– Не по теме говорим, – вмешался Дэн. – У меня есть один вопрос: мы в своем уме? Мы в своем уме? Мы действительно собираемся уничтожить красивейшую планету, ставшую домом для Анаис, Алмона, для всех нас и еще для сотен людей? Анаис, я все правильно понял?
Девушка смотрела в пространство тусклыми непрозрачными глазами, в этот момент она, как никогда, была похожа на Патриция.
– А нельзя эту штуку оттуда достать, не разрушая планеты? – снова подал голос Макс.
– Нет, к сожалению, нельзя, – покачал головой Алмон. – Глаз Идола питает собой все, что ты видишь, сама планета создана его энергией. Если убрать Глаз, Кирас не просуществует и дня. Это все равно, что у человека вынуть сердце.
– Плохо, – вздохнул Макс, – мрачно. Еще мрачнее от того, что кому-то надо будет ехать навстречу с этим правителем и менять Глаз на Юта. Я ему не завидую. Жутковатый он… как вы сказали его зовут?
– Патриций, – ответил Дэн. – Я поеду менять Глаз на Юта. Вся эта история вообще из-за меня произошла, если бы я не полез на Землю, я бы там не остался и не встретился с Георгом и не подставил бы всех вас. Я отправлюсь на Марс.
– Тогда я с тобой, – возбудился Макс, – я, может, всю жизнь мечтал вперед НАСА на Марсе побывать! В конце концов, на Земле ты оказался из-за меня. Ты ко мне приехал.
– Макс, ты тут ни при чем. Никуда ты не поедешь.
– Хватит вам, – Терр-Розе отодвинула в сторону щенка, пытающегося забраться на колени к неподвижному Сократу, – вы так говорите, словно Глаз мы уже держим в руках. Нет! Не могу смириться с мыслью, что Кирас погибнет!
– Да… Надо действовать скорее, – Анаис стряхнула с себя апатию, поднялась с кресла, побрела к дверям, ни на кого не глядя. – Алмон, – едва слышно произнесла девушка, стоя на пороге, – оповещайте людей. К завтрашнему утру здесь никого не должно остаться, кроме нас, иначе люди погибнут вместе с планетой.
* * *Слуга ожил, в очередной раз наполняя бокалы. Анаис, забыв о еде, не сводила глаз с Патриция, ловя каждое его слово.
– Вы любите и знаете вино, – с благоговением произнесла она, – вы относитесь к нему, как к…
– К искусству, как к поэзии. Да, что уж тут скрывать, вино – моя слабость. Ни один напиток не несет в себе подобной энергии и философии. Однажды я потратил целое состояние на то, чтобы заполучить виноделов с Урана. Каждая планета замечательна чем-то своим, а на Уране делают необыкновенное вино: зимнее, осеннее, весеннее, летнее… Король Урана расстался с двумя своими виноделами только потому, что знает меня, как большого ценителя и почитателя вина, да и то взял с меня слово, что вино будет производиться только для моего Дворца. Я хотел предоставить виноделам все, что они пожелают, но они отказались. Продолжают занимать небольшое помещение, держа лишь нескольких учеников.
– А что это за вино? – Анаис сделала крошечный глоток, смакуя рубиновые капли. – Чем оно замечательно?
– О, они создают множество сортов, каждый из них неповторим. Если хочешь, могу рассказать о некоторых.
– Конечно, хочу.
– Например, осеннее вино, оно называется «Римена-Вилнер». Не знаю, как им удается достичь подобного результата, но кажется, напиток настоян на дыме костров, на запахе влажной земли и пряном аромате листьев. Чуть терпкое, чуть вяжущее, оно навевает мысли о последних цветах, горьковатых ягодах и безветренных закатах.
Вино зимы «Лотон-Ло» – глоток тихого, обжигающего морозного утра. Оно имеет неуловимый, волнующий запах свежевыпавшего снега. Его приятно пригубить в первой половине дня.
Вино весны «Геридан-Бэс-Мариит» – это фантазии юности, настоянные на солнце и надеждах. Кажется, будто пробуешь на вкус только что распустившийся, новорожденный радостный листок.
Летнее вино «Самертон-Самертон» – и вовсе удивительная вещь. Его будто взяли из самого сердца лета. Оно наполнено теплом, бурным восторгом, ароматом восходов, чувственными закатами и целыми охапками цветов и ягод.
Все эти вина словно созданы из мыслей, чувств, стремлений и… кажется странным, что это всего лишь фрукты, ягоды и талант виноделов.
– А что за вино мы пьем сейчас?
– «Реган-Гаримеда». Чувствуешь тонкий привкус обмана? А прохладное покусывание интриги за кончик языка? – Владыка неуловимо улыбнулся одними уголками губ. – Мне нравиться это вино. В нем чувствуется обманчивая теплота, аромат обещаний и ностальгический привкус несбывшихся надежд.
* * *– Все, Анаис, люди покидают планету, – переступив порог, Алмон замер, глядя на сидевшую у камина девушку. Вслед за полуволком вошли Дэн, Макс и прохладный воздух вечернего Кираса.
– Хорошо… – безжизненно произнесла она, не поворачивая головы. – Собирайтесь и вы тоже.
Макс с Дэном ушли, а Алмон подошел к Анаис и тихонько положил руку на ее плечо.
– Пожалуйста, не говори ничего, – сдавленно прошептала девушка, – если ты произнесешь хотя бы одно доброе или утешительное слово, я расплачусь и не смогу остановиться.
Алмон молча присел на низкую деревянную скамейку рядом. Мягкий профиль девушки, оточенный предчувствием беды, был светел и чист, как драгоценная маска. Взгляд полуволка скользнул по безвольно сложенным на коленях руках с перстнем на безымянном пальце, по опущенным хрупким плечам, охваченным бледно-желтой тканью, по запутавшимся в светлых волосах огоньках, по длинным, дрожащим ресницам… И душу Алмона, словно опалили сотни мельчайших раскаленных угольев.
– Не смотри на меня так, – прошептала Анаис, не поворачивая головы, – и не говори мне добрых слов, я не заслуживаю.
– Почему?
– Потому что скоро я стану убийцей… такой же, как мой отец… не смотри на меня.
– Анаис, прошу тебя, – Алмон хотел обнять ее за плечи, но девушка отстранилась. – Если хочешь, я уйду.
– Нет, не надо! Давай лучше поговорим… Сама не знаю, что мне нужно! – она обхватила голову руками.
– Все хорошо, – Алмон легонько провел кончиками когтей по ее свободно сыплющимся волосам. – Хочешь глоток вина?
– Да, пожалуй.
– Какого?
– Все равно.
Алмон поднялся и ушел. Анаис всегда удивлялась тому, как полуволку удается ходить так бесшумно и легко… иногда ей казалось, что для него не составит труда пройти по воде или битому стеклу. «Патриций тоже убил планету, – медленно текли мысли, – после этого он стал Человеком-Без-Лица… что он чувствовал, убивая планету?.. что он ощущал, толкая меня на этот шаг?.. почему я ничего не могу изменить?..»
Вернулся Алмон с двумя бокалами чуть подогретого вина.
– Алмон, – девушка взяла бокал, – нельзя ли как-нибудь выкрасть Ютфорда из Дворца?
– Из Дворца – нет, – полуволк присел рядом. – Находись он в любом другом месте, я бы его забрал, понимаешь? Откуда угодно бы достал, но только не из Дворца.
Повисла пропахшая каминной золою тишина.
– Поговори со мной о чем-нибудь, – едва слышно прошептала Анаис.
– С удовольствием. О чем хочешь поговорить?
– О Максиме, – вздохнула она.
– Странный выбор темы. Ну, ладно, если хочешь, давай о нем поговорим.
– Скажи, как он тебе? Что ты о нем думаешь?
– Не знаю, готов ли я к столь сложному анализу…
– Алмон, скажи серьезно, что ты о нем думаешь? – Анаис сердито посмотрела на полуволка. – Мне надо поговорить о чем-то постороннем, иначе я с ума сойду, думая о Кирасе!
– Тише, – Алмон приобнял ее за плечи, – прошу тебя, мы будем говорить обо всем, о чем ты хочешь, даже о Максиме. Все, видишь, – вместе с креслом Алмон развернул девушку к себе и осторожно вытер слезы с ее лица, – мы уже говорим о нем. На чем мы остановились?
– На том, нравится ли он тебе? – девушка взяла бокал и сделала крошечный глоток.
– Не знаю, – полуволк смотрел на руки Анаис, когда ему было тяжело на душе, он всегда смотрел на ее красивые, тонкие пальцы, – не уверен. Окажись он на месте Дэна, из него ничего бы не получилось. Из него и так ничего не получится.
– Почему? – Анаис глотнула еще вина, глядя в карие глаза полуволка. – Почему?
– Я так думаю.
– А все-таки?
– Ты спросила мое мнение – я ответил, – Алмону явно хотелось поговорить о чем угодно, только не о Максе.
– Почему из Дэна все получилось, а из Макса не получится? – настаивала девушка.
– Когда Дэн попал к нам, – терпеливо ответил полуволк, – он был глиной, и отдавал себе в этом отчет, он и до сих пор глина, сосуд все еще созидается. Возможно, этот процесс будет длиться всегда, и это хорошо. Когда человек достигает определенных вершин и решает: все, я состоялся, он тут же делает шаг вниз. Путь наверх не бывает вечным, путь наверх есть только в Вечность. И Дэну это известно, как аксиома.
Теперь о Максе. Он не глина, он уже готовый монумент, он состоявшийся памятник самому себе и собственным нерушимым догмам. Такие люди имеют привычку хамить Высшим не из желания оскорбить, а просто потому, что они так общаются. У них такая манера разговора, потому что выше них никого не существует, даже звезды – лишь отражение в луже. Мне не была интересна реакция Макса на межпланетное перемещение, я был уверен – ее не будет. Ты сама видела, Макс ступил на землю Кираса как на огород своей загородной дачи, у него не было никакой реакции. И это не потому, что он такой непробиваемо-мужественный, а потому что ему сугубо безразлично все, что изменяется вокруг него. Есть только он, его мир, его понимание этого мирка, и не более. А все остальное создано для того, чтобы обслуживать его. Он всё, кроме неприятностей, принимает, как должное.
– Я поняла, – Анаис вздохнула, – он тебе не нравится.
– Совершенно верно, – кивнул полуволк.
– Все, что ты сказал, конечно, верно, но это наша инопланетная точка зрения. Если Земля не принята в Сообщество, значит, там все поголовно уроды, один Дэн – счастливое исключение? Когда в 1932 году по земному времени через Транспортный Вихрь на Марс умудрился переехать первый землянин с двумя детьми и парой чемоданов, ему без разговоров предоставили «вид на жительство» и это при том, что Георгом не приветствуется эмиграция даже с планет Сообщества, он допускает в Империю лишь избранных. Это как понимать? Земляне принимаются сугубо избирательно? По каким же таким признакам? Да все равно им место здесь только в рабстве и Отстое! Они все время люди иного сорта!
Девушка говорила спокойно, но в глазах ее разгоралось потаенное пожарище гнева.
– Ты знаешь, кем был этот легендарный первый поселенец? – мягко улыбнулся полуволк.
– Нет!
– Его звали, да и зовут по сей день…
– Он жив? – удивилась девушка.
– Конечно, в момент перехода ему было 24 года. Зовут его Лев Николаевич Шарепо, он работал авиационным инженером. И сумел рассчитать Вероятность Вихря, формулу его создания…
– Да, я понимаю, он был очень умным!
– Просто его мозги не были закисшими на тот момент, и он очень хотел добиться того, чего добился, вот и все.
– И только поэтому ему выдали разрешение на поселение?
– Вихрь, созданный Шарепо, возник в районе Гавани. Теперь представь себе картину: из Транспортного, как из вагона на перрон, выходит мужчина в пальто, помятой шляпе, с тремя чемоданами и двумя пацанами – трех и пяти лет подмышками. И первое, что он произнес, ступив на землю инопланетную: «Извините, вы не подскажете, где здесь ближайшая гостиница?» Понимаешь, он не случайно попал в Вихрь, а рассчитал его, он приехал не исследовать иные миры, а просто жить, просто жить. Георг лично беседовал с ним и удовлетворил все его просьбы. Шарепо получил жилье, средства к приличному существованию и вскоре открыл ресторан «Лувим», позже появился один из элитных гостиничных комплексов Марса с одноименным названием. Его трехгодовалый сынишка Лев-младший воспитывался в Спец. Штате. Конечно, для воспитания в Организации он был великоват, но в качестве эксперимента сделали исключение, хотелось выяснить, способны ли земляне развивать свои физические и интеллектуальное возможности наравне с представителями других цивилизаций. Эксперимент увенчался успехом, Лев младший показал блестящие результаты и многого сумел добиться. Ты его наверняка знаешь…
– Не уверена, – Анаис рассматривала руки полуволка.
– Его имя на Марсе – Теригор.
– Не может быть! – изумилась Анаис. – Теригор? Помощник главы Отдела Безопасности Межпланетных Сообщений? Он – землянин? Сын того… самого?
– Да, – с улыбкой кивнул полуволк, – сын того самого. Второй сын Шарепо – Константин, носит имя Беверь, живет на Дэймосе…
– Я знаю его, – махнула рукой Анаис, – он в составе Ордена Эмиграции. Довольно. Я все уяснила. Не важно, где ты родился и кто ты, главное, что ты собой представляешь. Все понятно.
– Рад, что мы так хорошо поговорили о Максе, – улыбнулся полуволк.
* * *Отчего ценится только то, что теряется? Отчего жизнь становится особенно прекрасной и желанной только в переходный момент смерти? Отчего, вглядываясь в мертвое лицо друга, пытаешься взахлеб досказать ему всё? всё… как он дорог, как нужен, как любим… И хочется кричать во все горло от злости на самого себя – когда он был жив, думалось: всегда успею всё сказать… «Открой глаза! Слушай, открой на минуту! Я скажу тебе только одно слово! Только одно „люблю“, то самое недосказанное „люблю“! То самое недосказанное „прости“… мне же нужно досказать тебе то… мне же нужно досказать тебе всё!.. все, что не сказалось за всю жизнь, я умещу в одну секунду, ты только открой глаза на эту секунду… слышишь? Слышишь?!»…
* * *Анаис тщетно пыталась уснуть до самого рассвета, но не смогла, оделась, спустилась по бесконечным лестничным пролетам и вышла на центральные ступени Дворца.
Светало. Снег почти сошел. Черные деревья тянулись мокрыми, еще слабыми ветками к низкому серебристо-серому небу. Ни ветринки… тишина такая, что можно оглохнуть, и туман… голубоватый туман, невесомо оседающий на ресницах.
– Не спится?
Анаис обернулась. На верхней ступени, прислонившись к колонне, стоял Патриций, в руке его дымилась сигара, и тонкие струйки белесого дыма, путаясь, распадались на волокна в неподвижном воздухе.
– Да, не могу уснуть, – нервно повела плечами Анаис. – Вы тоже?
– Нет, я просто рано встаю, – Владыка спустился ниже. – Такая красота, разве можно спать, когда начинается весна? Все это нужно увидеть. Скоро начнутся весенние празднества…
– Если к этому времени не отдадут Глаз Идола, что будет с мальчиком?
– Я его убью.
Анаис вздрогнула, Патриций улыбнулся.
– Если ты действительно хочешь остаться во Дворце, надо перестать вздрагивать и научиться спокойнее относиться ко всему. У мальчика слишком большой потенциал, в дальнейшем его невозможно будет держать под контролем. У меня уже был один… печальный опыт.
– Алмон?
Георг стряхнул сигарный пепел за лестничные перила и произнес:
– Второе: вопросы, произносимые вслух, да и вообще вопросы ни к чему хорошему не приводят. Научись мыслитьответами, а не вопросами.
– Я научусь, – слишком поспешно для хорошего ученика откликнулась девушка, – я все буду делать… все, что вы скажете.
– Ты действительно так хочешь остаться в этом доме или это просто стремление жить? – Патриций взглянул на лицоАнаис, размытое утренним туманом.
– Не знаю… должно быть, и то и другое. Я все бы отдала за то, чтобы быть вашей настоящей дочерью!
– Все бы отдала? А что у тебя есть?
Девушка осеклась.
– Третье: попробуй думать о своих словах прежде, чем произнесешь их. За одно неверное слово можно расплатиться всеми жизнями.
– Простите… Но я всему научусь! – ее глаза горели потаенной лихорадкой. – Всему! Ваша дочь не в состоянии понять, оценить, осознать собственное счастье! Иметь такого отца, как вы, – высшая награда!
– Ты так думаешь?
– О, да! Я влюбилась в вас с первого взгляда, как только увидела на портрете! Я видела все ваши портреты во Дворце!
– Навряд ли все, – усмехнулся Георг. – Терпеть не могу собственных портретов. Когда я один в Зале, это уже много, а когда нас двое-трое, это уж слишком.
– А я была поражена, увидев ваш портрет в Галерее… и поняла, что должна вызволить вас… я в вас влюбилась…
– Не слишком ли часто для «дочери» ты повторяешь: «влюбилась»?
– Но это действительно так! И… я…
– Ты действительно хочешь остаться во Дворце? – слегка поморщился Патриций.
– Да!
– Тогда отбрось всю эту чушь и слушай. Я хочу дать шанс тебе, себе, всем. Двух дочерей быть не может, тем более таких разных. Да и мне уже порядком надоела вся эта суета, а ей конца и края не видно.
– Я…
– Тихо. Так вот, я могу вдохнуть в тебя Жизнь, но для этого мне понадобится Анаис настоящая.
– Ей придется умереть?
– А как ты думаешь?
– Ладно… А как же заполучить Анаис? Возле нее постоянно вертится всякий сброд, который не покидает ее ни на минуту. Взять хотя бы этого волка…
– Волков я попросил бы не трогать.
– Простите…
– Прощаю. Так вот, сложности, конечно же, будут, но если ты хочешь добиться результата, ты добьешься.
– Вы полагаете, у меня получится?
– А ты как думаешь?
– Без вас я бессильна!
– Люди могут быть бессильны только без собственных мозгов, в остальном у них, как правило, все получается.
– Владыка, я не могу выразить словами…
– И не надо. Идем, позавтракаем.
* * *Собрав вещи, друзья подошли к небольшому частному космодрому, принадлежавшему Алмону и Анаис. В окружении пяти малых «лодок», возвышался огромный величественный корабль.
– Что это такое? – кивнул Макс на белоснежный аппарат.
– Пассажирский крейсер для дальних перелетов, – ответила Анаис. Она шла, не оборачиваясь, там за деревьями все еще виднелась крыша дома с летящей деревянной птицей. У нее не было сил на нее смотреть.
Друзья ступили на плиты посадочных площадок, миновали овальные углубления с «лодками» и подошли к крейсеру. Вблизи белый, с синими полосами аппарат, оказался еще больше, чем виделся издалека.
– И вы умеете управлять такой махиной? – запрокинул голову Макс. – Тут наверняка нужно экипажа человек сто.