Вернувшись в отель, я не был удивлён тем, что Джимми ждал меня в лобби.
— Привет, мистер Мичем, — сказал он, вставая и улыбаясь своей ирландской улыбочкой, — как насчёт угостить вас выпивкой?
— Отлично, — согласился я, и словно двое коллег-приятелей по оклахомскому производителю пылесосов, мы направились в тёмный «Мужской бар», а не в знаменитую «Столетнюю комнату» «Адольфуса», где пела Розмари, Джиджи или Марианна. Мы нашли стол подальше от остальных выпивающих, заказали себе яду и дождались, пока отойдёт принёсшая его девчонка. Ради отчёта — в те времена в Техасе были безумные законы об алкоголе, так что нам следовало вступить в клуб, чтобы нам принесли наши бутылки.[222]
— Итак, Джимми, — сказал я, — я пытался связаться с тобой. Ты уже говорил с Лоном?
— Ещё нет. Я подумал, что сегодня мне следует дать вам двоим договориться. Как раз подходящее время для небольшого перерыва.
— Так и было. Из твоих слов я вижу, что ты всё понял. Так что я хочу изменить природу, но не цель миссии. Те же принципы исполнения, но иная цель. Лон, говоря откровенно, не так уж уверен. Он ещё не подписал предложенное мною, как и ты. Собственно, если вдуматься — я и сам не вписался. Но всё же никуда не деться от того, что это можно сделать и я думаю, что это нужно сделать, поскольку мы попросту разовьём изначальный замысел. Тебе предложить лучший товар за девять девяносто пять или хватит дешёвого варианта за четыре девяносто пять? Уже поздновато, а я ещё не ел, так что полагаю — версии за пять баксов должно хватить.
— Мистер Мичем, не утруждайтесь, я всё понял. Раз вы говорите, что это надо сделать — я это сделаю. Лояльность. Вы и ваша контора, вы вытащили меня из тюрьмы и дали новую жизнь, в которой я делаю то, с чем лучше всего справляюсь и делаю мир чуть лучше. Никогда бы не подумал, что у меня будет дом в пригороде и два сына в частной школе, так что с вами я поплыву хоть на край света, хоть в пекло — что раньше настанет.
— Ты хороший человек, Джимми.
— Кроме того, я ненавижу таких дворян-ирландцев. Вечно выпендриваются и ведут себя так, словно они не копались в торфяных болотах так же как и остальные из нас. Мой отец ненавидел их, и его отец до него ненавидел их ещё сильнее, чем англичан. Вы радуете старика так, что он улыбается с небес.
— Джимми, раз ты с нами — уверен, что всё у нас получится.
— Уж мы-то можем. Знаете, что я делал сегодня?
— Конечно, нет.
— Я разглядел повнимательнее здание, что зовётся «Дал-Текс». Знаете, почему такое название?
— Даллас, Техас?
— Текстиль Далласа. Сердце текстильной торговли штата. Офисное здание, целая куча офисов. Таких сто штук в каждом городе Америки. Внутри сплошные столы, телефоны и секретарши — что ещё нужно, чтобы в Америке деньги сделать? Разве что деловая хватка. Так вот, к зданию следует присмотреться. Оно находится позади книгохранилища Техаса по Элм-стрит и там порядка двадцати офисов, из которых хороший вид на Элм-стрит под тем же углом, что и из книгохранилища.
— Джимми, ты меня обгоняешь.
— Вы же меня знаете, я природный безобразник. Есть ещё несколько зданий на площади, которые дадут мистеру Скотту годный угол, однако «Дал-Текс»— единственное, откуда угол будет всего на несколько градусов разниться с книгохранилищем. Я не вижу другого места, откуда можно было бы всё провернуть без риска — слишком большого, по моему мнению, риска — что кто-то сообразит насчёт нашего присутствия. Тут будет расследований до задницы и выше, соберутся все национальные эксперты и лучшие техники Бюро, так что если что-то будет не так — они унюхают. Всплывёт что-нибудь такое, о чём мы никогда и не слышали вроде следа выброса артериальной крови, растяжек на коже или порохового пятна, а то и вообще субатомного уровня, до чего и Дик Трейси[223] не додумался бы. Так что нам нужно свести к минимуму всё, что отличает нашего стрелка от свихнувшегося красного. Это не генерал Уокер. Эта задача гораздо хитрее, но и интереснее. Что я люблю — так это соревноваться с лучшими.
— Рад, что ты так завёлся.
— Нам нужно войти в здание, найти стрелковую позицию и потом выйти. Всё за несколько минут, причём по выходе там будет паника и крик. Будет нелегко.
— Думаю, снимать офис уже поздно, да мы и не знаем, есть ли свободные. Кроме того, мы привлечём внимание, если свяжемся с управляющими и внесём депозит завтра.
— Нет, они и сегодня откажут.
— Есть ли там туалеты или пустующие офисы, где мы можем устроиться?
— Нет туалетов, босс. Туалеты всегда по внутренней стороне коридора располагаются, потому что так можно снять больше арендных денег на офисах с окнами. Я видел один-два пустых офиса, но нельзя сказать, будут ли они пустыми послезавтра. Это нелегко.
— Мы же с тобой двое умников. Я вижу, что у тебя уже глаза сверкают — ты что-то придумал?
— Так и есть, босс — сказал он со своей негодяйской улыбкой, после чего изложил свой план.
Глава 17
Мэрион Адамс, оружейный эксперт и завсегдатай сообщества богатых коллекционеров, был коварен и обаятелен. Ясно было, что он из тех одарённых людей, которые помогают высокопоставленным богатеям добывать желаемое без лишних затруднений. Он был высоким, искренним, шутливым и серьёзным лишь в отношении самого себя, пряча что-то за угловатыми тёмными стёклами очков и костюмом настолько безвкусным, что тот просто обязан был быть дорогим. Такой человек мог бы быть бальзамировщиком мумий — и в каком-то смысле он им и был, замышляя и реализуя трансформации древнего оружия, погружённого в формальдегид, в прибыли.
Он настаивал на высшем разряде во всём, так что обычный кабак с тамале[224] и пивом ему не годился. В итоге все трое встретились во «Французской комнате» «Адольфуса», техасской фантазии на тему обеденной Людовика Пятнадцатого, где каждый пункт меню кичился апострофом, а то и двумя-тремя.
Марти, как называли его те, кто был с ним знаком и мог себе его позволить, занял место во главе стола — что было святым правом хвастуна. Оказалось, что он большой знаток апострофов, французских блюд, вин, искусства, политики и вообще всего, так что даже Ричард уступил напору его познаний, а Суэггер между тем прошёлся по крошечным порциям подвергшейся немыслимым приготовлениям еды, жалея, что не заказал цыплёнка и следя за сохранением выражения вежливого интереса на лице. Наконец, после кофе Марти перешёл к делу.
— Я не съезжаю с катушек по поводу заговора. Наоборот, как и миллионы других людей, я без вопросов принимаю отчёт комиссии Уоррена и хотел бы тронуться в путь от этого факта. Но я живу тем, что говорю об оружии. Я родился в этом бизнесе на его пике: мой отец был производителем оружия и его отец тоже. Оружейники Коннектикута. Так что у меня тоже этот ген есть, разве что под слегка иным углом — мне интересно узнавать и сохранять, а не производить, стрелять или охотиться. Я — личный секретарь американской оружейной культуры, написавший книги обо всех крупнейших производителях, и я консультирую лучшие аукционные дома страны, а также зарегистрирован как оценщик в тридцати девяти штатах, так что даю советы известнейшим коллекционерам в стране по поводу оружия, которое они приобретают. Думаю, что вы уже проверили сопутствующее мне и пришли к выводу, что вас это устраивает.
— Никто не сказал ни одного плохого слова о вас, мистер Адамс, — ответил Суэггер.
— Равно как и о вас, мистер Брофи. Я также навёл справки. По всей видимости, вы решали вопросы по всему миру.
— И вроде как удачно выбрался. Мне повезло с увлечением.
— При всём уважении — не поведаете ли о своей жизни?
Конечно, — согласился Суэггер, легко пустившись в красочное описание жизни горного инженера со всеми её опасностями, миновавшими бедами и долгими ночами наедине с книгами, подведя к увлечению мифического Брофи делом ДФК:
— Несколько лет назад я подсел на убийство ДФК, и чем больше читал — тем больше задавался вопросами, а всякая чепуха насчёт заговоров меня не впечатляла. Отчёт Уоррена не давал целостной картины, так что я вдумался во всё это своим разумом инженера. Пару лет назад я сообразил, что денег у меня хватит на несколько жизней и на двух-трёх жён, так что хватит уже спать в мешке и решил провести остаток жизни, войдя в это дело на восьмой передаче — куда бы оно меня ни привело. Стартом послужило то, что я всегда любил оружие и по натуре был механиком, так что рассматривал всё через призму оружия. Что интересно, я пришёл к некоторым выводам — как никто другой до меня, и сейчас пытаюсь развить идею дальше. Не ради денег или славы, а просто из упорства. Раз уж я рою шахту, то должен выкопать что-то стоящее. Достаточно ли этого, мистер Адамс?
— Замечательный рассказ, мистер Брофи. Я сделаю первый шаг и поделюсь частью своих находок, а вы поглядите, совпадает ли это с чем-то из ваших. Посмотрим, к чему мы придём.
— Замечательный рассказ, мистер Брофи. Я сделаю первый шаг и поделюсь частью своих находок, а вы поглядите, совпадает ли это с чем-то из ваших. Посмотрим, к чему мы придём.
— За работу, сэр, — согласился Суэггер.
— Итак, моя история. Я всегда ищу темы для следующих книг, и несколько месяцев назад я заинтересовался — весьма поверхностно, безо всяких пока намерений — жизнью и карьерой великого американского стрелка с трагичной судьбой, Лона Скотта…
Глаза Суэггера продолжали выражать искреннюю заинтересованность, дыхание осталось ровным и он не облизнул губ, ничем не выдав себя и не использовав этот момент для того, чтобы разорвать зрительный контакт, а всего лишь отхлебнув кофе.
— Лон Скотт. Очень интересный человек, — продолжал Адамс, перейдя к перечислению его заслуг: яркой юности, геройским сафари, футбольной славе Нью-Хейвена, экстраординарной череде побед в национальных чемпионатах послевоенных лет и наконец к трагическому инциденту 55го с участием его отца, самоубийства отца, повторному явлению Скотта в роли автора и экспериментатора с последовавшей затем смерти в 1964 м.
— Печальная история, — сказал Боб, улучив паузу, когда Марти, наконец, выложил всё. — Ненавижу, если кто-то настолько талантливый уходит так рано. Этот парень мог многого достигнуть.
— Да, всё указывает на это, — согласился Адамс. — Но тут я сделал ещё одно интересное открытие.
Марти продолжил излагать о том, что в начале семидесятых возник некий Джон Томас Олбрайт, быстро сделавший себе имя в качестве автора статей на тематику оружия и завоевав авторитет в области баллистики, ставший почтенной, хоть и таинственной фигурой в оружейной культуре. Его примечательный взлёт продолжался до 1993 года, когда он в возрасте шестидесяти восьми лет погиб в результате несчастного случая на охоте.
— Я случайно узнал, что он был прикован к инвалидному креслу, чего никак нельзя было сказать по его статьям. Поискав его фото, я ничего не обнаружил. Посетив же его сельский дом в Северной Каролине, я понял, что и там он был окутан тайной. Так вот что мне пришло в голову: не являются ли Скотт и Олбрайт одним и тем же человеком? А если так, то чего ради понадобилось Лону изображать свою смерть в 1964 году и снова появляться под именем Джона Томаса Олбрайта? От чего он прятался или от чего хотел дистанцироваться?
Вопрос висел неотвеченным, пока Боб пару секунд глядел на третьего участника, Ричарда, сидевшего с невозмутимым выражением лица, ответив затем:
— Полагаю, вы намекаете на точку, в которой наши интересы сходятся — события ноября 1963 года.
Адамс, искушённый в науке привнесения драматических пауз в свою речь, выдержал пару секунд и кивнул, выждав затем ещё секунду.
— Конечно. Так что я решился присмотреться к жизни этих двух людей поближе и узнал, что по понятным причинам Лон Скотт не издал ни одной статьи после 1964 года, а Джон Томас Олбрайт до этого года не публиковался. Раздобыв копии всех их статей, я сперва сам, а затем при помощи учёных, специализирующихся в изучении улик сделал построчное сравнение, которое выявило структурное сходство во множество выстроенных фраз. В трёх случаях Олбрайт упоминал об открытиях, которые сделал Скотт — как если бы они были его собственными. Также я узнал, что документы касательно смерти Скотта были неубедительными, словно бы их создал любитель. Можно было бы продолжить цепочку нескладностей, но дело очевидное: Лон стал Джоном. Спрашивается, зачем?
— Вы уже там, куда я и не приблизился ещё, — ответил Суэггер. — Да ещё и заходите с другого курса. Видите ли, я думаю над тем, как. Разум инженера устроен таким образом, что не идёт дальше, пока не сообразит «как?». А вы начали — и преуспели — в вопросе «кто?».
— Вот, вы видите, что мне нужно, — ответил Адамс. Мне как раз нужно «как», в то время вам нужно «кто». В общем, я ищу то, что можно назвать единой теорией. Что-то увязывающее воедино всю биографию, полную противоречивых моментов, косвенно намекающих на вовлечённость Лона Скотта, великого стрелка и баллистика-экспериментатора в убийство Кеннеди. Но в этот рисунок ложатся и многие другие люди — особенно если тщательно поискать данные. Так что мне нужен кто-то с отличными способностями к сведению воедино множества сопутствующей информации, базирующейся на том, что я смог узнать о Лоне Скотте из 1963 года с применением его собственных разработок в отношении вопроса «как». Откуда бы он стрелял? Что бы он использовал? Как бы он зашёл и вышел? Кто помог ему? Помните, что он в инвалидной коляске, так что ему нужны помощники. Вот провокативный факт: я узнал, что у него был двоюродный брат по имени Хью Мичем, который был звездой ЦРУ в то время. Тоже умер в 1993 году, однако, связь Лона и Хью в 1963 м — если она задокументирована — крайне щекочущая. И всё же нет никакого смысла в этом всём без ответа на вопрос: «как?»
— А у вас есть догадки?
— Ну, — сказал Марти самодовольно, — не могу поведать пока, откуда я это знаю, но есть предположение о вовлечённости в дело другой винтовки, «Винчестера» модели 70. И не только в том дело, что Лон был долгие годы увлечён «Винчестером». Я говорю о конкретной винтовке модели 70, пока неизвестного калибра — и задумываюсь: что можно было сделать либо с «Винчестером» 70, либо с «Манлихером-Каркано» такого, что совместило бы их? Какие-нибудь взаимозаменяемые детали? Ствол, снятый с одной и…
— Поверьте мне, — не дослушал его Боб, — тут вы на моём поле. Вариант того, о чём вы говорите, существует. Я тоже до этого додумался. Я рассматриваю случай, при котором пуля калибра.264, извлечённая из патрона «Каркано», была выстрелена из гильзы калибра.264, например, 264 «ВинМаг» или 6.5 мм «Свед», а может и 30–06 с пулей 6.5мм для того, чтобы придать ей скорость, достаточную для самоуничтожения пули при попадании в череп.
— Замечательно, — сказал Марти. — Это просто восхитительно.
— Конечно, остаётся вопрос промежутка времени, но подход с точки зрения переснаряженного патрона весьма интересен. Вы говорите, что можете проследить ситуацию к модели 70? Это окончательно всё увяжет.
— Так и есть, — согласился Адамс. — Надеюсь, что выводы не вступят в противоречие с комиссией Уоррена, а лишь дополнят её. Следует понимать, что комиссия Уоррена установила неоспариваемые факты, так что всё должно укладываться во временные рамки, а к этому никто так и не приблизился.
Суэггер включил практичного и уверенного инженера, спросив:
— Думаю, это можно сработать. Однако, к чему вы ведёте? От меня вам что нужно?
— Ну, — ответил Адамс, — мне хотелось бы услышать о ваших идеях, хотя — прошу понять— я не принуждаю вас. Ваша теория остаётся вашей интеллектуальной собственностью, я не пытаюсь обокрасть вас, так что вам решать — поделитесь ли вы чем-либо. И я предлагаю работать над расследованием совместно, при этом я поручу юристу составить контракт таким образом, чтобы каждый из нас был защищён — я знаю, что вы осторожный человек. Если вас устроит это, то проведём совместную рабочую сессию, на которой поделимся уликами. Также добавлю — я раньше упоминал об этом — у меня есть то, что может оказаться важнейшей уликой, ставящей точку в деле. Я пока не скажу, что это или где я это взял, но если оно окажется тем, за что я его принимаю — оно ошеломит весь мир.
— Это та таинственная модель 70?
— Когда я поведаю об этом, вы поймёте, о чём я говорю. До момента подписания контракта я не могу сказать большего. Также мне следует сказать, что в Нью-Йорке у меня есть очень хороший агент, а ведь мы говорим о конечном результате в виде книги, не так ли? Я напишу её, а вы проверите и одобрите. Возможно, что на определённом этапе мы привлечём другого, лучшего писателя, должным образом связанного условиями контракта. Устраивает ли это вас?
Суэггер глядел искоса.
— Я не склонен принимать поспешных решений. Пусть ваш юрист составит контракт, я взгляну на него и тогда поговорим дальше.
— Пусть так, — согласился Адамс.
— Если договоримся, то я засяду и примусь писать. Правда, писатель я неважный, так что лучше будет сказать «корябать». Изложу всё, к чему пришёл бессонными ночами размышлений. Я думаю, что так мы получим больше проку, нежели от любой болтовни. Вы увидите, приведёт ли вас написанное мною туда, куда вы ожидаете и тогда продолжим с этого места.
— Абсолютно согласен, — сказал Адамс. Не хотелось бы излишне давить, но мне думается, что нам следует попытаться достичь цели — опубликоваться либо в книге, либо другим способом до двадцать второго ноября, не позже. Пятидесятилетняя годовщина привлечёт дополнительное внимание, так что мы сможем дополнительно заработать на этом. Подумать о маркетинге никогда не помешает.