Шар наполнился изнутри молочно-белым дымом и исчез, растворившись без следа в сигаретном дыме.
* * *Марс приоткрывал отяжелевшие ото сна веки. Ясно видеть небо и звезды он пока еще не мог – мешала ледяная корка, но все чаще и чаще его ресницы царапали лед, и холодные крошки таяли, попадая в глаза. Марс просыпался, сердце в могучей груди билось сильнее и четче. Его тело требовало движения, жаждало, чтобы руки и ноги распрямились, а увенчанное шлемом чело поднялось навстречу восходу. Расправив плечи, Марс поднялся со своего звездного ложа, смахнул с волос звенящие льдинки и глубоко вдохнул ветер Космоса во всю мощь своих легких. Затуманенными сном глазами взглянул Марс на пролетающих мимо птиц с тонкими светящими крыльями… он дышал простором, небом и никак не мог надышаться.
Окунув руки в звездный свет, Марс провел пальцами по пересохшим губам, умылся росою Вселенной, с наслаждением вдохнул Солнечный Ветер и произнес с улыбкой: «Весна»…
* * *– Хорошо одно – точно знаем, что Ютфорд жив, – Денис щелчком запустил окурок в форточку.
– Какой шакал! – качал головой парень с усами. – Какой шакал!
– Ага, – согласился Вахтанг, – видэшь ли, дэнги ему нэ нада, глаз падавай! Сваих ему мало!
– Что же делать? Как Ютфорда вызволить? – Ластения смахнула с ресниц слезы.
Грузины печально загудели, не зная, что и предложить. Они сочувствовали своим новогодним друзьям и переживали, что ничем не могут помочь. Сократ молча сидел на стуле в углу, глядя на собственные руки.
– Гэнацвалэ, – Вахтанг присел рядом с толстяком, – пайдем в рэсторан, там мэста болше, думать лэгче. Сядэм спакойно, все рэшим, а то здэсь дышат нэчем, мислэй нэт, галава савсем пустой. Пайдэм, дарагой, – он помог Сократу подняться на ноги, – пайдэм, нэ пэрэживай, вэрнем тэбэ сина, или я нэ Вахтанг! Пусть падавится этот падлэц сваими глазами! Пайдэм, дарагой.
В ресторанный зал пустовал. Вахтанг с усатым парнем быстро сдвинули пару столов и поспешили к стойке делать заказ. Когда принесли вино и закуски, пожилой грузин с печальными глазами поднялся, чтобы сказать тост:
– Дарагие друзья, ми встрэтились савсэм нэдавно, но для нас генацвалэ Сократ стал как брат, и клянусь магилой маих прэдков, зэмля загарится пад нагами шакала, укравшего его сина, и нэ будэт нам пакоя, пока ми нэ паможем его беде! За тэбэ, дарагой, за тваих замэчатэльных друзэй, за тваего малчика, пусть поскорее вэрнется и пусть всэгда на тэбэ будет пахож!
Сократ встал с бокалом вина в руке.
– Спасибо вам, друзья, – вздохнул он, – даже не думал, что встречу здесь таких людей, как вы. Мы с друзьями никогда вас не забудем. Знаю, вы искренне хотите нам помочь, но, к сожалению, это не в ваших силах, мой мальчик очень и очень далеко…
– Ми с табой паедэм!
– Это невозможно, – грустно улыбнулся толстяк. – Не волнуйтесь, мы сами справимся. Когда же все уладиться, я обязательно дам вам знать.
Наспех перекусив, Алмон, Дэн и Анаис поднялись в номер за вещами.
– Вазми, дарагой, – сказал вдруг Вахтанг, протягивая Сократу пачку денег, – купи малэнькому падарки.
– Да ты что! Не надо! Перестань! – в растерянности замахал руками толстяк.
– Бэри, – полезли в карманы все остальные, и на стол перед Сократом посыпались денежные купюры, – бэри, от всэх от нас!
– Что вы? Зачем вы? – беспомощно хлопал ресницами Сократ. – Мне не надо!
– Нэ памешает! – Вахтанг рассовал купюры по карманам Сократа. – Кто знает, может ми родствэнниками станэм, я тэбэ адрэс аставлю, приезжай с сином, с сэстрой пазнакомишься! Са всэми друзьями приезжай, ми рады будэм!
– Сократ! – в дверях стояла Анаис с щенком на руках, за нею высился Алмон с грудой конфет и фруктов – трофеев Ютфорда. – Идем, пора.
– Да, верно, нам пора, – толстяк поднялся из-за стола. – Прощайте, друзья.
– Пачэму пращай? Да встрэчи! Пайдэм, ми вас праводим!
Компания высыпала на свежий морозный воздух и направилась в глубь улиц. Народ переговаривался между собой, а Терра разглядывала здания в поисках излучения площадки Вихря.
– Сюда, – кивнула она на потрепанный двухэтажный дом с облезлой штукатуркой и кое-где заколоченными окнами.
Толпа вошла внутрь, вся лестничная площадка заполнилась людьми и Терр-Розе едва выкроила место для созидания Вихря.
Прощались друг с другом до тех пор, пока королева не поторопила:
– Скорее, можем упустить Вихрь!
Друзья, один за другим, шагнули в синий конус и через мгновение исчезли, будто растворились в воздухе, а на полу осталась горсть голубоватого песка. Вахтанг покачал головой и с грустью произнес:
– Как жалко, кагда исчэзают такие замэчательные люди!
* * *Палач тихонько постучал в дверь цвета темного вишневого дерева и с трудом проглотил комок, застрявший в пересохшем горле.
– Заходи, – раздался спокойный приглушенный голос.
Набрав в легкие побольше воздуха, Палач приоткрыл дверь и шагнул через порог. У неярко горящего камина стоял Патриций и длинным, причудливо отлитым прутом помешивал угли.
– Проходи, чего стоишь? – произнес он, не оборачиваясь. – Случилось что?
– Да, нет… вернее, да… – промямлил молодой человек.
Нерешительно потоптавшись за спиной Владыки, он присел на край кресла, подальше от Георга. Красноватые отблески пламени освещали картины в драгоценных рамах, огонь искрился на вазах и в глазах толстого мраморного ангела, стоявшего в углу, отчего глаза скульптуры казались живыми и злобными. Хоть ангел и не вписывался в тщательно выстроенный интерьер этой залы, Патриций его не убирал и, бывало, разговаривал с ним, не желая, впрочем, услышать ответ из мраморных уст.
– В чем же тогда дело? – Повелитель отложил прут, выпрямляясь во весь рост, он был облачен в тонкую домашнюю одежду темно-красного цвета.
– Даже и не знаю, как вам сказать, – Палач пристально рассматривал картины на стенах.
– Говори, как есть, – Патриций подошел к ангелу и провел рукой по кудрявым каменным волосам.
Палач набрал в легкие побольше воздуха и с отчаянием выпалил:
– Повелитель, я прошу руки вашей дочери!
Пальцы Патриция замерли на мраморной голове, Палач приготовился к самому худшему… но ничего не происходило, Патриций по-прежнему стоял к нему спиной. Если б Палач мог видеть его лицо, он бы с удивлением обнаружил, что Повелитель улыбается.
– Ты что же, ее любишь? – медленно произнес Георг.
– Да, очень, – дрожащим голосом ответил молодой человек и добавил: – она меня тоже любит.
– Надо же, – вздохнул Патриций, – не думал, что у моей дочери настолько дурной вкус. Так ты за этим пришел?
– Да…
– Ну, если любите друг друга, что ж поделать, женись.
– Правда? – последняя надежда на то, что этот брак не состоится, угасла в сердце Палача. – Я пойду?
– Иди, – кивнул Патриций, – скажи Анаис, пусть придет поужинать со мной. Ужин прикажи накрыть в Большой Каминной.
– Хорошо.
Палач ушел, а Владыка с минуту смотрел в мраморные глаза ангела.
– Ты слышал? – усмехнулся Георг. – Двойник желает выйти замуж. Тебе смешно?
* * *Сидя на пригорке, покрытом яркой травой Кираса, Анаис наблюдала за щенком, он резвился на полянке перед домом, гоняясь за бабочками и мошками. В душе девушки вязко плескались отчаяние и пустота, а перед глазами то и дело возникал собственный двойник с неподвижными, стеклянно-аквамариновыми глазами.
– Анаис… – как всегда неслышно подошел Алмон.
– Извини, мне хотелось бы побыть одной.
– Понял, – полуволк ушел обратно в дом.
Накручивая на палец светлый локон, Анаис пыталась найти выход из ситуации, принять хоть какое-то бескровное решение. В конце концов, она была вынуждена признать – ничего не получится, они никак не смогут вернуть Ютфорда, не отдав Глаза Идола Георгу.
Анаис взяла на руки собаку, и щенок зарычал, ухватив зубами прядь ее волос. Девушка медленно пошла в дом. Друзья в полном составе сидели у незажженного камина и молчали. Сократ отрешенно цедил коньяк, захваченный с Земли, Терра, Дэн и Макс курили. Макс то и дело порывался обследовать дом и приступить, наконец, к изучению нового мира, но, натыкаясь на упреждающий взгляд Дениса, вынужден был сидеть вместе со всеми.
– Ребята, – упавшим голосом произнесла Анаис, – надо оповестить жителей, они немедленно должны покинуть планету.
– Почему?
– Кирас придется уничтожить.
* * *Огромный камин пылал, наполняя пространство музыкой и силой огня. Патриций изредка поднимал взгляд на девушку, сидевшую на другом конце стола, она едва-едва притрагивалась к еде.
– Значит, ты решила выйти замуж за Палача? – нарушил молчание Владыка. – Зачем тебе это?
– Вы и так знаете, – Анаис с нервным стуком положила вилку на край своей тарелки.
– Интересно послушать из твоих уст.
Слуга, которого вполне можно было принять за статую, ожил на мгновение, наполнил бокалы вином и снова замер.
– Интересно послушать из твоих уст.
Слуга, которого вполне можно было принять за статую, ожил на мгновение, наполнил бокалы вином и снова замер.
– Я хочу, чтобы у меня все было, как у настоящего человека, и семья тоже.
– Чтобы прочнее утвердиться в Жизни?
– Может и так.
– Ну, что ж… – Патриций взял со стола хрустальный бокал – небольшое произведение искусства, выполненное из хрустальных ягод и листьев, столь искусное, что видны были тончайшие прожилки и червоточинки, будто оставленные жучками.
– Почему именно Палач? – Повелитель сделал глоток вина.
– А почему нет? – равнодушно пожала плечами Анаис. – Не Дракула же. А ближе их к вам никого нет.
– Как я понимаю, ты хочешь утвердиться не только в Жизни, но и во Дворце?
Анаис промолчала.
– Вполне законное желание, – продолжал Патриций, – вполне. Замечательное вино, ты не находишь?
– Да, конечно, – Анаис подняла взгляд и посмотрела в удивительные глаза сидящего напротив Георга. – Я хотела бы сказать вам спасибо.
– За что?
– За то, что относитесь ко мне, как к живому человеку, зная, что я всего-навсего имитация. Вы даже ни разу не напомнили мне об этом.
– Зачем напоминать? Ты и так это знаешь.
Георг принялся за свой любимый салат из очищенного баго, неторопливо пережевывая полупрозрачные ломтики.
– Все равно я вам благодарна. Я совсем иначе вас представляла, о вас столько всего рассказывали… – взгляд девушки лучился жадным восхищением.
– Портрет тирана? – усмехнулся Патриций.
– Да, а вы совсем не такой! – улыбнулась она.
– Какой же?
– Вы… вы необыкновенный, вы словно светитесь изнутри, и с вами так интересно! Я безумно рада, что смогла освободить вас!
– Для меня это был сюрприз, также забавляла вся эта таинственность: Дракула с Палачом в плащах с капюшонами, как последние дуралеи, и то, как меня доставляли во Дворец, – Георг усмехнулся, пригубив вина.
– Я хотела сохранить ваше возвращение в тайне, – похоже, смутилась девушка. – Простите, что спрашиваю, но… ваше заключение, должно быть, это было ужасно?
– Да нет. Тем более, у меня еще никогда не выдавалось столько спокойного времени на размышления, единственное, что могло бы огорчить, так это наличие какого-нибудь соседа, но, к счастью, моего уединения никто не нарушал. Надо сказать, я был немного удивлен, когда узнал, что Анаис меня освободила. Потом уже узнал, что она – это ты.
– Спасибо, что позволили мне остаться во Дворце.
– Ты пока не мешаешь мне.
– Я слышала, во Дворце редко появляются новые люди? – Анаис предпочла увести разговор в сторону.
– Нет, появляются они часто, остаются редко. Население этого дома отличается редким постоянством, со временем они становятся частью Дворца, клетками в его организме.
– Вы говорите об этом здании, как о живом существе.
– А разве тебе он не кажется живым? Дворец все время разный, у него меняется настроение, порой мне кажется, что он чувствует и мыслит гораздо глубже моего.
Патриций поднял бокал и посмотрел вино на свет. Темно-рубиновое, почти черное вино вспыхнуло в хрустальном сплетении листьев.
– Какие красивые бокалы, – сказала Анаис. – Какие же руки способны сотворить такое?
– Да, бокалы хороши, – с улыбкой кивнул Патриций. – Старинная работа. Нынешние мастера совсем не те, что раньше. Не могу понять этих граненых чашек, которые называют «новым стилем». Эдакую мерзость делают из простого разноцветного стекла жутких, ядовитых расцветок. Как же можно наслаждаться цветом вина, если смотришь на него сквозь такое желтое, такое зеленое или настолько голубое? Бокал должен быть прозрачным, как зимний воздух, чтобы вино в нем сияло драгоценным камнем, или же пусть вовсе будет непрозрачным, если тебе не интересно, что пьешь. А вообще-то, бокал может быть либо красивым, либо его вообще не должно быть, пей лучше из горла или из пригоршни. Без хорошей оправы ни один драгоценный камень не будет доставлять максимум удовольствия для глаза и души. Так же и вино. Вот видишь, в таком бокале, как тот, что ты держишь в своих руках, любое, даже посредственное вино расцветет, раскроется и будет иметь великолепный вкус.
– А что за мастера их делали? – Анаис осторожно поставила хрупкого кудесника на стол. – Из чего эти бокалы?
– Это озерный хрусталь Венеры. Прекрасная планета, удивительный мир, – во взгляде Владыки промелькнули потаенные улыбчивые воспоминания. – Именно там, на Венере, жили самые лучшие мастера. Всю посуду они делали вручную с какими-то, только им одним известными секретами. Хрусталь получался живым, поющим, не похожим ни на какой другой. Никто так и не смог разгадать секрета венерианских мастеров, потому-то их изделия ценились и ценятся невероятно высоко и стоят баснословно дорого. Свои секреты мастера унесли в могилу во время Большой Эпидемии Болезней. Эпидемия уничтожила существенную часть населения Венеры, с тех пор цена на хрусталь этой планеты стала и вовсе непомерной, под силу лишь особам царских кровей. Мастеров не стало, их секреты утеряны, и, к сожалению, никто подобной красоты больше не создавал и не создает.
– Неужели не пытались повторить работу старых мастеров? – удивилась Анаис.
– Пытались и до сих пор пытаются. Но вроде бы и делают невероятно тонкую, искусную вещь, а все равно не то, просто хорошая работа. Бывало, изготовит мастер вазу, точь-в-точь скопирует венерианскую до мельчайших деталей, словно зеркальное отражение, а поставишь их рядом – две совершенно разные вещи. Та, что с Венеры, ее хрусталь живой, с ним разговаривать можно, и он поймет тебя, а другая ваза мертвая, как глыба льда, обыкновенное стекло.
– Неужели никто так и не понял, как создавались подобные творения?
– Говорят, мастера вели особенный образ жизни, служили своему искусству, как божеству и в каждую вещь вкладывали часть своей души, дабы навечно остаться жить в хрустальном поющем теле. Говорят, мастер умирал, как только вся его душа, без остатка, уходила в произведения. Мастера жили отшельниками в горах, окруженные тайнами и легендами. Они как пришли из ниоткуда, так и ушли вникуда, оставив нам на память свои бессмертные творения. Я всегда хотел собрать как можно больше подобных чудес, но их обладатели, как правило, не спешат расставаться со своими сокровищами ни за какие деньги. Вот эти бокалы мне преподнес в дар король Плутона.
– А сколько их всего?
– Три.
– Так мало?
– Напротив, это много, каждый из них бесценен.
Анаис осторожно взяла бокал и поднесла его к свету десятка свечей, горевших в строгом серебряном подсвечнике. Вино вспыхнуло, заиграло, наполняя ягоды живым, теплым светом. Казалось, прикоснешься губами к хрустальным гроздьям, и на вкус они ничем не будут отличаться от настоящих, взращенных землею и солнцем.
* * *– Нет, это невозможно! – воскликнула Терр-Розе. – Нельзя уничтожить целую планету по прихоти Владыки! Надо найти другой выход! Сократ, ну скажи же что-нибудь!
Толстяк молчал, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом.
– Терра, – медленно произнесла Анаис, – прежде чем решиться на такой шаг, я все обдумала. У нас нет иного выхода, до весенних праздников на Марсе остается совсем немного времени, и если мы хотим вернуть Ютфорда, нам нужно торопиться. Патриций не раздумывая….
– Ты хочешь сказать, что он убьет малыша? – сказала Ластения. – Ни минуты в это не верю!
– Может, и не убьет, – кивнула Анаис. – Но вполне может сделать с ним то, что когда-то сотворил с Леброном. В любом случае нашего Юта мы больше не увидим.
Ластения побледнела при упоминании о Леброне.
– А где гарантия, что он вообще вернет пацана? – подал голос Макс. – Судя по вашим разговорам, Патриций мужик серьезный и имеет на вас большой зуб. После того, как вы отдадите ему Глаз, он вполне может сказать: «Спасибо, ребята, но я подумал и решил мальчика тоже себе оставить, до свидания». И останемся мы в дураках. Тут надо все наверняка знать.
– Мы ничего не можем знать наверняка, – сказал Алмон, – нам придется доверять слову Патриция.
– М-да, – вздохнул Макс, – ну и нравы у вас – доверять слову! Кстати, я забыл спросить, Алмон, почему на Земле ты выглядел как нормальный человек, а тут как… – Макс задумался, подбирая слово, – ну, как…
– Ты невнимательно смотрел на него, Максик, – мрачно ответила Терр-Розе, – на Земле он выглядел точно так же. Меньше пить надо было.
– Э… – Макс с недоверчивой ухмылкой посмотрел на Терру, – да нет же. Шутите?
– Нет, не шутим, – со странным выражением лица Анаис смотрела куда-то поверх головы Макса, – тебе правда показалось.