Заржали все разом, что твои кони. Ариниус едва посох не выронил.
Кроме меня, одна Дара не смеялась. И, глядя на ее побелевшее личико, я вдруг очень четко осознал: мысли у нее миг назад были аналогичные моим.
А еще — драться она за меня готовилась. С несколькими магами, каждому из которых ее наследственные способности — так, дунуть, плюнуть, пальцами щелкнуть!
— Ну! — тыча в меня пальцем, торжествующе ревет Джорин. — Что я говорил, а? Кто, кроме истинного героя, на такое способен? А? Я вас спрашиваю?
— Великого героя, почтенный Джорин, великого, — вставляет Марид. — Вспомни, сколько героев, сидя на месте этого паренька, не то что чихнуть — вздохнуть лишний раз боялись. В кругу живых легенд-то…
— А знаете, что самое забавное? — неожиданно заявляет эльф в камзоле. — Нет? Лично мне наиболее забавным моментом данной ситуации представляется тот факт… что наш доблестный гость… Сергей, — поворачивается он ко мне, — я правильно запомнил имя?
— Так точно, — киваю.
— Так вот, Сергей… прав! Да-да! Ибо сколько могут проспорить из-за совершеннейшей пустоты двое наших закадычных врагов…
— Во-первых, — перебивает его Марид. — Из-за совершеннейшей пустоты мы с досточтимым Ариниусом пока не спорили ни разу. Благодарю, что подсказал нам такую многообещающую тему, Тальвила. Во-вторых, я хочу поблагодарить э-э… товарища Малахова за… э-э, своевременное пресечение нашей с Ари попытки углубиться в очередное пустопорожнее словопрение.
— Инициатором которого был ты.
— А ты меня спровоцировал.
— Чем?
— Упоминанием о Пророчествах Грамуса. Впрочем, это все неважно. Я остановился на… э-э… в-третьих, пусть почтенный Джорин заново наполнит чашку… э-э, товарища старшего сержанта, после чего мы вновь сможем слушать Ари. В-четвертых же, обещаю: до завтрашнего утра мое мнение о Пророчествах Грамуса будет безгласным.
Я только сейчас сообразил, что все еще стою, словно школьник у доски. Смутился, плюхнулся обратно… хорошо, гном как раз новую чашку обратно пододвинул. Чашки здесь большие, есть за чем спрятаться.
— Итак, — поглаживая бороду, говорит Ариниус, — пятое пророчество Грамуса. Первая его часть гласит: «Когда падет Тьма и надежда будет лишь тонким лучиком среди мрака, придет Воин Из-за Края Мира, не видевший доселе солнца нашего, и сумеет добыть то, что казалось навеки от этого солнца спрятано».
— Этот «надежды тонкий лучик», — бормочет едва слышно Марид, — можно толковать… проклятье, молчу, молчу…
Ариниус его на всякий случай взглядом посверлил немножко и продолжил:
— Думаю, вы согласитесь, что когда сидящий здесь воин… воин, явившийся Из-за Края Мира нашего, добыл священную реликвию рода Ан-Менола — Великую Корону…
— Кстати, — спрашивает эльф в камзоле. Как же, вспоминаю, его только что Марид назвал… забавное такое имя… а, Тальвила. — Что такого было с этой короной? Я не иронизирую, поверьте — действительно не знаю.
— Ты, и чего-то не знаешь? — непритворно удивляется гном. — Вот уж не надеялся когда-либо услышать подобное признание!
— Ну, — с задумчивым таким видом отвечает Тальвила, — если бы ты, почтенный гном, почаще вытряхивал каменную крошку из ушей…
— Великую Корону Ан-Менола, — холодно чеканит Дарсолана, — мой отец, король Велемир, оставил в подземелье замка Церг, в надежном тайнике. После битвы этот замок оказался на земле Тьмы.
— В подземелье… — повторяет эльф. — Понимаю… заклятие мнимой стены?
— Да.
— Ты удовлетворен ответом ее высочества, Таль?
— Полностью, Ари. Продолжай.
— Придворные маги ее высочества вспомнили о Пророчестве Грамуса в тот же миг, как стало известно, что миссия Сергея увенчалась успехом.
— Странно, — замечает Джорин, — однако, что они не подумали об этом раньше, когда отправляли его за Короной.
— Или? — негромко произносит Эррилин. — Все же подумали? Ари, ты ведь не хуже других знаешь, сколь опасно заигрывать с пророчествами. Одно дело — если оно уже начало сбываться, и совсем другое…
Ариниус повернулся к Эррилину, глянул на него, взгляд во взгляд.
— Знаю, — уверенным таким тоном, спокойно-суровым, произносит. — Это было первое, в чем я удостоверился, явившись на зов. Сергея посылали за Короной втайне от магов ее высочества. Те же, кто посылал, не знали о Пророчестве Грамуса… или же, по крайней мере, не помнили о нем в тот момент!
Ну да, вспоминаю, чего-то такое мне товарищ комбриг перед выходом излагал — насчет тайн, которые, бывало, прямиком к темным утекали.
И еще кое-чего он тогда излагал…
— Сергей, ты хочешь что-то сказать?
— Ну-у…
— Мы слушаем, Сергей, — вроде бы мягко говорит его лучезарное величество, но вот только от голоса этого мягкого враз хочется по стойке «смир-рна!» вытянуться.
Настоящий командир — он и в Африке командир и даже когда эльфийским королем называется.
— Насчет осведомленности магов, — говорю. — Два пунктика. Во-первых, товарищ Клименко мне сказал, что решение на операцию Совет должен принять.
— Это был не Королевский Совет, на котором присутствовал ты, — быстро отзывается Дара, — а Малый. Я, Виртис, Хранитель Эдага и Клименко.
— С каждым из них, — добавляет Ариниус, — я беседовал.
— Ага, — киваю, — тогда пунктик два. Товарищ комбриг тогда сказал, что уверен: Корона на месте. Мол, наши маги проверили, астрологи подтвердили.
— Верно и это, — говорит волшебник. — Каждые три месяца они занимались этим. Знать, что священная реликвия рода Ан-Менола не покинула тайника… это была, как сказал мне твой комбриг, информация стратегического значения. О том же, что будет предпринята попытка спасти Корону, не знал никто… кроме немногих избранных. И я, — с нажимом заявляет Ариниус, — проверил каждого из них.
— Хорошо. — Марид встал, прошелся вдоль стола взад-вперед.
— Допустим. Согласимся счесть первую часть пророчества сбывшейся. И что дальше?
— Насколько понимаю я, — замечает Эррилин, — именно с этим вопросом и обратились к Ари. А он, в свою очередь, к нам.
— Не совсем.
— Что значит «не совсем»?
— Не совсем, — вид у Ариниуса вдруг довольный-предовольный стал, словно волшебник не чая полное блюдце вылакал, а сливок, — означает тот факт, что ее высочество Дарсолана намерена попытаться исполнить предсказанное. Вне зависимости от вашего решения… да и от моего тоже.
На миг я даже почти обиделся. Ладно бы еще, думаю, никому не сказала, смолчала. А то — как Ариниусу, так шепчем, а как Сергею Малахову, так сразу тайны мадридского двора!
Только глянул на Дару — и сразу понял, что ничегошеньки она Ариниусу не говорила. Ни пол словечка.
— Лихая молодежь пошла, ничего не скажешь, — бурчит гном и бурчит, как мне показалось, вполне одобрительно. — Почти прям, как мы…
— Не знаю, как насчет «мы», — усмехается Тальвила, — но полагаю, что и Ариниус, и их лучезарное величество прекрасно помнят одного юного гнома, который…
— А, — щурится Джорин, — обухом топора по наглому эльфийскому чересчур длинному носу?
Эльф даже ухом не повел.
— Грубо и неэстетично.
— Зато практично. Лады, закрыли треп… Ари, так что там со второй частью пророчества?
— Со второй частью много сложнее, — отвечает вместо Ариниуса эльфийский король. — Чересчур много слов с неоднозначным толкованием.
— А ежели по сути?
— По сути… — хмурится Эррилин. — Там не пророчество, а скорее обещание: коль те, кто ступит на Путь, до последнего шага его пройдут, восторжествует Свет и сгинет Мрак. Но коль не увидят они Пути конца, сгустится над землею Тьма.
— Единственные практически слова во всем тексте пророчества, относительно значения которых у толкователей нет сомнений, — бросает Марид. — Тьма сгустится. Припоминаю, месяца два назад мы с Кар… одной почтенной метрессой, сидели в таверне Грабо, в Латерии… и я, поглядев в окно, вскользь молвил что-то вроде «тучи надвигаются» или «гроза грядет». В тот же миг половину сидевших в зале словно вихрем вымело, а уж какие слухи поползли по городу к вечеру… при том, что тучи так и прошли стороной, на город не пролилось ни капли даже мелкого дождика!
— По мнению простых смертных, — говорит Тальвила, — великие маги не уделяют внимания столь преходящим мелочам, как погода. Они раскрывают рот только и исключительно затем, чтобы решить судьбу Мира на ближайший век.
— Да уж.
— Ну а Грамус?
— А что Грамус? Если даже такой его почитатель, как Ари, и то не берется внятно истолковать…
— Скорее, — поправляет Ариниус, — проблема именно в моей излишней увлеченности Грамусом. Я могу предложить около семи равновероятных толкований…
Вслушиваюсь я в эту, как говорит старший лейтенант Светлов, высокоинтеллектуальную дискуссию и чувствую, что чем дальше, тем больше крышка у черепушки понемногу куда-то не туда уезжает. Я-то надеялся, что приедем — и уж тут-то мне и про Пророчество, наконец, толком разъяснят и еще чего умного в довесок скажут… ага. Умное-то скажут — а вот хватит ли у меня серого вещества это самое «умное» переварить?
И тут Эррилин рядом со мной даже не кашлянул, а так, хмыкнул тихонько — и сразу над столом тишина воцарились.
— Вот сижу я тут, — медленно так произносит его лучезарное величество, — слушаю вас, герои великие, маги премудрые, други мои верные, и думаю. Знаете, о чем?
— Эри, твои мысли читать… не родился еще тот маг.
— О бочонке эля?
— Нет, — качает головой король. — Думаю я, как бы успеть самовар подхватить, когда принцесса или Сергей кулаком по столу хватят! Они молоды, сил много, а чайный столик у меня хрупкий. Вы что, — чуть повышает он тон, — шутам в балагане обзавидовались?
Чем-то мне эльфийский король в этот миг товарища капитана напомнил. Тот ведь у нас тоже был тихий… до поры до времени.
Ну все, думаю. Вот и он, гром, который грянул! Сейчас как полетят клочки по закоулочкам.
Только смотрю — из пристыженных лиц над столом только борода Джорина… да и то с натяжкой. А у остальных — где ухмылочка, а где и улыбка до ушей.
— Боги, сколько пафоса, — всхлипывает Тальвила. — И заметьте, кто это говорит! Его лучезарное величество король Эррилин. Так и хочется спросить, не тот ли это король Эррилин, который, едва получив весточку от досточтимого Ариниуса, подыскал двух — двое их, так ведь, Эрри? — сподвижников для Дарсоланы. И не тот ли это Эррилин, который, вовсе не нуждаясь в каком-то совете старых друзей, уже все решил?
— Ну…
— В самом деле, Эрри, — укоризненно произносит Марид. — Я также задаю себе схожий вопрос.
— А может, это и не Эррилин? — спрашивает Джорин и топором своим пару раз многозначительно так помахивает, не вставая из-за стола. — Белому Совету он морок поставил… может и здесь…
— Здесь, — отзывается эльфийский король, — такие фокусы не пройдут.
— А знаешь, Эрри, я твои магические способности ценю достаточно высоко.
— Да я это, я, — вздыхает его лучезарное величество. — Недооценил просто ваш… уровень осведомленности.
— Ну и зачем?
— Надеялся, что вы чего-нибудь умного скажете.
— Скажем, конечно, — говорит Тальвила. — Но не сейчас. Ты пока сходи, познакомь наших гостей с теми, кого им в отряд подобрал. Потом возвращайтесь все вместе, а мы, — подмигивает весело, — за это время как раз надумаем, чего б такого умного сказать.
Глава 7
— Почему всего двоих, Эри? — спросил Ариниус. Мы сидели в дупле. В смысле, сидели мы в небольшой такой уютной комнате на чем-то вроде кушетки… но по сути это было дупло. В елке. Эррилин нас сюда привел, дернул за какой-то шнурок и сказал, что нужные нам люди сейчас явятся.
— По целому ряду причин. — Эльф потер лицо, забавно так, от носа и до кисточек на ушах. — Изложить?
— Не помешало бы.
— Хорошо. Причина первая: вы собрались в такой поход, где скрытность будет куда лучшей защитой, чем численность. Лишняя пара сломанных веток или даже просто примятая трава на заброшенной тропе могут ввергнуть вас в беду, выбраться из которой не поможет и легион тяжелой конницы.
— Согласен.
— И второе. Настали новые времена, Ари.
— Новые времена, — фыркает волшебник, — каждый день настают. Как утро придет, так и настают.
— Нет, Ари… — качает головой эльфийский король. — В этот раз ты не прав. Мир изменился.
— Ну да, как же, как же, — ворчливо возражает Ариниус. — Вода стала другой, деревья измельчали, а уж воздух… куда ему до нашей молодости, когда любая выгребная яма пуще розового куста благоухала! Что может изменить Мир?!
— Мир изменился, — с улыбкой повторяет Эррилин. — Потому что в него пришли такие, как он!
И на меня указывает.
А я что? Сижу, молчу. Только вот мурашки по затылку чего-то забегали.
— Можно подумать, — кривится маг, — что гости Из-за Края впервые попадают в наш Мир.
— Не впервые, — соглашается эльф. — Но те, что приходили раньше, не были двойным огнем. А вот он… взгляни на него, Ари, взгляни внимательно! Пламя неведомых нам мыслей, идей жгло его изнутри — и пламя войны, не представимой для нас, закаляло снаружи. Клинок, что рожден в драконьем дыхании, — труха в сравнении с этим юношей!
Так, думаю, интересно — я сейчас просто красный или очень красный? Провалиться бы куда-нибудь…
— А ты еще, — тоном тише добавляет Эррилин, — спрашиваешь, что может изменить Мир. Великий маг… когда сидящий рядом с тобой смертный уже изменил его!
Сказать, что ли, думаю: мол, я еще изменять ваш Мир толком и не брался-то? Или промолчать?
Решил смолчать. Товарищ король, конечно, парень умный и лично мне симпатичный, но знакомство его с самым передовым во всех Мирах учением лучше на другой раз перенести. До после Победы. Ну или хотя бы до тех пор, пока мне отпуск хоть какой-нибудь не выпишут. А что, Рокфордейл — это ж помимо прочих достоинств натуральный санаторий, мне еще в замке все уши прожужжали, как здесь телом и душой ре… реабилитируешься, вот!
— Ты всегда был скор на суждения, Эри.
— И часто ли я ошибался, Ари?
— Нечасто, — признает волшебник. — Однако и подобных речей про судьбы Мира ты прежде не вел.
— Что ж, — улыбается эльф. — Терпения мне тоже, как говорят люди, не занимать. Я подожду нашей следующей встречи, Ари, и послушаю, что тогда скажешь ты про наш сегодняшний разговор. Впрочем, — добавляет он. — Быть может, ты захочешь сказать мне кое-что уже после того, как познакомишься с теми, кого я выбрал вам в спутники.
— Что-то не торопятся они предстать перед нами.
— Торопятся, — возражает Эррилин. — Просто лестница в моем дворце очень длинна.
Я думаю, его величество король либо магией почувствовал, либо шаги услыхал. Потому как едва он эти слова произнес, дверца в дупло открылась и внутрь, пригнувшись, чтобы о притолоку не задеть, влетел эльф. Очень запыхавшийся.
И вот тут-то у меня в голове шарики об ролики начали чего-то на испанский мотив выщелкивать.
Выглядел он… обычно. Ну, в смысле — эльф как эльф. Одежда типа «кустик ходячий», плюс плащ с капюшоном. Плащи у товарищей одиннадцатых хоть и не палатка — но довелось мне не так уж давно под таким вот плащом среди бела дня да в чистом поле под двумя пулеметами сползать и, скажу не таясь, проникся я к данному изделию чувством глубокого уважения и признательности.
Я не к одежде — к оружию его взглядом прикипел.
Потому как держал эльф в руках вовсе не лук или даже самострел модели арбалет, а старательно обшитый все теми же ленточками и листиками, но все равно узнаваемый с первого же взгляда «маузер К-98». С прицелом, судя по месту крепления, Zf.41 — полуторакратка, ну да опытному стрелку больше и не надо. А неопытные среди немецких снайперов ох как редко попадаются…
Да уж, думаю… для полноты картины только нашивки обергефрайтера[3] на рукаве не хватает.
Фокус-то в чем — все, кто мне про товарищей одиннадцатых песни с балладами пел, в один голос наперебой уверяли, что среди всех народов эльфы с гномами наипервейшие консерваторы. От слова «консервы». Хлебом не корми — но традицию соблюсти дай. Наши родные ретрограды — англичане или уж не знаю, кто у нас по части древних предрассудков впереди планеты всей! — рядом с ними так, школьники младших классов.
Ну а уж чтобы эльф свой верный лук променял — это подлинное сотрясение основ и вообще всего и вся!
Ладно.
Интересно, думаю, кого же его лучезарное величество к такому вот уникуму напарником подобрал? — Гнома с пулеметом?
Представил я себе эдакую картину: Джорина с «машингевером» наперевес… хихикнул, мысленно, понятное дело. И в этот миг с лестницы доносится — туп! Туп! Туп!
— А вот, — невозмутимо говорит Эррилин. — И второй.
Эльф со снайперкой посторонился, дверца распахнулась — а за ней обнаружился гном. Очень похожий на товарища Джорина, каким я его только что представил: с бородой, в кольчуге, с патронными лентами крест-накрест, ну и с пулеметом в обнимку.
Только не с «машингевером». С «Максимом».
Ну здравствуйте, думаю, приехали. Хватай мешки — вокзал отходит!
Дару, что ли, попросить, чтобы ущипнула? Так ведь ее высочество больно щиплется…
Решил ограничиться тем, что просто глаза протер. Не помогло. Как стояла эта парочка, так и стоит.
Я когда второй раз в госпитале лежал, сосед по палате попался — старший лейтенант, бывший то ли кандидат, то ли доктор чего-то там искусствоведения. Целыми днями мне про живопись всякую рассказывал. И среди прочего, что есть на ихнем загнивающем Западе псевдохудожественное течение, именуемое сюрреализм. То есть реализм, но сюрный. Такой, что не всякому психу из душевной больницы в кошмаре привидится.
Ну и вот — если с парочки этой рисовать картину, как раз оно и будет. Самый что ни на есть натуральный. Сюрреализм!
Покосился на Эррилина — стоит эльфийский король весь из себя счастливый и произведенным эффектом наслаждается. Особенно на Ариниуса произведенным — волшебник, конечно, по стенам с воплями не скачет, но бороду поглаживает раза в два быстрее обычного. Причем с таким видом, будто вот-вот выдернуть ее собирается.