– Спасибо, Аня, – обрадовалась старушка.
– Не за что, Инна Сергеевна, – ответила няня, – а этот пес не кусается?
– Что ты, – улыбнулась Инна Сергеевна, – это же Банди, он детей любит, мы его в сани запрягаем. Ира иногда отпускает его побегать по Ложкину, а мы саночки достаем.
Так, понятно. Ирке лень нестись к озеру, и она использует Бандюшу в качестве лошади! Ну, погоди, я сейчас вернусь и…
Додумать мысль до конца я не успела, потому что дальше события начали разворачиваться с кинематографической скоростью.
Глава 12
Аня открыла пакет, добыла оттуда три булочки, одну дала Сене, вторую Ляле, третью сама швырнула в воду.
– Ну, кидайте, – велела она детям, – вон уточки плывут.
Малыши размахнулись, и две сдобные плюшки закачались у берега, водоплавающие ринулись за угощением.
– Ути, ути, – захлопала в ладоши Лялечка.
– Авва, – закричал мальчик, – авва ути ест!
Я вздрогнула, повернула голову и с ужасом увидела, как Банди, двумя прыжками преодолев расстояние от скамейки до озерка, плюхается в воду.
– Он задушит уток! – заголосила Аня.
– Господи! – запричитала бабушка.
– Стой! – заорала я, кидаясь к озеру.
Но поздно! Черное гладкое тело вклинилось в утиную стаю. Птицы отчего-то не испугались, а принялись злобно крякать. Бандюша разинул треугольную пасть, утыканную большими, острыми зубами, и схватил… булочку.
– Бедный, голодный песик, – запричитала Инна Сергеевна, – он кушать хочет!
Я онемела от возмущения. Да Бандик ест от пуза! Просто сегодня в связи с возросшей сексуальностью его лишили завтрака.
– Авву кормить! – заверещала Лялечка.
– Несчастное животное, – пробормотала Аня, бросая питу новую булку.
Потом няня с осуждением взглянула на меня и добавила:
– Встречаются же такие люди, заведут животное, а жрать не дают.
Новая плюшка упала в воду и была незамедлительно проглочена питом, нагло внедрившимся в стаю разгневанных уток. Я наконец обрела дар речи:
– Банди, домой!
Но пес упорно изображал из себя селезня, у Бандюши на морде прочно поселилось выражение счастья. Во-первых, он обожает купаться, во-вторых, булочки достаются ему лишь по праздникам, не из-за нашей жадности, а по соображениям здоровья, печеные изделия – не лучшая еда для собак. А еще Бандюша, как все питы, малочувствителен, ему что холодная вода, что теплая, разницы нет, не понимает, дурачок, что может заполучить воспаление легких!
– Немедленно вылезай! – заорала я.
– Вот бедняжечка, – причитала Аня, швыряя в воду сдобу.
– Перестаньте его кормить! – возмутилась я.
– Экая вы злая, – покачала головой девушка, – раз уж еле живое от голода создание решилось на отчаянный шаг, то пусть уж наестся от души.
– Он вполне сыт!
– Оно и видно, – хмыкнула Аня, – за жрачкой в ледяную воду полез.
Полюбоваться на невиданное зрелище явились детки, покормить заморыша, плавающего в стае уток, захотели все. Несмотря на мои протесты, в озеро полетели харчи: бутерброды с колбаской, творожный сырок, мятные леденцы, сухарики. Малыши щедро делились припасами, жалея умирающую от истощения псинку.
Бандюша, офигевший от счастья, на лету ловил подачки; каждый раз, когда он щелкал зубами, кто-то из взрослых вздыхал: «Бедняжка!» – или: «Вот беда, как ему кушать хочется!»
Большего унижения я в своей жизни не испытывала, к тому же основная масса гуляющих была из наших, из ложкинских, представляю, что они расскажут дома о происшествии.
Наконец продуктовый дождь иссяк, Банди вылез на берег и начал трястись, мелкие брызги полетели в разные стороны, дети взвизгнули и кинулись врассыпную. Я ухватила пита за ошейник, быстро пристегнула поводок и велела:
– А ну, пошел домой!
Бандюша облизнулся и покосился на малышню, я пнула его в гладкий зад:
– Шевелись, пакостник.
– Тетя бьет авву, – с возмущением заголосила Лялечка.
Послышался неодобрительный шепоток Ани:
– Да уж! Кое-кому не следует заводить животных.
Объяснить глупой девице, что пит даже не ощутил пинка? Сказать про сексуальную озабоченность? Но с какой стати мне оправдываться перед незнакомкой!
Я дернула поводок:
– Банди! Шагом марш! Домой!
Пес понесся вперед и взял слишком высокий темп, а хозяйка не успела вписаться в поворот. Левая нога зацепилась за правую, тело покачнулось и шлепнулось в сугроб.
Когда я, дрожа от холода, встала на ноги, то обнаружила, что держу в руках один поводок с болтающимся ошейником. Получив слишком много запретных калорий, Банди опьянел, сумел непостижимым образом выскользнуть из кожаного «ожерелья» и сейчас уже, наверное, греет бока у камина.
Чувствуя, как озноб пробирается от ног к спине, я пошла по дорожке.
– Молодец собачка, – догнал меня визгливый голосок Ани, – правильно поступила! Таких хозяев учить надо!
Дома я от души отругала Бандюшу и, пообещав оставить нахала на неделю без ужина, пошла переодеваться. Не успели ноги переступить порог спальни, как до уха долетел сердитый писк мобильного, на том конце провода оказалась злая, словно мегера, Зайка.
– Почему не отвечаешь? – накинулась она на меня.
– Извини, ходила с Банди гулять, оставила дома сотовый, представляешь, пит…
– Мадлен Кудо и Вадим – обманщики, – перебила меня Ольга. – Нет! Ужасно! Их мобильный выключен, и вообще, он был куплен недавно и другим человеком, тариф копеечный. В Институте геронтологии о них и не слышали! Книга, которую они рекламировали, была выпущена издательством «Момо» за счет авторов! Их имена Марина и Дмитрий Кудовы, они муж и жена, родились в одном, тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году! Восемь лет назад были осуждены за мошенничество! Катастрофа!
– Спокойствие, – попыталась я урезонить Зайку, – только спокойствие.
– Хорошо тебе говорить! Привела в наш дом воров!
– Я? Кудо приехали с тобой!
– Ладно, – слегка сбавила тон Ольга, – пусть так, но почему ты разрешила им у нас остаться? Отчего не выгнала уголовников вон?!
И как бы вы ответили на подобное обвинение?
– Что теперь делать, – зашмурыгала носом Зая, – представляю, какой вопль поднимет Дегтярев, когда вернется! Кеша обозлится…
– Успокойся, мы им ничего не скажем.
– Ага, а где колечки?
– Купим новые, Машку я предупрежу, она тоже молчать станет.
– Думаешь, прокатит? – слегка оживилась Зайка.
– Конечно, – воскликнула я, – дорогие вещи в банке, а про всякую ерунду ни Кеша, ни полковник не помнят. Мы потихонечку сгоняем в магазин, и дело в шляпе, попробуем подобрать похожие вещи. А в следующий раз станем внимательней к гостям, спасибо Кудо за науку.
Неожиданно к глазам начали подступать слезы. Фиг с ними, с колечками и прочей лабудой, но у меня воры украли очень дорогую вещь, единственную память о бабушке Афанасии: ожерелье и серьги. Насколько знаю, комплект не особо ценный, раритетных камней в нем нет, к тому же колье, состоящее из подвесок-цветочков, имеет дефект: одна незабудка отвалилась. Произошло это еще при жизни бабушки Фаси, она прицепила отлетевшую деталь на цепочку, и у нее получился кулон. Его-то я и надела вчера на шею, повинуясь внутреннему голосу. От талисмана осталось хоть что-то, значит, удача не покинет меня окончательно.
– Может, заявить в милицию, пусть их найдут и посадят! – гневно заявила Зая.
– Ну, тогда нам точно не избежать скандала с мужской стороны семьи, – вздохнула я.
– Твоя правда, – шепнула Зайка, – значит, молчим!
Сами понимаете, какое настроение было у меня после всех вышеизложенных приключений и неприятных известий. А еще в душе начинал разгораться костер злобы. Ну почему на свете существуют воры, такие, как Кудо, и наглые обманщики типа Саши Лактионова? Отчего люди не хотят жить честно? Неужели думают, что имеют право безнаказанно безобразничать?
Я схватила чистые брюки, свежий пуловер, быстро привела себя в порядок и побежала к машине. Хватит заниматься дурацкими размышлизмами. По какой причине ряд граждан не желает жить в дружбе с законом? Да очень просто, хотят, не работая, получить кучу денег. Я готова забыть о краже, которую совершили Кудо, фиг с ними, с кольцами и серьгами. Жаль лишь память о Фасе, впрочем, спасибо гадкой Мадлен за науку, теперь ни я, ни Зайка не станем спокойно впускать в особняк незнакомых людей, какими бы милыми они ни казались. Но разрешить Лактионову разгуливать с паспортом на имя Александра Михайловича Дегтярева невозможно, я обязана отыскать мерзавца, мошенника, а теперь еще и убийцу.
Лиды опять не оказалось дома, я потерзала звонок, попинала дверь, потом вырвала из блокнота листок и нацарапала записку: «Очень волнуюсь. Как твое здоровье? Не нужна ли помощь? Позвони обязательно. Мобильный включен круглосуточно».
Указав на всякий случай два раза номер своего телефона, я свернула бумажку трубочкой и впихнула в замочную скважину. Так, не стоит опускать рук, есть еще одна зацепка – дом, где Лактионов провел детство и юность. Вполне вероятно, что там его помнят, может, у Саши имелись близкие друзья, поболтаю с ними, узнаю кое-что интересное.
Указав на всякий случай два раза номер своего телефона, я свернула бумажку трубочкой и впихнула в замочную скважину. Так, не стоит опускать рук, есть еще одна зацепка – дом, где Лактионов провел детство и юность. Вполне вероятно, что там его помнят, может, у Саши имелись близкие друзья, поболтаю с ними, узнаю кое-что интересное.
Если желаешь получить сведения о жильцах, лучше всего идти в домоуправление, ДЭЗ или ЖЭК, не знаю уж, как это теперь называется. Человек не может испариться без следа, нас всю жизнь сопровождают разные бумажки.
С тех пор как кто-то весьма разумно придумал деньги, многие проблемы стали решаться очень легко. Пожилая дама, хранительница домовых книг, не стала ломаться. Выслушав мою просьбу, она открыла шкаф, и очень скоро я узнала, что мужчина по имени Александр Лактионов – увы мне – никогда не был прописан в данном доме.
– Это точно? – теряя последнюю надежду, спросила я.
«Домоуправша» кивнула и похлопала рукой по амбарной книге.
– Не знаю, как другие, а я очень аккуратная. Карточки в картотеке, книга на полке. И потом, сама тут живу, раньше всех в лицо знала. Сейчас многие жилплощадь сдают, но тем не менее учет ведется, стараюсь контингент изучать.
Я заморгала и попыталась подъехать к ситуации с другой стороны.
– Здесь когда-то обреталась девушка, Лена Макеева. С ней случилась неприятная история, Лактионов ее изнасиловал, получил срок, вышел, хотел вновь осесть в отчем доме, но жильцы категорически воспротивились…
– Кто вам рассказал эту чушь? – изумилась тетка. – Ничего подобного не случалось. Я тут с двадцати лет тружусь; конечно, всякое бывало, кое-кто конфликтовал с милицией, но об изнасиловании речи никогда не шло, да и Лена Макеева тут не проживала. В третьем подъезде, правда, живут Малеевы, Надежда и Константин.
– Может, перепутала имя с фамилией, и это она?
Собеседница помотала головой.
– Маловероятно, Надежде Ильиничне девяносто восемь лет, ее сыну семьдесят. Даже если ваш Лактионов совершил преступление тридцать годков тому назад, старушка уже не могла служить объектом сексуальных домогательств. Может, речь шла о другом доме?
– Да нет, – растерянно протянула я, – именно о том, где расположен книжный магазин.
– Тогда вранье, – пожала плечами тетка, – Саша Лактионов никогда у нас не жил.
Я вышла на улицу почти в отчаянии, но потом, решив не сдаваться, зарулила в книжный магазин, купила справочник «Предприятия питания Москвы», раскрыла его на разделе «Пиццерии» и принялась изучать названия. Там имелась куча названий, но никаких вариантов со словом «Сладкая». Либо Лактионов не был разносчиком пицц, либо Лида перепутала наименование точки.
Прижав к себе брошюру, я села в «Пежо»; скорее всего, Иванова ошиблась, Саша ведь прибыл к ней по вызову… Минуточку! А где Лидочка взяла телефон пиццерии?
В голове моментально вспыхнули слова женщины:
«И эта кассирша дала мне визитку с номером».
Нога нажала на педаль, машина рванулась вперед. Очень надеюсь, что возле дома Лиды не десять супермаркетов.
Прежде чем идти на поиски магазина, я снова поднялась наверх, понажимала на звонок, потом наклонилась и заглянула в замочную скважину, там белела записка, Лида не возвращалась.
Тревога, как кошка, царапала мне душу острыми когтями: ну куда могла подеваться женщина? Может, ей стало плохо, закружилась голова, подкосились ноги, и Лида упала в обморок? Как узнать, куда отвозят людей, потерявших сознание на улице? Наверное, сердобольные прохожие вызвали «Скорую помощь». Мне, чтобы найти девушку, придется методично обзвонить клиники Москвы, работы хватит на неделю.
А может, Лида соврала? Она на самом деле хорошо знает имя и адрес любовницы Саши? Убежав из больницы, Иванова прямиком отправилась к Лактионову и заявила ему:
– Мы с тобой сейчас вместе уходим, ты по-прежнему живешь со мной, твоей женой, и забываешь о новой даме сердца. Если нет, тут же иду в милицию и сообщаю, кто убил Клавдию. От тебя зависит, что я скажу следователю. Решишь продолжить нашу семейную жизнь, версия будет такая: к нам в квартиру, по неосторожности не запертую, ворвался маньяк.
Ну, не дурацкое ли поведение? Однако, учитывая, с какой безоглядной страстью Лида любит Сашу, оно вполне вероятно. Но станет ли Лактионов мирно жить с бывшей женой, которая шантажом затащила его назад на семейное ложе?
Я резко повернулась на каблуках и понеслась на улицу. Надо как можно быстрей отыскать Лактионова, и не только потому, что он, мерзавец, решил воспользоваться честным именем Дегтярева, а еще и потому, что над головой Лиды нависла страшная туча. Ее расчудесный Саша зарезал Клавдию; догадайтесь, кто следующий на очереди? Супруга теперь представляет для мужчины нешуточную опасность, она знает, кто убил тетку, – это раз. А второе, Саша не хочет жить с опостылевшей бабой, а вернуться к ней его могут заставить шантажом. Знаете, некоторые мужья убивали своих вторых половинок и по менее веским причинам.
Слава богу, около дома Лиды оказался всего один супермаркет, я вошла в длинный, полупустой зал и поспешила к кассам.
Хорошенькая девушка в синем форменном халатике равнодушно взглянула на меня.
– Здравствуйте, – улыбнулась я.
Кассирша быстро окинула взглядом потенциальную покупательницу и не очень приветливо отозвалась:
– Добрый день.
– Мне нужна пицца.
– Посмотрите слева, у окон, там стоят прилавки с замороженными полуфабрикатами.
– Они невкусные.
– Может, и так, – равнодушно пожала плечами девчонка, – сама такое не ем, проконсультируйтесь у менеджера.
– Хотелось бы только что испеченную лепешку, – осторожно подбиралась я к цели. – Не знаете, где ее можно заказать?
– У нас только куры-гриль, – пояснила собеседница, – в мясном отделе готовят.
– А вот моей подруге у вас дали визитку пиццерии. Не посмотрите и для меня такую?
Кассирша широко раскрыла глаза.
– У нас? А кто сунул-то?
– Девушка, принимавшая деньги за покупки.
– Ну, это не я была.
– Простите, а как вас зовут?
Кассирша вытащила из кармана бейджик и стала прикреплять его к отвороту халатика.
– Марина, а что?
– Мариночка, значит, лично у вас никакой рекламы пиццерии нет?
– Зачем бы она мне?
– Ну, иногда фирмы приносят бумажки со своими координатами, просят раздать их в качестве, так сказать, рекламной акции.
Марина скривилась.
– Ну, это к управляющему. Велят – начну всем подсовывать.
– Кстати, у вас много кассирш?
– Вообще или в нашу смену?
– Сколько всего девушек трудится за кассами?
Очевидно, Марина была патологически нелюбопытна, потому что она, не задав мне никаких вопросов, спокойно стала говорить:
– Ну, сегодня тут я, Лера и Света; завтра Верка и Машка выйдут, у них в смене одной не хватает; потом Марья Сергеевна, Алиса и Тамара Дмитриевна сядут. Должно быть девять, но реально нас восемь.
– Скажите, а Эсфирь Гринберг когда выходит?
– Кто?
– Кассирша Эсфирь Гринберг!
– У нас нету такой, – ответила Марина с искренним удивлением.
– Видите ли, моей подруге визитку с координатами пиццерии подарила девушка с бейджиком «Эсфирь Гринберг».
– Ваша знакомая перепутала, – решительно ответила Марина, – супермаркет три года работает, я сюда одной из первых устроилась, никаких Эсфирей у нас не имеется, очень хорошо помню.
– Вы уверены?
– Ну, такое имя странное, – вздохнула Марина, – в нашем магазине девочки простые служат: Лена, Маша, Катя, Света, да и среди тех, кто постарше, обычные тетки – Мария Васильевна, Елена Петровна… хотя… Эсфирь… Эсфирь… Где-то слышала… Гринберг… Эсфирь… или видела… Знаете что?
– Что? – грустно спросила я.
– Вы купите справочник, сходите к нам в отдел, где газетами торгуют, найдете адреса и телефоны пиццерий.
– Спасибо, – кивнула я, – дельное предложение, но мне, если честно, очень эта Эсфирь Гринберг нужна.
– Тут ничем не могу помочь, – сообщила Марина, – извините, за вами покупатель с тележкой ждет.
Я обернулась, увидела парня с кучей продуктов, извинилась и пошла бесцельно бродить по залу. Супермаркет ничем не отличался от всех ему подобных. Фрукты-овощи, мясо-рыба, печенье-конфеты. В небольшом закутке помещалась печка, в которой золотились красивые плюшки, я их пробовала, аппетитные на вид, они имеют вкус ваты, и съесть их можно лишь с пылу с жару, чуть остыв, выпечка превращается в кусок резины.
Мгновенно налетели воспоминания. Вот мы с бабушкой Фасей покупаем в булочной хлеб.
– Ну, выбирай, – предлагает бабуля.
Я оглядываю прилавок, если честно, ассортимент не слишком велик. За стеклом лежат круглые ситники по десять копеек, пухлые калачи, городские булочки с высоко поднятым хрустящим гребешком и три вида белого: «Нарезной» за двадцать пять копеек, «Подмосковный» по восемнадцать и батон без названия, его цена совсем невелика, чуть больше гривенника. Черные кирпичики тоже не поражают разнообразием – «Бородинский», «Дарницкий», «Ржаной» и «Ароматный». Булочек же вообще всего два сорта – «Калорийная» и «Свердловская». Но у меня разбегаются глаза, я в детстве очень любила хлеб, он казался невероятно вкусным, да и был таковым, почти никогда не плесневел, долго сохранял свежесть. Ну куда подевались любимые москвичами сорта?