– Дорчжи, – обратился к нему Зангиев, – этого человека зовут граф Остерман-Толстой, и он капитан команды игроков. Я готовил тебя, можно сказать, для этого часа, однако гнать из школы не собираюсь. Присоединиться к команде графа или нет – решать тебе.
– А что стало с рукопашным бойцом в вашей команде? – напрямик спросил у меня Дорчжи.
– Он погиб, – так же прямо ответил я, глядя парню в глаза. – И теперь ищу ему замену. В нашем деле тяжело дожить до седых волос.
– В моей семье никто до них не доживал, – ответил Дорчжи, криво усмехнувшись. – Учитель, – обратился он к Зангиеву, – я поеду с графом и буду драться в его команде.
– Ступай же, Дорчжи, – кивнул Зангиев. – Надеюсь, ты прославишь мое имя на аренах Европы.
Вещей у Дорчжи, как я и думал, было немного. Тарас уезжал со мной из слободы примерно с таким же узелком, который легко помещался у него на коленях. Правда, в тот раз нам пришлось идти пешком – денег на извозчика до Москова у меня не было. И вместе с нами шагал Корень, всюду сопровождавший меня в первые месяцы, после того как начали собирать команду.
Извозчик всем видом своим демонстрировал, что он умаялся ждать «барина», и надо бы накинуть ему за это самое ожидание еще несколько копеек. Когда же понял, что денег от меня не дождется, завел прежнюю шарманку:
– Барин, долго вы проторчали в той слободке. Я бы за это время успел троих свезти куда им надобно.
– Послушай, – не выдержал я. – Мы с тобой рядились за одну цену – ты знал, что меня придется в слободе ждать. Так что не жалуйся теперь на горемычную судьбу. Раньше думать надо было.
Извозчик обиделся и промолчал всю оставшуюся дорогу до Москова, что меня вполне устраивало. А вот молчаливость Дорчжи совсем не порадовала – парня как будто вовсе не интересовали перемены, произошедшие только что в его жизни. И поэтому беседу пришлось начинать мне, хотя вышло это довольно неловко.
– Не буду лезть в твою жизнь, Дорчжи, – сказал я, – но все-таки должен знать человека, которого беру себе в команду. Я видел тебя в бою, но это далеко не все, согласись?
– И чего вы хотите от меня, граф?
Дорчжи был ошеломительно прямолинеен.
– Для начала, чтобы ты назвал меня командиром, можно капитаном.
– Хорошо, капитан.
Продолжать он явно не собирался.
– Сперва тебя следует переодеть, – заявил я. – В Москове первым делом отправляемся в магазин готового платья. А после надо сделать тебе стальную руку для боев. На все про все у нас один день – завтра команда уезжает в Бухару.
– Ты привез ланисте стальную руку бойца, который был до меня, почему было не отдать ее мне?
– Сразу видно, что раньше ты бился только тренировочными конструкциями, которых у вас от силы десяток на школу. Настоящая стальная рука – это конечность рукопашника, ни больше ни меньше. Она делается под определенный рост, длину руки, объем мускулов, ширину плеч. Оружие Тараса тебе бы не подошло. Конечно, по-настоящему хорошей стальной руки за один день не подобрать, но того, что найдем сегодня, вполне хватит для тренировок с командой. А уж в Бухаре сделают ту руку, которая подойдет тебе как нельзя лучше.
– Ты много вкладываешь в меня денег, капитан, – усмехнулся криво Дорчжи. – А если я не оправдаю вложенного?
– Даже если просто переживешь первый бой, оправдаешь. В первом бою редко кому удается принести хоть какую-то пользу команде, главное, как я уже сказал, пережить его – не дать убить себя более опытному врагу в первые секунды.
– А каким был твой первый бой?
– Очень… странным. Я еще не был игроком, когда пришлось сразиться с опытным бойцом-тяжеловесом.
– Это как?
– Это было в Крыму, у Арабата. Враг решил обезглавить нашу оборону и спровоцировал дуэль между командирами осаждающих и осажденных. Вот только хитрым британцам было невдомек, что барон Врангель уже отступил по Феодосийской дороге, а защищать Арабат остался только мой батальон егерей при поддержке всего лишь взвода тяжелых бойцов. Вот тогда-то мне и пришлось встать на защиту чести отбывшего барона и драться на дуэли с профессиональным игроком.
Моя история вызвала у Дорчжи интерес. В глазах его загорелся огонек, и он повернулся ко мне вполоборота, желая услышать продолжение. И я решил не обманывать моего будущего боевого товарища, тем более что до Москова трястись еще не меньше часа. Извозчик, видимо, решил взять измором, услыхав мои слова о том, сколько всего надо успеть за один день, и пустил лошадку медленным шагом, так что плелись мы не сильно быстрее пешеходов. Но на меня этот трюк никакого впечатления не произвел – времени на все вообще-то было даже с избытком.
Это было похоже на один из крымских снов. Я пересказывал Дорчжи историю моего поединка с Дереком Лэйрдом, игроком настолько знаменитым, что даже я, в те годы далекий от спорта, был наслышан о нем, и как будто снова перенесся в те времена. На зубах у меня заскрипела едва прозрачная вездесущая крымская пыль. Прохлада позднего лета в Москове сменилась невероятной крымской жарой. В воздухе повис отчетливый запах Гнилого моря, Сиваша. От него тогда было не избавиться никак. Привкус гнили чувствовался со всем: в пище, воде, разговорах. Особенно разговорах, а точнее – переговорах с осаждавшими нас британцами.
Первое время переговоры вел сам барон Врангель – победитель турок на Чингильских высотах, человек безусловной храбрости. Он любил разыгрывать из себя этакого недалекого остзейского барона, попросту не понимающего дипломатических хитростей оппонентов. Однако на дуэль его спровоцировать все-таки удалось, правда, для этого британцам пришлось перейти все нормы элементарных приличий, скатившись до прямого оскорбления и ничем не прикрытого обвинения в трусости. Я отлично помню прямую спину барона, его отточенные движения, когда он сорвал с правой руки перчатку и швырнул ее под ноги британскому офицеру. Когда красномундирная сволочь подняла ее, на лице противника расплылась полная довольства улыбка.
Однако на следующее утро на бой с выбранным британцами поединщиком вышел я, а не барон Врангель. Командующий же покинул Арабат с большей частью войск, воспользовавшись тем же правилом, что и британцы. Сам он, раненный на Чингильских высотах в ногу, еще недостаточно восстановился, чтобы драться. Да и возраст, откровенно говоря, Карла Карлыча был не тот.
Заметки на поляхВлияние игроков на дуэльный кодексБарон де Кубертен и не представлял, когда решил возродить игры Древнего Рима, как и на какие сферы жизни это может повлиять. Одним из ярчайших примеров этого можно считать изменения в дуэльном кодексе. Если человек, вызвавший или вызванный на поединок, не желал сам принимать в нем участие, то он мог обратиться к профессионалу, то есть игроку, чтобы тот заменил его. Конечно, за это брали очень хорошие деньги – ведь умирать задаром никому не хочется. И все равно большинство это не останавливало – ровно по той же самой причине. В очень скором времени дуэли превратились, по меткому замечанию газет, в настоящее противостояние кошельков. Уже не надо быть отменным фехтовальщиком самому – достаточно хорошенько заплатить игроку, и тот отстоит в поединке твою честь и достоинство. Лишь самые верные традициям прошлого предпочитали сражаться сами, зачастую умирая от руки более опытного, жестокого и расчетливого противника.
Существовал и ряд ограничений. К примеру, офицеры должны были почти всегда драться сами. За них могли выступать другие, но только если это были товарищи по полку – таким образом, считалось, поддерживается дух боевого товарищества среди офицерского корпуса.
Именно этим и решили воспользоваться британцы, когда провоцировали на дуэль барона Врангеля.
Я вышел к означенному часу за пределы Арабата. В условленном месте, почти посередине между нашими позициями, меня ждали британцы. Они были удивлены, увидев не барона Врангеля, однако виду постарались не подать и сохранили показное хладнокровие.
Было их трое – офицер, оскорблявший барона на переговорах, его секундант и здоровяк в красном мундире, сидящем на нем как седло на корове. На плече последний держал жуткое оружие, которое иначе как секачом и не назовешь. В нем легко можно было опознать профессионального игрока – британцы давно продумали провокацию против барона. За один день этакого страшилу в Крыму уж точно не найти.
– Простите, сэр, – обратился ко мне секундант, – но где же бросивший вызов генерал-майору Ричу офицер?
– Барон Врангель отбыл вечером предыдущего дня, – не моргнув и глазом, ответил я. – Как старший офицер, оставшийся в Арабате, я буду драться за него. Вчера, насколько я помню, ни одна из сторон не настаивала на личном участии в дуэли, поэтому я как секундант вправе заменить барона. Ведь для чего же еще нужны секунданты, не правда ли, сэр? – усмехнулся я.
Секундант генерал-майора Рича побледнел от гнева, однако крыть ему было нечем. Британцы уже нашли замену для своего дуэлянта, и у них никак не вышло бы настоять на личном участии барона Врангеля.
– Ну что ж, – кивнул секундант генерал-майора Рича, – тогда мне остается только представить вам нашего бойца, который заменит на дуэли генерал-майора. Это – Дерек Лэйрд, лейтенант армии ее величества.
– Я знаю лишь одного Дерека Лэйрда, – заявил я, – и он – профессиональный игрок.
– Временный патент офицера армии ее величества, – улыбнулся мне секундант. – У главнокомандующего армией ее величества в Крыму лорда Раглана достаточно их – для особых случаев.
Что ж, в подготовке британцев мало кто может превзойти, они никогда не полагаются на исконно наш русский авось, и уж точно от британца не услышишь «и так сойдет». Особенно в делах такой важности, как дуэль с командующим армией.
Всемирно известный игрок Дерек Лэйрд, ныне временный лейтенант армии ее величества, спокойно прошел мимо секунданта. Тот поспешил отойти в сторону, он держался как можно дальше от нашей схватки. Я бы тоже отступил, да только мне-то как раз деваться уже некуда.
Я человек не самого хлипкого телосложения, однако до Лэйрда далеко. Он выше меня ростом на полвершка и почти на столько же шире в плечах. Налитые силой мускулы его бугрятся под тонкой тканью красного офицерского мундира. Головного убора он не носит, равно как и перевязи под шпагу. Саму шпагу заменяет то жуткое оружие, что Лэйрд несет на плече.
– Хочу сказать сразу, мистер, – произнес он густым, хорошо поставленным басом, – ничего против тебя лично я не имею. Тут дело только в деньгах.
Ему ничего отвечать не стал – нечего передо мной исповедоваться, я не поп, в конце концов.
Вместо этого вынул из ножен саблю, отшвырнув их подальше, встал в фехтовальную позицию, всеми силами показывая, что готов начинать поединок. Враг атаковал тут же. Он не стал ничего демонстрировать – сразу, скидывая с плеча свой секач, нанес удар. Быстрый и сокрушительный, который должен был разрубить меня на две части или, по крайней мере, разрубить тело до пояса. Я был готов к этой атаке – слишком хорошо понимал, с кем имею дело. Да и уйти от удара было несложно. Я не стал подставлять под тяжелый клинок саблю – бессмысленно. Словно в танце, переступил несколько раз, уходя с линии движения, слегка отклонил корпус в сторону, чтобы уж точно разминуться с широким лезвием.
Лэйрд отлично контролировал свое оружие – не стал доводить удар, понимая бессмысленность этого дела. Он атаковал снова, не давая мне передышки, на этот раз направив широкое лезвие по горизонтали, стремясь разрубить меня уже в поясе. Вот тут я рискнул парировать выпад. Толчок был столь силен, что отдался резкой болью в плече, однако я сумел отбить широкое лезвие секача в сторону и, использовав силу вражеского движения, оттолкнулся и разорвал дистанцию.
Лэйрд тут же ринулся на меня, снова нанося мощный вертикальный удар. Я не стал разрывать дистанцию, уходя от лезвия секача. Прыгнул врагу навстречу, стремительно атаковав его. Клинок моей сабли метнулся к животу Лэйрда – и тот был вынужден уже сам изворачиваться, а не бить. Делать это он умел не очень хорошо. Отточенное ночью моим денщиком до бритвенной остроты лезвие распороло мундир на боку Лэйрда и пустило ему кровь. Рана, конечно, смешная, вряд ли я даже мышцы задел, но весьма неприятная.
Воспользовавшись возможностью, уже я перешел в атаку. Отбивать быстрые удары сабли секачом весьма неудобно – это оружие создано для того, чтобы крушить кости и рубить плоть. На это и делал ставку мой противник, на это же сделал ставку и я сам. Обрушил на Лэйрда град стремительных ударов и выпадов, нанес несколько столь же легких, но неприятных ранений. По красному мундиру расплывались темные пятна – кровь текла из полудюжины ран на руках, ногах и корпусе Лэйрда. Но тот не обращал на них внимания. Он двигался столь же ловко и быстро, как и в первые мгновения нашей схватки, легко обращаясь с тяжелым секачом, словно тот ничего не весил.
Мы плясали в крымской пыли танец смерти и стали. Звенели, сталкиваясь, клинки, рассыпая снопы искр. Увертывались от ударов, парировали их и били в ответ, не задумываясь. Мы превратились в двух диких зверей, схватившихся не на жизнь, а на смерть, – только инстинкты и жажда крови, застящая разум. Только звон двух клинков и остро отточенная смерть.
Очередной удар Лэйрда был столь силен, что я отлетел на пол-аршина и, не удержавшись на ногах, покатился по мелкой крымской пыли. Она забилась в рот и, что куда неприятней, в глаза. Прежде чем отплевываться, я провел левой рукой по глазам, чтобы хоть как-то очистить их от пыли. Не слишком помогло – лишь размазал грязь по лицу и добился того, что глаза защипало от пота. Однако заметить атаку врага я успел вовремя. Не вставая, перекатился через плечо, уходя от удара, и почти вслепую ткнул саблей в ответ.
И тут в дело вступил его величество случай – клинок сабли распорол правую руку Лэйрда от предплечья по самого плеча. Затрещала ткань красного мундира, по руке его хлынула кровь, пальцы рефлекторно разжались, выпуская рукоять секача. Он удержал оружие одной левой, но ни о какой атаке уже речи идти не могло. Я тут же кинулся на него, нанося удар по оружию. Мне снова повезло – Лэйрд как раз перехватывал секач поудобней и не сумел отбить моего выпада. Более того, клинок отсек ему большой палец у самого основания и распорол запястье. Лэйрд выпустил оружие. Оно упало в крымскую пыль. Бой был окончен.
Игрок выпрямился, встал, опустив руки, по которым стремительными ручейками стекала кровь, собираясь у ног в небольшую лужицу. Он ждал моего последнего удара – того самого, что оборвет его жизнь. Вот только я тоже ничего не имел против него, да и дрался уж точно не за деньги. Мне не было никакого резона убивать Лэйрда. Более чем достаточной наградой стали покрасневшие от ярости лица генерал-майора Рича и его секунданта.
– Возвращайся к своим нанимателям, – сказал ему я. – Мне твоя жизнь без надобности. Я победил и отстоял честь своего командующего.
Лэйрд совершенно неожиданно для меня опустился на колено и неловкими движениями поднял с земли свое оружие.
– Ты сохранил мне жизнь, – произнес он, – и теперь забери мое оружие, чтобы я смог взять его с твоего трупа.
Лэйрд встал на ноги и протянул свой секач.
– Это будет не так просто сделать, – заявил я, принимая оружие.
– Достойный враг для игрока, – усмехнулся Лэйрд, – лучшего не придумать, уж поверь мне.
– И что же? – спросил у меня Дорчжи, слушавший историю как завороженный. – Все так и было?
Уже и извозчик сидел чуть ли не вполоборота, едва следя за пустынной дорогой на Москов. Похоже, моя история пришлась по душе и ему.
– Может быть, кое-где и приукрасил, – пожал плечами я, – но в целом не сильно отступил от истины.
– Я слышал, что Дерек Лэйрд погиб в Крыму, – удивился Дорчжи, – а по вашим словам выходит, что вы его пощадили.
Он не то чтобы не верил мне, просто хотел во всем разобраться – внести ясность.
– Он и погиб, – ответил ему я, – но в следующем бою при штурме Арабата.
– В бою? – еще сильнее удивился Дорчжи. – Разве игроки ходят в бой?
– Когда приходится, становятся в строй с простыми солдатами или едут вместе с офицерами. Но с Лэйрдом дурную шутку сыграли сами наниматели, припомнив ему временный патент лейтенанта.
Не прошло и пяти минут, как извозчик остановил уставшую от долгой дороги лошадку.
– Все, господа хорошие, – заявил он, – вот Москов, так что извольте вылезать.
– Все как рядились, – кивнул я, выскакивая из повозки.
Приятно было размять ноги после долгой поездки. Дорчжи не отстал от меня.
Вместе мы поспешили к остановке трамвая, вагон которого уже показался из-за поворота. Садясь в него, я обернулся и глянул в ту сторону, где остался извозчик. Тот сплюнул под копыта лошади и, тронув ее вожжами, отправился подальше от остановки. Здесь-то много клиентов не наловишь уж точно. Про себя, наверное, он ругал трамваи на чем свет стоит.
Купить в магазине готового платья костюм и пару рубах для Дорчжи труда не составило. Развитая фигура его была все же самой что ни на есть стандартной. Тем не менее после магазина готового платья отправились прямиком к моему знакомому еврею-портному, чтобы как следует подогнать костюм по фигуре.
– Для чего это, капитан? – возмутился Дорчжи, когда мы вышли из магазина и поехали вовсе не за оружием.
– Игроки в моей команде должны выглядеть самым лучшим образом, – отрезал я не терпящим возражений тоном. – С первых же твоих премиальных мы справим уже нормальный костюм, который сошьют по твоим меркам. А пока придется довольствоваться тем, что имеешь.
– Да мне и так хорошо.
– Это потому, что ты не привык носить нормальные костюмы, – усмехнулся я. – Вот когда наденешь костюм, уже подогнанный старым Шмуэлем, тогда поймешь, насколько удобнее его стало носить.