– Теперь золото польется на вас рекой, – откуда-то нашлись силы еще на одну шутку.
– Цена только оказалась слишком высока, – покачал седеющей головой сэр Томас.
Естественно, задерживаться в Лондиниуме дольше необходимого я бы не стал. Собирался провести в особняке Ордена времени не больше, чем надо, чтобы переодеться, наплевав даже на обещанные деньги. Однако ранение Армаса спутало все планы. Пришлось отдаться в руки приглашенным эскулапам. В особняке имелись несколько отличных операционных и большая палата, в которой врачи осматривали легкораненых. Дольше всего возились с Армасом. Еще в Уайтчепеле мы обломали стрелу, пробившую ему бедро, однако вытаскивать не решились, опасаясь занести в рану заразу. И теперь нашему карабинеру вырезали остатки древка, чистили и плотно перевязывали рану. С остальными справились быстро – даже ранение Корня особых хлопот у врачей не вызвало. Ему только поменяли повязку да посоветовали поменьше нагружать руку несколько недель. Я и переводить слова врача Корню не стал.
Как только Армасу позволили покинуть больничное крыло особняка, тут же приступили к сборам. Мы как раз переодевались, когда Корень поднял голову, оторвавшись от завязывания шнурков на туфлях, и сказал:
– Сюда идут. Снова тот старик.
Я поднялся на ноги, что стоило мне куда больших усилий, чем хотелось бы. В дверь постучали, я открыл – на пороге действительно стоял старый дворецкий.
– Его сиятельство графа Остермана-Толстого магистр сэр Томас Мэлори просит в личный кабинет, – произнес он. – Я провожу вас, ваше сиятельство.
– Собирайтесь, – велел я своим людям, – как только вернусь, мы уходим.
В кабинете сэр Томас оказался не один. Я был очень сильно удивлен, увидев сидящим на гостевом стуле знакомого молодого человека по фамилии Холмс. Не стоит, наверное, добавлять, что удивлен неприятно.
Холмс поднялся из кресла и протянул мне руку.
– Мой брат Майкрофт просил передать глубочайшие извинения вам и вашей команде за инцидент, произошедший в Уайтчепеле. Он настаивает, что это была инициатива неустановленных частных лиц, а вовсе не действия правительства ее величества, – совершенно неожиданно для меня произнес он.
Сначала очень хотелось наговорить в ответ грубостей и не подать молодому человеку руки. Однако относительно легко, пускай и не без некоторого труда, смирил эмоции. Я крепко пожал протянутую руку мистера Холмса, и тот сжал мою ладонь в ответ столь же сильно.
Ничего говорить я намеренно не стал.
Мы с Холмсом уселись на гостевые стулья. Теперь пришла очередь сэра Томаса. Он поднялся на ноги, слегка нависнув над нами обоими, и произнес:
– Я так понимаю, вы предпочтете оплату наличными банковскому чеку?
Я кивнул в ответ. Тогда Мэлори вынул из ящика стола несколько пачек новеньких пятифунтовых банкнот.
– Здесь условленная плата и еще небольшая премия за то недоразумение с Беннетом и его командой, – сказал он, подвигая пачки ко мне.
Я не стал пересчитывать их – сразу сунул за пазуху. Внутренний карман пиджака приятно распух от денег. Давненько не испытывал столь положительных эмоций – несмотря ни на что.
– А здесь билеты на пароход до Кале, – Мэлори переместил по столу в мою сторону незапечатанный конверт, – однако я не советовал бы пользоваться этим видом транспорта.
– Спасибо за заботу, – натянуто улыбнулся я, – но отчего вы решили дать мне такой совет?
Мэлори повернулся к Холмсу, ожидая объяснений именно от этого молодого человека.
– Именно этого от вас ждут, – заявил тот. – Вы тут же, этим же вечером, покинете особняк Ордена, отправившись на первом попавшемся пароходе через Пролив.
– Мне кажется, это не самая дурная идея, мистер.
– Потому-то в порту вас и будут ждать, – прищелкнул пальцами Холмс, – а уж в его толчее затеять драку – нет ничего проще. И в любом случае вы окажетесь в проигрыше. Если пустите в ход свое оружие, дадите властям повод арестовать вас и отправить на вечную каторгу.
Тут с молодым человеком было не поспорить. В том числе поэтому я и не стал ничего говорить. Ждал, что Холмс скажет дальше, предоставляя ему инициативу. Мэлори решил придерживаться той же тактики.
– Если вы спросите моего совета, то лучше всего вам ехать в Кройдон по недавно открывшейся надземной железной дороге.
– Кройдон? – не понял я.
– Это лондиниумский воздушный порт, – объяснил Холмс. – Дирижабли оттуда ежедневно отправляются во все столицы мира. Есть регулярное сообщение с Московом и Санкт-Петербургом. Более того, я могу точно сказать вам. Через три часа в небо поднимется русский дирижабль «Россия». Он быстрее всего доставит вас на родину.
– С чего вы взяли, что я так спешу домой? – усмехнулся я, хотя выглядела моя улыбка до крайности натянуто.
– Просто привел пример, – развел руками Холмс. – В Лютецию отправляется через три с половиной часа «Граф Цеппелин», конечным пунктом его маршрута будет Кельн-на-Шпрее. Я могу привести еще несколько рейсов, однако они не столь удобны. Либо придется сильно торопиться, и все равно велик будет риск опоздать, либо надо будет ждать до завтрашнего утра.
– Спасибо, конечно, за советы и за помощь.
Я поднялся из-за стола и встал так, чтобы обращаться сразу и к Холмсу, и к сэру Томасу одновременно:
– Но я хотел бы знать, зачем вы помогаете мне? Простите великодушно, но я не слишком верю в вашу бескорыстность в этом вопросе.
– На вас напали солдаты ее величества, – объяснил Холмс, – мне удалось это доподлинно выяснить. Я сообщил об этом моему брату Майкрофту – а он далеко не последний человек в правительстве. Тот был до крайности взволнован моими выводами. Так как мой брат в некотором роде занимается тем, что решает вопросы на самом высоком уровне, то в этот раз он посчитал, что этих проблем можно избежать самым простым способом. А именно не дав вас спровоцировать той самой группе лиц, пока не установленных, которая стоит за махинациями на играх в честь дня рождения принца, а также ответственна за стычку между вашей командой и морскими пехотинцами капитана Беннета.
Мэлори лишь развел руками, всем своим видом показывая, что он полностью полагается на этого молодого человека со всеми его связями в правительстве.
– Что ж, – кивнул я, – благодарю вас, господа. Меня ждут мои люди. Я обещал им, что сегодня мы покинем Лондиниум тем или иным способом.
Сначала не хотел пользоваться советами этого мистера Холмса – слишком уж правильно звучали его слова. Если бы меня хотели заманить в ловушку, то как раз стоило бы подкинуть такого вот умника, который дал бы хороший совет. Однако я вовсе не думал о таком виде транспорта, как дирижабль. Регулярные рейсы они начали совершать совсем недавно и, хотя по скорости перемещения сильно превосходили поезда с пароходами, были не столь популярны. Пассажиров взять могли намного меньше, а превратностей судьбы в небе было куда как больше, чем на земной тверди или водной хляби. Крупных крушений пока не происходило. По крайней мере настолько серьезных, чтобы о них написали в газетах. Но заметки о вынужденных остановках тех или иных рейсов в прессе мелькали регулярно.
Не прошло и десяти минут, как слуги закрыли за мной и командой дверь особняка. Я не стал брать кеб. Вовсе не из-за скупости – денег теперь у нас было более чем достаточно. Просто до ближайшей станции надземной железной дороги оказалось рукой подать. Правда, пришлось вскарабкаться на приличную высоту по шатким лестницам – железная дорога проходила не просто по земле, как я думал сначала, а над нею в самом прямом смысле. Рельсы были проложены в пяти саженях над мостовой, и бегали по ним не паровозы, а электрические вагоны, из-под колес которых сыпались целые созвездия искр.
– Боязно в эту дуру лезть, – заметил Ломидзе. – Армас, что скажешь, током электрическим нас не убьет всех?
За показной веселостью картлиец прятал страх. В этом не было ничего удивительного, потому что даже мне проще было выйти на арену к диким тиграм, нежели шагнуть в подкативший вагон. Я ведь видел, как он раскачивается на рельсах, отлично слышал надсадный скрип тормозов, когда он подъезжал к остановке. Машинально глянул вниз – очень не хотелось бы лететь в этом вагоне на мостовую. Вроде бы и не очень высоко, но шансы выжить невелики. На арене с тиграми они уж точно выше.
– Вряд ли убьет, – спокойно ответил Мишин, – пол деревянный, а дерево ток проводит плохо. Имеется и дополнительная резиновая изоляция – сработано на совесть.
Тут из вагона донесся мелодичный перезвон, призывающий нас поторопиться.
– Вперед, – махнул я рукой и первым, подавая пример, как на Федюхиных высотах, шагнул в вагон. Команда последовала за мной – без колебаний, что меня очень порадовало.
Как бы ни трясся вагон, как бы жутко ни кренился на каждом повороте, но двигался он очень быстро и на остановках стоял мало. Сумерки еще не успели спуститься на Лондиниум, когда мы покинули поезд, выйдя на станции «Кройдон». Я высыпал пригоршню мелочи в деревянный короб с надписью «Такса за проезд». В подсчет особо не вдавался. Но если и переплатил, то не сильно.
Как бы ни трясся вагон, как бы жутко ни кренился на каждом повороте, но двигался он очень быстро и на остановках стоял мало. Сумерки еще не успели спуститься на Лондиниум, когда мы покинули поезд, выйдя на станции «Кройдон». Я высыпал пригоршню мелочи в деревянный короб с надписью «Такса за проезд». В подсчет особо не вдавался. Но если и переплатил, то не сильно.
Уже в сумерках мы спустились со станции и направились к воздушному порту. Тот представлял собой не самое презентабельное зрелище – ему явно было не потягаться по размаху с портом морским, а монументальностью зданий – с железнодорожными вокзалами. Воздушный порт состоял из нескольких небольших домиков, сиротливо приютившихся на краю обширного летного поля, больше всего похожих на лес строевых сосен. Я не бывал в Сибири, на границу с которой ссылали на вечное поселение, и не видел легендарной тайги, однако уверен, она чем-то похожа на это летное поле. Многочисленные причальные мачты были увенчаны сероватыми сигарами дирижаблей. Пустых почти не было.
– Это на такую вышину карабкаться, – задрав голову, попытался оценить расстояние до верха мачты Корень. – Этак мы и до утра не успеем.
– Значит, надо быстрее шевелить ногами, – поторопил его я.
После разговора с Мэлори и Холмсом я сильно нервничал – куда сильнее, чем стоило бы. Особенно меня тревожили задержки во времени. Самым большим зданием оказался аэровокзал. Там я быстро узнал насчет билетов на «Россию» и купил на всех третий класс – не из соображений экономии, а потому, что только так можно было взять одну каюту на всех. Разделять команду я не хотел. Кассир подозвала звонком носильщика с тачкой. Его услуги входили в стоимость билета любого класса, поэтому мы с радостью сбросили с себя все вещи. Молодой человек в форме и кепи долго пялился на чехлы с оружием, однако от вопросов решил воздержаться, и я был ему за это весьма благодарен. Он толкал тачку с такой скоростью, как будто от этого зависела его жизнь. Видимо, оружие и весь наш внешний вид произвели на юношу сильное впечатление.
Выяснилось, что карабкаться по лестницам до самого верха причальной мачты не было надобности. Внизу нас ждала кабина подъемника, куда молодой носильщик выгрузил и вещи. Он же закрыл за нами дверцу и нажал на рычаг. Раздался мелодичный перезвон колокольцев – подъемник медленно поехал вверх. Пол под ногами начал мелко подрагивать, а через некоторое время я почувствовал, что кабина слегка качается из стороны в сторону. Ощущение оказалось не из приятных.
– Если на высоте будет сильный ветер, нас может сорвать и унести к чертовой матери, – пробурчал Корень. – Не хотел бы я кончить так, особенно после всего, что тут было.
– Подъемник движется внутри мачты, – объяснил ему Армас, который был у нас знатоком разнообразной машинерии. – Я читал про такие – вибрация и раскачивание неизбежны при движении. Однако опасности нет никакой из-за устройств, которые называются уловители. На испытании инженер, придумавший их, сам перерубил канат подъемника, и при этом платформа осталась на месте.
– Это глупее, чем рубить сук, на котором сидишь, – заявил Ломидзе. – А ну как эти его уловители не сработали бы?
– Он все рассчитал и провел не одно предварительное испытание, – ответил Мишин таким тоном, будто с малым ребенком разговаривал, – прежде чем показывать свое изобретение на публике.
– Ну раз так, – пожал плечами Ломидзе, – то, конечно, можно быть спокойным.
Наша кабина остановилась. Дверь открыл молодой человек в форме корабельного стюарда, только вместо неизменных на флоте штурвалов у него на лацканах красовались крылья.
– Ваши билеты, – улыбнувшись, попросил он, а проверив их, кивнул на наши вещи. – Положите багаж вот сюда, его заберут и доставят в багажное отделение. А вас прошу следовать за мной – я провожу в каюту и расскажу о распорядке на нашем воздушном корабле.
Никто из корабельных носильщиков не проявил ни малейшего интереса к нашей поклаже – видимо, и не такое таскать приходилось. Они быстро покидали наши вещи на небольшие тачки и укатили багаж куда-то внутрь небесного гиганта.
Мы же последовали за стюардом. Тот ни на мгновение не замолкал. Он рассказал об истории постройки «России», об устройстве ее – внутреннем и внешнем, отдельно остановился на строгом распорядке дня, который касался только пассажиров третьего класса.
Вряд ли его приходилось придерживаться людям, выложившим кругленькую сумму за билет и обитающим в каютах на одного. Стюард наговорил еще уйму всего, но в голове у меня почти ничего не отложилось. Я слишком устал и хотел лишь одного – добраться до кровати, пускай это будет и подвесная койка, и уснуть поскорее.
Распрощавшись со стюардом у дверей каюты, я сунул ему всю оставшуюся мелочь и захлопнул дверь. Только в этот момент понял, что уже несколько месяцев не слышал столько русских слов. Мы колесили по Европе, общаясь только друг с другом. Изредка – с другими русскими командами, которые встречались на разных играх. Бойцы не слишком разговорчивы, а тут парень без умолку трещал на языке родных осин не меньше десяти минут. Как же я, оказывается, отвык от звуков родного языка. Да уж, хорошо, что мы возвращаемся домой.
Едва найдя в себе силы скинуть одежду, я рухнул на кровать, оказавшуюся вовсе не подвесной койкой. Вытянулся под колючим одеялом и почти мгновенно уснул – еще до того, как дирижабль отчалил от мачты.
В этот раз мне приснился граф Толстой. Наверное, причиной тому стала трескотня стюарда на русском.
Передо мной стоял высокий, крепкого сложения поручик. Он разглядывал меня так же откровенно и оценивающе, как и я его. Однако затягивать молчаливую паузу не стал. Подкрутив левой рукой ус, правую он протянул мне, представившись:
– Поручик-баллистарий граф Толстой, Лев Николаевич.
Я крепко пожал ему руку. Несмотря на неловкость в первые мгновения нашего знакомства, он мне почему-то сразу понравился.
– Ваши егеря будут прикрывать мои орудия во время атаки на Трактирный мост, верно? – поинтересовался он. – Вы понимаете, тут такой хаос творится, что сам я уже перестал понимать хоть что-то. Сначала сообщили, что с моими орудиями пойдет тяжелая пехота штабс-капитана Мишкова, а по прибытии оказалось, что все ударные части забрал себе генерал Реад для атаки на Федюхины высоты, и стало непонятно, кто будет защищать моих баллистариев.
– Без защиты не останетесь, – усмехнулся я. – Реад передал Липранди всю легкую пехоту, включая моих егерей.
– Но это же нонсенс, полковник, – всплеснул руками граф. – Даже мне – поручику-баллистарию – ясно, что тут, на мосту, нужнее ударные части, чтобы прорвать вражескую оборону и закрепиться на том берегу Черной.
– Командованию всегда виднее, поручик, – осадил его я, хотя полностью разделял мнение молодого офицера, но ему об этом знать вовсе не обязательно, – а наше дело, как бы это банально ни звучало, ходить в атаку за веру, царя и Отечество.
– И лить за них кровь без всякого толку, – буркнул себе под нос поручик.
– В вас силен дух вольнодумства, – наставительным тоном сказал ему я, – а он не приветствуется в армии. И не только в русской, но и во всякой иной, даже в сардинской.
Я указал на высоты Гасфорта, занятые как раз войсками этого небольшого королевства.
– Полковник, – тяжко вздохнул Толстой, – вы же видите, что творится вокруг. Нас бьют, и бьют сильно, а хуже того, бьют обидно. Когда, скажите на милость, мы терпели такие позорные поражения, как в эту кампанию? В моей батарее служат еще нижние чины, что совсем юношами брали Лютецию Парижскую во времена Революционных войн. У них молодые спрашивают, как же так, почему нас бьют, а они ничего внятного ответить и не могут. Дрались прежде славно, что же теперь в нас сломалось, полковник?
– Я здесь вовсе не для того, чтобы отвечать на ваши вопросы, поручик, – заявил я и сам удивился, насколько жалко прозвучали мои слова. – Выводите свои баллисты на позиции и постарайтесь подавить сардинцев на Гасфортовых высотах. А мои егеря прикроют вас, уж будьте уверены.
Часть вторая
Довольно-таки средняя Азия
Глава 1
В немилости
Летное поле и воздушный порт в Москове выглядели еще менее впечатляюще, чем лондиниумские. Причальных мачт не было – немногочисленные грузовые и пассажирские дирижабли швартовались прямо к вбитым в твердый грунт мертвым якорям. Они зависали над выделенными им местами, сбрасывая вниз несколько десятков прочных канатов, а причальная команда споро вязала прочные узлы, швартуя дирижабль. Представляю себе, каково приходится этим дюжим ребятам в ветер.
Но нам повезло – погода выдалась просто отличная. Все пассажиры «России» радовались, покидая вечно затянутое дымом из сотен фабричных труб небо Лондиниума. Нас лишь раз всерьез потрясло, когда мы пересекали Ла-Манш. Шквалистый ветер заставлял дирижабль плясать в небе, вызывая у многих приступы морской болезни. Единственным ограничением во время шквалов был запрет выходить на открытую палубу. Оно и понятно – сдует же в единый миг. В остальном же мы, как и в любое время, вольны были гулять по всему небесному кораблю. Вот только делать это особого желания ни у кого не возникало – всем вполне хватало коротких вылазок на завтрак, обед и ужин. А пассажиры первого класса и немногочисленных люксов и вовсе предпочитали их пропускать, заказывая еду прямо в каюты.