В случае Латвии, например, самым неудобным для её властей инакомыслящим является, пожалуй, самый известный в истории латыш — композитор и дирижер Раймонд Паулс. С позиций коренного латыша, всю жизнь прожившего в Латвии, 78-летний «маэстро» в каждом втором публичном выступлении возмущается, во что превратилась Латвия сейчас.
Так он оценивает эмиграцию: «Недавно выступал в Айнажи. Когда-то там было 2000 жителей. Теперь — 800. Вот какое „достижение“! Или, скажем, в Лиепае. Когда-то было 130 000 человек, сейчас — только 70 000».
Вот мнение о евроинтеграции: «В молодости у нас в каждом доме коптили рыбу, а теперь нельзя — запрещает Евросоюз».
Так оценивает бюрократию: «Например, Министерство культуры. Там нужно самое большее десять человек. И сколько же их? Примерно сто. И ещё какой-то совет по СМИ создается».
Точка зрения о коррупции: «Нам постоянно рассказывают, что в стране наблюдаются большие достижения. Какие? По-моему, их нет. Государство лишь одолжило денег, их надо отдавать. Наверное, достижение в том, что должности раздали своим и они были счастливы».
Мнение Паулса об экономике: «Раньше у нас был ВЭФ, была „Альфа“, была „Радиотехника“. А сейчас у нас что? Банки и рестораны?».
Об исторической политике: «Я немного изучал то, что происходило в 1917-м и 1918 годах. Кто был главными убийцами? Наши соотечественники. Что они творили на Украине? Кто сформировал весь этот чекистский аппарат? В основном наши и евреи, хотя они и были потом ликвидированы. Кто отстаивал ту революцию? И кто служил в охране Кремля? Латышские стрелки. Поэтому лучше уж помолчим об этих делах. Это история, и ничего тут не поделаешь. Что толку поднимать её, лучше ведь не сделаешь. Мы сами всякого дерьма натворили, сами всюду лезли».
И о социальной атмосфере в целом: «Собрались, попели и живем дальше бедной жизнью… Превращаемся в небольшое болото с протухшей водой. Провинция».
Всерьёз возразить автору музыки «Долгой дороги в дюнах» и «Миллиона алых роз» депутаты Сейма и правительственные чиновники до сих пор не отваживались. И даже не потому, что латышский «маэстро» написал всемирно известные инструментальные и песенные хиты, а потому что вклад Раймонда Паулса в развитие Латвии, в отличие от её нынешних руководителей, не подлежит сомнению. Паулс с 60-х годов организовывал детские музыкальные кружки и вокальные студии, популяризировал джаз на латвийском радио и телевидении, основал музыкальный фестиваль в Юрмале. Считается моральным авторитетом и у латышей, и у многих латвийских русских. Поэтому все его нападки власти переносят в гордом молчании.
В соседней Литве показательна история недавно ушедшего из жизни великого актера Донатаса Баниониса (1924–2014).
Известный всему миру по главной роли в «Солярисе» Тарковского актер всю жизнь прожил в литовском Паневежисе, работая в местном театре, однако гордиться великим соотечественником современной Литве не с руки: слишком многое в его творчестве и биографии противоречит постсоветской официальной идеологии.
«Владимир Путин — это мой друг. Давным-давно познакомились. Мы с ним о многом говорили», — сказал журналистам незадолго до смерти Донатас Банионис, комментируя полученное от российского президента поздравление с 90-летним юбилеем. Путин с Банионисом познакомились во время визита в Москву литовской правительственной делегации в 2001 году; российский лидер тогда сказал великому литовскому актеру, что он решил стать разведчиком, посмотрев фильм «Мертвый сезон» с Банионисом в главной роли. В «Мертвом сезоне» Банионис сыграл советского разведчика Константина Ладейникова, срывающего работу по созданию нервно-паралитического газа «RH» нацистским ученым-преступникам. Этот фильм — новая веха в истории советского кинематографа: зрители узнают, как советские разведчики воюют на «невидимом фронте холодной войны», киногероем становится интеллектуал, занимающийся аналитической работой, а с Баниониса в Советском Союзе начинается литовская актерская школа.
А теперь посмотрим на это с точки зрения официальной литовской идеологии.
Великий литовский актер играет в фильме кагэбэшника, противостоящего Свободному миру, и этот фильм с юности любит «кровавый диктатор» Путин, который, как всем известно, стремится поработить Литву. Это же позор для настоящего литовца!
И «Мертвый сезон» — это ещё мелочи. Государственную премию СССР актер Паневежисского театра Банионис получил в 1967 году за главную роль в фильме «Никто не хотел умирать». Этот фильм Литовской киностудии впервые рассказал массовому советскому зрителю о литовских «лесных братьях». Борцы за независимую Литву терроризируют деревню — убили уже четырех председателей сельсовета. Банионис играет сына убитого председателя, бывшего «лесного брата», который перешел на сторону советской власти и мстит подельникам за отца. Сейчас времена изменились: «лесным братьям» ставят памятники, называют в их честь площади и улицы, а Вайткус-Банионис — это пособник «оккупационного коммунистического режима, уничтожавшего литовский народ».
Многие фильмы Донатаса Баниониса, его советские награды, премии, членство в КПСС — это табу для современной Литвы. И сам выходец из Паневежиса не мог об этом говорить, потому что это не просто противоречит официальной идеологии, а запрещено законом: за «отрицание фактов советской агрессии», «оправдание оккупационных властей» в Литве предусмотрена уголовная ответственность.
Непросто приходится и наследникам Баниониса, продолжающим сегодня литовскую театральную традицию. Худрук театра имени Вахтангова Римас Туминас, театральный режиссер Эймунтас Някрошус, драматург Марюс Ивашкявичюс и композитор Фаустас Латенас, работающие с лучшими российскими театрами… разве Литва ими гордится? Они же в Москве работают в непосредственной близости от Кремля и Лубянки, разговаривают там на русском языке, а потом возвращаются в Литву, прямо-таки излучая «мягкую силу». От них несет кремлёвским духом! Из этого литовские консерваторы делают единственно возможный (для них) вывод: тем литовцам, что уехали в путинскую Россию, запретить въезд обратно, а всем остальным — запретить выезд!
Фундаментальная проблема современных Литвы, Латвии и Эстонии: классикам, состоявшимся в Советском Союзе, и молодому поколению «коллаборантов», делающих карьеру в России, им почти некого противопоставить. Сегодняшний вклад прибалтийских народов в мировую культуру (тот же Римас Туминас или латышская оперная певица Элина Гаранча) несравним с тем, что был 30–50 лет назад. Продвигать свою собственную культуру они могли, как это ни парадоксально, благодаря мощному «трамплину» Советского Союза, который забрасывал талантливого литовца, латыша или эстонца на такую вершину популярности, которая теперь, в новых условиях, не покорится им никогда. Прибалтика в культурном смысле была одной из точек притяжения для сотен миллионов людей. Сейчас же ей приходится довольствоваться ролью двойной периферии Евросоюза и России, их задворок.
Социально-экономическая обстановка и морально-психологическая атмосфера в балтийских обществах просто не способствует тому, чтобы там появлялись Кристионисы Донелайтисы, Антоны Таммсааре и Янисы Райнисы. Более того, «последними из могикан» выглядят такие персоны, как Раймонд Паулс, Донатас Банионис. «Последними» — это не фигура речи. Смены им нет. И, что самое печальное, видимо, уже не будет.
Глава IV
Балтийские перевертыши: от секретарей ЦК до комиссаров ЕС
Колебаний от линии партии не было — колебался вместе с линией.
Советская шуткаПосле провозглашения независимости официальная идеология в постсоветской Прибалтике сменилась на прямо противоположную, а люди у власти остались те же, что были в СССР. В результате большинство тех, кто сейчас активно требует приравнять коммунизм к нацизму, — это бывшие члены КПСС, а об «ужасах оккупации» рассказывают бывшие Первые секретари республиканских ЦК, председатели райкомов и горисполкомов. Белое теперь рисуется черным цветом, но, правда, кисть и краски в руках у всё тех же «художников». Изменившая свои воззрения на 180 градусов партийная номенклатура, жаждущие исторического реванша «возвращенцы» из диаспор, бежавшие из Прибалтики в 1944 году вслед за немецкими войсками, а также национальная интеллигенция, озабоченная борьбой за сохранение национального самосознания своих малых народов, — эти три силы сделали Литву, Латвию и Эстонию такими, какие они есть сегодня.
1. Великая номенклатурная революция: из партактива в «демократическую элиту»
Распад Советского Союза и всего социалистического образа жизни имел одну парадоксальную особенность. Поменялось всё: ритм жизни, питание, одежда, политическая система, торговля, идеология, массовая культура. Но одно во всех 15 бывших советских республиках осталось неизменным. Руководящие кадры.
Распад Советского Союза и всего социалистического образа жизни имел одну парадоксальную особенность. Поменялось всё: ритм жизни, питание, одежда, политическая система, торговля, идеология, массовая культура. Но одно во всех 15 бывших советских республиках осталось неизменным. Руководящие кадры.
За вычетом «возвращенцев» из зарубежных диаспор и выходцев из бизнеса и криминала, большинство новой «демократической» элиты составила старая партийная номенклатура, из «красных директоров», первых секретарей и преподавателей партшкол перекрасившаяся в президентов, министров и премьер-министров. В этом и парадокс: при тотальной ломке всего старого миропорядка смены политического класса на постсоветском пространстве не произошло.
Этот парадокс во многом и определил постсоветское развитие большинства бывших союзных республик. Первые 10 лет независимости вчерашние «ответственные товарищи» занимались дележом советского наследия в виде тотальной приватизации социалистической собственности; в итоге оформлялась политико-олигархическая система правления. А затем старые-новые «хозяева жизни» в полном соответствии с законом возрастания потребностей (так называемой пирамидой Маслоу) начали стремиться к инкорпорации в западную элиту, чтобы из позавчерашних парткомов и вчерашних бандитов стать полноправными участниками международных элитных клубов.
Страны Балтии в этом плане не исключение, а типичный пример.
При всех попытках руководства Литвы, Латвии и Эстонии откреститься от статуса постсоветских государств и представить советский строй как нечто совершенно чуждое и привнесенное в Прибалтику извне, большинство этих руководителей сами являются плотью от плоти советского строя.
В начале 90-х годов доля выходцев из КПСС и комсомола в политической элите новых независимых государств Прибалтики составляла 58 % в Литве, 75 % — в Латвии и 73 % — в Эстонии[54].
Парадоксальным образом именно в ушедшей дальше всех на Запад Прибалтике в некоторых сферах советский стиль руководства сохранился лучше, чем в других регионах постсоветского пространства. Именно там объявляют персонами нон-грата поп-исполнителей из-за строчки в песне, предлагают запретить советские фильмы ради борьбы с советской ностальгией в народе, а российские телеканалы запрещают примерно с той же аргументацией, с которой в Советском Союзе глушили «вражьи голоса». Возможно, дело в том, что руководители в Литве, Латвии и Эстонии остались прежними, а господствующая идеология поменялась на 180 градусов. При этом новая идеология осталась столь же господствующей, как и старая: в других странах не запрещали компартии и не сажали их лидеров, не приравнивали коммунистическую идеологию к нацизму и не прописывали законодательно запрет на участие в любых интеграционных проектах на востоке.
Соответственно, для политиков-«перевертышей» стран Балтии было жизненно необходимо, во-первых, соответствовать этому идейному радикализму, во-вторых, заретушировать своё советское происхождение. Отсюда консервация худших советских практик и советского стиля в политическом управлении Литвы, Латвии и Эстонии, направленная прежде всего на идеологические вопросы.
Распад СССР произошел в том числе из-за стремления республиканской партноменклатуры к полной независимости, проявившегося в 1990–1991 годах, когда союзный Центр в полной мере продемонстрировал свою слабость и неспособность удерживать контроль над ситуацией в стране. И пример того, как это надо делать, остальным показало руководство «оккупированной» Прибалтики (как раз в этот период неожиданно выяснилось, что она оккупированная).
В Литве за независимость выступила республиканская Компартия, абсолютное большинство которой (86 тысяч членов КПЛ против 40 тысяч сторонников КПЛ на платформе КПСС) во главе с первым секретарем ЦК Альгирдасом Бразаускасом в декабре 1989 года вышло из КПСС, поддержало сепаратистское движение «Саюдис» и взяло курс на выход из Советского Союза.
К этому времени Литовская ССР занимала первое место по количеству коммунистов на душу населения, а республиканское руководство обладало автономией от Москвы по самому широкому кругу вопросов, в том числе имеющих стратегическое значение для развития СССР (например, высокой степенью самостоятельности местной компартии при принятии решений объясняется малочисленность русскоязычного населения — литовское руководство, в отличие от латвийского и эстонского, отказалось завозить в страну иммигрантов из других советских республик для работы на больших промышленных объектах). Однако именно высокая степень независимости от Центра и подтолкнула местное руководство добиваться полной независимости.
Показателен и случай лично Альгирдаса Бразаускаса, пожелавшего быть «гетманом, а не наместником»: при всех разговорах об уникальности литовского пути к независимости, он стал типичным примером того, как Первый секретарь республиканского ЦК в момент кризиса советского строя берет на вооружение националистическую идеологию и поддерживает центробежные тенденции, чтобы сохранить свою власть уже в качестве никому не подчиняющегося лидера независимого государства. Другие примеры: Эдуард Шеварднадзе в Грузии, Гейдар Алиев в Азербайджане, Леонид Кравчук на Украине и прочие — аналогичны пути Бразаускаса к суверенитету. Так же как в других советских республиках, на первых порах после краха СССР номенклатуре приходилось уступать бразды правления внесистемным радикалам, сыгравшим решающую роль в борьбе за независимость (в литовском случае это был Витаутас Ландсбергис и его соратники по «Саюдису»).
И точно так же революционные романтики (а в «Саюдисе» состояли поэты, музыканты, театральные режиссеры) оказались не способны к управлению страной и уже в 1992 году (гораздо раньше, чем в других республиках) вернули руководство вчерашним коммунистам.
В 1992 году Демократическая партия труда (вчерашняя Коммунистическая партия Литвы) триумфально выиграла выборы в Сейм и возглавила однопартийное правительство, в следующем году Альгирдас Бразаускас был избран президентом Литовской республики; с тех пор бывшие коммунисты наряду с наследниками Ландсбергиса и «Саюдиса» являются двумя системообразующими политическими силами Литвы. Остается добавить, что для того, чтобы облагородить своё незавидное политическое происхождение, последователи Владимира Ильича Ленина в 2001 году объединились со старейшей в Литве (действовавшей ещё в XIX веке, а затем в эмиграции) Социал-демократической партией Литвы — примерно как нувориш из самых низов женится на бесприданнице из знатного рода, чтобы получить её громкую фамилию и называть себя потом выходцем из старой аристократии.
Более запутанной оказалась ситуация в Латвии.
Первый секретарь ЦК Латвийской компартии Альфред Рубикс там боролся за сохранение республики в составе СССР, а сепаратистское движение возглавил… бывший секретарь ЦК КПЛ по вопросам идеологии Анатолий Горбунов.
Анатолий Горбунов — это практически идеальный тип прибалтийского политика-«перевертыша», конкуренцию ему может составить разве что нынешняя президент Литвы Даля Грибаускайте. Выпускник Академии общественных наук при ЦК КПСС, 15 лет делал карьеру по комсомольской линии, затем стал главным по идеологии в Латвийской ССР. В 1988 году Горбунов был назначен Председателем Президиума Верховного Совета Латвийской ССР, сразу же поддержал Народный фронт Латвии, а затем выступил за выход Латвии из Советского Союза. На пике борьбы за независимость, в январе 1991 года, бывший секретарь ЦК Компартии Латвии по идеологии Горбунов (а также бывший секретарь по идеологии в Рижском горкоме партии Имантс Даудишс) называли действия просоветских властей в Латвии и руководства КПСС в Москве «красным фашизмом»!
После обретения Латвией независимости и до избрания в 1993 году президентом Гунтиса Улманиса (внучатого племянника довоенного президента-диктатора Карлиса Улманиса) Горбунов был номинальным главой государства в качестве председателя Верховного Совета, а затем Сейма Латвии, и стал одним из основателей первой из череды местных партий власти — «Латвийский путь». Латвийская шутка 90-х годов: всё меняется, лишь Горбунов остается: то секретарь ЦК, то председатель Сейма, то министр…
Неоспоримый факт и несмываемое родимое пятно новейшей истории латвийского государства: основателем и первым главой этого государства стал многолетний комсомольский вожак, поставленный отвечать за всесильность в Латвии марксистско-ленинского учения, да ещё и русский к тому же, что для «латышской Латвии» самое парадоксальное.
Вот и приравнивай после этого коммунизм к нацизму и требуй компенсации за «советскую оккупацию».