Дядя Миша сделал дудочку в срок, как и обещал, – он всегда выполнял свои обещания. Всегда-всегда.
– Она волшебная, – подмигнул он, протягивая игрушку.
– Не бывает, – отмахнулась Анечка.
– А ты попробуй подуй.
Она дунула, но звука не вышло.
– Сильнее! – рассмеялся дядя Миша.
Анечка дунула сильнее, и дудочка выдала длинный, очень чистый звук.
– Здоровско! – у Анечки глаза заблестели от счастья.
– Видишь, тут девять дырочек, – показал он. – Если их по-разному прижимать, то получатся разные ноты. Можно сыграть любую музыку. Давай покажу.
Он взял дудочку и без запинки сыграл «В траве сидел кузнечик». Анечке это показалось очень сложным занятием.
– Научишься, – пообещал дядя Миша.
Анечка не могла не поверить, ведь его обещания всегда выполнялись. К тому же он явно лучше всех разбирался в дудочках.
– А вот китайская музыка, – улыбнулся он и сыграл настоящий китайский мотивчик, по очереди отпуская и прижимая пальцы.
– А в чем же волшебство? – спросила Анечка, принимая игрушку обратно.
– Это твой ключик в волшебный мир, – объяснил дядя Миша. – Ведь любому человеку порой бывает очень плохо, до слез. Кто-то обидит, или что-то пойдет не так. Если с тобой такое случится, выйди из дома и найди место, где можешь остаться одна. Сядь и просто играй на дудочке, пока тебе не станет легко.
– А станет?
– Станет обязательно, я тебе обещаю. Придет добрый волшебник Ветер и унесет все твои печали так далеко, что они никогда до тебя не доберутся. Ветер всегда приходит на зов дудочки.
– Почему?
– Потому что звук в дудочке рожден ветром. Тем, который ты выдуваешь. Только ты ее не теряй, она тебе точно поможет.
Он не обманул, как всегда. Конечно, ведь когда-то дядя Миша был моряком, а кто лучше моряков может знать о ветре?
Тем летом Анечка часто играла на дудочке. Это было последнее лето ее беззаботного детства, а это всегда чувствуется и всегда вызывает грусть. Она играла, когда ее предал Малька и когда Вадик забрал ее велосипед и разбил, специально врезавшись в дерево. Она забиралась на крышу дедовского дома и играла, глядя, как плывут в небесах облака. Она играла, когда Олька со злости вылила ей на платье целую банку краски, и особенно долго играла, когда дядя Миша умер от страшной болезни, название которой бабушка даже боялась произносить.
Только Анечка знала, что он не умер по-настоящему. Ведь он знал, наверняка знал, для чего делал дудочку, он знал, что не умрет, а просто станет Ветром, тем самым волшебником, который всегда и от всех ее защитит.
Он ведь всегда выполнял обещания.
Анечка стояла на коленях и плакала. Хотелось чуда, настоящего, как в сказке, как в детстве, но чудеса кончились в тот день, когда Тамара Васильевна сломала волшебную дудочку. Анечка верила, что дяди-Мишин подарок приносит удачу, поэтому часто брала его с собой в школу, но один раз Валерка с соседней парты забрал игрушку и стал дудеть на уроке. Анечка могла бы сказать, что дудочка ее, тогда бы ее отругали, даже вызвали маму в школу, зато дудочку бы отдали. Но Анечка побоялась и промолчала, а Тамара Васильевна разозлилась, переломила тростинку и выбросила в окно.
Потом Анечка плакала по ночам, представляя, как могла бы встать и признаться, но вернуть уже ничего было нельзя. Она даже болела несколько дней. Тогда мама рассказала ей о боге, который помогает всем без всяких там дудочек, главное – лишь верить в него и выполнять несложные правила. Анечка поверила, но сейчас поняла – что-то фальшивое было в этой вере, что-то слишком легкое, а потому изначально неискреннее. Словно она пыталась купить чудо за веру и те самые несложные правила.
А ведь в детстве, на крыше дедушкиного дома, все было иначе. На дудочке нельзя было просто играть, нельзя было лишь дуть и тупо переставлять пальцы. Нужно было раствориться в мире, стать им полностью – целым, огромным, пронизанным ветром, и тогда он давал то, чего не хватало маленькой девочке: надежду, светлую капельку в грусть и радость будущих взлетов.
Не вставая с колен, Анечка достала из-за пояса флейту и поднесла к губам. Первый звук вышел неловким и тихим, но второй получился полнее, а за ним, словно жемчуг на нитку, начала нанизываться простенькая мелодия. Девушка зажмурилась и продолжала играть. В ней, как давным-давно, крепла позабытая вера в чудо.
Вдруг воздух ожил, зашуршали листья, по коже пробежал ласковый холодок. Ветер напрягся и дунул сильнее, вороны хрипло закаркали и, тяжело хлопая крыльями, взвились в пронизанное солнцем небо. Анечка обернулась, сжав флейту в руке.
По аллее прямо к ней шел молодой человек. Ворот светлой рубашки распахнулся навстречу ветру, темные волосы развевались густыми прядями. Казалось, что ветер, как пушистый котенок, бежит у его ног.
Он был точно как дядя Миша – похож удивительно, только моложе, чем Анечка помнила дядю. Сердце застучало от необъяснимого предчувствия, мир в глазах на секунду померк, и, когда она открыла глаза, незнакомец уже держал ее за руку.
– Ты красиво играешь, – мягко улыбнулся он. – Не плачь. Что случилось?
– Мне плохо, – призналась Анечка.
– Не знаю, что с тобой произошло, и ты можешь не говорить, но я не хочу видеть слезы у тебя на щеках. Можно тебе хоть чем-то помочь?
– Не знаю. Может быть.
Анечка задумалась, взвешивая, что можно говорить, а что нет. Однако факт чудесного появления незнакомца сам по себе был столь удивительным, что вызывал желание довериться этому человеку. Может, потом и придется жалеть, но сейчас за предложение помощи хотелось ухватиться, как утопающему за обломки разбитого корабля.
– Мне негде переночевать, – шепнула она, опустив глаза от стыда за собственную беспомощность.
Незнакомец оглядел ее с головы до ног, остановился взглядом на флейте.
– Ты непохожа на бездомную. Ладно. Меня зовут Сергей. Пойдем ко мне, место найдется.
Ветер не переставал резвиться.
Анечка сомневалась еще пару секунд.
– Ты правда хочешь помочь? Просто так?
Сергей кивнул. Листва шумела над его головой, как море.
– Тогда пойдем, – решилась девушка. – Если честно, я сегодня не в состоянии ничего решить, а завтра наверняка что-то придумаю. На одну ночь. Я свернусь где-нибудь в уголочке.
– Нет проблем. – Сергей двинулся вдоль клумбы, заросшей диким ковром цветов.
Ветер путался у него под ногами. Новый знакомый повел Анечку по дорожке, и они вышли в густую аллею – заросшую, древнюю и очень сырую. Неба не было видно за сплошной крышей листвы. Точнее, ничего не было видно – темный коридор из стволов, ветвей и плюща. В конце неясно серел выход, и, когда они добрались до него, им пришлось протиснуться в узкую арку и сразу свернуть направо.
Шум улицы остро коснулся ушей.
Дом Сергея был чудноват, как и многие старые дома в Питере. Крышу его венчала большая мансарда.
– Вот там я и живу, – подняв голову, сказал новый знакомый.
– Прямо наверху?! – удивилась Анечка. – Там должно быть неплохо.
– Да. Тебе понравится.
– Откуда ты знаешь?
– Скорее предполагаю.
Они долго поднимались по серой шахте лестницы, слушая, как гудит в ней сквозняк и эхо повторяет шаги.
Квартира тоже встретила их сквозняком. Захлопала штора.
– Я не люблю закрывать окна, – извиняющимся тоном сказал Сергей. – Зима для меня – мука. Зато как только наступает весна – у меня все настежь. Но если хочешь, я закрою.
– Нет-нет! – воскликнула Анечка. – Мне нравится! Словно ветер не дует здесь, а живет.
Сергей улыбнулся:
– Может быть, и так. Тапочки под вешалкой, – разуваясь, подсказал он.
Коридорчик прихожей продолжался и превращался в небольшую кухню. В открытую дверь была видна светлая комната с огромным, почти во всю стену, окном с балконом. Вернее, из окна можно выйти прямо на крышу, где была небольшая площадка, похожая на балкон.
Пол в комнате устлан квадратами тонких циновок – одна к одной, от плинтуса до плинтуса. В торцевой стене незаметно пристроился шкаф с раздвижными дверями. Белые стены создавали ощущение пространства, а размашистые картины без рамочек изображали бамбук, журавлей и обезьян, которые ловят ниточки лунного света. Мебели почти не было, только стеллаж, уставленный деревянными статуэтками пляшущих стариков, и низенький столик с вазочкой посередине. Один диван. Тоже низкий, почти матрац.
Сергей заметил, что Анечка беспокойно огляделась, и добавил:
– Ты не стесняйся меня. Ляжешь на диване, а я на полу перебьюсь. Я люблю спать на циновках. Кстати, можешь положить флейту на стеллаж. Если хочешь.
Анечка подумала, что, должно быть, очень глупо выглядит. Она протянула руку и положила флейту под ноги одному из пляшущих стариков.
На стене висел японский меч в черных матовых ножнах, оплетенная кожаным шнуром рукоять затерлась от частого хвата. Раньше Анечка была уверена, что самурайские мечи изогнуты, как сабля, такими их показывали в кино. Изогнутыми и с круглой бронзовой гардой. Но у этого гарда была квадратной и черной, а сам он, судя по ножнам, прямой, словно шпага.
На стене висел японский меч в черных матовых ножнах, оплетенная кожаным шнуром рукоять затерлась от частого хвата. Раньше Анечка была уверена, что самурайские мечи изогнуты, как сабля, такими их показывали в кино. Изогнутыми и с круглой бронзовой гардой. Но у этого гарда была квадратной и черной, а сам он, судя по ножнам, прямой, словно шпага.
– Сейчас я включу тебе горячую воду, – сказал Сергей.
Анечка смутилась.
Он зажег на кухне колонку и распахнул дверь в ванную, которая находилась в самом начале коридорчика. В темноте Анечка ее не приметила. Зайдя в ванную, она глянула в зеркало. Да… Видок. Девушка сначала умылась, а потом долго плескала водой в глаза и терла припухшие от слез веки. Изображение в зеркале улучшилось ненамного.
Приоткрылась дверь, и Сергей просунул ей халат.
– Переоденься. Возьми пока это, – сказал он. – А потом я тебе подыщу что-нибудь из одежды. Штаны закинь в машинку, а рубашку придется выбросить, ты ее порвала. Есть хочешь?
– Нет, не беспокойся. – Анечка освободила карманы джинсов, включила машину, нырнула в халат и вышла в прихожую, держа скомканную рубашку в руке.
– Врешь. – Сергей зажег газ и звякнул сковородой. – По глазам видно, что с утра ничего не ела. Никогда мне не ври. Это единственная плата за мою помощь. Если бы мне было сложно, я бы не предложил.
– Договорились, – улыбнулась Анечка, заметив, что хозяин успел переодеться в домашнее.
Теперь ниже короткого рукава на его левой руке виднелись три длинных шрама со следами очень старых швов. Сергей поймал ее взгляд, но ничего не сказал. Увидев, что она все еще неловко держит порванную рубашку, распахнул дверцу мусорки:
– Кидай, кидай, – подбодрил он ее. – А то, что было в карманах, положи на стеллаж.
Анечка отнесла свои вещи, села за стол и стала смотреть, как Сергей готовит. Ее поражала ловкость его движений – ничего лишнего, все точно в цель. Он смешал яйца, муку, молоко, взбил все это и вылил на сковороду. Взял пучок зеленого лука и порубил его с невообразимой скоростью. Высыпал сверху.
– У тебя красивые руки. Ты гимнаст? – осторожно спросила Анечка.
– Нет. Для того чтобы правильно двигаться, не обязательно быть гимнастом. Надо правильно мыслить и правильно организовывать пространство вокруг себя. Кстати, одно от другого зависит.
– Странно, – удивилась Анечка. – Такого я раньше не слышала.
– Вообще-то концепция старая. – Сергей взял сковороду за ручку и резким движением подбросил поджарившийся омлет в воздух. – Просто на Востоке ей уделяют больше внимания, а у нас мало кто принимает всерьез.
Омлет перевернулся и упал обратно на сковороду. Совершенно точно.
– Лихо, – улыбнулась Анечка.
Рядом с этим парнем ей стремительно становилось легче. Быстро пропало ощущение неотвратимой погони, захотелось залезть в ванну и окончательно отгородиться от всего мира шумом воды.
– Успеешь, – улыбнулся Сергей. – После еды.
– Что? – не поняла Анечка.
– Помыться.
– Как ты узнал?
– У тебя на лице все написано, для этого даже не обязательно быть психологом. Все просто, – улыбнулся Сергей. – Ты посмотрела в сторону ванной.
– А, понятно…
Она явственно осознала, что здесь ее никто не найдет и никто не обидит, по крайней мере в ближайшее время. В этой квартире все было непривычно, но ее почему-то охватило ощущение уюта и безопасности.
После омлета был чай с пряниками. Стиральная машина закончила работу, и Анечка поискала глазами, где хозяин сушит белье. Спросить почему-то постеснялась.
– Пойдем, я тебе балкон покажу, – поднялся со стула Сергей. – Брюки можешь повесить там.
Они прошли через комнату на балкон.
Внизу в неподвижном воздухе застыли липы. А наверху гулял теплый сильный ветер. От него становилось легко и радостно.
– Хочешь поговорить? – мягко спросил Сергей.
– Нет. Пока нет. Извини. – Анечка опустила глаза. – Я еще никак в себя не приду. День для меня начался очень рано и столько в себя уместил, что мне надо сначала самой разобраться.
– Нет проблем, – пожал плечами хозяин.
Анечка повесила джинсы на балконе и наконец-то добралась до ванной. Она поискала крючок или задвижку, чтобы закрыть дверь, но не нашла. Однако это не испугало ее, уверенность в том, что Сергей не станет подглядывать, была стопроцентной.
Душ шумел, пена ласкала кожу. Анечка еще раз намылила губку и принялась тщательно обтираться, словно стараясь смыть остатки сумбурного дня. Зеркало затуманилось паром, оставив девушку наедине с чистотой и теплом. Душ окончательно успокоил перегруженные нервы.
Вышла она через полчаса и сразу опустилась на диван. После ванны усталость превратилась в приятную расслабленность.
Сергей сидел на полу за столиком, раскрыв перед собой портативный компьютер.
– С легким паром, – улыбнулся он.
– Спасибо.
– Если хочешь, ложись спать, – предложил Сергей. – Еще рано, но тебе на сегодня впечатлений достаточно.
– А ты?
– Я еще поработаю. У меня в Интернете свой сайт, он иногда требует обновления. Я лягу на полу, так что спи спокойно.
– А о чем твой сайт?
– Я фотограф, – с улыбкой сообщил Сергей. – Для поиска клиентов приходится вывешивать работы на всеобщее обозрение. Ложись, я же чувствую, как ты устала.
Анечка легла под легкое одеяло прямо в халате, ей бы и в голову не пришло раздеться до белья перед почти незнакомым парнем. Несмотря на усталость, сонные видения были тревожными – то проваливалась лестница под ногами, то подворачивалась нога, и тогда ее тело вздрагивало, выбрасывая сознание в спасительную реальность. Анечка пыталась уснуть снова и снова. Телевизор за стеной бубнил не громко, но звукоизоляция явно оставляла желать лучшего.
В конце концов изнеможение дня затянуло ее в сон, наполненный странными видениями. В основном они были про заиндевевшую голову командира, про Лесика, про Деню и про запертую в клетке Ирину. Ирина внезапно превратилась в львицу, перегрызла прутья решетки и выскочила на людный проспект.
ГЛАВА
ЧЕТВЕРТАЯ
Анечка проснулась от ужаса. Солнцe из открытого настежь окна било в глаза, с кухни доносилось позвякивание посуды.
«Надо срочно позвонить на базу, – сбросив остатки сна, подумала девушка. – А то Деня с ума сойдет от беспокойства. Еще и глупостей наделает».
Однако пользоваться телефоном в квартире было нельзя из соображений секретности. Мобила разбита, остается только уличный таксофон.
– Мне надо идти, – поднявшись с дивана, сообщила она Сергею. – Большое тебе спасибо за помощь. Огромное.
– Хорошо подумай, прежде чем уходить. – Сергей отошел от плиты и сел за стол. – Это лишь в сказках утро вечера мудренее, а на самом деле проблемы очень редко решаются сами собой. Хотя я обещал не вмешиваться в твои дела, если хочешь, ступай. Твои джинсы наверняка уже высохли. Но я бы рекомендовал тебе хотя бы позавтракать.
– Спасибо, – смутилась Анечка, поправляя халат.
О ней так давно уже никто не заботился, что она позабыла, как это бывает. Возникло ощущение, будто сердце несколько лет было ледяным комом, а сейчас медленно и довольно болезненно оттаивает.
После завтрака Сергей подобрал Анечке рубашку.
– Годится?
– Вполне.
Она поймала себя на том, что не хочет покидать это пронизанное ветром жилище. Пришлось отвернуться к окну и несколько раз моргнуть, чтобы просушить внезапно намокшие веки.
«Влюбиться еще не хватало, – невпопад пронеслось в голове. – Надо поскорее убираться отсюда».
– Можно, я пока оставлю здесь флейту? – спросила Анечка. – У меня сейчас не лучший период в жизни, и даже сумочки нет, куда ее можно было бы положить. Но для меня она очень дорога, я обязательно ее заберу. Ладно?
– Нет проблем. – Анечке показалось, что за равнодушием Сергей тоже прячет нечто похожее на грусть. – Возьми визитку, а то я работаю больше, чем бываю дома. Там и домашний телефон, и мобила.
– Спасибо. – Девушка сунула в карман картонный прямоугольник. – Я пойду. Спасибо тебе еще раз.
Она распахнула дверь и шагнула в подъезд, как в пропасть. Дверь хлопнула за спиной, оставив ее наедине с шорохом шагов и унылым подвыванием сквозняка. Чем ниже спускалась Анечка, тем слабее становился сквозняк и тем сильнее слышались звуки улицы. А за дверью подъезда ждали полное безветрие и духота. Аромат лип вяло сочился к асфальту.
«Я ушла из жилища Ветра», – подумала она, чувствуя, как тает вчерашнее волшебство.
У нее мелькнула мысль вернуться и забрать флейту, но для сохранности загадочного артефакта квартирка неизвестного фотографа подходила как нельзя лучше. Кто будет ее здесь искать? Если, конечно, ее местоположение нельзя определить на расстоянии. К тому же у Сергея больше шансов не позволить вломиться к себе в квартиру, чем у Анечки в случае нападения. Она вспомнила про меч на стене, и ей стало легче.