Роберт Шекли
Координаты чудес [ Корпорация "Бессмертие", Координаты чудес. Хождение Джоэниса. Бегство на планету Транай. Обмен разумов. Четыре стихии]
Корпорация «Бессмертие»
(Пер. Л. Жураховского)
Часть первая
Глава первая
После всего того, что с ним уже случилось, Томас Блейн часто задумывался о своей смерти и с сожалением понимал, что это могло произойти куда более интересным образом.
Отчего смерть не настигла его во время борьбы с тайфуном, или в яростной схватке с тигром, или хотя бы при покорении отполированной всеми ветрами скалы? Почему его смерть была столь простой, заурядной, невыдающейся?
Но именно такая смерть, несомненно, и была суждена ему в соответствии с его собственной натурой. Да, его существование должно было бы закончиться именно таким быстрым и неотвратимым способом, как он погиб. К этому вела вся его жизнь: туманный намек в детстве, ясное обещание во время учебы в колледже и уже неумолимая реальность в 32 года.
Но, несмотря на всю ординарность, смерть остается самым непостижимым событием в жизни. И Блейн напряженно пытался проникнуть в те минуты, те последние бесценные секунды, когда его собственная смерть поджидала его, затаившись на ночном шоссе в Нью-Джерси.
Не было ли здесь предупреждающего знака, какого-нибудь намека? Что успел или не успел он сделать? О чем думал?
Это были решающие секунды. О Боже, как же он погиб?
Блейн помнил, как он ехал по пустынному прямому шоссе, как фары отбрасывали далеко вперед сноп света, — ночная тьма отступала перед мчащимся автомобилем. Спидометр показывал семьдесят пять миль в час. Далеко впереди он заметил отсвет фар: навстречу шла машина, первая за много часов, но Блейн не придал этому факту особого значения.
Он возвращался в Нью-Йорк после недельного отпуска, проведенного в домике на берегу залива Чезапик-Бей: удил рыбу, плавал, дремал на солнце, растянувшись на грубо оструганных досках причала. Как-то отправился на своем шлюпе в Оксфорд и весь вечер танцевал в яхт-клубе. Здесь он познакомился с какой-то глупой бойкой девицей, и она сказала, что он выглядит совсем как покоритель южных морей — такой загорелый, высокий и в рубахе хаки. На следующий день он вернулся обратно в свой домик, лежал на досках причала, мечтая, как он нагрузит шлюп консервами и отправится на Таити. «О, Ранатоа, и горы Муреа, и свежий попутный ветер…»
Но между ним и Таити простирался континент и океан, а также другие препятствия. Мысль была хороша для дремоты на солнышке, но явно не для того, чтобы претворить ее в жизнь. Теперь он возвращался в Нью-Йорк к своей работе младшего конструктора яхт в известной фирме «Маттисон и Петерс».
Фары встречной машины приближались. Блейн сбросил скорость до шестидесяти миль…
Хотя должность и носила громкое название, на самом деле все выглядело куда прозаичнее. Старый Том Маттисон сам справлялся с типовыми проектами крейсерских яхт. Его брат Рольф завоевал международную известность своими гоночными яхтами и необыкновенной скоростью выполнения заказов. Что оставалось младшему конструктору?
Блейн чертил планы палубного оборудования и занимался деловой перепиской, рекламой и прочее. Это была ответственная работа, и нельзя сказать, что она не приносила удовлетворения, но он хотел конструировать яхты.
Он понимал, что должен действовать самостоятельно. Но заказчиков было мало, а конструкторов яхт очень много. Как говорила Ларри, это все равно что чертить арбалеты и катапульты. Работа интересная, творческая, но кто все это купит?
— Но ты все-таки мог бы найти сбыт для своих яхт, — сказала она ему с неприятной прямотой. — Почему ты не попробуешь?
Он улыбнулся немного по-детски:
— Действовать — это не мой удел. Я специализируюсь на раздумьях и легком сожалении.
— То есть ты — лентяй?
— Вовсе нет. Это все равно что сказать, будто ястреб — плохой скакун. Нельзя сравнивать разные виды. Я просто не принадлежу к типу «деловых» людей. Я планирую, мечтаю, воображаю лишь ради самой мысли, а не ради ее воплощения в вещь.
— Я просто ненавижу такие разговоры, — сказала она со вздохом.
Конечно, он несколько преувеличивал, но во многом был прав. У него имелась приятная работа, солидное положение, квартира в Гринвич-Виллидж, стереопроигрыватель, машина, маленький домик на берегу Чезапик-Бей, отличный шлюп, а ко всему прочему — благосклонность Лауры и нескольких других девушек. Возможно, как заметила Лаура, он попал в «водоворот течений жизни»… Ну и что? Плавно вращающийся водоворот позволяет еще лучше рассмотреть, что находится вокруг..
Встречная машина была уже совсем близко. Блейн бросил взгляд на спидометр и с потрясением заметил, что он увеличил скорость до восьмидесяти миль.
Он отпустил акселератор. Его автомобиль резко дернулся, завилял, его начало заносить в сторону приближающихся фар.
Покрышка? Неисправность в управлении? Руль не поворачивался. Колеса ударились о низкий ограничительный бортик, и машина подпрыгнула. Руль стал вращаться свободно, мотор завыл, как потерянная душа.
Встречная машина попыталась свернуть, но поздно. Сейчас они столкнутся почти лоб в лоб.
«Да, — подумал Блейн. — Я один из них. Из тех глупых баранов, о которых пишут в газетах, что их автомобиль потерял управление в аварии и при этом погибли невинные люди. Боже! Современные машины, современное шоссе, высокие скорости, а рефлексы все те же».
Внезапно совершенно необъяснимым образом руль снова заработал, давая Блейну отсрочку в долю секунды, — Блейн не тронул его. Тогда фары встречной машины ударили в ветровое стекло. Сожаление в нем сменилось возбуждением. На мгновение он возблагодарил надвигающийся удар, он желал его, он хотел ощутить эту боль, хруст костей и смерть.
Потом машины встретились. Возбуждение исчезло столь же быстро, как и появилось. Блейн почувствовал глубочайшую тоску по всему, что он не успел сделать, — по водам, где он не плавал, по фильмам, что не успел посмотреть, по книгам, еще не прочитанным, по девушкам, им не тронутым. Его бросило вперед. Руль вырвало из рук, колонка управления прошла сквозь грудную клетку Блейна и сокрушила позвоночник. Голова его врезалась в толстое, не дающее осколков стекло.
В этот момент он понял, что умирает. Мгновение спустя он был мертв, быстро и ординарно, без боли.
Глава вторая
Проснулся он в белой постели и белой комнате.
— Он уже живой, — сказал кто-то.
Блейн открыл глаза. Рядом стояли два человека в белом. Похоже, это были врачи. Один был пожилой, бородатый, небольшого роста. Второй — далеко не красавец, с красным лицом, лет пятидесяти на вид.
— Как Вас зовут? — спросил пожилой мужчина.
— Томас Блейн.
— Возраст?
— Тридцать два, Но…
— Семейное положение?
— Холост. Но…
— Видите? — сказал пожилой, поворачиваясь к краснолицему коллеге.
— В полном сознании, совершенно.
— Никогда бы не поверил, — сказал краснолицый.
— Естественно. Травмирование при смерти преувеличивалось, как это будет показано в моей будущей книге.
— Хмм… Но депрессия при перерождении…
— Чепуха, — уверенно заявил пожилой. — Блейн, вы хорошо себя чувствуете?
— Да, но я хотел бы знать…
— Видите? — с триумфом сказал пожилой врач. — Снова жив и в полном рассудке. Теперь вы подпишете отчет?
— Думаю, у меня не остается другого выбора, — сказал краснолицый.
Оба врача ушли. Блейн смотрел им вслед, не понимая, о чем это они говорили. К кровати подошла добродушная полная медсестра.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
— Отлично, — ответил Блейн, — но я хотел бы знать…
— Простите, — сказала медсестра, — пока вам нельзя задавать вопросы, так велел доктор. Вот выпейте, это вас подбодрит… Вот, молодец, не беспокойтесь, все будет в порядке.
Она вышла. Слова одобрения напугали его. Что она имела в виду, когда говорила, что все будет в порядке? Значит, что-то было не в порядке?! Что, что это было? Что он здесь делает, что произошло?
Вернулся бородатый врач, с ним вошла молодая женщина:
— У него все хорошо, доктор, — сказала она.
— Он в полном рассудке, — подтвердил пожилой врач, — отличное соединение, сказал бы я.
— Тогда я могу начинать беседу?
— Конечно. Хотя я не могу отвечать за его поведение. Травма смерти, пусть даже ее значение преувеличивалось, все еще способна…
— Да, спасибо. — Девушка подошла к Блейну и нагнулась над ним.
«Очень привлекательная девушка», — про себя отметил Блейн. Тонко вырезанные черты лица, кожа свежая, словно слегка светящаяся. Блестящие каштановые волосы туго стянуты позади миниатюрных ушей. От нее исходил едва уловимый аромат духов…
Она могла бы быть даже красивой, если бы ее не портила неподвижность лица и напряженная собранность стройного тела. Трудно было представить ее смеющейся или плачущей. Также невозможно представить ее в постели. Нечто фантастическое ощущалось в ней, что-то, напоминающее беззаветного борца, но, как догадывался Блейн, борьба эта была посвящена ей самой.
— Здравствуйте, мистер Блейн, — сказала она, — меня зовут Мэри Торн.
— Привет! — жизнерадостно воскликнул Блейн.
— Как вы думаете, мистер Блейн, где вы находитесь?
— По-моему, это больница. Думаю… — он замолчал. Он лишь сейчас заметил в ее руке маленький микрофон.
Она сделала быстрое движение. Какие-то люди ввезли и установили у кровати новые аппараты.
— Продолжайте, — снова обратилась Мэри Торн к Блейну. — Расскажите нам, что вы думаете.
— К черту, — сказал Блейн, мрачно наблюдая, как возятся у аппаратов вошедшие. — Что это? Что происходит?
— Мы пытаемся помочь вам, — сказала Мэри Торн, — разве это не в ваших интересах?
Блейн кивнул. «Хоть бы улыбнулась», — подумал он. Неужели с ним что-то случилось?
— Помните аварию? — спросила она.
— Какую аварию?
— В которую вы попали.
Блейн вздрогнул, когда внезапно вспомнил бешеную пляску фар, вой двигателя, страшный удар…
— Да… Сломался руль… мне пробило грудь… потом… потом… я ударился головой…
— Взгляните на свою грудь, — тихо сказала Мэри Торн.
Блейн посмотрел. На груди под пижамой не было даже шрама.
— Невозможно! — воскликнул он. Голос прозвучал как-то нереально. Он ощущал присутствие людей вокруг себя, склонившихся над своими аппаратами, но они казались ему тенями, плоскими, лишенными материальности. Их голоса напоминали жужжание мух на стекле.
— Первая реакция прекрасная.
— Да, действительно превосходно.
— Вы невредимы, — произнесла Мэри Торн.
Блейн взглянул на свое здоровое тело и вспомнил аварию.
— Я не могу в это поверить! — крикнул он.
— Отлично идет!
— Прекрасная комбинация недоверия и веры.
Мэри Торн сказала:
— Тише, пожалуйста. Продолжайте, мистер Блейн.
— Я помню аварию, — сказал Блейн. — Я помню, как меня сплющило, как я… умер.
— Что там, снял?
— Да, черт, великолепно получается!
— Совершенно спонтанная сцена.
— Замечательно! Они будут в диком восторге!
Мэри сказала:
— Немного потише, пожалуйста. Мистер Блейн, посмотрите на себя в зеркало, — попросила Мэри. — Вот оно. Взгляните на свое лицо.
Блейн посмотрел и затрясся, будто в лихорадке. Он дотронулся до стекла зеркала, потом провел дрожащими пальцами по лицу.
— Это не мое лицо! Куда делось мое лицо?! Куда вы дели мое тело и мое лицо?!
Это был кошмар, и он никак не мог проснуться. Плоские люди-тени окружали его, жужжали их голоса, они возились с бутафорскими аппаратами. Странно равнодушные, почти не замечающие его, они были полны смутной угрозы.
Мэри Торн еще ниже склонилась над ним, с красивых губ ее маленького рта сорвались нежные слова кошмара:
— Ваше прежнее тело погибло, мистер Блейн, погибло в автомобильной аварии. Вы помните, как оно умерло. Но нам удалось спасти наиболее ценную вашу часть. Мы спасли ваше сознание, мистер Блейн, и дали новое тело.
Блейн открыл рот, чтобы закричать, и закрыл его.
— Это невозможно, — тихо сказал он.
И все гудели, жужжали голоса-мухи…
— Успокаивается.
— Конечно, я так и предполагал.
— Я ждал, что он немного дольше побуйствует.
— Напрасно. Он начинает сомневаться, и это подчеркивает его дилемму.
— Возможно, но только в чисто сценических понятиях. Посмотри на вещи реально. Бедняга только что узнал, что погиб в автомобильной аварии и возродился в новом теле. И что он говорит? Он говорит: «Это невозможно!» Проклятье! Это не реакция!
— Нет, это реакция! Ты проецируешь.
— Ну, пожалуйста же, — сказала Мэри Торн, — продолжайте, мистер Блейн.
Блейн, глубоко увязший в кошмаре, едва ли обращал внимание на чужие голоса. Он спросил;
— Я на самом деле умер?
Она кивнула.
— И я действительно снова родился на свет в новом теле?
Она снова кивнула, ожидая продолжения.
Блейн посмотрел на нее и на людей-теней, занятых своими картонными аппаратами. Зачем они его мучают? Почему они не могли найти какого-нибудь другого мертвеца? Трупы не подлежат допросу. Смерть — вот древнейшая из человеческих привилегий, дарованная как рабу, так и царю. Смерть — это утешение человека, его право. Но, видимо, это право отменили, и теперь, даже умерев, нам не уйти от ответственности.
Они ждали, пока он заговорит. Может, подумал Блейн, безумие еще сохранило свои наследственные привилегии?
Он мог бы с легкостью переступить грань и проверить это на опыте. Но безумие даруется не каждому. Самоконтроль вернулся к Блейну. Он взглянул на Мэри Торн.
— Трудно, — медленно начал он, — описать, что я испытываю. Я погиб, и в то же время я говорю об этом с вами сейчас. Наверное, ни один человек до конца не верит в свою смерть. Глубоко внутри он считает себя бессмертным. Смерть, кажется, ждет всех остальных, но только не его. Все равно как…
— Давай на этом закруглимся. Он начал рассуждать.
— Думаю, ты прав, — сказала Мэри Торн. — Большое спасибо, мистер Блейн.
Техники, теперь вполне материальные и живые, начали сворачивать аппаратуру. Ощущение неясной угрозы исчезло.
— Подождите, — сказал Блейн.
— Не волнуйтесь, — проговорила она, — остальные ваши реакции мы снимем позже. Нам пока нужна была только спонтанная часть.
— А неплохо вышло, а?
— Мечта коллекционера.
— Подождите! — вскричал Блейн. — Я не понимаю. Где я? Что произошло? Как…
— Я все объясню завтра, — успокоила его Мэри Торн, — мне очень жаль, но сейчас я должна спешить, чтобы отредактировать все это для мистера Рейли.
Техники и аппараты исчезли. Мэри Торн ободряюще улыбнулась Блейну и тоже поспешила вслед за ними.
Блейн чувствовал, что, как это ни смешно, он готов заплакать. Он быстро заморгал. В комнату вошла пожилая добродушная медсестра.
— Вот, выпейте, — сказала она, — это вам поможет заснуть. Вот так, до дна, как послушный мальчик. Теперь ложитесь-ка поудобнее. У вас был трудный день. Тут и умерли, и снова родились, и все такое прочее.
По щекам Блейна скатились две большие слезы.
— Бог мой, — сказала сестра, — вот что нужно было снимать. Это самые настоящие непроизвольные слезы, какие я когда-либо видела. Мне много чего пришлось повидать в этой палате, поверьте, и я могла бы этим умникам с камерами кое-что порассказать о настоящих чувствах, если бы захотела. Они думают, что знают все о секретах человеческого сердца.
— Где я? — слабо спросил Блейн. — Где это все?
— Скажем так, что вы в будущем, — ответила сестра.
— О-о, — простонал Блейн.
И тут он заснул..
Глава третья
Много часов спустя Блейн проснулся, успокоенный и отдохнувший. Он вспомнил белую кровать, белую комнату, вспомнил все.
Он погиб в аварии и снова возродился к жизни в будущем. Тут был еще доктор, который считал, что травму смерти преувеличивают, и другие люди, записавшие его непроизвольные реакции и назвавшие их мечтой коллекционера, и еще была красивая девушка с неподвижным лицом.
Блейн зевнул и потянулся. Погиб. Погиб в тридцать два года. Как жалко, подумал он, что его жизнь была прервана в самом расцвете. Хороший парень этот Блейн, подавал надежды…
Собственная легкомысленность раздражала его. Нет, не так он должен реагировать.
— Вчера, — строго сказал он себе, — я был обыкновенным младшим конструктором яхт и ехал домой из Мэриленда. Сегодня я — человек, возродившийся в будущем. В будущем! Возродившийся!
Бесполезно. Слова не производили на него никакого впечатления. Он уже успел свыкнуться с идеей, что человек привыкает ко всему, даже к собственной смерти. Особенно к своей смерти! Наверное, можно было бы рубить человеку голову три раза в день на протяжении двадцати лет, и он привык бы к этому…
Далее эту мысль он развивать не стал. Блейн вспомнил Лауру. Может, узнав новость, она напьется с горя или примет пилюлю транквилизатора? А Джейн и Мириам? Узнают ли они хотя бы о его смерти? Наверное, нет. Несколько месяцев спустя они мимолетом удивятся, чего это он так долго не заходит…
Хватит! Все это в прошлом. Теперь он в будущем. Но все, что он успел увидеть здесь, это белую кровать, белую палату, врачей и сестру, людей с записывающей аппаратурой и красивую девушку. Пока что особого контраста с его родной эпохой не ощущалось.