— Тебя не поймешь, — проворчал Темыч. — То если старая тачка — то не крутой. А то — совершенно наоборот.
— Разбираться надо в нюансах, — не удостоила его даже взглядом Моя Длина.
— А он вчера-то на своей подержанной тачке ездил или на шикарной с шофером? — продолжал расспросы Пашков.
— Далась тебе его тачка, — поморщился Олег.
— Лешенька любит хорошие тачки, — произнесла нараспев Катя. — Особенно «Линкольны».
— Да ладно тебе, — добродушно улыбнулся Пашков. — А про тачку я не случайно спрашиваю. Если бы ваш Алик был на дорогой тачке, его из-за нее могли угрохать.
— Это запросто, — подтвердила Моя Длина.
— Отпадает, — возразил Олег. — Елена Викентьевна говорила предкам, что Александр Евгеньевич вчера целый день был сам за рулем. И вообще, Лешка, зря суетишься. Думаю, он уже нашелся.
— А я в этом просто не сомневаюсь, — стояла на своем Моя Длина.
Тут из школы послышался звонок.
— Бежим! — скомандовал Олег. — Нам еще надо в раздевалку пробиться!
— И к тому же сейчас химия, — бодрым голосом подхватил Женька. — А я как раз сегодня ее не выучил.
И, расталкивая толпу в дверях, он первым ринулся в школу. Раздевалка оказалась, на удивление, пустой. Точнее, народ там, конечно, был. Однако Компания с Большой Спасской протолкалась внутрь и вышла наружу почти без боя.
— Ну ты молодец, — уже поднимаясь по лестнице, обратился Олег к Женьке. — Алевтина же предупредила, что будет сегодня тебя спрашивать.
— Знаю, — развел руками Женька. — Но так получилось.
— У тебя всегда как-то так получается, — назидательно заметил Темыч.
— Да я вообще-то вчера хотел химию выучить, — отозвался Женька. — Но меня мать отвлекла.
— Вот зато сегодня тебя Алевтина развлечет, — вклинилась Катя. — Влепит двойку, а потом будешь все каникулы пересдавать.
— Я раньше пересдам, — отмахнулся Женька. — До каникул-то еще целых три недели.
— По-моему, проще было бы выучить, — закатила глаза Катя. — Но легкие пути не для нашего Женечки. Он у нас любит преодолевать трудности.
— Не-ка, не люблю, — обезоруживающе улыбнулся Женька. И, взъерошив двумя руками и без того растрепанную длинную шевелюру, добавил: — Просто у меня так получается.
Ребята вошли в химический кабинет. В это время прозвенел второй звонок. Женька уныло поплелся на место и на всякий случай пригнулся так, чтобы не слишком бросаться в глаза. У него еще теплилась надежда, что Алевтина Борисовна забудет о своем обещании. Женька по опыту знал: в таких случаях главное — не высовываться.
Алевтина, однако, не появлялась. Прошло уже больше пяти минут, а ее все еще не было.
— Вдруг совсем не придет, — прошептал Женька на ухо Темычу.
— Надейся, — сварливо откликнулся тот. — Алевтина всегда приходит.
Однако Темыч на этот раз ошибся. Вместо тощей и нервной Алевтины Борисовны в кабинет вошел пожилой и грузный учитель литературы Роман Иванович.
— Попрошу внимания, — густым басом прогудел он. — Алевтина Борисовна заболела. Поэтому мы сейчас проведем внеочередной урок литературы.
— Всю жизнь мечтали, — громко изрекла с задней парты Моя Длина.
— Встать, Школьникова! — приказал Роман Иванович.
— Могу и встать, — лениво поднялась на ноги Моя Длина.
— Вот постой, Школьникова, и подумай, как нужно с учителем разговаривать, — кинул на нее мстительный взгляд литератор.
Вдруг глаза у Романа Ивановича хищно блеснули, и он вкрадчиво произнес:
— Нет, Школьникова, я передумал. Чем зря стоять, лучше выйди к доске и прочти нам, пожалуйста, наизусть стихотворение Некрасова «Муза».
— Роман Иванович, вы не имеете права! — немедленно заявила Моя Длина.
Рот у литератора изумленно раскрылся. Толстое лицо и лысина налились краской. Раньше Роман Иванович преподавал в Суворовском училище и был поклонником железной дисциплины.
— Что значит «не имею права»? — возмущенно пробасил он. — Тут тебе класс, а не дискотека. Мне лучше знать, что я могу иметь и что не могу!
— Нет, не имеете, Роман Иванович, — уперлась Школьникова.
Роман Иванович от такой дерзости на мгновение онемел, затем потребовал:
— Поясни позицию, Школьникова.
— Ну, молодец, Машка, — прошептал Пашков на ухо Олегу. — Грамотно время тянет.
— Поясняю, Роман Иванович, — уверенно продолжала Школьникова. — У нас какой сейчас урок?
— Литературы, — ответил пожилой учитель.
— Нет, — возразила Школьникова. — У нас по расписанию первый урок химия. Значит, сейчас вы имеете право спрашивать меня только по химии.
— Что-что? — уставился на нее литератор.
— Ваш урок по расписанию пятый, — спокойно продолжала Школьникова. — Вот на пятом уроке, если хотите, я вам и прочту стихотворение.
— Какая разница? — пожал плечами Роман Иванович. — Первый урок. Пятый урок… Я вам на сегодня задал выучить стихотворение Некрасова. И теперь ты, Школьникова, должна мне его ответить.
— Нет, не должна, — гнула свое Школьникова. — У меня до пятого урока еще есть время. Я как раз рассчитала, что за перемены как следует выучу вашего Некрасова.
— Некрасов не мой! — разгневался Роман Иванович. — Его гений принадлежит народу!
— А мне без разницы, — отмахнулась Моя Длина. — Пусть народу принадлежит. Только я вам, Роман Иванович, раньше пятого урока отвечать отказываюсь.
Тут терпение у Романа Ивановича окончательно лопнуло. Оглушительно треснув кулаком по столу, он взревел:
— Школьникова! К доске, я сказал!
— Не пойду, — вновь отказалась Школьникова.
— Она не пойдет! — захохотал Марат Ахметов. — Вот если бы вы, Роман Иванович, попросили ее пересказать какой-нибудь любовный роман… А ничего другого она не читает!
— Заткнись, новый русский! — кинулась с кулаками Моя Длина на Марата.
Тот бросился по проходу.
— Ахметов, на место! Школьникова, к доске!
Чувствуя, что ситуация окончательно выходит у него из-под контроля, Роман Иванович вскочил на ноги. Точнее, он попытался вскочить, однако тут же почувствовал, что не может отделиться от стула. То есть тело Романа Ивановича от стула отделилось, а вот брюки категорически воспротивились. Поэтому, неловко подскочив вверх, грузный литератор вновь опустился на стул. Не поняв, что с ним происходит, учитель повторил попытку, однако результат оказался прежним. По классу прокатились смешки.
— Что это с ним? — изумленно спросил Олег у Пашкова.
— Не знаю, — ухмыльнулся Пашков. — Но, по-моему, Роман прилип.
— И когда ты только успел? — еще сильнее удивился Олег.
— Что успел? — вытаращился Лешка.
— Тебе виднее, что ты там сотворил у Романа со стулом, — ответил Олег.
— Я ни при чем, — покачал головой Лешка. — Это кто-то другой.
Обычно подобные шуточки приходили на ум именно изобретательному Пашкову. Поэтому Олег счел своим долгом спросить:
— Тогда кто же, по-твоему, это сделал?
— Тот, кто сделал, мне не докладывался, — внес некоторую ясность Лешка.
Олег внимательно оглядел класс. Часть ребят бурно веселилась. Похоже, что те, кто явились в класс загодя, были в курсе дела. Тут Олег встретился взглядом с Вадиком Богдановым. Губы у того кривились в ехидной усмешке. Теперь у Олега сомнений не было. Это работа Вадика.
Моя Длина тем временем догнала Марата Ахметова и со всей силой заколотила кулаками по его атлетической спине. Но здоровяк Ахметов лишь хохотал в ответ.
— Школьникова, прекратить! — уже срывался на визг голос у Романа Ивановича. — Ахметов, на место!
Учитель в который раз попытался встать. Проклятый стул словно вцепился в брюки и не отпускал.
— Школьникова, подойди. Мне нужна твоя помощь, — взмолился литератор.
— Именно ее помощь? — тут же осведомился Ахметов. — Может, я тоже сгожусь?
— Сгодишься, — легко согласился Роман Иванович.
— Вам плохо? — заволновалась Моя Длина.
— Поднимите меня! — потребовал литератор.
Ахметов и Моя Длина подхватили учителя под руки.
— Раз-два, взяли! — скомандовал Марат. Литератору, наконец, удалось встать, но
вместе со стулом. Спинка не давала окончательно распрямиться.
— Школьникова! Ахметов! — отдал новое распоряжение учитель. — Отделите от меня эту шутку.
Марат только сейчас разобрался, в чем дело, и бестактно захохотал. Моя Длина попробовала оторвать стул, но не тут-то было. Он будто слился с брюками в единое целое.
— Держится зашибись-умри, — вынесла свой вердикт девочка. — Придется вам, Роман Иванович, штаны снимать.
Марат еще громче расхохотался. Класс уже просто рыдал.
— Зачем штаны? — встревожился пожилой учитель.
— Иначе от стула никак не избавитесь, — уверенно произнесла Моя Длина.
— Зачем штаны? — встревожился пожилой учитель.
— Иначе от стула никак не избавитесь, — уверенно произнесла Моя Длина.
— И вообще, — подхватил Марат. — Дальше может быть хуже.
— Куда уж хуже, — пробасил Роман Иванович.
— Не скажите, — покачал головой Ахметов. — Пока у вас только брюки прилипли. А если потом к коже приклеится?
— Из кожи, Роман Иванович, не вылезете, — сказала Моя Длина.
— Да чего же на этом стуле было? — взревел Роман Иванович.
— Так это же ведь химический кабинет! — выкрикнул с места Пашков. — Алевтина небось какой-нибудь реактив вчера пролила и не заметила. За ночь у реактива со стулом прошла реакция. Вот вы сегодня и прилипли.
— Роман Иванович, раздевайтесь, — увещевала Моя Длина. — А то будет поздно. Вдруг этот реактив ядовитый?
— Как? Прямо здесь раздеваться? — растерялся пожилой учитель, которому за почти пятьдесят лет безупречной работы в школе никто еще не делал подобных предложений.
— Это уж вы сами решайте, где вам удобнее, — деловито проговорил Марат. — Хотите, прямо здесь. А не хотите, мы вас вместе со стульчиком в учительскую проводим.
— Может, все-таки, не раздеваясь, отлепим? — предложил Роман Иванович. Попробуй, Школьникова, потяни сильнее.
— А если брюки порвутся? — не торопилась выполнять приказ Моя Длина.
— Тогда лучше не тяни, — удрученно произнес Роман Иванович.
Поразмыслив немного, он пришел к выводу, что ситуация складывается сложная. Конечно, проще всего было бы раздеться прямо в классе. Однако Роман Иванович уже достаточно натерпелся с этим бурным содружеством «В». У старого учителя не было никаких сомнений: разденься он сейчас перед всем классом, и авторитет его упадет окончательно. «Вполне вероятно, — пронеслось в голове у литератора, — что именно с этой целью меня кто-то из них и приклеил к стулу. Но если и так, враги просчитались. Я — стреляный воробей. Меня голыми руками не возьмешь». Словом, решение было принято. И Роман Иванович коротко распорядился:
— В учительскую.
Марат взял согнувшегося пополам литератора под руки. Моя Длина схватила стул за ножки. Так он хотя бы не бил учителя на ходу по ногам и по спине. Издали можно было подумать, что Школьникова и Ахметов сопровождают какую-то венценосную особу со шлейфом.
— Вперед, — изрек Роман Иванович, и они, семеня, тронулись в путь.
В это время по коридору шли директор две тысячи первой школы, Михаил Петрович, и его доблестный заместитель по хозяйственной части, Арсений Владимирович. Увидав причудливую процессию, оба остановились.
— Роман Иванович! — в полном недоумении воззрился директор школы на полусогнутого литератора. — Что с вами? Радикулит?
— Стул, — прохрипел учитель.
— Стул мы видим, — мигом оценил обстановку бывший кадровый офицер Арсений Владимирович. — Но зачем вам понадобилось его на спине носить?
— Он прилип, — пояснила Моя Длина.
— Совсем прилип, — добавил Марат Ахметов. — Не оторвешь. Можете сами попробовать.
— А ну, — отодвинул Мою Длину доблестный заместитель директора.
42
Он дернул за стул. Роман Иванович покачнулся. Брюки предательски затрещали.
— Осторожней! — в последний момент подхватил литератора Ахметов. — Вы же его гак уроните.
— Не отлипает, Петрович, — обратился к своему непосредственному начальнику Арсений Владимирович.
— Дела-а, — поскреб пятерней затылок директор. — Где ж ты, Роман Иванович, такой стул зловредный нашел?
— В кабинете химии, — по-детски обиженным тоном пробасил литератор. — Помогите мне сесть. Спина устала.
И он с помощью Школьниковой и Ахметова опустился все на тот же злополучный стул, который, можно сказать, уже почти стал его неотъемлемой частью.
— Роман Иванович, а если и впрямь к телу прилипнет? — вновь предостерегла Школьникова.
— Раз до сих пор не прилип, то, может, вообще не прилипнет, — обреченно махнул рукой литератор.
— Если стул из химического, то можешь и прилипнуть, — возразил Арсений Владимирович. — Наверное, Алевтина Борисовна что-нибудь пролила.
— Случайно, — выразительно косясь на Ахметова и Мою Длину, счел своим долгом добавить директор школы.
— Вот и Пашков то же самое говорит, — вспомнились Лешкины слова Ахметову.
— Пашков? — мигом насторожились директор и заместитель директора. — Опять эти «бешники».
— Пашков ни при чем, — тут же вступилась Школьникова.
— Он всегда ни при чем, — с сомнением покачал головой Арсений Владимирович.
Уж ему-то, а впрочем, и всем в две тысячи первой было известно: Лешкину голову чуть ли не с первого класса переполняли заманчивые, но очень рискованные замыслы. Перед тем как осуществить их, Лешка производил скрупулезные расчеты, благодаря которым все должно было пройти без сучка и задоринки. Однако неумолимая жизнь вносила свои поправки. В результате от Лешкиных экспериментов страдали ни в чем не повинные учителя и ученики родной школы, а порой и жители Сухаревской площади и окрестностей.
Именно благодаря Лешке не так давно рухнула стена в директорском кабинете. Напрочь забились стоки бассейна, в который питомцев две тысячи первой возили сдавать зачеты по плаванию. Пострадал лимузин одного бизнесмена, на крышу которого приземлилась самодельная ракетная установка, изобретенная и запущенная Лешкой совместно с младшим братом-погодкой Сашком. Историй случалось много. Знаменитый нейрохирург Пашков — старший уверял, что почти весь заработок тратит на возмещение ущерба, нанесенного сыновьями различным организациям и частным лицам. Лешку постоянно подвергали наказаниям и длительным домашним арестам. Однако он не унывал. По его словам, даже у самых великих людей случались неудачи. Поэтому, не успев потерпеть очередное фиаско, неутомимый Пашков уже вынашивал новые планы. Словом, не было ничего удивительного, что Михаил Петрович и Арсений Владимирович немедленно заподозрили Лешку.
— Если не Алевтина Борисовна что-нибудь пролила, — продолжал доблестный заместитель по хозяйственной части, — то точно, Пашков. Никому другому в их классе такого в голову не придет, — даже с некоторым уважением добавил он. — Это ж надо так крепко приклеить.
— Ты, конечно, Арсений Владимирович, хотел сказать, что никому больше такого безобразия в голову не придет, — счел своим долгом расставить правильные акценты Михаил Петрович.
— Пашков ни при чем, — вновь повторила Моя Длина, однако на сей раз в ее голосе не слышалось прежней уверенности. «Неужели и впрямь Ребенок? — пронеслось у нее в голове. — Но когда он успел? Мы же все вместе в химический кабинет вошли».
— А я говорю: без Пашкова, не обошлось, — стоял на своем Арсений Владимирович.
— Чем спорить, лучите обо мне позаботьтесь, — напомнил Роман Иванович. — А выяснением обстоятельств займемся позже.
— Действительно, — согласился директор. — А то скоро уж перемена. Вот выйдут ребята из классов, а посреди коридора преподаватель сидит — и ни тпру, ни ну. Неудобно получится.
— Есть только два способа, — по-военному четко оценил ситуацию заместитель директора. — Либо спинку у стула пилить, либо брюки резать.
— Зачем брюки резать? — прогудел Роман Иванович. — У меня еще в других классах сегодня уроки. Что ж я, по-вашему, без штанов буду преподавать?
— Без штанов не годится, — сказал Михаил Петрович.
— И стул пилить жалко, — всегда стоял на страже школьного имущества доблестный заместитель по хозяйственной части. — У нас и так мебели всего ничего осталось. А на новую денег никак не выбью.
— Да, вообще лучше бы поберечь, — кивнул директор.
— А вы не можете позвонить домой Алевтине Борисовне? — подала идею Моя Длина.
— Мысль правильная, — ободряюще улыбнулся Арсений Владимирович. — Если, к примеру, что-нибудь пролилось по неосмотрительности химички, то она может знать, каким растворителем ликвидировать клеящие свойства.
— Тогда пошли в учительскую звонить, — первым двинулся на лестничную площадку директор.
Арсений Владимирович поспешил следом.
— А я? — возмутился Роман Иванович. — Что ж мне тут так и сидеть?
— Зачем сидеть, — возразил Арсений Владимирович. — С нами в учительскую пойдешь. Ты вроде уже отдохнул.
— Не знаю, не знаю, — с сомнением покачал головой литератор.
Все-таки оставаться посреди коридора ему не хотелось. Поэтому он при помощи Марата Ахметова и Михаила Петровича, кряхтя, поднялся на ноги. Моя Длина подхватила стул. И впечатляющая процессия устремилась в учительскую.
Там Романа Ивановича вновь бережно усадили. Михаил Петрович набрал номер Алевтины Борисовны. Едва узнав, в чем ее подозревают, нервная и к тому же больная гриппом химичка закатила директору жуткий скандал. Тот лишь вяло оправдывался. И мысленно проклинал на чем свет стоит Школьникову и Арсения Владимировича, которые посоветовали ему позвонить Алевтине.