пропустил неуместную шутку мимо ушей.
– Люди вздохнут с облегчением, Лили, – сказал он твердо.
Наступила тишина: очевидно, его собеседница пыталась сообразить, почему так необходимо успокоить людей.
– Моя работа состоит совсем в другом, Стэн. Я сажаю ублюдков за решетку, – подала она наконец голос.
Ее начальник поднял голову и увидел женщину в строгом костюме, которая ждала его во внешнем кабинете. Именно ей он послал текстовое сообщение пятнадцать минут назад.
– Я проверил твою вторую теорию, – сказал Марковитц.
– Вы о чем? – В голосе Ротенберг появилось напряжение.
– О том, что ты сказала мне вчера вечером. Будто бы кто-то из Четвертого отдела использует Верлена, чтобы убивать женщин. Так вот, не трать время на эту версию.
– Почему?
В голосе шефа полиции появился металл:
– Потому, детектив, что я ловил серийных убийц еще в те времена, когда тебя наказывали за подсказки в школе. Верлен работает в одиночку. Его психологический профиль очевиден, как первая страница «Пост». А теперь заканчивай обвинение против него. Срочно.
– Мне кажется, вы чего-то не поняли, Стэн? Если вы сделаете публичное заявление, он сожжет свою вонючую квартиру и у нас не будет никаких улик – дело развалится. А он уйдет от ответственности… и будет продолжать убивать.
Проблема со Щелкунчиками состоит в том, что они щелкают не те орехи, которые тебе нужны, а все подряд.
– Детектив, – резко сказал Стэн. – Через полчаса будет сделано заявление, что у нас есть подозреваемый в серийных убийствах. Если из этого следует, что тебе следует побыстрее шевелить задницей, – что ж, давай!
Он дал отбой, посмотрел во внешний кабинет и кивнул. Приземистая женщина, которой уже давно перевалило за сорок, со светлыми волосами и глазами, которые прямо указывали на то, что она не смеялась с рождения, вошла в кабинет. Одета посетительница была без малейшего намека на вкус.
Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что они одни. Марковитц кивнул на дверь, и детектив Кэнди Престон захлопнула ее.
– У нас проблемы, – прошептал Стэн.
– Я слышала.
Эта женщина также была Щелкунчиком. Кроме того, природа наделила ее удивительно мелодичным голосом, и Марковитц мог легко себе представить, как она читает книги детям.
– Я хочу, чтобы ты завершила дело, о котором мы говорили, – заявил он.
– Сейчас? – удивилась Кэнди. – Я считала, что мы не должны торопиться.
– Теперь у нас нет такой роскоши. – Шеф полиции отпер нижний ящик письменного стола и протянул ей конверт – туго чем-то набитый, но не такой толстый, как можно было бы предположить. Пятьдесят тысяч долларов в сотенных банкнотах занимают не так много места.
– Я сделаю все прямо сейчас, – пообещала Престон.
Она была одним из старших офицеров Четвертого отдела по борьбе с наркотиками. Убрав деньги в сумочку, женщина встала и направилась к двери. Ее босс заметил, что у нее такие же красивые ноги, как и голос.
Но, прежде чем ее ладонь легла на ручку двери, Марковитц сказал:
– Я хочу дать тебе совет, детектив.
Кэнди нахмурилась – ей не понравился намек на то, что она нуждается в советах из-за недостатка опыта.
– Я уже решала подобные проблемы в прошлом, Стэн. Я знаю…
– Нет, я хочу дать тебе другой совет. Вот он: не облажайся.
Амелия переключалась с одного городского канала на другой.
– Мы в полной заднице, – сказала она, опередив остальных.
– Вполне возможно, – отозвался Лукас и повернулся к Линкольну. – Мои эксперты утверждают, что пожары уничтожают ДНК?
– Всё так, – подтвердил Райм. – Теоретически, если он выльет несколько галлонов бензина в подвал и если подвал – это то место, где он убивал, огонь уничтожит бо́льшую часть улик. Мы не сможем найти следов ДНК, если не обнаружим тело.
– Ты знаешь, о чем я думаю, – сказал Дэвенпорт Лили. – Если на стене висят его трофеи…
– Так и есть, – вмешался Линкольн.
– То речь идет не о четырех трупах – их гораздо больше. И даже если у нас нет возможности получить ордер на обыск, нам необходимо попасть к нему в дом.
Ротенберг покачала головой:
– Нам необходим ордер.